Дружелюбный сосед

Гвен, наверное, боялась, что я прилипну и до дома ее проводить, поэтому постаралась слинять по-тихому. Ну, не больно-то и хотелось, тем более, что у меня были дела поважнее каких-то девчонок намечены. Меня свидание поинтереснее ждало. Настолько, что всего трясло от страха и непонятного возбуждения в преддверии встречи с давним недругом. Флеш был высоким шкафообразным футболистом и вечно издевался над теми, кто слабей, а таких было больше половины наших с ним сверстников. И я в это число входил. И, кстати, шансов ему что-то противопоставить у меня просто не было.. Совсем. Но я все равно шёл на встречу. Навстречу своему страху. Флеш уже ждал на указанном месте. Да еще и не один, а с парой дружков-футболистов. Шансы таяли вовсе в ничто, в ноль, в минус бесконечность. Но я упрямо шел к ним, поджав губы и стараясь хоть немного расслабить деревенеющую спину. - Надо же, Паркер, - насмешливо начал Флеш. – Я уже думал, сбежишь или пойдешь жаловаться… Мне очень захотелось его ударить. И притом, совершенно точно понимал, что если не ударю первым, то шансов сделать это потом у меня просто не будет. Не дадут. И я ударил. С ходу. Лишь только подойдя на необходимую для этого дистанцию. Бить я не умею. Никогда до этого не приходилось. А про то, как легко ломаются и вылетают из сустава пястные косточки в кисти руки при неправильном ударе, слышать приходилось. Поэтому я ударил раскрытой ладонью в лоб Флеша. В лоб, просто потому, что попал в него, а не в челюсть, как хотел изначально. По хорошему, он этого удара даже почувствовать толком не должен бы, а я был бы морально удовлетворен и мог терпеть дальнейшее избиение, гордый от мысли, что все же достал его… Однако реальность оказалась невероятной: Флеш отлетел и упал на землю. Не знаю, почему это получилось, но раз уж так вышло, зачем останавливаться? И я ударил еще два раза так же, как до этого – левой одного дружка Флеша, правой другого. С тем же эффектом. Прошла секунда, другая, а с земли никто из них не поднимался. Тут в затуманенную адреналином голову пробилась мысль, что что-то идет не так, и пора сваливать. Мозг еще не переварил толком эту мысль, а ноги уже несли меня подальше от «места преступления». Где-то минут через двадцать мне на глаза попалась стройка либо закрытая, либо заброшенная. Я перемахнул через забор, и это получилось удивительно легко. Настолько, что на адреналин уже не спишешь. Но и сам адреналин, бушующий в крови, списывать со счетов не стоит. И он требовал выхода. Я со всей накопившейся дури откинул ногой какую-то металлическую бочку, литров на двести объемом, с чем-то жидким внутри (краской, кажется, или битумным лаком), и ее унесло метров на пятнадцать, впечатало в стену и сплющило так, что во все стороны брызнуло ее содержимое. Я застыл в шоке от произошедшего. Затем, секунд через десять, когда ступор чуть отпустил, я стукнул кулаком в стену рядом с собой. Сильно. Стену не проломил, но трещины пошли, руке же было больно, но больно вполне терпимо. Я еще раз посмотрел на расплющенную бочку, расплескавшую свое содержимое по всей стенке, на трещины в бетоне, оставшиеся от кулака, представил на их месте голову Флеша, и меня скрутил жутчайший приступ липкого, холодного страха. Настолько сильный, что ноги не удержали, и я сел прямо там, где стоял до этого, держась за живот, ледяной и невыносимо напряженный от этого чувства. Что же я наделал? Я же убил троих подростков. Просто чем-то досадивших мне троих подростков! Я – чудовище! Тут вспомнился вчерашний паук. И странные картинки в голове перед дверью лаборатории. Понятия не имею, откуда они взялись. Не знаю, что так сильно повлияло на мой характер, но чужих и чуждых мыслей в голове я не чувствовал, личность моя была цельной и гармоничной. Но картинки я помнил отчетливо. Картинки, имена, характеры, события, непонятно где произошедшие или кем-то придуманные. В этих картинках Питер Паркер – Человек-паук был героем, «дружелюбным соседом», борцом с преступниками и монстрами… я же – убийца. И как с этим теперь жить? * * * Но бесконечно сидеть и предаваться отчаянью не сможет ни один подросток. Не смог и я. Когда приступ страха и отчаяния с самобичеванием немного прошел, я взялся за планомерную проверку своих новых возможностей (надо же знать, на что рассчитывать, пытаясь скрыться от полиции, которая вскоре прибудет по мою душу). Все было именно так, как в картинках: сила, скорость, координация, гибкость, растяжка, способность прилипать к стенам (причем способ мне оказался непонятен, поскольку обувь ничуть не мешала, и «лип» я совершенно любой частью тела, хоть затылком, хоть носом). И даже вроде бы больше, чем в тех «картинках». Сильнее, быстрее, гибче, точнее… Вот только паутины у меня не было. Но я уже догадывался, как ее получить, благо наработки отца, да и мои собственные наличествовали. * * * Проверка возможностей (дикие прыжки, скачки, ползанье и беганье по стенам, ломание различных строительных материалов различными частями тела) длилась около двух часов. Причем одежду пришлось снять сразу, поскольку тех финтов, что могло вынести мое новое тело, она бы точно не вынесла, разойдясь по всем швам. Так что прыгал и бегал по стройке я голый, аки Адам в Раю… или псих по психбольнице. Но некая эйфория от обретения новых возможностей, сильно омраченная мыслями о совершенном тройном убийстве, сошла на нет как раз к исходу этих двух часов. Я оделся и побрел домой. Там, наскоро помывшись и переодевшись, занялся тем, что всегда спасало меня от лишних мыслей: пошел в свою лабораторию, где и просидел до самой ночи. Спать лег только под утро.