Маятник

Она впервые возвращается в Нью-Йорк после долгого отсутствия, и Вероника взволнована, почти чувствуя, как в такт ярким огням города, кровь начинает течь по венам быстрее. Первый день она проводит с мамой, посещает их любимый ресторан на ужин, а остаток ночи просто гуляет по городу, пока ноги не начинают гудеть. В ресторане все пялятся, но все не так плохо, как год назад. Вероника только сейчас начинает понимать насколько скучала. А на следующее утро приезжает Джагхед, и она едва успевает показать ему гостевую комнату, как они с матерью уже должны бежать на встречу директоров, но Вероника не может не улыбнуться, видя, как он критически рассматривает свою спальню. Ей забавно видеть его здесь: будто часть её прошлого и часть настоящего, наконец, столкнулись. И Лодж совершенно не возражает. Проходят все запланированные встречи, а затем и ужин. И сейчас Вероника грустная, сердитая и уставшая, и все, что ей сейчас хочется — это свернуться калачиком на своей кровати в общежитие и смотреть с Бетти «Девчонок Гилмор». Она отказывается от напитков и вызывает себе такси. Дома она смывает с себя всю косметику и последние полчаса просто сидит в темноте на диване в гостиной, наблюдая за движением теней. Вероника думает о родителях, но чувствует, что вот-вот разревется. Она много думает о Реджи и о том, правильно ли она поступила. В ту первую ночь он просил её остаться, и она сказала «да», и Реджи продолжал просить, и свет в его глазах, который появлялся каждый раз, когда он смотрел на неё, заставлял Веронику каждый раз отвечать «да». Ведь именно этого она и хотела, не так ли? Парня, который бы смотрел на неё так же, как Арчи смотрит на Бетти. Так, как Джагхед смотрел на звездное небо. Но этого было недостаточно или, возможно, это было просто слишком. Реджи видел мир простым: добро и зло; правильно и неправильно. Вероника его, значит, все хорошо. И по какой-то причине она сбежала. Она — причина того, что они расстались, и это отстой! Отстой было видеть, как угасла обычно раздражающая улыбка Мантла, и смотреть на то, как он уходит. Отстой, что он все еще смотрел неё, как на солнце, даже после того, как Вероника закрыла перед ним дверь. Когда она вернулась в общежитие в тот вечер, Вероника залезла под одеяло и долго плакала, пока Бетти утешающе гладила её по спине. — Не вини себя, Ронни, — сказала тогда Купер. — Мы не всегда можем быть теми, кем хотят нас видеть. Лодж вопросительно посмотрела на подругу, и та улыбнулась: — Это то, что ты мне сказала, когда я рассталась с Джагхедом, помнишь? Звук открывающейся двери вырывает её из своих мыслей: — Вероника? — Привет, Джагхед, — в её голосе явственно слышатся слезы. Лодж слышит, как он идет через кухню, и вскоре видит его темный силуэт в дверях гостиной. — Все хорошо? — Я в порядке, — отвечает Вероника, глядя прямо перед собой. Она ни за что не будет плакать перед Джагхедом Джонсом. Джагхед подходит ближе, и она почти физически чувствует, как он окидывает взглядом небрежный конский хвост, лицо без макияжа, обычную футболку и леггинсы. Вероника все еще не может заставить себя взглянуть на него, но чувствует, как прогибается диван рядом с ней, когда он садится рядом. — Я вижу, что что-то произошло, — неловко произнес Джонс, и она уверена, что он просто не знает, как вести себя в этой ситуации. — Может позвонить Бетти? Или твоей маме? Вероника не может сдержать фырканья: — Вот с кем-кем, а с мамой я точно разговаривать не собираюсь. Он ничего не отвечает, поэтому она продолжает, пытаясь заполнить тишину: — Я имею ввиду, все эти люди в фирме… Они все так снисходительны ко мне и маме. Будто, я важна, потому что я дочь своего отца, но я все еще ребенок, так что не имею особого значения. Они обсуждали дела поверх моей головы. И ничего из того, что они говорили не убедило меня, что отец больше не занимается ничем противозаконным, и если это вскроется, то в тюрьме он пробудет еще очень долго и… Вероника чувствует, что ей не хватает воздуха, и делает глубокий вдох, стараясь не закашляться. — И моя мама завтра едет к нему в тюрьму. Но он не хочет, чтобы приезжала я, — она переводит взгляд на потолок и смаргивает слезы. После небольшой паузы Джагхед тихо спрашивает: — Почему? Лодж неуверенно смеётся: — Я не знаю. Мама говорит, что он не хочет, чтобы я видела его в тюрьме. Но кто знает. Я не знаю кто он. И не знаю хочу ли сама его видеть. Она чувствует его взгляд даже в темноте. Вероника не знает в чем дело: в городе, сумерках, либо в нехарактерном для себя Джагхеде, но слова продолжают литься из неё: — Я имею ввиду… Он все еще мой отец, и я люблю его, но он не тот человек, кем я его считала. Он не хороший человек, Джагхед. И это заставляет задуматься… И задаться вопросом хороший ли человек я, — она делает паузу и прикусывает губу. — То есть, я стараюсь, но так было не всегда, а еще для Бетти и Арчи быть хорошими — это так естественно. И я даже не могу, черт возьми, не разбить сердце Реджи, — Вероника чувствует, как слезы начинают течь по её щекам, и она яростно их стирает, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Прости. Она чувствует, как Джагхед придвигается ближе и неловко её обнимает, будто не уверен в правильности своего поступка: — Ронни, все в порядке. Я имею ввиду, я не знаю какой Реджи человек и каждый день благодарю за это Бога, но я могу точно сказать, что-то, кем является твой отец не определяет то, кем являешься ты, — его голос тверд, с едва уловимыми нотками злости. — Ты не можешь этого знать, — пытается спорить она, но он не дает ей закончить. — Поверь мне, я знаю о чем говорю. А затем Джагхед рассказывает ей о своем отце, о Змеях и алкоголе, о маме и сестре, о постоянных криках и ярости, о том, как он полгода спал на полу в комнате Арчи. — Итак, я — не мой отец. А ты — не твой. И да, может быть для нас быть хорошими не так легко, как, например, для Бетти и Арчи, но мы пытаемся. И думаю этого достаточно. Джагхед все еще её обнимает, и в его объятиях так тепло. Вероника склоняет голову ему на плечо, обтянутое фланелевой рубашкой. — Спасибо, Джагхед, — тихо говорит она. — И мне жаль о том, что случилось с твоим отцом. Это отстой. Джонс слегка пожимает плечами: — Все нормально. Вероника криво усмехается: — Нет, это не так. Но все в порядке. — Да, — она почти слышит намек на улыбку в его голосе. Некоторое время они сидят в темноте, почти физически ощущая, как та становится все темнее и глубже. Джагхед легко потирает её плечо. Лодж закрывает глаза и позволяет себе расслабиться. Она почти засыпает, когда чувствует, как Джонс поворачивает голову, чтобы посмотреть на неё, но Вероника не открывает глаза. Он устало откидывается на спинку дивана, а она улыбается, сама не зная почему. Дверь открывается во второй раз за ночь, и даже сквозь закрытые веки, Лодж видит вспышку света. Она садится прямо почти так же быстро, как Джагхед убирает руку с её плеча. — Mija? — Я здесь, мама, — отвечает Вероника, краем глаза замечая, как Джагхед неловко утыкается взглядом в свой телефон. Но когда она встает, он смотрит ей прямо в глаза. Вероника хочет что-то ему сказать, но понятия не имеет, что именно, поэтому просто позволяет своему взгляду задержаться на нем на секунду дольше. Она надеется, что этого будет достаточно. А затем разворачивается и направляется на кухню, чтобы поговорить с матерью.