***
Путешествие Коль в Неваду никогда бы не состоялось, если бы мама не уговорила её пойти на одну крупную международную книжную выставку, где разные независимые авторы могли продвинуть свои работы. Мама утверждала, что проведёт с ней весь день, изредка отвлекаясь на присмотр за стендом издательства, которым она управляла, но дела поглотили её целиком, и Коль была вынуждена бродить по гигантскому павильону в полном одиночестве. Впрочем, одиночество вскоре сыграло ей на руку, потому что в зоне географической литературы она встретила Николаса Трюдо, старого коллегу, которого она ни в коем случае не хотела представлять своей маме и вообще никому из своей семьи. Много лет назад Коль столкнулась с Ником в Гватемале, куда они приехали по совершенно разным причинам. Они не очень ладили: его раздражали её напористость и наглость, а её — его бесчестность и непрофессионализм. Это привело к ссоре, а ссора завела их в лес, где они успешно заблудились и в итоге, блуждая по разросшимся джунглям, налетели на представителей местного партизанского движения, выступающего против действующей правящей верхушки. Коль и Ника моментально скрутили, надели им мешки на головы и привезли на базу, где они провели три следующих дня. Установив их личности, самопровозглашённый военачальник, мальчишка лет девятнадцати, вступил с ними в диалог, в ходе которого Коль убедила его, что кровь двух американских журналистов сильно повредит их репутации и сведёт на нет любые шансы на победу, и потом пообещала, что ни она, ни Ник никогда никому ничего о них не расскажут. Эти гватемальцы не были убийцами и террористами, как их назвали немногим позже. Это были совсем юные, совершенно беспомощные, пугливые дети, которые просто хотели что-то изменить, и потому они отпустили журналистов, выкинули на обочине дороги, откуда Коль и Ник смогли благополучно вернуться к своим группам, доделать работу и мирно вернуться в штаты, не забывая об обещании, которое они дали. Коль была верна своему слову и рассказала правду только Роланду, скормив всем остальным глупую байку о вредном французском геологе, который согласился разговаривать только с ней и за которым она три дня блуждала по горной местности, чтобы расширить свои познания о вулканах, о которых и повествовала её гватемальская статья. Ник Трюдо поступил иначе. Он написал о партизанах небольшую заметку, а потом, когда их поймали и расстреляли, выдал большую статью с красочными описаниями несуществующих пыток, которая моментально стала одной из самых популярных и читаемых статей в его репертуаре. Самое удивительное, что люди ему верили, невзирая на его прежнюю ложь, но с другой стороны, в этом не было ничего удивительного, ведь американцы вообще склонны верить во что угодно, если это даёт им повод для ненависти к какому-нибудь ужасному явлению, вроде терроризма, анархии или ущемления человеческих прав. Ник ничего не сказал про Коль, и она проигнорировала и статью, и связанный с нею шум, и их пути, казалось, разошлись окончательно. Коль думала, что больше никогда не услышит о Нике Трюдо, но три года спустя он анонсировал выход самой честной книге о Гватемале, и теперь перед ней предстали та самая «честная» книга и её скользкий не в меру разъевшийся автор. — Привет, Коль, — сказал Николас Трюдо, да так, будто ждал именно её. — А вот и ты! — Привет, Ник, — слабо улыбнулась Коль и нехотя подошла к его столу. — Ты всё-таки написал её, да? Ник начал хвастаться. Он рассказывал о книге и о том, как хорошо она расходится, о бонусах от издателя и интервью, которые он должен был в ближайшее время дать. Коль со скучающим видом слушала его излияния, листала его опус и поддакивала, пока не наткнулась на описание самой себя, которого, как она думала, никогда не увидит. — Ну, а что ты? — внезапно спросил Ник. — Где работаешь? Чем занимаешься? — Я? — растерялась Коль. — Да так. Ничем. Пишу колонку о литературе и веду блог. В общем, не так грандиозно, как у тебя. — Может быть, может быть. — Вижу, ты упомянул и меня. — Никто не поймёт, что это ты. Но всё равно лестно, не правда ли? — Нет, не лестно, — она не смогла промолчать. — Это всё ложь. Ты знаешь, что это ложь. И я знаю. — Никто не станет разбираться. Никому нет дела, правда это или ложь, — возразил Ник. — И тебе тоже. Иначе ты бы уже давно опровергла мои слова. Вместо этого ты засунула язык глубоко в задницу и свалила из журналистики. Я даже не уверен, что ты настоящая. Что тут скажешь… Иногда Ник говорил правду. — Наверное. Ну, мне пора, — Коль вежливо улыбнулась, всем видом демонстрируя, что её нисколько не задели его слова, и протянула ему его книгу. — Держи. — Оставь себе. Может, напишешь на неё отзыв в своём блоге. — Обязательно напишу. Но она знала, что не напишет. Любой отзыв, который она могла бы написать, звучал бы неубедительно и предвзято. Коль вернулась к стендам маленьких независимых издательств. По пути она то и дело озиралась в поисках пустой полки, на которую могла бы бросить книгу, но так и не нашла ничего подобного. Поэтому первый вопрос, который задала мама, звучал так: — Что-то интересное? — Ерунда. Просто книга одного старого знакомого, — выпалила Коль и неожиданно для самой себя отдала книгу ей. — Можешь убедиться. И не возвращать. — Хорошо, — Белль уловила кардинальные изменения в настроении дочери и предположила, что она тому виной. — Извини. Я тебя бросила. Предполагалось, что мы проведём этот день вместе, а я замоталась. Хочешь уйдём отсюда и сходим куда-нибудь? В кафе. Или в кино. — Ничего, мам. Всё в порядке, — успокоила её Коль. — Можем сходить в кино. В «Четвёрке» сейчас идёт ретроспектива Озона. Сегодня, кажется, показывают «Убежище». — Очень позитивно, — фыркнула Белль, но они всё равно в очередной раз пошли смотреть Озона. Книга Ника Трюдо осела на дне безразмерной маминой сумки, и Коль надеялась, что больше никогда её не увидит, но та, как навязчивая идея, вскоре к ней вернулась. Наступил июль. Приближалась десятая годовщина свадьбы, которую Роланд и Коль хотели отметить в узком семейном кругу, включающем только их самих и Дженни. Они планировали на неделю уехать в Пенсильванию, снять домик у озера неподалеку от леса, где они могли бы порыбачить, покататься на лодке и насладиться волшебными видами. Они даже успели забронировать один маленький милый домик, когда родители вручили им свой подарок. В воскресенье, почти за две недели до вышеупомянутой круглой даты, родители, Крис, Адам и Келли собрались в Бруклине, чтобы отметить тридцатисемилетие Роланда. На самом деле тридцать семь ему исполнилось ещё в пятницу. Они оставили Джейн с бабушкой и дедушкой и пошли в бар вместе с Робин, Нилом, Лэнгдоном, Ив и Генри Миллсом, который специально приехал из Хадфорда, чтобы поздравить друга. В общем, компания собралась весёлая. Во всяком случае, она была намного веселее той, что осадила их дом в жаркий воскресный день. Так вышло, что на тот момент практически каждый из Голдов переживал какую-то личную драму. Крис расстался с девушкой, с которой встречался три года. Мама бросила издательскую профессию, из-за чего поругалась с Хелен Холл, её деловым партнером и, по совместительству, лучшей подругой. Адам был просто замученный, а Келли… На тот момент Келли, видимо, только что узнала о беременности, но так как кроме неё об этом никто не знал, её нервное раздражительное состояние было приписано беспокойству за Адама и сорванной поездке на Оаху, где они хотели полюбоваться на подготовку будущих чемпионов мира по серфингу и, вероятно, взять пару уроков. Адам продолжал настаивать на том, чтобы жена поехала одна, на что Келли упорно не соглашалась, и потому в течение одного этого воскресенья они четыре раза уединялись, чтобы выяснить отношения, но, согласно тому, что Келли рассказывала Коль, говорили они мало и ни о чём. И только мистер Голд был радостным и поразительно беззаботным, что на фоне всеобщего уныния выглядело несколько гротескно, особенно в те минуты, когда он глупо шутил, громко смеялся и корчил рожицы Дженни. Белль встречала его милые выходки доброй улыбкой, которая нисколько не мешала ей нервно соскребать этикетку с очередной бутылки пива, которым они заливали приготовленные Адамом бургеры. Ближе к вечеру полил дождь, прогнал их с уютного дворика под крышу дома, и воскресенье стало ещё более странным. Крис, невзирая на непогоду, поехал в кинотеатр, чтобы утешить себя просмотром нудной документалки, Адам и Келли надолго закрылись в туалете, а Белль была приглашена на очередное чаепитие Дженни. — Чай тёплый и несладкий, — сказал Роланд. — Я проследил. — Спасибо, мой дорогой, — поблагодарила Белль и легко потрепала его по щеке. — Что бы я без тебя делала. — Бабушка, ты где? — требовательно позвала Дженни, и Белль поспешила откликнуться на её зов и поднялась наверх. Роланд и Коль остались наедине с Голдом, который продолжал им улыбаться с той же поразительной беззаботностью. — Какой дождь, — восхитился Голд, стараясь нащупать нужную тему. — Всё лето стояла засуха, а тут такое! Изумительно! — Ну, пока всё так, как обещали синоптики, — прокомментировал Роланд. — Они говорили, что дожди пойдут до конца июля. — И ведь он уже скоро подойдёт к концу и даст вам ещё один повод для праздника, — улыбнулся Голд. — Не могу поверить, что прошло уже десять лет. — И тем не менее это так, — невольно улыбнулась Коль, переплетая пальцы с Роландом. — Десять лет в браке. А по факту уже… — Шестнадцать, — подсказал Роланд. — Значит, повод ещё значительнее, чем кажется, — заключил Голд и загадочно добавил: — В связи с чем у меня, то есть у нас с мамой, есть для вас небольшой подарок. — Правда, небольшой? — недоверчиво покосился Роланд. — Я и от первого подарка до сих пор в шоке. Ему всегда было неловко принимать дорогие подарки, особенно те, от которых было бы невежливо отказываться. Мистер Голд старался лишний раз его не смущать, но на этот раз решил пополнить оружейную коллекцию Роланда старинным серебряным кольтом с рукояткой из жёлтого дерева. Роланд слегка поперхнулся, когда увидел револьвер и представил, сколько он стоит. — Да, брось, — отмахнулся Голд. — Я просто выиграл его в покер и не знал, куда деть. А потом подумал, что ты найдёшь ему лучшее применение, чем предыдущий владелец. По моему скромному мнению, хорошие вещи всегда должны принадлежать тем, кто будет ценить их по достоинству. — Наверное, вы правы, — согласился Роланд. — Не наверное, а прав, — настоял Голд. — Но вернёмся к другому подарку. Тогда он запустил руку во внутренний карман пиджака и вытащил толстый тяжёлый конверт и протянул дочери. Коль открыла конверт с любопытством и опаской и увидела билеты, клиентские и кредитные карты и прочие составляющие их подарочного путешествия по Италии. — Италия… — Коль слегка растерялась. — Пап, я… — Я не приму отказа, — твёрдо сказал Голд. — Мы очень старались. Белль спланировала весь маршрут, но прелесть этого пакета в том, что вы можете менять его, как вам захочется. Все расходы за наш счет. — Не знаю, что сказать. — Видимо «в другой раз, Пенсильвания», — пошутил Роланд, благодарно улыбнулся Голду и, перегнувшись через стол, пожал ему руку. — Спасибо, мистер Голд. — Спасибо, папа. — Коль рукопожатием не ограничилась, подошла к отцу и крепко обняла его за шею. — Спасибо. — Не за что. Вы этого заслуживаете, — рассмеялся Голд, обнимая её в ответ. — Ах, дети… Они ещё много говорили об Италии. Сначала втроем, потом вшестером. Коль и Роланд тепло поблагодарили Белль за потрясающе спланированное путешествие, и та смогла отвлечься от глупой ссоры с подругой. Адам немного ожил, Келли успокоилась, и остаток вечера они провели непринужденно весело и легко. Праздник кончился, когда на улице совсем стемнело. Дождь лить перестал, и гости разъехались по домам. Роланд уложил Дженни спать, а Коль загрузила посуду в посудомойку и отнесла подарки в кабинет. Спрятав коробку с револьвером в специальный сейф, она принялась разбирать всё остальное. Среди подаренных Роланду книг она неожиданно наткнулась на пасквиль Ника Трюдо. Невзирая на то, что сказала Коль, Белль всё равно вернула его ей и сопроводила коротенькой запиской: «Не знаю, почему тебя расстроила эта глупая книжка, но на всякий случай мне следует сказать тебе, что ты пишешь лучше». Мама не знала истинную причину её грусти и логично предположила, что дело было в задетом честолюбии, и это отчасти была права. Её темная сторона чуточку, но негодовала, что этот придурок Ник успел издать собственную книгу, пока она упорно писала рецензии на чужие. Но стыд, вызванный её молчанием и бездействием, огорчал куда сильнее. В то воскресенье она ещё смогла списать свои чувства на усталость, спрятала книгу на одной из нижних полок, поднялась к Роланду и Джейн, но через несколько дней, во время подготовки к большому семейному приключению, эти чувства к ней вернулись, и проигнорировать их она уже не смогла. Путешествие по Италии начиналось в аэропорту Кеннеди. Вечером двадцать второго из него должен был вылететь прямой самолёт до Милана, где путешественникам предстояло провести весь следующий день. Оттуда, с остановками в наиболее красивых и впечатляющих местах, они должны были спуститься на самый юг Апеннинского полуострова, сесть на паром до Мессины и, объехав Сицилию, остановиться в замечательном городе Катания, откуда вылетал самолёт, готовый унести их назад в Нью-Йорк. Путешествие занимало по времени чуть меньше месяца, но по воле путешественников оно могло сократиться или растянуться, сделать мёртвую петлю на географической карте, обвести кривую змейку в ровный кружочек или и вовсе оборваться на середине, как старый протёртый шнурок. В общем, его можно было менять как угодно, что и сделали мистер и миссис Голд: они потратили всего неделю на сам полуостров, прокатились на машине до Мессины, где и решили свернуть с пути, с которого Коль свернула ещё за три дня до старта, о чём она немного жалела. Несмотря на то, что родительский подарок стал для неё и Роланда полной неожиданностью, они действительно обрадовались ему и хотели поехать. Они много говорили о том, чем они будут заниматься, на что будут смотреть и что им хочется показать Дженни, желая, чтобы она получила как можно больше приятных впечатлений. Поэтому они тщательно подготовились к путешествию и постарались разобраться со всеми делами до его начала. Они отменили ближайшие планы, передвинули встречи с друзьями, а Коль на скорую руку дописывала рецензии, которые планировали опубликовать за время её отсутствия, и, чтобы успеть вовремя, она провозилась с ними два дня, с шести утра и до поздней ночи. На одну рецензию у неё уходило около двадцати минут: пять на то, чтобы вспомнить, о чём повествовала просмотренная по диагонали книга, и пятнадцать — чтобы составить её удобоваримое размытое описание, прицепившись к паре мест, способных вписать её в контекст современной литературы. Не больше и не меньше. И, учитывая, что люди зачастую бездумно проглатывали всё, что им хотели скормить, намного охотнее, чем даже лет двадцать назад, Коль не видела смысла стараться и делала исключения только для уникальных вещей, и, как ни забавно, её последняя рецензия, написанная до отъезда, а возможно, и последняя в принципе, как раз была такой. Поэтому, прежде чем взяться за работу, она решила ещё раз пролистать оригинальный текст и зачиталась им до часа ночи, прервавшись только тогда, когда обеспокоенный Роланд спустился вниз, чтобы её проведать. — Как ты? — спросил он, притворив за собой дверь кабинета. — Ещё не закончила? — Почти, — устало улыбнулась Коль. — Осталась ещё одна. Вот на это. Она продемонстрировала ему книгу: роман в мягкой обложке, написанный их родственником, другом и талантливым писателем Генри Миллсом. Его талант был очевиден не в каждой книге, но эта была лучше и глубже всех его романов вместе взятых, особенно для Коль и особенно в эту минуту, потому что в нём автор довольно оригинально и едко размышлял о природе лжи. — «Чёрные страницы». Читал? — Ещё нет, — покачал головой Роланд, взял книгу в руке и провёл ладонью по хлипкому переплету. — Я даже не знал, что он прислал её. Когда он её прислал? — На той неделе, — пожала плечами Коль и усмехнулась: — Я думала, что он вообще её не пришлёт, потому что мы не пришли на презентацию. Но он прислал, и я решила, что мне стоит написать ему достойный отзыв. Он его заслужил. — Без шуток? — Без шуток. — Ясно, — вздохнул Роланд, положил книгу на край стола и спрятал руки в карманы. — Значит, тебя можно не ждать? — Да, не жди. Ложись без меня. — И ты завтра с нами не едешь? — Почему не еду? — поморщилась Коль, вспомнив о договорённости с Робин и Нилом. — Еду. Я поднимусь, как только закончу, и обещаю, что это случится раньше двух. Но это случилось позже. И уж тем более намного позже двух. Той ночью Коль вообще не поднималась в спальню, потому что после того, как она написала рецензию на честную книгу Генри, она вытащила лживую книжонку Ника, прочитала рассказ о плене у гватемальских террористов и затем до пяти утра просматривала собственные статьи, разбросав журналы по всему кабинету и заснув на тахте в обнимку с одним из них. Утром её разбудил Роланд, поднёс к её лицу чашку ароматного чёрного кофе и тарелку с французским тостом и ласково щёлкнул по носу. Она неохотно заворочалась, позволив журналу упасть на пол, сладко потянулась, вдохнула приятный запах и наконец, сонно захлопав ресницами, открыла глаза. — Прости, — невнятно проговорила Коль и выпрямилась, разминая затёкшие плечи. — Я слишком засиделась. Решила просмотреть свои статьи. — Я понял, — улыбнулся Роланд и осторожно передал ей чашку кофе и тост. — Горячий. Не облейся. — Не обольюсь, — сказала она и облилась. — Ну! Аккуратнее, — проворчал он, с любопытством разглядывая бардак, который она устроила прошедшей ночью, и затем взял с края стола книгу Николаса Трюдо. — Французский геолог? — Да. — Ты поэтому перечитывала свои статьи? — Нет, — соврала Коль и сразу же призналась, снова едва не облив себя кофе: — То есть да. Я не знаю. Не хочу об этом сейчас говорить. — Всё так плохо? — Не хочу говорить. Во сколько мы выезжаем? — Минут через двадцать, — ответил Роланд. — А ты готова ехать? — Почему нет? У меня была пара часов, чтобы поспать и… — Ты будешь спать в машине. — Да, буду спать в машине. Они улыбнулись друг другу, и дальше, пока Коль маленькими глотками пила кофе и ела тост, Роланд снова пытался вызвать её на откровенный разговор, от чего мгновение спустя её избавила Дженни. — Папа, я всё собрала! — звонко крикнула девочка из-за двери. — Собирай маму и пойдём! А то я пойду без тебя! — Я стараюсь, милая. Дай мне ещё пару минут, — рассмеялся Роланд и посмотрел на Коль: — Слышала? Собирайся, а то она уйдёт без тебя. — Без тебя, — насмешливо поправила Коль. — Меня она возьмёт с собой, — и запила последний кусочек тоста горькими остатками кофе. — Думаешь, я помещусь в её маленький рюкзачок? — Думаю, тебе там будет тесно, но мы не станем проверять насколько. Они не стали. Коль с удобством устроилась на переднем пассажирском сиденье в потрёпанном универсале Роланда и по дороге на рыболовный пляж не задремала ни на минуту. Роланд припарковался у пирса, возле новенького сине-зелёного вместительного внедорожника, который в начале лета купил Нил Нолан. Заднее крыло автомобиля было исцарапано и измято настолько, что Роланд даже слегка присвистнул. — О, Нил будет злой, — прищёлкивая языком, заметила Коль. — Да, Нил будет злой, — согласился Роланд, качая головой. — А я стану злым к вечеру, потому что мне весь день придётся выслушивать его жалобы. Но Нил не был злым, только расстроенным, и не горел желанием ни с кем разговаривать. Он поздоровался с ними одни единственным жестом, издал звук, отдалённо напоминающий уханье совы, и продолжил расставлять удочки вместе со своими мальчишками. — Эй, парни! — окликнул мальчиков Роланд. — Оставьте мне немного места! Вы оккупировали весь пляж! — Нужно было раньше приезжать, дядя Роланд, — крикнул Томми, прищурив хитрые глазки. — А теперь всё. Роланд рассмеялся и взъерошил его волосы, а потом обнял подбежавшего к нему Кайла. Оба сына Робин и Нила были тёмно-рыжими и зеленоглазыми, с вытянутыми лицами и острыми подбородками, всегда коротко стриженные и загорелые. Они только и делали, что носились вокруг, громко спорили и дрались так, что Робин нередко хватала их за шкирки, встряхивала и грозно отчитывала. Нил же никогда не вмешивался в их разборки, придерживаясь мнения, что соперничество между братьями — вещь вполне обыкновенная, поэтому если Робин не было рядом, мальчишки могли орать друг на друга часами. Но в остальном это были чудесные дружелюбные дети, и, наобнимавшись с Роландом, они тут же бросились обнимать Дженни и Коль. Робин подошла чуточку позже. Она вместе с Клэр и Ангусом ходила на пирс, чтобы арендовать место в пикниковой зоне, где они после рыбалки, по традиции, готовили и съедали часть улова с гарниром из картофеля и консервированного горошка. Клэр, белокурая голубоглазая дочка Робин, завидев Дженни, побежала вперёд, совершенно забыв об Ангусе, бело-коричневом щенке бордер-колли, которого родители Нила подарили внукам на прошлое Рождество. Робин нравился щенок, но не нравилось, что свёкор и свекровь не подумали посоветоваться с ней по этому поводу, ведь заботиться о нём приходилось не детям, а ей. И пусть это не доставляло ей особых трудностей, она постоянно жаловалась и на щенка, и на свекровь, и на детей, из чего состояла половина её разговоров с Коль за последние несколько месяцев, и это прекрасное солнечное утро не стало исключением. Коль однако это устраивало, потому что она могла вовсе не слушать Робин, отвечать заученными фразами и спокойно думать о своём. Ей даже не нужно было делать весёлое лицо и натужно улыбаться, потому что её хмурые брови и истинная грусть прекрасно ложились на жалобы Робин и лучше всего создавали иллюзию вовлечённости в её рассказ. Но Робин всё равно заметила её подавленность и пристала с расспросами. — Что с тобой? Какая-то сегодня молчаливая… — Я? Брось! — отмахнулась Коль. — Ничего такого. Я просто слушаю тебя. — Да, хорош мне заливать, — фыркнула Робин. — Я прекрасно знаю, что никто меня не слушает. У меня же всего две темы. Музыка и Мэри-Маргарет Нолан, и в обоих случаях слушать меня невозможно. — Да, нееет… — Да, да, — закивала подруга и пихнула её в плечо. — Так что давай выкладывай. — Да нечего выкладывать, — буркнула Коль. — Приставай лучше к Нилу. Он тоже неразговорчивый. — Почему Нил неразговорчивый, я знаю, — затараторила Робин. — Ему отказали в повышении до старшего инспектора, какой-то урод помял его машину, и на днях у него не встал. Потом я, конечно постаралась, и всё было прекрасно, но всё же это сильно повлияло на его самооценку. Хотя я не понимаю почему. В смысле… — Робин, давай не сейчас, — притормозила её Коль. — Не при детях. — Они всё равно не слышат, но давай, — ухмыльнулась Робин и заключила: — В общем, у Нила есть причины быть букой, а у тебя нет. У вас, насколько я знаю, всё хорошо. Роланд бодрый, Дженни здорова, и через три дня вы отправляетесь в путешествие по сказочно красивой стране. — Очень засушливой в период лета. Мы не увидим половины фонтанов. — О, это, конечно уважительная причина для грусти. — Я не грущу, — огрызнулась Коль, сделала глубокий вдох и миролюбиво сказала: — Я просто устала. Устала и задумалась. — Вот скоро и отдохнёшь, лапочка моя, — улыбнулась Робин. — А о чём ты задумалась? — О том, что мы все должны возделывать свой сад, — изрекла Коль, надеясь, что от неё наконец отстанут, и напрасно. — Муки творчества? Или метафизические муки? — А какая разница? Робин стала занудно объяснять ей разницу, используя выдуманные слова и термины. Коль захотелось завернуться в одеяло, на котором она сидела, и червячком уползти в кусты. Она уже была готова осуществить этот план, когда Дженни незаметно вытащила из баночек с приманкой живого морского червя и принялась с ним бегать за Клэр, обещая посадить его ей на голову. Клэр изображала, что страшно этим напугана, но смех выдавал её истинные чувства. Потом она снесла один из спиннингов и врезалась в Нила, а Дженни от неожиданности снесла другой. Томми и Кайл раздражённо зашипели. — Дженни! Клэр! — строго окликнул Роланд. — Прекратите! И, Дженни, верни мне мою наживку! Дженни послушно отдала червяка ему, Клэр извинилась, Нил тяжко вздохнул, и Коль предложила девочкам игру, в которую нужно было играть в парке, подальше от воды и рыбаков. Таким образом, этот маленький переполох избавил её от необходимости откровенничать с лучшей подругой. Однако позже ей всё равно пришлось открыться, потому что если от Робин она ещё могла отделаться, могла сменить тему, нетерпеливо отмахнуться или, в крайнем случае, уползти в кусты, завернувшись в одеяло, то от Роланда она сбежать не могла. Вечером, убаюкав Дженни новой сказкой, Коль спустилась в кабинет, чтобы убрать журналы, выпить чаю и почитать на ночь книгу о Джексоне Поллоке, которую она начала ещё на прошлой неделе. Она успела осилить всего пару страниц, когда в кабинет вошёл Роланд. — Поллок? — Как раз дошла до того момента, когда ему оттяпали фалангу. Ты знал? — Мне кажется, все это знают, — пожал плечами Роланд и сел за стол. — Ты снова собираешься просидеть здесь всю ночь? — Во-первых, технически я не сижу, а лежу, — сказала Коль, потянулась всем телом и свесила ноги с края тахты, — а во-вторых, я не устала. Тут она невольно зевнула, и Роланд невольно улыбнулся в ответ на её зевок. — А по-моему, устала. Пойдём спать. — Ложись. Я ещё почитаю. — Тогда я подожду. — Ты будешь меня отвлекать. — А ты не отвлекайся, — Роланд подошёл к стеллажу с книгами. — Я просто посижу рядом с тобой и тоже что-нибудь почитаю. Например, вот это… Коль присмотрелась к книге, которую он снял с полки, и узнала в ней собрание необузданных фантазий Николаса Трюдо. — Роланд, иди спать, — буркнула она. — И тебе совсем не нужно читать этот бред. — Нет, — покачал головой Роланд, с удобством устраиваясь за столом. — И не тебе решать, что мне читать. — Иди! — Зачем? — он изобразил, что зевает. — Я совсем не устал. — То есть ты не уйдёшь? — Коль скрестила руки на груди. — Не отстанешь от меня? — Только если ты пойдёшь со мной. Или расскажешь, зачем перечитывала свои статьи, — Роланд многозначительно забарабанил пальцами по обложке книги Ник Трюдо, — и при чём здесь он. — Ладно, — сдалась Коль. — Открой книгу на странице сто тридцать восемь. Второй абзац сверху и далее. — Сто тридцать восемь, — повторил за ней Роланд, открыл книгу на нужной странице и пробежался глазам по тексту, пролестнул две страницы вперёд, вернулся к началу, внимательно посмотрел на Коль, вздохнул и отложил книгу в сторону. — Ясно… Он написал о тебе, и тебя это задело. — Не совсем. Меня задело не упоминание обо мне, а сам текст. Это неправда. Это не я, и всё было не так. — И теперь ты хочешь это опровергнуть? — Может быть. Не знаю, — поёжилась Коль. — В смысле, я не знаю, как это опровергнуть. Я молчала об этом много лет, позволяла Нику лгать. Что бы я ни сказала сейчас, мне не поверят. Особенно если книга Ника действительно так успешна, как он говорит. — И это тебя задевает? — сочувственно спросил Роланд. — Да, — честно сказала Коль. — Это заставило меня почувствовать себя предателем. Я позволила оболгать тех ребят. — Ты слишком самокритична. — Я считаю, что я недостаточно самокритична, но мы не будем об этом спорить. — Как скажешь, — не стал спорить Роланд, немного помолчал и задал чертовски хороший вопрос: — Что будет дальше? — Что ты имеешь в виду? — Что ты будешь делать дальше? Как ты планируешь опровергнуть заявления Ника? — Пока не думала, — соврала Коль. — Не верю. У тебя наверняка сразу появились мысли на этот счёт, — предположил Роланд. — И они явно связаны с твоими статьями. — Да, связаны, — кивнула она. — Я подумала, что могла бы отобрать самые интересные статьи и издать их отдельной книгой, сопроводив подробным авторским комментарием. — А в комментарии открыть правду о Гватемале? — И указать настоящее имя Ника, — снова кивнула она. — Но я не буду открыто ссылаться ни на него, ни на его творчество. Читатель должен сам выбирать, во что ему верить. — Разумно, — оценил Роланд. — Замечательная мысль. Но всё же я очень надеюсь, что к идее книги тебя подталкивает не только это. — Не только, — улыбнулась Коль. — Перечитывая свои статьи, я не раз подумала о том, что мне ещё многое нужно рассказать, и о том, что мне, в общем, практически ничто не мешает это сделать. Поэтому, когда мы вернёмся из Италии, я первым делом позвоню Кики и обо всём договорюсь. — В общем? Практически? Кики? — нахмурился Роланд. — Тебе нужно особое разрешение Кики? — Да, это было прописано в моём контракте, — неохотно созналась Коль. — Ей принадлежат права на всё, что я писала, пока на неё работала. — Как?! — слегка повысил голос Роланд, раздражённо потер лоб и спросил уже намного спокойнее: — Как ты могла подписать такой контракт? — Видимо, я плохо его прочитала. — Учитывая, чем всю жизнь занимался твой отец, чтение контрактов должно было войти у тебя в привычку. — Ладно. Может быть, и читала. Коль выставила руки вперёд, показывая, что не хочет продолжать разговор на эту тему. — И всё равно подписала, — горько усмехнулся Роланд. — Зачем? Ну, зачем ты это сделала? — Да не знаю я! — вспылила Коль. — Я была молода и амбициозна. Я только что закончила университет и хотела устроиться на хорошую работу. И тут появилась Кики, которая сразу предложила мне намного больше, чем я когда-либо рассчитывала получить. Важные темы, сложные задачи, необыкновенный опыт… Она предложила мне возможность объехать весь мир, расширить свои знания и, в конце концов, она платила мне очень хорошие деньги. Без этих денег мы бы не смогли позволить себе дом, даже с учётом скидки. — Да, но… — Я не могла упустить такой шанс, Роланд, — отрезала она, — и поэтому подписала всё, что мне сказали подписать. И знаешь что? На моём месте ты бы сделал то же самое! — Нет, не сделал бы, — возразил Роланд, — но это неважно. Прости. Эта новость слегка выбила меня из колеи. — И ты меня прости, — успокоилась Коль. — Прости, что не сказала тебе раньше. — Неважно, — улыбнулся он. — Так что? Завтра позвонишь Кики? — Завтра? — удивилась Коль. — Нет. После Италии. Или ты хочешь, чтобы я осталась здесь и немедленно занялась книгой? — Разумеется, нет, — поспешно сказал Роланд. — Я предложил только позвонить и спросить, что тебе нужно сделать, чтобы вернуть себе права. Ты будешь чувствовать себя гораздо спокойнее, если у тебя будет план. В конце концов, что может попросить Кики, кроме денег и процента от продаж? — Ты плохо знаешь Кики, — мрачно сказала Коль. — Она не упустит возможность надо мной поиздеваться. Я сомневаюсь, что мне удастся быстро от неё отделаться. Кики повела себя именно так, как она и предполагала. Когда на следующее утро Коль позвонила ей и объяснила причину своего звонка, Кики ответила долгим молчанием, а потом предложила Коль выкупить права по неоправданно завышенной цене или выплатить журналу пятьдесят процентов с продаж будущей книги. Коль согласилась на второе. — Прекрасно, прекрасно, — быстро проговорила Кики, но потом, когда Коль уже собиралась вздохнуть с облегчением, она резко изменила решение: — Нет, дорогая, нет. Так не пойдёт. Меня это не устроит. — Но ты же только что сказала… — Дорогая, я знаю. Я знаю, что я сказала, но потом я вдруг вспомнила, что мне нужен опытный корреспондент. Ты подходишь как нельзя лучше. — Ну, конечно… — вздохнула Коль, прикрыв трубку рукой, и затем, обращаясь к Кики, решительно возразила: — Кики, я не могу вернуться в журнал. Я теперь живу в Нью-Йорке и работаю в совершенно другом направлении. — Дорогая, успокойся. Я не намерена принимать тебя обратно. — Тогда я совсем не понимаю, к чему ты ведёшь. — Это разовая работа, — прояснила Кики. — Если ты её выполнишь, я передам тебе права. Мы даже составим официальный договор. Идёт? — Идёт, — осторожно ответила Коль. — А что это за работа? — Детали при личной встрече. Скажем, двадцать четвёртого в десять. Подходит? — Я не смогу приехать, Кики. Двадцать четвёртого я уже буду в Италии. — Тогда я больше ничем не могу тебе помочь, — нарочито небрежно произнесла Кики. — Напиши мне, как передумаешь. Она бросила трубку, оставив Коль в полной растерянности. Её напрягало всё: и любезность Кики, и разовая работа, о которой нельзя говорить по телефону, и это её «как передумаешь», будто Коль уже была у неё в кармане. Роланд отреагировал на «предложение» Кики намного спокойнее, чем она ожидала. Намного спокойнее, чем она сама. — Очень жаль, — сказал он так, будто вопрос её отъезда в Лос-Анджелес был решённым делом. — Твои родители обидятся. — Они обидятся, только если я поеду в Эл-Эй. — А ты разве не поедешь? Его губы изогнула улыбка, но глаза были грустные-грустные. — Поеду. Коль прикусила губу, взяла его за руки, принялась их рассматривать, и когда в своём воображении она несколько раз очертила контуры его пальцев, ей в голову пришла новая блестящая идея. — Слушай, а давай так. Вы с Джейн полетите в Италию вперёд меня, а я встречусь с Кики и найду вас уже там. Как тебе идея? — Нет. — Почему нет? — Коль, я никуда без тебя не полечу. Тем более в Италию, — отказался Роланд. — Я останусь дома и буду ждать тебя. Совсем как в старые добрые времена. Коль посмотрела на него с благодарностью и печалью, в который раз поражаясь тому, какой он чудесный, терпеливый и преданный, и выразила свои чувства к нему тремя самыми простыми, самыми избитыми и самыми правдивыми словами, существующими в английском языке: — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — нежно ответил Роланд, несильно сжал её ладони в своих и вернулся к основной теме их разговора: — Нам нужно позвонить твоим родителям и сказать, что мы сегодня к ним заедем. Тогда у них будет три дня, чтобы вернуть билеты или переоформить их на себя. — Верно. Они выглядят такими напряженными. Не то что мы. Им точно не помешает отпуск. — Уже готовишь речь? — Да, — закивала Коль. — А у меня получается? — Скоро узнаем, — усмехнулся Роланд, взял со стола свой телефон и набрал номер её мамы. — Да, Белль, здравствуйте. Вы сегодня дома? Мы просто хотели бы заехать. Нет, ничего не случилось. Всё хорошо, — он на минутку отвлёкся, чтобы подмигнуть Коль и показать скрещённые пальцы. — В шесть? Или в половине седьмого? Отлично! Да, и мы. Мы тоже его любим. Увидимся. — Ну, что? — нетерпеливо спросила Коль, когда он положил телефон обратно на стол. — У мистера Голда выходной. Сейчас они у друзей, но к ужину будут дома и с нетерпением ждут нас. Они надеются, что мы задержимся как минимум до вечернего чая. На ужин будет какой-то рис, — отчитался Роланд и снова грустно улыбнулся. — У тебя есть пять часов, чтобы подготовить речь. Родители совсем не выглядели напряжёнными или уставшими. Они встретили их радостными улыбками, ворковали над Дженни и изо всех сил стремились окружить их вниманием и заботой, от которой им было, мягко говоря, неловко. За ужином, замечательным ужином в итальянском стиле, всё стало ещё хуже. Белль без умолку болтала об Италии, Руперт с энтузиазмом ей поддакивал, дополняя её речь добрыми замечаниями и пожеланиями, от которых Коль всё сильнее хотелось спрятаться под стол. — Крис уехал вчера? — спросила она, пытаясь перенаправить разговор в другое русло. — Да, — недовольно поморщился Голд. — Собрал вещи, попрощался с нами по телефону и уехал. — Ему тяжело даётся разрыв с Эмили, — миролюбиво сказала Белль. — Она была чудесной девушкой, и он очень её любил. — Это его не оправдывает. Он всё равно мог попрощаться нормально, а не по телефону за десять минут до посадки, — проворчал отец и, обращаясь к Роланду и Коль, добавил: — Вы, конечно, так не сделаете. Мы ведь ещё увидимся с вами до вашего отъезда? — Обязательно, — заверила отца Коль и беспомощно переглянулась с мужем. — Обязательно увидимся. Голд заметил её взгляд, на мгновение нахмурился, но затем снова просиял улыбкой, и они с Белль стали чуть ли не веселее и разговорчивее, чем раньше. Ужин закончился. Мама подала чай и крем-брюле. Дженни съела пару маленьких ложечек от своего десерта и убежала в игровую, которую бабушка и дедушка оформили специально для неё и для Ори, очень редко бывавшего у них в гостях. Уход Дженни образовал необходимую паузу, и Коль попыталась её использовать. — Мам, пап, — робко произнесла она, — мы должны сказать вам кое-что важное. — Что случилось? — моментально напряглась Белль и по традиции нафантазировала самое ужасное. — Все здоровы? С Джейн всё хорошо? — Все живы и все здоровы, — успокоил её Роланд, — а Джейн живее и здоровее всех. — Тогда в чём же дело? — присоединился Голд. — Что может быть важнее? — О, боги, — Белль озарила новая догадка. — Неужели ты беременна? — Нет, я не беременна. Что ты! — отмахнулась Коль. — В последнее время мы, конечно, всерьёз думаем о втором ребёнке, но речь сейчас не об этом. — А о чём же? — нетерпеливо спросил Голд. — Мы не едем в Италию, — нетерпеливо ответил Роланд. — Роланд! — одернула мужа Коль. — Что? Мы должны были сказать это сразу. — Да, должны были, — расстроился Голд. — И когда вы это решили? — Сегодня утром, — вздохнула Коль. — Мне жаль, что так получилось, но иначе я не могу. — Почему? — с искренним непониманием спросила мама. — Это неважно, Белль, — насупился Голд. — Это уже неважно. — Нет, важно, — возразила Коль и, как могла, рассказала им про книгу, Кики и загадочную работу в Калифорнии. Родители встретили её рассказ гробовым молчанием, после которого мама сказала то, что Коль очень хотела от неё услышать: — Да, похоже для тебя это действительно важно. И мы понимаем и поддерживаем тебя. Италия подождёт. — Спасибо, — благодарно улыбнулась Коль и с надеждой взглянула на отца, который совершенно не разделял маминого мнения, усмотрев в действиях дочери личную обиду. — Пап? — Почему ты не сказала мне про контракт? — резко спросил Голд. — Папа… — Почему? — Пап, пожалуйста… — Почему ты не сказала мне про контракт? — Пап, я не знаю, почему не сказала тебе про контракт, — в тон ему ответила Коль. — Полагаю, я считала, что это моё личное дело. — Ясно. Личное так личное, — насупился Голд, а затем сделал над собой усилие, любезно улыбнулся и встал с дивана, намереваясь выйти из комнаты. — Прошу меня простить. Я вас оставлю ненадолго. Мне нужно сделать пару очень личных звонков. — Пап, пожалуйста, — попросила Коль. — Пап! Но он был непреклонен. — Не переживай, — утешила её мама. — Он не способен долго дуться. Если хочешь, я прямо сейчас пойду к нему и поговорю. — Нет, я сама с ним поговорю, — остановила её Коль. — В конце концов, именно на меня он злится. Руперт Голд спрятался в своем домашнем кабинете. «Кабинетом» называлась тесная мрачная комната без окон, в которой с трудом помещался крохотный диванчик, два сейфа и стеллаж, уставленный различными вещицами, приборами, механизмами, дорогими безделушками и инструментами, с помощью которых он все эти вещи чинил. Часть из них затерялась на просторах массивного письменного стола, между двумя лампами, бутылкой виски и фоторамкой. Когда Коль без стука зашла в эту комнатку, фоторамка была у него в руках, и, заметив дочь, он аккуратно поставил её на место. Это заставило Коль почувствовать себя вдвойне виноватой, потому что она подарила ему эту рамку и вместе с ней фотографию, на которой была изображена она сама, в обнимку с Раффом — маминым псом, умершим от старости пару лет назад. — Прости меня, папа, — тихо сказала Коль, взяла складной стул и села напротив него. — Прости, что не сказала про контракт. До вчерашнего дня я вообще о нём не вспоминала. И никому не говорила. — Даже Роланду? — Даже Роланду, — кивнула она и продолжила: — Я была так молода, когда подписывала его, и, если честно, я не считаю это ошибкой. В то время я бы подписала что угодно, чтобы получить шанс проявить себя, и совсем не думала, что однажды это окажется важным. Но, наверное, я должна была подумать об этом, должна было посоветоваться. Посоветоваться с тобой или с мамой. Или с Роландом. Хотя бы с Роландом, — она потупилась, взглянула на свои руки, сложила их вместе и посмотрела отцу в глаза: — Извини меня. — Прекрати извиняться, — улыбнулся Голд. — Извиняться нужно мне, за то, что я вот так взял и ушёл. Просто мне всегда было приятно думать, что ты всем со мной делишься, что ты мне доверяешь, и я растерялся, когда ты сказала, что это не так. — Но это так. Я доверяю тебе и рассказываю обо всём, что кажется мне важным, — возразила Коль. — И всегда спрашиваю у тебя совета, если не знаю, как мне поступить. — Но никогда не принимаешь мою помощь. — Это неправда. — Это правда, — ответил на это Голд. — Ты отказалась от моего предложения найти тебе работу. От моего предложения помочь вам купить дом так, чтобы вы не влезли в долги. — Мы не влезали долги. — Ты ничего не сказала мне, когда у вас стало туго с деньгами, а позже солгала мне, что Роланду оплатили пол стоимости его образования. — Пап, я не лгала. Роланду действительно возместили половину затрат на колледж, — возмутилась Коль. — У нас снова есть подушка безопасности, и мы начали откладывать деньги для детей. — Для детей? — усмехнулся Голд. — Для Дженни и других наших гипотетических детей, — вздохнула Коль. — Мы можем закрыть эту тему и вернуться к предыдущей? — К той, где ты не нуждаешься в моей помощи? — Ну да, — поёжилась она, — но мы, кажется, говорили о том, что это неправда. Ты нужен мне, и я принимаю любую помощь, которую могу принять. — Какая осторожная формулировка, — отметил Голд. — Но знаешь, я ведь не хочу вмешиваться в вашу жизнь. Я просто желаю вам добра. Я хочу, чтобы вы были свободны. Хочу, чтобы вы ни в чём не нуждались и могли позволить себе всё, что пожелаете. — Но наша жизнь такова, что мы не можем позволить всё, что нам хочется. Мы можем себе позволить только то, на что способны заработать журналист и учитель истории, и мы считаем, что это правильно, — откровенно сказала Коль. — Мы знаем, что ты всегда готов нас поддержать и ценим это. Поверь, мы ценим. Но, папа, нам обоим уже за тридцать. Мы взрослые люди, которые привыкли сами о себе заботиться, а это и есть свобода. — Понимаю, — грустно закивал Голд. — Ты права. Это ваша жизнь, и вы сами решаете, что для вас лучше. Я просто чудаковатый старик, который обижается по пустякам и дарит вам слишком дорогие подарки. — Никакой ты не старик, и у тебя есть причины на меня обижаться, — не согласилась Коль. — И от твоих подарков, пусть даже очень дорогих, мы никогда не отказывались. — Ты продала машину, которую я подарил тебе на день рождения. — Потому что мне в ней было некомфортно. Я продала её и купила ту, что подходит мне больше. — Ладно, — Голд оттаял и следующий пример привёл только шутки ради: — Путешествие по Италии? — А вот это вообще нечестно, — рассмеялась Коль. — Ты знаешь, почему мы отказались. К тому же вы с мамой могли бы отправиться в него вместо нас. — Не знаю. Это как-то нехорошо. Это твои билеты, и мне неловко их у тебя отбирать, — из вредности воспротивился Голд. — Путешествие пропало. — Нет, если мы заключим сделку. — Сделку? — Или, скорее, обмен, — уступила Коль. — Вы с мамой поедете в Италию, а мы с Роландом отправимся в любое другое путешествие в наш следующий отпуск. — За мой счёт? — Ну, разумеется. — Мне подходит такая сделка, — довольно улыбнулся Голд. — Я согласен на обмен.Глава 10. Итоги
22 февраля 2018 г. в 00:05
Коль, нагруженная подушкой, двумя одеялами, двумя комплектами белья и тремя комплектами полотенец, вслепую шла из самой маленькой комнаты в гостевую спальню. Дверь открывалась неудобно: ей нужно было освободить одну руку, повернуть ручку до щелчка и дёрнуть на себя, а потом, неудобно развернувшись в узком коридоре и с трудом удерживая целую гору вещей, протиснуться в узкий дверной проём. Самый узкий во всём доме. Причины такого нерационального и странного решения оставались для Коль загадкой, но что бы там ни было, они с Роланадом позволили дому эту маленькую особенность.
Свалив вещи в кресло у окна, Коль окинула комнату оценивающим взглядом. Скучные светлые обои, большое окно с видом на улицу, две сдвинутых односпальных кровати и громоздкий старый шкаф ручной работы, доставшийся им в наследство от предыдущих владельцев.
— Придётся от этого избавиться, — произнесла Коль вслух. — И здесь станет достаточно места для тебя.
Она улыбнулась своим мыслям и принялась застилать сдвинутые кровати как одну большую, набросив поверх матрасов одно из принесённых одеял. Второе она вдела в пододеяльник, свернула и, закончив с постелью наверху, вместе с подушкой и одним комплектом полотенец понесла вниз.
На пути к кабинету она свернула в гостиную и, громко кашлянув, постучавшись, пошаркав у порога, заглянула внутрь. И поняла, что совершенно напрасно прибегла ко всем этим предосторожностям, потому что во время её отсутствия Адам успел заснуть, положив лохматую голову на колени Келли.
— Я постелила вам наверху, — шёпотом сказала Коль. — Сможете подняться или устроитесь здесь?
— Сможем подняться, — шёпотом ответила Келли. — Я смогу его растолкать. И почему мы шепчем?
— Потому что он спит.
— Когда должен проснуться.
— Верно, — Коль улыбнулась и сказала обычным голосом: — Ну? Как вы? В порядке?
— Да, всё в порядке. Мы все в порядке, — кивнула Келли, многозначительно глядя ей прямо в глаза, и затем плавно перескочила на другую тему: — Коль, сколько я должна тебе за билет? Не говори, что нисколько, потому что мне неудобно…
— Брось, — оборвала её Коль. — Ты мне ничего не должна. Билеты нам оплатила госпожа удача.
— Это как?
— Я выиграла в казино двадцать тысяч долларов и теперь должна придумать, куда их потратить. Все до цента. Ты неплохой вариант.
— Чтобы госпожа удача не изменяла?
— Да.
— Тогда сдаюсь. Не буду лезть в ваши отношения с удачей, — расслабленно улыбнулась Келли. — Спасибо за всё, Коль. И спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Келли. Скажи, если что-то понадобится.
— Обязательно.
Удовлетворённая этим коротким разговором, Коль двинулась дальше, снова и снова прокручивая в голове слова «мы все в порядке», потому что именно их она хотела донести до мужа. Им предстоял разговор, о котором он даже не подозревал, и к которому она так и не успела подготовиться.