***
Их дочь, Джейн Мэри Энн Гуд родилась седьмого декабря. Тот день начинало ясное утро. Трава зеленела из-под тонкого нежного слоя свежевыпавшего снега, и Коль любовалась этой красотой из окна спальни, слушала, как Роланд, зевая и шаркая, бродит по дому, попивая черный кофе из большой белой кружки. Зимой он становился медлительным и ленивым, что лишний подчеркивало справедливость его ласкового прозвища. — Медведь, — смеясь промурлыкала Коль и взлохматила волосы на его голове. — Мой милый лохматый медведь. — Теперь уж точно, — проворчал Роланд, пряча улыбку. — Отдохни пока. Я скажу тебе, когда они приедут. Тем утром их должны были навестить её родители, и Коль с нетерпением ждала встречи. Отдыхать ей не хотелось, но муж и ноющая боль в спине были убедительны, так что она вернулась в постель, не догадываясь, что проведёт в таком положении почти весь день. Руперт и Белль приехали к девяти. Роланд сразу же поднялся за ней и помог спуститься в гостиную. На последних месяцах он всегда помогал ей спуститься, потому что из-за огромного живота она не видела ступени у себя под ногами. В такие моменты она совсем не боялась боли, которая ждала её впереди. Она смертельно устала от своего состояния, и когда после продолжительного чаепития с родителями у неё начались долгожданные схватки, все внутри нее ликовало. Без суеты и паники Роланд, мама и папа помогли ей собраться и отвезли в клинику. Коль нервничала, опасаясь, что это могут быть очередные ложные схватки, и что после осмотра её снова отправят домой, но Диана Мид подтвердила обратное, и её положили в родильную палату. Когда схватки участились, она прогнала из палаты Роланда и отца, и следующие пять часов из всех родных вокруг неё вертелась только Белль. Коль сама попросила её ассистировать доктору Мид, и не капли не пожалела: мамин голос, мягкий и одновременно строгий, действовал лучше любой анестезии, дарил пусть и временное, но такое необходимое облегчение, которое в полной мере настигло её лишь тогда, когда она услышала крик и увидела свою кроху. — Умница. Ты просто умница, — похвалила мама, склонившись к её голове. — Девочка великолепна. — Правда? — беспричинно забеспокоилась Коль. — Где она? — Сейчас, сейчас, — успокоила Белль. — Подожди минутку. Она отошла к врачам, которые как раз закончили осмотр. Обернув плачущую девочку в пелёнку, они передали её Белль, и та вернулась к дочери, с любовью разглядывая свою драгоценную ношу. — Тише, милая, тише, — приговаривала она, нежно улыбаясь внучке. — Ну, здравствуй. Здравствуй, моя хорошая… Белль совсем расчувствовалась, чуть не плакала, вручая ребёнка, и Коль не могла её винить. Она сама прослезилась, когда увидела свою Джейн, и поразилась тому, насколько она прекрасна. Тёмный пушок на макушке, маленькое ясное личико, алые губки и совершенно необыкновенный взгляд. Казалось, ей были известны ответы на все вопросы. Сейчас, когда ей почти исполнилось четыре, большие чёрные глаза изменились, обрели тёплый золотистый оттенок, но взгляд был таким же, как и в тот вечер, когда она посмотрела на мир в самый первый раз. — Привет, медвежонок, — прошептала Коль, бережно приложила малышку к груди и ласково посмотрела на маму. — Не плачь. Не нужно. — Не буду, — пообещала Белль, вытирая глаза. — Это от радости. Доктор Мид отослала ассистентку, сняла маску и перчатки и с улыбкой спросила: — Ну что? Позовём папу? — Да, — медленно ответила Коль. — Можно… Она удивилась, почему Диана Мид вспомнила про её отца, и лишь мгновением позже сообразила, что та говорила о Роланде. — Коль, любимая, — позвал Роланд, входя в палату. — Как ты? — Нормально, — улыбнулась Коль. — Иди сюда. Посмотри. Роланд растерялся и совсем не знал, как себя вести. В минуты волнения ему всегда казалось, что мир вокруг него становится маленьким и хрупким, и он боялся, что может одним неверным движением его разрушить. Большой и неуклюжий, он неловко приблизился, сел на стул возле больничной койки и поправил пелёнку. — Она необыкновенная. — Я знаю, — с удовольствием согласилась Коль, заглядывая ему в глаза. — Самой не верится, что нам досталось такое чудо. Роланд расплылся в улыбке, погладил её по растрёпанным влажным волосам и с нежностью расцеловал её лоб, её щеки, нос, губы и подбородок. — Хочешь? — прошептала Коль и положила дочь в его протянутые руки. Роланд осторожно поднял малышку, прижал к груди и долго-долго её разглядывал. Его лицо отражало смесь счастья и тревоги, двух основных чувств, которые испытывает каждый хороший родитель. Он же был не просто хорошим, а лучшим, и прекрасно понимал, какая ответственность легла на его плечи. — Здравствуй, Джейн, — поздоровался он и вопросительно посмотрел на Коль: — Она же Джейн? Ты не передумала? — Нет, не передумала, — улыбнулась Коль. — Ты можешь продолжать. Но он начал свою речь с самого начала. — Здравствуй, Джейн, — повторил Роланд, ласково улыбаясь девочке, лежащей у него в руках: — Я твой папа. И на всем белом свете не найдется ничего, чем я гордился бы больше, чем тобой. Я люблю тебя, милая, люблю тебя всем сердцем. И что бы ты не делала, кем бы ты не стала, я всегда буду рядом. Я обещаю поддерживать тебя, заботится о тебе и оберегать тебя от любых опасностей… И, в особенности, от толпы, которая собралась под нашей дверью и очень хочет тебя увидеть. Его слова звучали очень искренне и печально, и для неё стало полным сюрпризом, когда он внезапно сменил тон и закончил свою трогательную речь такой нелепой шуткой. — Покажи её им, — так же неожиданно попросила Коль. — Они должны её увидеть. — Уверена? Роланд был еще не готов показывать Дженни другим и обнял её так, словно боялся, что её могут украсть. — Они наша семья, — успокоила его Коль. — Они не причинят ей вреда. — Ты права, — выдохнул Роланд и согласился выполнить её просьбу. Он вынес Дженни из палаты и представил её собравшимся в коридоре бабушке и дедушке, тетям и дядям, сестрам и братьям. Семья приняла её и полюбила почти с той же силой, с которой любили её они, и это наполнило душу Коль покоем и уверенностью, что её дочь никогда не будет одна. С Дженни они претерпели всё: бессонные ночи, детские болезни, манипулятивные истерики и слёзы. Девочка была очень активной и любознательной, постоянно требовала к себе внимания, отнимала много времени, нервов и сил. Так много, что Коль, наверное, растворилась бы, утонула в этом бесконечном потоке проблем, если бы у неё не было Роланда, взвалившем на себя половину обязанностей по уходу за малышкой. Кроме того, именно Роланд чётко обозначил их родительскую позицию. Он решил, что их дочь никогда не услышит от них лжи и что они всегда ответят на любые её вопросы, особенно если им будет удобнее не отвечать. Он пообещал себе и взял обещание с Коль, что они не будут уступать детским капризам, не будут выполнять за Джейн её работу и снимать с девочки ответственность за её поступки, как бы сильно им ни хотелось утешить её и просто идти дальше. Роланд хотел, чтобы Джейн выросла честной и ответственной, чтобы она уважала чужой труд, умела постоять за себя и адекватно оценивала мир и людей вокруг. Коль была с ним полностью согласна, хотя бы потому что получила похожее воспитание. Не всё было так легко и радужно, как они себе представляли, но всё же их старания увенчались успехом, и в свои три с половиной Джейн была очень самостоятельным и умным ребенком. Она сама умывалась и одевалась, сама завязывала шнурки, заправляла кровать и убирала игрушки. Она знала, что делать в чрезвычайных ситуациях, как связаться со службой спасения или с кем-то из родственников. Она неплохо ориентировалась во времени, умела складывать простые числа, составляла на бумаге простые предложения и немного читала. К последнему её подтолкнул дедушка Голд, когда однажды, листая с ней одну из книг о Нарнии, присочинил к сказке множество деталей и сюжетных поворотов, которых там не было и в помине. — Ты всё выдумал, деда! — возмутилась девочка. — Там другое написано! — Можешь доказать? — хитро улыбнулся Руперт и, не получив ответа на свой вопрос, удовлетворённо произнёс: — Так я и думал. Возможно, в один прекрасный день ты докажешь мне, что здесь написана другая история, но до того тебе придётся слушать мою. Джейн надулась, но сдалась, и затем даже поучаствовала в выдумывании его истории, однако тем же вечером она попросила обучить её чтению, и после нескольких месяцев усердных занятий как могла указала дедушке на его «ошибки». Коль позаботилась о том, чтобы книги окружали Джейн с самого рождения. Развивающие альбомы, красочные атласы, весёлые комиксы, произведения классиков и современных авторов, кое-кого из которых она знала лично, но среди всего этого океана самых разных литературных фантазий Джейн отчего-то захватила именно Нарния. Она мечтала попасть в волшебную страну, подобно Люси Певенси, встретить мистера Тумнуса и остальных добрых героев фантастической сказки. Они пытались объяснить Джейн, что Нарнии не существует, что её выдумал английский писатель, живший в прошлом веке, но в результате сдались и подыграли ей, изменив тем самым одному из своих незыблемых родительских принципов. Позже, спасая от вторжения шкафы всех своих друзей и знакомых, они убедили девочку, что тот самый шкаф находится в Англии, а потому в преддверии последних рождественских каникул были вынуждены уступить уговорам дочери и отправиться в Великобританию. Там в музее Клайва Льюиса они отыскали несколько шкафов, фигурирующих в фильмах про Нарнию, и ни один из них, естественно, не был волшебным. Пережив первое страшное разочарование в своей жизни, Джейн вернулась домой очень и очень грустной. Пытаясь развеселить её, Коль купила мягкого фавна, похожего на мистера Тумнуса, и спрятала его в шкафу. Она не была уверена, что её план сработает, но всё получилось. Джейн пришла в дикий восторг, когда нашла игрушку, назвала фавна так, как было в книге, и несколько дней повсюду таскала его за собой, позабыв о волшебных шкафах. Чуть позже мистер Тумнус стал неизменным гостем на её знаменитых чаепитиях, наравне с тряпичным Шляпником, её любимым мягким медведем и бабушкой Белль, для которой она чаще всего их и устраивала. Чай на этих торжественных встречах был настоящий, только холодный и приторно сладкий, подавался в маленьком фарфоровом чайнике, разливался по чашкам, объёмом в два глотка, и сопровождался конфетами и печеньем, которые Джейн не съела раньше и хранила в жестяной коробке на нижней полке книжного шкафа. Она аккуратно распоряжалась всеми вещами, попавшими к ней в руки, внимательно рассматривала их, определяя ценность, утаскивала к себе, как какой-нибудь запасливый зверёк, и прятала в одном из десятка очевидных тайников. Коль и Роланд всегда притворялись, что не знают ни об одном из них, хотя прекрасно знали, где находятся самые секретные, и время от времени удовлетворяли своё любопытство, но только так, чтобы Джейн не могла их на этом поймать. Её комната во всех отношениях была её, этакий дом внутри дома, в котором она всегда чувствовала себя в безопасности. Возможно, поэтому её детские фантазии были куда существеннее, чем страхи, но и они доставили немало хлопот. Ни Коль, ни Роланд никогда не пугали дочь распространёнными байками о чудовищах, жрущих непослушных детей, не показывали ей фильмы и картинки с подобным содержанием, не позволяли играть в мрачные игры и обсуждали с ней содержание практически каждой сказки, и потому сильно удивились, когда, невзирая на все предосторожности и внимание, в душе их ребёнка поселился первобытный безосновательный страх перед неким мифическим монстром, живущим в подвале. Подвал был единственным местом в доме, куда Джейн было запрещено спускаться в одиночестве. Она часто носилась не глядя под ноги и как-то раз навернулась с крыльца, чем едва не довела родителей до сердечного приступа. Лестница, ведущая в подвал, была достаточно крутой для того, чтобы сломать шею, и недостаточно для того, чтобы девочка соблюдала осторожность. Вдобавок ко всему внизу порой слишком громко завывал бойлер, ледяной бетонный пол покрывал преступно тонкий линолеум, и воздух был влажным и затхлым из-за проблем с системой вентиляции, а у них не было ни времени, ни средств, чтобы привести подвал в порядок. Но даже при наличии всех этих проблем там не было страшно. Там было светло и чисто, пахло порошком и растворами с отдушкой лимона и мяты, а возле стен возвышались аккуратные стеллажи, заставленные разноцветными корзинами и ящиками. Коль брала Джейн с собой, когда занималась стиркой, и спускала вниз трёхколесный велосипед, позволяя девочке беспрепятственно нарезать круги и пищать клаксоном. В другое время они рисовали картинки, проговаривали вслух стишки и пели песенки, строили башни из верёвок и прищепок и веселились вовсю. Поэтому Коль немного растерялась, когда во время очередной традиционной субботней стирки дочь впервые решительно отказалась составить ей компанию. Кроме того Джейн стала странно вести себя за ужином. В обычные вечера она долго сидела за столом, нарочито медленно ела и болтала без умолку обо всём, что увидела и сделала за целый день, заставляя родителей в сотый раз отвечать на одни и те же вопросы. Но затем она вдруг стала очень тихой, быстро сметала всё, что было на тарелке, и торопилась как можно скорее убраться с кухни, подальше от единственного входа в подвал. Они попытались поговорить с ней об этом, но, не добившись ответа, оставили её в покое и провели самостоятельное расследование. Они примерно определили, когда всё это началось, и проверили всё, что она смотрела и читала, прошли игры, в которые она играла, и поговорили со всеми, с кем она оставалась за последний месяц. Они в деталях восстановили всю цепь событий, и в итоге нашли проблему там, где совсем не ожидали её увидеть. Как и любой ребёнок, Джейн любила мультфильмы. Больше всего ей нравился развивающий мультсериал «Клуб Тины Ки», где девочка и её друзья решали разные задачи, пытаясь выбраться из какой-нибудь сложной ситуации или кому-нибудь помочь. Коль относилась к этому проекту с большим доверием, а потому нередко позволяла Джейн смотреть «Клуб» в одиночестве, и уж никак не ожидала, что именно он станет проблемой. В одной из серий герои мультсериала прятались в доме от грозы, и поначалу всё вело к доступному объяснению этого явления, как вдруг герои резко забыли про погоду и начали рассказывать друг другу страшные истории. Последнюю из них, про монстра, живущего в подвале, рассказала сама Тина и потом, чтобы доказать, что её история не выдумка, повела друзей в подвал, где и оказался тот самый монстр. Он был совсем не мил и не дружелюбен, выглядел довольно жутко и в итоге напал на детей. С помощью хитрости и смекалки герои заперли чудовище в корзине для белья и выбежали на улицу, где снова ярко светило солнце. Создатели мультфильма наверняка не думали, что эта серия может кого-то напугать, но в том и вся суть детских страхов: то, что пугает моментально, изживается отвращением и смехом, а то, что выглядит просто неприятным, как правило, откладывается в подсознании, трансформируется в воображении в нечто поистине ужасное и всплывает позже, порождая тот самый неконтролируемый страх. Коль и Роланд долго думали, как этому помочь, и в итоге из всех возможных вариантов борьбы с подобными вещами выбрали самый простой и одновременно самый жестокий. Как-то вечером Джейн, согласно своей новой привычке, быстренько управилась с ужином, слезла со стула и направилась к выходу. — Спасибо, — пискнула она и потянулась к дверной ручке. — Могу идти? — Пожалуйста. И да, ты можешь идти, — ответил Роланд, поднимаясь из-за стола, — но сперва принеси мне новый рулон бумажных полотенец. — Из подвала? — Из подвала. — Но мне нельзя ходить в подвал, — поёжилась Джейн. — Мама сказала… — Сегодня сделаем исключение, — улыбнулась Коль и изобразила, что крайне занята салатом. — Слушай папу. — Ладно… Джейн подошла ко входу в подвал, дотянулась до ручки, потянула на себя, а потом резко захлопнула дверь. — Что-то не так, Дженни? — мягко поинтересовался Роланд, не отрывая взгляда от посуды. — Нет, — покачала головой девочка и с надеждой спросила: — Тебе очень нужны полотенцы? — Да, милая. Иначе на бокалах останутся разводы, и кому-то придётся их перемывать. Джейн собралась с духом, снова открыла дверь и застыла, парализованная ужасом. Она простояла так минуту или две, пока не услышала голос Роланда. — Дженни? Джейн? Она не откликнулась на его зов, только вздрогнула, как от холодного ветерка, и Роланд, заметив это, чётко и решительно произнёс: — Джейн, там никого нет. Джейн наконец отреагировала, тихонечко прикрыла дверь и повернулась к нему: — Откуда ты знаешь? Теперь они говорили на одном языке. — Я знаю, потому что я много раз спускался вниз и никого там не видел, — спокойно ответил Роланд. — Никого. Ни разу. — А что если ты не можешь его увидеть? — робко предположила Джейн. — Если его вижу только я? — Глупости! — добродушно возмутился Роланд, подошёл к дочери, опустился перед ней на колени, взял за руки и попросил: — Дженни, пожалуйста, посмотри на меня. — Смотрю. — Ты видишь меня? — Да, — рассеянно сказала девочка, не понимая, к чему он ведёт. — Ты видишь мои глаза? — Да. — Они отличаются от твоих? Джейн заглянула в его глаза, улыбнулась и отрицательно замотала головой. — Тогда почему я должен видеть иначе? — воскликнул Роланд, покрепче сжал её ручки и с азартом предложил: — Давай вместе спустимся вниз и как следует осмотримся. Если там и правда кто-то есть, я его прогоню, а если нет, ты пойдёшь со мной смотреть на настоящих монстров. Договорились? Дженни оставалась в выигрыше в любом случае, и поэтому они, разумеется, договорились. Как только она дала своё согласие, Роланд подхватил её на руки, включил свет в подвале и сбежал по ступенькам вниз. Когда они вернулись, Джейн смеялась, а потом, совсем успокоившись, начала выяснять у отца, на каких монстров они пойдут смотреть. Страхи страхами, но шанс увидеть какую-нибудь настоящую пакость ребёнок ни за что не упустит. Настоящего монстра для Джейн Роланд отыскал на выставке заводчиков экзотических животных. Они втроём прошли несколько залов, заполненных аквариумами и террариумами с редкими рыбами, амфибиями и рептилиями, птицами и грызунами, насекомыми и паукообразными. В разделе с последними Роланд разговорился с одним из заводчиков, и, пока Коль фотографировала чёрных скорпионов по-соседству, он взял на руки одну из крупных паучих и во всей красе продемонстрировал её Дженни. Девочка испугалась, но всего на секунду, и потом принялась рассматривать паучиху с искренним, но осторожным интересом. — Вот оно какое, — представил паучиху Роланд, — настоящее чудовище. — Это просто паук, — храбро заявила Джейн. — Он совсем не страшный. — Она, — мягко поправил Роланд и с напускной серьёзностью спросил: — Совсем-совсем? Как это? Джейн смущённо заулыбалась и непроизвольно спрятала руки за спину, будто боялась, что паучиха переползёт к ней. — А на мой взгляд, она очень страшная, — с удовольствием продолжил он. — Ты только посмотри на эти длинные лапы! Их же целых восемь! Как и глаз! Видишь глаза? Такие маленькие чёрные точки у неё на голове, прямо над клыками… Роланд коснулся паучьей лапы, потом указал пальцем на глаза, клыки и большое брюшко, занимающее больше половины его широкой ладони, а Джейн всё это время понятливо кивала, любопытно присматриваясь к тому, что он ей показывал. — Она кусается? — О да! — серьёзно ответил Роланд. — И её укус может оказаться очень опасным! Поэтому если увидишь такого паука, обращайся с ним очень аккуратно. Не кричи, не нервничай и не хватай его руками. Хорошо? — Хорошо, — пообещала Джейн и спросила тихим взволнованным голосом: — А она может укусить тебя? — Может, но не станет, — успокоил Роланд. — Эта паучиха мирная и добрая. Она привыкла к людям. Ты можешь даже её потрогать, если хочешь. И если не боишься. Джейн боялась, но желание узнать, каков паук на ощупь, победило. Она робко протянула дрожащую руку, прикоснулась к волосатому брюшку животного и затем почтительно отступила назад. — Молодец! — похвалил Роланд, весело рассмеялся и осторожно вернул паучиху её владельцу, снимая с пальцев тонкие белёсые нити. — Спасибо, Сид. — Пожалуйста! — отозвался заводчик, снимая паутину с его рукава, и тоже рассмеялся. — Вы ей понравились. Джейн внимательно наблюдала за тем, как паучиху сажают в террариум, и после с тем же необузданным восторгом смотрела на всех пауков, которые попадались им на пути, а немногим позже, с разрешения родителей и одной приятной молодой леди погладила голову гигантского зелёного полоза. Созерцание такого восторженного возбуждения при встрече с новым, такой искренней тяги к познанию было самым прекрасным в родительстве. Джейн оживила давно забытые чувства, которые когда-то давно заставляли Коль с одинаковым трепетом и радостью встречать и радугу, и летний дождь, и первый снег, и колонну муравьев, взбирающуюся вверх по старому пню, и опавшие жёлтые листья, скользящие по асфальту в разгаре октября. Ах, сколько раз они бежали за этими листьями, пытаясь прижать их ногами к земле, или прыгали через лужицы под тёплым дождём, или, протягивая руки к небу, наблюдали, как холодные колючие снежинки превращаются в маленькие капли воды. Коль со смехом вспоминала, как Дженни делала первые шаги, ухватившись за хвост старика Фалко, как в полтора года она ловила ртом мыльные пузыри, и как однажды, загадав желание и бросив монетку в фонтан, она попросила ещё несколько, потому что ей понравился булькающий звук. Они много дурачились, танцевали, стоя на диване, корчили друг другу рожи, вдвоём катались на одних качелях, кружились, взявшись за руки, охотились за белками и устраивали конкурсы, в которых никто не мог одержать победу. Например, в одном из таких конкурсов они пытались зажарить башмак на декоративном огне, а в другом побеждал тот, кто первый слижет сироп с собственного носа. Коль знала, что это невозможно, но по-настоящему увлекалась, когда честно пыталась это сделать. Роланд никогда не участвовал в их чудачествах, но с интересом следил за ними, пряча за книгой смеющееся лицо. Каждый раз Коль ожидала, что он как-нибудь прокомментирует их игры, и каждый раз ошибалась: он не говорил ни слова, понимая, что её действия продиктованы не только ностальгией и восхищением перед достижениями дочери, но и неизбывной грустью. Коль не уставала поражаться тому, как быстро росла её Джейн. Однажды они гуляли с родителями по Центральному парку, любовались его красотами и остановились отдохнуть в одном из тихих живописных уголков. Белль и Руперт, Коль и Роланд отдыхали в тени, пока Дженни, которой совсем не требовался отдых, ловила ящериц. Юркие разноцветные рептилии были сложной задачей для её маленьких неловких рук, но в тот день ей наконец удалось схватить одну из них за длинный яркий хвост. Спасая свою жизнь, ящерица, разумеется, сбежала, и девочка, испуганная произошедшим, принесла им извивающийся хвост, плача и уверяя их, что она не хотела никому ничего отрывать. — Не плачь. Не беда, — мягко произнёс Руперт Голд и подставил ладонь для хвоста. — Отдай его мне, и я всё исправлю. — Как? — спросила Дженни, осторожно вкладывая хвост в его протянутую руку. — Как ты это сделаешь? — Очень просто, — нарочито серьёзно ответил Руперт, заворачивая хвост в платок. — Я отнесу его одному своему другу, который работает в лаборатории, и он вырастит новую ящерицу. Готов поспорить с тобой на мороженое. Ещё вчера Джейн ему поверила бы и засыпала его вопросами, но то было вчера. Сегодня же она больше не верила в такую чепуху, посмотрела на дедушку недоверчиво и строго и, нахмурив маленькие бровки, обратилась за объяснением к отцу. — У ящерицы вырастет новый хвост, — улыбнулся Роланд. — Она сбросила старый, потому что испугалась тебя. — Меня? — удивилась девочка. — Почему меня? — Потому что она маленькая, а ты большая. Получив такое объяснение, Джейн снова строго посмотрела на деда, но тот только развёл руками. — Видимо, теперь я должен тебе мороженое, — усмехнулся Голд, протягивая ей платок. — Хочешь хвост назад? — Не! Оставь себе! — благородно разрешила Дженни, улыбнулась, похлопала его по локтю и со смешным, театрально трагическим вздохом, произнесла: — Ну что же? Пошли за мороженым? — Пойдём, — в том же тоне ответил он и затем весело подмигнул ей. — Беги вперед, а я догоню. Джейн обрадовалась и выбежала на пешеходную дорожку. Роланд и Белль, смеясь, последовали за ней, а Коль осталась с отцом, задержавшимся, чтобы вытряхнуть хвост из платка в ближайшее мусорное ведро. — Чудесная пора, — заметил он Коль. — Наслаждайся ею. — Я наслаждаюсь, — неубедительно отозвалась Коль и, взяв отца под руку, грустно добавила: — Как не наслаждаться? Она стала такая большая и сильная, что хватает ящериц за хвосты. Оглянуться не успею, как она вырастет, соберёт вещи и уедет из дома. — Фу! Ну тебя, — фыркнул Голд. — До этого ещё далеко. К тому же иногда они возвращаются. — Пап, мы никуда и не уходили, — ласково упрекнула его Коль. — И никуда не уйдём. — Так и она не уйдёт! — весело поддержал Голд. — А потому не думай о каком-то гипотетическом завтрашнем дне, ведь ты нужна ей сегодня. Живи настоящим, моя девочка. Впрочем, это Коль и старалась делать: жить настоящим и проводить с Джейн каждое мгновение её жизни. У неё накопились сотни историй, многие из которых она аккуратно переписывала в сказки, которые рассказывала дочери перед сном. Услышав про то, как воздушный змей одного героя застревает в ветвях высокого платана или как другой герой оказывается запертым в лифте с бабушкой, Джейн радостно подпрыгивала и восклицала: — Прямо как я! — Прямо как ты, — кивала Коль и продолжала свой рассказ, а после спускалась в свой кабинет и записывала его слово в слово. За прошедшие годы она написала целую книгу и к седьмому декабря собиралась издать её в одном единственном экземпляре, в качестве подарка для Джейн. Она хотела, чтобы дочь всегда могла вспомнить свое детство и то хорошее, что в нем было.***
Коль таяла от любви. Джейн забралась к ней на колени и поцеловала, получив десяток поцелуев в ответ. — Дженни, — прошептала Коль, убирая с лица дочки непослушную каштановую прядь. — Моя милая Джейн… — Я скучала, мама! — звонко воскликнула Дженни. — А ты скучала? — О, каждый день! Каждую минуту! — весело согласилась Коль и осмелилась пощекотать её бочок. — Каждую секунду! Только о тебе и думала. Девочка заливисто засмеялась, вяло отбиваясь от атаки ловких рук, а потом только сильнее прижалась к маме, ущипнула её за щёку и громко сказала: — Папа сказал, что ты приедешь завтра. — Я не смогла ждать, — улыбнулась Коль. — Хотела поскорее вернуться к тебе. Я же обещала, помнишь? Джейн не ответила, опустила голову и уставилась на гнездо, лежащее на краю детского стола, и Коль поняла, что она все еще на неё сердится. — Красивое гнездышко, — ласково спросила Коль и, привлекая к себе внимание дочери, снова взяла гнездо в руки. — Где ты его нашла? — В лесу, — живо ответила Джейн. — Мы гуляли и нашли его. — Ясно. А если оно нужно птичкам? — Папа сказал, что нет. И разрешил мне его взять для Джи-Джи, — она говорила о маленькой синей вороне, которую для неё связала Белль. — Только я потеряла Джи-Джи… Бабушка свяжет мне новую? — Если ты её попросишь, — уклончиво сказала на это Коль, — но мне почему-то кажется, что Джи-Джи обязательно найдётся. — Да. Хорошо бы… Дженни сладко зевнула и потёрла кулачком правый глаз. Роланд не обманывал, когда говорил, что она устала. — Ладно, — вздохнула Коль. — Тебе пора спать. — Не хочу спать! — запротестовала дочь, прильнув к её груди. — Не хочу! — Не обманывай меня, медвежонок. Обманывать нехорошо. — Я боюсь спать. — Почему? — Потому что тогда ты снова уедешь. — С чего ты это взяла? — у Коль сжалось сердце. — Это не так, Дженни. Я закончила работу и больше никуда от тебя не уеду. — Обещаешь? — Клянусь! Веришь мне? Дженни неуверенно кивнула и улыбнулась. — Тогда вертолёт взлетает, — Коль чмокнула дочь в макушку, — кружится, — покружилась, подняв её на руках, — и садится прям в центр площадки, — и посадила на кровать. — Спи, медвежонок! Дженни послушно забралась под одеяло, но не торопилась закрывать глаза. — Мам? — М? Что, моя хорошая? — Ты можешь рассказать мне историю? — Это сложно. Мне ничего не приходит на ум. — Пожалуйста! Попробуй! — Хорошо, — поддалась Коль. — Но можно я расскажу тебе не историю, а один из моих снов? — Он мне понравится? — Не знаю. Может быть. — Ладно, — разрешила Джейн. — Рассказывай. — Спасибо, — усмехнулась Коль и тихим выразительным голосом завела свой рассказ: — Однажды во сне я увидела огромное апельсиновое солнце. Оно плавало высоко в небе, среди пушистых зефирных облаков. — Зефир — это вкусно! — Ещё бы! А знаешь, что делает его ещё вкуснее? — Какао? — предположила Джейн. — Верно! Какао! — подтвердила Коль. — И в моем сне было целое море какао. Высокие шоколадные волны, вздымаясь и пенясь, обрушивались на леденцовый берег и разбивались о карамельные скалы! — А что ещё? — А ещё… Ещё там были птицы. — Птицы, — с улыбкой пробормотала Джейн и снова зевнула. — Какие птицы? — Мятные птицы, запутавшиеся в мятном ветру, — нашлась Коль. — Они хлопали своими маленькими мятными крылышками и пытались добраться до гнёзд, свитых в ветвях марципановых деревьев. А под деревьями раскинулась поляна, на которой росли цветы из… — Желе? — дополнила Джейн. — Верно! — подхватила Коль. — Ты тоже видела этот сон? — Нет, но я хотела бы. — И ты увидишь, если сейчас закроешь глазки и представишь себе это место. Возможно, мы встретимся с тобой во сне, на поляне, где растут желейные цветы, вместе пойдём на леденцовый берег и будем любоваться морем из какао. — Да… — согласилась Джейн, закрывая глаза. — Море из какао… — Спи сладко, мой медвежонок. Спи…