Маятник

На следующее утро Вероника Лодж просыпается с головной болью и глубоким чувством стыда. У неё есть маленький секрет: ей не нравится, когда люди её не любят. Не все люди, конечно. Существует множество людей, которым она предпочитает не нравится, и еще больше, на кого ей в принципе плевать. Но также было достаточно людей, которым она хотела нравится. На вершине списка конечно же Бетти, следом за ней Кев, Шерил, Арчи и Джози. Но в списке был еще один человек, и не имело значения, хотела она его там видеть или нет. Джагхед Джонс. Она отказывается добавлять Третий. Вероника знает, что он невзлюбил её с самой первой их встречи, когда Бетти решила ознакомить свою соседку по комнате с её тогдашним парнем. Она заметила легкую усмешку на самом краешке губ, когда Джагхед рассматривал её и его грустные взгляды на дверь. На этой встрече, а также на всех последующих она изо всех сил старалась быть с ним милой. Но несмотря на все свои усилия Веронике казалось, что он всего лишь ждет момента, когда она, наконец, оставит их с Бетти наедине. Будто только из-за того, что она носит лабутены и красит губы красным — Лодж не заслуживает дружбы Бетти или любви Арчи, будто рано или поздно она найдет себе «своих» людей и все будет как раньше. Это заставляло её инстинктивно кривить губы каждый раз, когда ловила его нетерпеливый взгляд на себе. «Желаю удачи, Джонс», — думает она про себя. — «Я никуда не собираюсь». Но секрет победы в такой войне — не дать противнику понять, что тебе не все равно. Ты должен быть выше, и тогда, на скамейке, Вероника скинула свой единственный козырь. И утром, потягивая черный кофе на пассажирском сидении машины Шерил, она раздумывает какую стратегию использовать в дальнейшем. Лучшая стратегия, наконец, решает она — продолжать играть. Притворяться, что этого никогда не было. Лучший способ сохранить лицо — вести себя так, будто тебе нечего стесняться. К её огромному облегчению, Джагхед кажется не собирается использовать это против неё, относясь к не все с той же насмешкой и сарказмом, как и раньше. Вероника наблюдает за ним, чтобы заметить не было ли каких-либо изменений, в том, как он ведет себя, когда находится рядом с ней — какие-нибудь признаки, что Джонс чувствует больше власти (язык его тела), но ничего не замечает. Однажды за обедом, она смотрит, как Джагхед наблюдает за Арчи и Бетти, когда он резко переводит взгляд на неё. Его глаза настолько голубые и глубокие, что Вероника почти забывает зачем она это делает. Она почти опускает взгляд, но она — Лодж, и она не сдается. Джонс первым отводит взгляд. Арчи и Бетти, между прочим, отлично справляются с тем, что рядом с ними почти невыносимо находиться. И дело не в том, что у Вероники до сих пор остались чувства к Арчи (все длилось недолго и было слишком давно, к тому же именно она решила прекратить их отношения), а в том, что Вероника никогда не видела Бетти настолько счастливой (она пропустила начало отношений Бетти-Джагхеда и попала сразу на финал Титаника). Когда Арчи был с Бетти, они казались настолько счастливыми, что было ужасно находиться третьим человеком в комнате или четвертым, если третий человек — Джагхед. Тем не менее, она постоянно продолжает натыкаться на Джонса. Однажды, когда Вероника работает в комнате над библиотекой, она замечает, как он проходит мимо, прежде чем вернуться и распахнуть дверь: — Что ты здесь делаешь? — Часы работы только по вторникам, — отвечает она, не отрывая взгляда от ноутбука. Джагхед оглядывает комнату, где все устроено по её вкусу. Ей нравится, что у неё есть собственное рабочее пространство — работать в комнате для неё всегда было пыткой. — Сколько зданий купил твой отец, чтобы тебе дали это место? — Ноль, — отвечает Лодж, наблюдая, как он заходит в её небольшой офис. — Я услышала, что они переводят профессоров антропологии в новое здание и что эти кабинеты не будут ремонтироваться до следующего года, так что я просто перенесла сюда свои вещи. Он подходит к книжной полке с её учебниками и переводит взгляд на доску. — Что это? — Это для моего класса по журналистике. — Я думал, что ты на политике, — говорит он, не поворачиваясь. — Так и есть. Это необязательный факультатив, — Вероника сглатывает ком в горле. Все это было довольно личным, после всего того через что прошли они с матерью полтора года назад. После прочтения всех этих статеек каждой газеты Нью-Йорка, она хотела разобраться во всей этой журналистской терминологии, которая могла бы объяснить все то дерьмо, что было выплеснуто на её семью. — И о чем это? — Об упоминаниях дочерей политиков в СМИ. Челси Клинтон против дочерей Обамы. Сексуализация, демонизация, идолопоклонничество и все в этом роде, — Джонс продолжает рассматривать её доску, и ей становится не по себе. Ей не нравится, когда другие люди читают её заметки, особенно сейчас, когда это настолько личное. — Знаешь не всем нужно одеваться, как голодающие художники, чтобы доказать, что они достаточно умны. Он поворачивается к ней быстрее, чем Вероника ожидает и пристально смотрит на неё. Она вдруг представляет себе, как Джагхед будет выглядеть без шапки, но сразу же отбрасывает эту мысль, удивляясь почему её это вообще волнует. — Это действительно интересно. — Спасибо, — отвечает она, не в силах придумать ни одного саркастичного комментария. Вскоре он уходит, и Лодж еле сдерживает желание побиться головой о стол и просто продолжает печатать, потому что если она просто продолжит работать — значит её ни капельки не беспокоит то странное чувство, что появилось, когда Джонс смотрел на неё. А потом был третий раз. На вечеринке, она танцевала вместе с Шерил, когда вспомнила о родителях. Иногда так бывало — пьяные мысли, и Вероника знает — под такие мысли не потанцуешь. Она говорит Блоссом, что уходит, находит бутылку шампанского и выходит на задний двор — успокоиться и напиться. Вероника Лодж не хочет делать это публично. Спустя пару глотков она слышит шаги позади себя: — Одна на заднем дворе с бутылкой шампанского. Разве ты делаешь что-то не для своей репутации? Веронике нет нужды оборачиваться: — Привет, Джагхед. Он спускается по ступенькам крыльца и садится рядом. Она видит по его глазам, что сегодня он не стоял в стороне и не курил. Арчи тоже не стоял. Он танцевал с Бетти, кружа её по танцполу весь вечер. Вероника честно старалась не смотреть, но получалось не очень — их счастье напоминало какой-то неправильный магнит. — Где ты нашла шампанское? Она приподнимает бровь и делает глоток: — Ни за что не расскажу. Но поделюсь, если расскажешь мне свои секреты. Джонс злобно ухмыляется, и ей интересно какого черта она хочет добиться? — Я в игре, — говорит он и протягивает руку. Вероника точно знает, что он уже пьян, но она тоже, поэтому она смеется и протягивает ему бутылку: — Почему ты вечно в шапке? — спрашивает она, и Джагхед качает головой: — Никаких вопросов о шапке. Или имени, — он делает большой глоток, и Лодж внезапно понимает, что Арчи с Бетти заметила не одна она. — Как ты? — спрашивает она и понимает, как резко меняется тон её голоса. На задний двор опускается тишина. Джонс ставит бутылку между колен и смотрит в темноту. Тон его голоса полон насмешки: — Если быть честным, Вероника, я в восторге. Мне нравится видеть моего лучшего друга с моей бывшей девушкой. Она такая прекрасная пара. Это круто. — Прости, — говорит она, смотря на его профиль в тусклом свете фонарей. — Это был риторический вопрос. Я знаю, что ты сильно её любил. Он пожимает плечами и протягивает ей бутылку. Она забирает её и делает глоток, чувствуя, как пузыри щекочут нос. — Ты любила Арчи? Вопрос не шокирует, и Вероника не знает почему: — Нет, — спокойно отвечает она. — Это было много чем, но никак не любовью. Лодж вновь делает глоток, позволяя себе вспомнить Арчи: сильные руки и широкую улыбку; то, как он заправил её волосы за уши, когда впервые поцеловал; но как только она опускает бутылку — она перестает об этом думать. Джагхед смотрит на неё, и она не может понять, о чем он думает. — Ты когда-нибудь любила, Вероника? — спрашивает он хриплым голосом. — Любила, — если бы она уже не покраснела от выпивки и танцев, то точно бы покраснела от его пронзительного взгляда. — Однажды. В Нью-Йорке. — Ты скучаешь по нему? Лодж смеется, поворачиваясь к нему лицом: — Смотря по чему. По человеку? Нет. Все закончилось плохо. По чувству? Да, — тон её голоса мягче, чем обычно. — Постоянно. Некоторое время они просто смотрят друг на друга, и Веронике кажется, что она не думает ни о чем и одновременно думает о сотне вещей. Наконец, она задает вопрос: — Ты скучаешь по ней? Джагхед снова отворачивается: — Каждый день, — говорит он негромко, но отчетливо. Они еще немного сидят на крыльце, продуваемые ветром. Вероника смотрит на Джагхеда, смотрящего на ночное небо и думающего о Бетти, и внезапно чувствует приступ ревности. Ни к Арчи и ни к Джагхеду, а ревность к парню, который будет смотреть ночью на небо и думать о тебе. Ей не нравится ход её мыслей, так что она просто допивает шампанское и встает: — Я возвращаюсь обратно. Ты идешь? — Нет, — отвечает Джонс и тянет шапку на лоб. Он не смотрит на неё, поэтому Вероника ничего больше не говорит и уходит. Она чувствует себя одинокой поэтому, когда Реджи (широкие плечи и глубокие карие глаза) кладет руку ей на спину, Лодж не отстраняется. И когда он предлагает покинуть вечеринку, она соглашается. Когда они подходят к общежитию, Вероника дотрагивается рукой до его руки и смотрит на него из-под густых ресниц, и Мантла понимает, что именно она хочет этим сказать. Они немного целуются на его кровати, и Реджи достаточно хорош, когда она говорит о том, что сегодня не хочет секса (Вероника не возражает против секса на одну ночь, просто не в эту ночь). И когда она говорит, что ей пора, он просит её остаться: — Нам не обязательно заниматься сексом. Мы можем просто поспать. — Да ладно, — ухмыляется она. — Я знаю, что это всего лишь уловка, чтобы ты попробовал уговорить меня утром, вдруг я буду менее хмурая, чем в четыре часа ночи. Реджи смотрит на неё и выглядит действительно смущенным: — Нет. Мне просто не нравится спать одному. И хотя это тоже может быть частью плана, Вероника ему верит. «Мне тоже», — думает она про себя. Именно поэтому она остается и надеется, что рука Реджи на её талии поможет ей забыть то, как Джагхед смотрел на неё сегодня и то, как он смотрел на ночное небо.