Тонкая алая нить

Дейенерис Таргариен чертовски богата. У неё в доме живут три ящерицы с мудреными именами, которые шипят на гостей и гоняются за особенно им неугодными, норовя прихватить за пятки — воображают себя драконами. Джон Сноу в глаза не видал таких денег, что Дейенерис тратит на красивые платья и на благотворительность. Хотя бы в добром сердце ей нельзя отказать. Её муж — Дрого — вечно в разъездах, почти не бывает в городе. Он занимается продажей оружия в охваченные народными восстаниями Семь Королевств. Никогда в Вестеросе не бывает спокойно, и даже разделение его на реальные семь стран им не помогло. Джон учил историю, он знает и о войнах за Железный Трон, который давно стал номинальным, и о многочисленных разрушениях Королевской Гавани в этих войнах. Он из Вестероса давно сбежал за Узкое море, дальше, как можно дальше от отвергнувшей его семьи и от возмущений, поднимающихся на Севере против нынешнего правительства. Мог бы — отправился бы на Стену, да только от неё уже многие столетия одни обломки, туда детишек на экскурсии возят да о Короле Ночи старые легенды рассказывают. Легендам этим тысячи лет. Робб их очень любил, когда был совсем мелким, а старая Нэн их часто рассказывала. Джон подслушивал. Ему не разрешалось играть с младшими Старками. Он был внебрачным сыном Неда Старка, которого Кейтилин Старк приютила якобы из доброты, а на самом деле прав у него было не больше, чем у дверного коврика, о который все вытирали ноги. Поэтому он и сбежал в Эссос, прямиком в Миэрин — уже давно не цитадель работорговли. Пришлось попотеть, чтобы устроиться — пять лет, похожих на каникулы в Седьмом пекле, Джон участвовал в подпольных боях и уличных гонках, завел тысячу сомнительных знакомств и добрый десяток раз был на волосок от смерти. На одном из подпольных боев его и нашел Дрого по кличке Кхал. Нашел и нанял телохранителем для своей жены. Дейенерис недовольна. Ей телохранитель не нужен, она и сама хорошо справляется. Джон усмехается в короткую бородку, следует за ней тенью, пытаясь на обращать внимания на ледяное презрение, которым окатывает его жена Дрого. С другими она мила — с удовольствием возится с детьми (в такие минуты в её глазах появляется боль, которую она умело прячет), встречается с подругами, такими же супругами местных бизнесменов. Дейенерис держит спину, как королева, царственно поворачивает голову и элегантно пьет свой травяной чай, и каждый её жест раздражает Джона. _Она_ раздражает своим совершенством, тогда как он сам — даром, что переоделся в костюм — всё ещё тот мальчишка, приехавший из Вестероса и дерущийся в подполье за деньги на потеху таким, как её муж. Там они своих телохранителей и бойцов и набирают, и эта судьба куда лучше, чем сдохнуть на ринге во время нечестного боя. Возможно, лучше. Раздражение у них взаимное. Дрого уезжает постоянно, и Дейенерис уже не тоскует по нему, как отмечает Джон, пусть и не желает этого видеть. Какое его дело? Он в доме Кхала для защиты Дейенерис, а не для сбора ненужной информации о чужих семейных проблемах. Впрочем, Дрого слишком занят, чтобы улавливать перемены в отношении жены к нему. Дрого зарабатывает деньги. Джон знает, что Кхал — до кучи ещё и владелец одного из крупнейших подпольных рингов, и это так тошнотворно, что тянет блевать. Возможно, Дейенерис не знает. Возможно, ей всё равно, пока есть деньги на помощь бездомным детям и животным, чьи судьбы её действительно волнуют. По-настоящему волнуют, Джон знает. Не слепой. У Дейенерис — длинные серебристые волосы и фиалковые глаза, и наверняка нежная кожа. Джон не улавливает момент, когда прекращает раздражаться при виде Дейенерис. Когда, принюхиваясь по-волчьи, начинает ловить аромат её терпких духов ещё до того, как она войдет в гостиную. Ему так странно хочется зарыться лицом в шелк её волос, чтобы убедиться, что они и правда такие мягкие, как ему кажется. Джон понимает, что это означает, и это опасно. Ледяное презрение Дейенерис никуда не девается, но Джон понимает, что дело вовсе не в нём лично. Она просто чувствует себя не женщиной, а птицей в золотой клетке, и оковы её прочнее, чем прутья. И она одинока, так одинока, что сжимается сердце. Джон отлично знает, что такое одиночество, хлебнул его сполна. Хоть что-то он в этой жизни знает точно. Постепенно их отношения теплеют. Презрение уходит, и, хотя они по-прежнему всего лишь телохранитель и его подопечная, Дейенерис больше не злится на него за молчаливое присутствие за её плечом. Свыклась. Иногда и улыбается даже, говорит о чем-то незначительном, вроде погоды или расписания на день, которое Джон знает лучше неё. Понимает, наконец, что Джон не в состоянии разжать прутья её золотой клетки, но может беречь её. Старается беречь. Это его долг. Но Дейенерис не знает, что это — ещё и его собственное желание. Однажды, во время очередного отъезда Кхала, на Дейенерис нападают. Нагло, прямо на улицах Миэрина, когда она собирается садиться в машину. Чутье Джона, ощущающего опасность за мгновение до, не подводит, и он бросается вперед, отталкивает Дейенерис, накрывает своим телом. Кто-то из прохожих кричит — вопль пронзительный, женский. «Уби-и-и-ли!». Но Дейенерис, вообще-то, живее всех живых. Она лежит, уткнувшись лицом в землю, и ругается так, что позавидовал бы любой грузчик или один из «расходных» бойцов в подполье. Джон знать не хочет, откуда Дейенерис эти слова знает. Он шепчет ей на ухо:  — Не вздумайте подниматься, — и перекатывается по земле, выхватывает оружие. Замирает за машиной. Адреналин в крови бурлит. Стреляли с противоположной стороны улицы, с окон одного из домов, он уверен. Дейенерис прекращает ругаться и просто дрожит. Дорогущее платье от падения порвалось, волосы рассыпались по плечам и спине. Джон осторожно высовывается наружу, но стрельба не повторяется. Это не киллер, такие не промахиваются. Кто-то наёмный, но не профессиональный. Вряд ли Дейенерис хотели убить, а вот предупредить её мужа о чем-то — запросто. Кхал Дрого — не последняя фигура в Миэрине. Это значит, что нужно всё время быть начеку. Вот когда Джон жалеет, что оставил Призрака на Севере. У его пса всегда было сверхъестественное чутье на опасность. Джон по нему скучает, но не тащить же северную собаку на Юг? Кхал где-то в дотракийских городах, но приказывает Джону следить за Дейенерис в оба глаза. Если с ней что-то случится, Джон ответит за это жизнью. Как будто и так непонятно. Впрочем, Джон не позволил бы Дейенерис умереть. Он не может. Не хочет, чтобы с ней произошло что-то страшное. У него что-то тёмное и страшное внутри поднимается, как только он думает об этом. Дейенерис оказывается сильнее, чем Джон о ней судил. Она отходит от покушения быстро, и, пока они спешно возвращаются домой, мягко спрашивает у Джона, всё ли с ним хорошо. Он кивает, а её забота греет ему сердце, которое, как он полагал, в Миэрине очерствело. Охранять Дейенерис — это его долг, но её безопасность становится его личным делом. И провались Джон в Седьмое Пекло, если не понимает, что это значит. Если не ощущает жар, вспыхивающий от её близости. Он чертовски попал, но справится с этим. Как всю жизнь справлялся со всяким дерьмом, что на него валилось. Вечером Дейенерис приходит к нему в спальню — Дрого поселил Джона буквально напротив, на случай, если на жену попытаются напасть среди ночи. Её волосы струятся по спине серебристым каскадом, она кутается в плед и нервничает. Почему она нервничает?  — Кто это мог быть? — спрашивает она. — Я ничего о делах мужа не знаю.  — Вас не собирались убивать, — Джон чистит пистолет. Оружие нужно держать в порядке. Дейенерис рядом садится, обдавая терпким ароматом восточных духов, наблюдает за его действиями, склонив голову. Откуда-то из-за её плеча появляется ящерица, кажется, Дрогон. Деловито сползает на пол и устраивается у колена Джона.  — Ты ему нравишься, — чуть улыбается Дейенерис. — Дрогону мало кто по душе.  — Польщен, — хмыкает Джон. От её близости внутри вновь становится жарко, будто чиркают зажигалкой, и костер возносится языками пламени, обжигая внутренности. Это ни с чем не спутаешь, это оно, желание, пожирающее тебя, пока от здравого смысла не останется пепел. Он понятия не имеет, когда захотел жену своего работодателя, но так уж есть. И он не должен… не может её хотеть. Дейенерис кладет руку ему на локоть.  — Спасибо. Её прикосновения опаляют, хотя Джон и так горит.  — Это моя работа, — кивает он. Долг. Тот самый, которому он всю жизнь следует. Его работа — швырять Дейенерис на землю при малейшей опасности, накрывать собой, как живым щитом. Возможно, его работа — умереть за неё. Но Джон жаждет ощутить её под собой… не так. Не на асфальте, а в постели. Узнать, как она стонет и как целуется, как прикасается к мужчине, которого по-настоящему хочет. Джон понимает, что это невозможно. Слово «невозможно» осыпается пеплом, когда Дейенерис целует его сама.