Дружелюбный сосед

      Следующая неделя выдалась хлопотной: я продолжал наверстывать отставание и прогулы в Университете, делал расчёты для Октавиуса, участвовал в совместной разработке Ричардса с Думом, на моё письмо наконец ответил Беннер. Я переслал ему выкладки Маккоя по клеточной регенерации и защитным механизмам вторичных мутаций.       А к соседям вернулась, после обучения во Франции (лет шесть как вернувшей себе прежнее название после выхода из состава Союза), дочка Уотсонов, Мэри-Джейн. Она, вроде бы, сначала уехала по программе обмена, будучи ещё школьницей и осталась там до самого выпуска. Не знаю уж как ей это удалось, но задержалась она там и после выпуска. Поступила в Парижскую Школу Изящных Искусств… и вот вернулась.       Из рассказа Тёти Мэй я так и не понял: толи там курс такой короткий, то ли она его по какой-то причине не закончила, каюсь — не особенно внимательно её слушал, слишком уж была забита голова формулами, «хвостами» и отработками…       Всё это промелькнуло у меня в голове, когда, вернувшись из Университета, я открыл дверь дома и увидел в гостиной рыжеволосую красавицу за накрытым столом напротив Тёти Мэй и Дяди Бэна.       — Эм… я дома, — сильно потерявшись в ситуации, сумел выдать я.       — Здравствуй, Питер, — поднялась из-за стола Тётя и двинулась ко мне. — Помнишь, я вчера говорила тебе, что к Уотсонам из Франции приехала погостить Мэри-Джейн? Вот она сегодня заглянула к нам по-соседски…       — Привет, Тигр! — с улыбкой помахала мне рукой красавица. — Ты изменился. Подрос, вытянулся… — как-то перешла на задумчивый тон, окидывая меня взглядом. И даже палец к губам поднесла.       — Привет, Эм-Джей, — ответно поднял руку в приветствии я, всё ещё не до конца совладав с собой, со своим удивлением. Это же Эм-Джей! В детстве мы часто играли вместе. До её отъезда. Кажется, я даже «влюблён» в неё был. А в «картинках» мы вовсе были женаты… Сумбур у меня в голове стоял ужаснейший. — Ты тоже… расцвела.       — Да? — кокетливо дернула бровями она.       — Выросла. Стала красавицей… не то, чтобы ты раньше была дурнушкой, но… — окончательно запутался я в том, что хотел сказать.       — Приятно слышать, — рассмеялась она. — Особенно от тебя, Тигр.       — Проходи, проходи, Питер, — пришла мне на выручку Тётя Мэй. От её голоса я словно проснулся. Сбросил оторопь и морок. Словно наваждение какое стряхнул с себя.       — Прошу извинить, но мне надо привести себя в порядок и переодеться, — сказал я уже спокойным вежливым тоном, отрывая свой взгляд от рыжеволосой красавицы и двинувшись в сторону лестницы.       — Спускайся потом к нам, Тигр, — весело крикнула мне вдогонку Мэри-Джейн. — Тётя Мэй испекла потрясающее печенье       Я что-то буркнул в ответ, сам же чуть не бежал уже вверх по лестнице.       Контрастный душ смог хоть как-то привести к относительному порядку тот сумбур, что творился в моей голове, разогнав хаотическую мешанину мыслей, чувств, эмоций, которая её распирала изнутри, как монтажная пена воздушный шарик, так что казалось вот-вот из ушей полезет.       Слава Богу, что появление Эм-Джей произошло сейчас, а не, скажем, неделю назад. Или полторы, когда я еле ползал после «марафона». Хорошо бы я тогда смотрелся в тёмных очках и толстом свитере с горлом под подбородок в двадцати семи градусную жару.       Так я рассуждал, стоя в своей комнате после душа, перед зеркалом рассматривая своё отражение и подбирая рубашку к светлым брюкам. В лёгкой рубашке с коротким рукавом мои руки, перевитые жгутами мышц, твёрдых, как дубовые корни и крепких, как кожаные ремни, смотрелись несколько вызывающе и даже агрессивно… или не слишком?       Нет. Я решительно отмёл последнюю мысль и выбрал рубашку с длинным рукавом в тон с брюками. Ещё и застегнул её под самое горло. После чего сделал свою любимую «ботанскую» причёску с «дурацкой» чёлочкой и проборчиком, в завершение образа напялил на нос очки. Пусть они и были без диоптрий, да и не нуждался я в них, но упорно продолжал носить ради сохранения образа.       В целом мало что изменилось. Ведь в Университет я ходил примерно в таком же виде. Единственно, из-за жары, возвращаясь домой именно сегодня, я завернул рукава рубашки чуть не до локтя. А вспотевшие волосы пригладил рукой назад, да там они и остались, убрав со лба ту самую чёлку, которую Гвен так ругала.       — Знаешь, до этого было лучше, Тигр, — с лёгким разочарованием в голосе заметила рыжая, без стеснения окидывая меня внимательным взглядом, когда я присоединился к ним за столом. — С этой причёской и в этой рубашке ты похож на законченного «ботаника»! — даже потянулась она взлохматить мои волосы.       — Между прочим я и есть «законченный ботаник», — легко удалось увернуться от её руки, сохранив свою причёску неповреждённой. — Я учусь на втором курсе Эмпайр Стейт Университи на кафедре микробиологии и генетики, при этом являюсь ассистентом Доктора Коннорса, учёного-неогенетика с мировым именем, в его лаборатории неогенетики, — с утрированными достоинством и серьёзностью ответил ей я и поправил очки на своём носу.       — О как, — «удивилась» Мэри-Джейн. — И над чем вы там «работаете»?       — Над приживлением человеку регенеративных способностей некоторых видов рептилий, — не стал скрывать я то, что и так общеизвестно, ведь Коннорс тайны из своей работы не делал. Наоборот, писал статьи и делал презентации, благодаря которым имел гранты и спонсоров. Точнее не самих спонсоров, а их деньги.       — Удачно?       — Метод уже разработан, исследуем возможные побочные эффекты и влияние на потомство. На мелких грызунах уже проверили, переходим на приматов. Следующая ступенька будет — проверка на контрольной группе больных.       — И насколько это… эффективно? — уже с совершенно другой интонацией спросила она.       — У мышей отрастают потерянные конечности, хвост, глаза, некоторые внутренние органы… органические повреждения мозга, врожденные патологии сердечной мышцы и нервной системы к сожалению этот метод не исправляет. Так же и рак всё ещё остаётся непобеждённым.       — Это… Это же потрясающе! Это же прорыв в медицине не меньший, чем Советская Диета Эрскина!       — Я знаю, — вновь поправил очки на носу. — Так что я горжусь тем, что я «ботаник Паркер», а не какой-нибудь «квотербек Томпсон».       — Вот только девушки всё равно вешаются и будут вешаться на «квотербека Томпсона», а не на «ботаника Паркера», — решила поддразнить меня рыжая.       — Вот только лечиться этот «квотербек» через пару-тройку лет придёт к ботанику. В том числе, и даже в первую очередь от того, что «навешали» ему эти девушки.       — Эй! Не все девушки болеют такой мерзостью! — возмутилась Уотсон.       — Естественно, — согласился я. — Но при большом их количестве у одного парня, начинает работать закон больших чисел. В итоге: чем популярнее парень, тем вероятнее, что он чем-то таким уже болен. То же верно и для девушек.       — Ты… ты… ты просто завидуешь! — сделала парадоксальный для меня вывод она.       — Хм… не улавливаю логики этого заявления.       — Если мужчина ругает товар, значит он хочет его купить!       — А если товар действительно плохой? — удивился я.       — То он просто промолчит и пройдёт мимо!       — А если он хочет предостеречь других? Чтобы они не совершили очевидной для него ошибки?       — То его всё равно никто не послушает. Все решат, что он просто завидует тому, чего сам не имеет, — насупилась Уотсон.       — Эм… вообще-то у меня есть девушка, Эм-Джей… Тётя Мэй разве тебе не сказала? — посмотрел я на отводящую взгляд тётю слегка удивлённо.       — Так с этого и надо было начинать! — воскликнула Мэри-Джейн. — Это же самое интересное и есть! А ты мне всё про какую-то генетику да ботанику! Ну же, Тигр, давай, рассказывай! Кто она, где вы познакомились? — буквально засыпала она меня вопросами.       — Её зовут Гвен Стэйси. Мы ходили вместе на биологию, физику, химию и высшую математику в последнем классе старшей школы. Сейчас она учится в Эмпайр, тоже на микробиологии.       — Вот как? Значит, рядом живёте, вместе учитесь, встречаетесь… — задумчиво проговорила Эм-Джей.       — Соответственно познакомились мы в школьном автобусе. Разговорились. Я показал ей школу… Ну а дальше как-то уже всё само собой…       — Познакомишь нас? — развеселилась девушка.       — Чуть позже, Эм-Джей.       — Почему? — надулась рыжая.       — У её отца сейчас неприятности, так что Гвен… уехала ненадолго.       — И кто у неё отец?       — Капитан Полиции.       — Капитан Полиции… Стэйси… — задумчиво подняла глаза к потолку и нахмурила бровки Мэри-Джейн. — А это не тот ли Стэйси, о котором уже неделю не замолкая трубят все новостные каналы Нью-Йорка? Вроде бы он начал беспрецедентную войну с организованной преступностью в городе после попытки похищения его дочери неким «Амбалом»? — воскликнула она что-то сложив в своей симпатичной головке.       — Тот самый, — вздохнул я.       — А Гвен, это получается, та самая дочь, которую пытались похитить?       — Питер! — тут же возмутилась Тётя Мэй. - Ты не говорил, что на Гвен напали! Бедная девочка! Как она? С ней всё в порядке?       — Она в безопасности. Полиция успела вовремя. Это было уже больше двух недель назад. В тот день, когда к нам ещё Гарри на блинчики заходил. И не правда! Я говорил… Дяде Бену…       — Бе-е-ен! — возмущённо повернулась к мужу тётушка,       — Я просто не хотел тебя волновать, Мэй, — поспешил поднять руки в защитно-успокоительном жесте он, а мне послал укоризненный взгляд. — Тем более, что всё обошлось и с девочкой все в порядке…       — Ладно, мы об этом позже поговорим. Одни, — бросила не обещающий ничего хорошего взгляд на мужа тётушка. Потом повернулась к нам и задумчиво нахмурилась. — Гарри… я помню тот день. Ты явился под утро. И запускал машинку стиральную… сам. Ты был там во время похищения? — чуть прищурив левый глаз и не переставая хмуриться, спросила она тоном, который не предполагал отрицательного ответа.       — Эм.. — замялся я под этим взглядом.       — Так был?       — А как ты вообще пришла к такому заключению? Как запуск мной машинки может говорить о том, что я был с Гвен во время попытки её похищения? — набрался наглости на вопрос я.       — Элементарно: вернулся поздно, тут же кинулся не к холодильнику, а к стиральной машинке. То есть не бросил одежду просто в грязное бельё, как и положено, а принялся стирать немедленно. Причём, стараясь никого не разбудить и не включая света. Вывод только один — ты хотел скрыть какие-то следы. Сперва, я думала, что это следы губной помады, и поэтому успокоилась. Но теперь…       — Теперь?       — Теперь я уверена, что ты пытался отстирать кровь. И у тебя это закономерно не получилось. Поэтому ты, забрав утром вещи из машинки, выбросил их. А вместо них купил новые брюки и рубашку. Так ты был там? — нахмурилась сильнее Тётя Мэй. Мне стало ещё неуютней. Настолько, что я даже поёжился.       — Был, — покаянно опустилась моя голова.       — И что же ты делал, Питер Бенджамин Паркер, когда бандиты нападали на твою девушку?! — голос звучал её до того обвинительно и строго, что поёжилась даже Эм-Джей.       — Полицию вызывал и после их приезда первую помощь раненым оказывал, — пробурчал я, отвернувшись. Правду говорить было нельзя, врать не хотелось. А под этим взглядом и с такой формулировкой вопроса почему-то было за себя стыдно.       — И к чему тогда были все эти твои тренировки? — дядя попытался что-то сказать, но не успел. — Нет, Бен! Я молчала, когда начал не пойми куда ходить, к какому-то мутному «Вите-Сэнсэю», по несуществующему в Нью-Йорке адресу. Я молчала, когда он стал пропадать по ночам и приползать домой под утро, выглядя словно пьяный, а утром уползать в свой Университет в тёплом свитере и тёмных очках, даже не завтракая. Я молчала, когда он крайний раз вообще два дня отказался выходить из своей комнаты, а ты таскал ему еду, не позволяя мне даже посмотреть на него. Но сейчас я молчать не стану! Так чем ты там у этого «Вити» таким занимаешься, что, когда действительно потребовалось применить силу, то всё, на что тебя хватило, это вызвать полицию?! Чему он тогда учит вообще, этот «Витя-Сэнсэй»? — уперла руки в бока Тётя Мэй.       — Тому, как дожить до приезда полиции, — хмуро ответил я, не поворачивая головы и не поднимая взгляда от подоконника. Посвящать тётушку в настоящее положение дел не хотелось категорически. Совсем. Соврать сейчас я бы просто не смог, ведь тётя меня, как облупленного знает. Но и уйти, хлопнув дверью невозможно, ведь я слишком люблю её для этого…       — Сколько их было? — требовательно и нетерпящим возражений тоном потребовала она от меня ответа.       — Пятеро. Шестой за рулём микроавтобуса.       — Вооружены? — я неохотно кивнул. — Все? — снова кивок. — Пистолеты или автоматы?       — Второе…       — Через сколько минут после вызова подъехала полиция?       — Через двадцать две… — после этого на некоторое время установилась тишина.       — Дай мне номер телефона твоего Сэнсэя! — тем же тоном велела Тётя Мэй. Я по памяти продиктовал нужные цифры. Она тщательно их записала в старомодную бумажную записную книжку. — Как его нормальное, человеческое, имя, а не эти «Сэнсэйканья?       — Лэншер. Виктор Иванович.       — Русский?       — Да.       — Хорошо, — сказала она, приписав напротив номера имя. После чего, вернув тон, голос и вид радушной улыбчивой хозяйки и извинившись перед гостьей, ушла на кухню.       Она даже прикрыла за собой дверь. Вот только мой мутантский слух гораздо сильнее, чем слух обычных людей. Соответственно тонкая деревянная дверка не была для него преградой. Так что слышал я, что именно там происходило в этот момент очень отчётливо. Лучше бы не слышал. Мучительная краска стремительно заливала моё лицо. Мне было стыдно настолько нестерпимо, не выдержав этого, я уронил лицо в ладони, лежащие на столе и замер, продолжая ловить каждое произнесённое тётушкой в кухне слово. И даже ответы Сэнсэя из динамика телефонного аппарата в её руках. Над моими ушами должно быть струился вверх перегретый воздух. Если вообще не пар, валящий из слуховых отверстий как у мультяшных героев.       — Что с тобой? — удивилась Мэри-Джейн.       — Тётя Мэй… Сэнсэю звонит… — простонал я.       — Ругается?       — Благодарит… — новый стон мученика вырвался из моей груди.       — Это так ужасно? — осторожно уточнила она.       — Катастрофично! Он же меня теперь вообще застебёт…       — Сочувствую, — хихикнула девушка, провоцируя этим новый стон с моей стороны.       Долго мы после этого за столом не просидели. Эм-Джей предложила мне пойти прогуляться, подышать свежим воздухом, и её с радостью поддержал дядя. И вернувшаяся к этому моменту тётя. Да и я был совершенно не против того, чтобы свалить побыстрей из дома. Очень уж эмоциональный накал происшествия был силён. Настолько, что и по прошествии десяти минут, даже выйдя уже на улицу, я всё равно оставался красным, словно варёный рак.       — Тигр, а что там на самом деле произошло? Ты ведь не врал Тёте Мэй, рисуясь передо мной, правда? — подхватив меня под локоть и озорно улыбаясь, спросила рыжая чертовка, когда мы отошли от границы нашего участка метров на двадцать вниз по улице.       — Заметили мы похитителей раньше, чем они нас, успели спрятаться и вызвать полицию. Потом, пока эти пятеро обшаривали дом, уже и полиция прибыть успела. Всех, кроме водителя, взяли с поличным, повязали. Нас с Гвен в участок, к её отцу в кабинет отвезли, где мы до самой ночи и просидели. Ничего героического, весёлого или романтического, — пожал плечами я.       — Ну знаешь! Героического может и ничего, а вот романтического — очень даже! Адреналин, смертельная опасность, вдвоём со своим молодым человеком… это же какое приключение! — весело щебетала Эм-Джей.       — Ну, может быть, — пожал плечами я. — Ты-то давно вернулась в город?       — Буквально вчера вечером. Устала с дороги ужасно! Сегодня всё утро распаковывала вещи. А как закончила, решила к вам заглянуть, по-соседски, проведать, узнать, как дела…       — Вот как? Тяжёлый перелёт, да?       — Ой, ужасный просто! Я даже сбилась со счёта, сколько часов мы были в небе (эта смена поясов просто мозговыносяща)! Эта «турбулентность», а эти «воздушные ямы»! Это отвратительное ощущение, когда кажется, что тебя пытаются вывернуть на изнанку, а потом вжать в кресло и выдавить все соки… — Эм-Джей выплескивала на меня эмоции, делилась впечатлениями о полёте, о погоде, незаметно перешла на Францию, тамошние нравы и Париж, на язык, моду, фильмы, театры, выставки, маленькие кафэ… Мне собственно и оставалось, что поддакивать и иногда вставить звук другой, ради поддержания иллюзии диалога и наличия в нём второго участника. Но надо признать, это не напрягало.       Мэри-Джейн… Был в её манере поведения разительный контраст с Гвен. Ту, в начале нашего знакомства, мне приходилось забалтывать и тормошить вопросами самому, буквально клещами тащить из неё слова.       Да ещё и набор тем для разговора был несколько другой. И ЭМ-Джей, и Гвен, они обе были красивы и умели подать себя с самой лучшей стороны, умели пользоваться макияжем, разбирались в одежде, стиле, моде и украшениях, но насколько же они были разные… Даже не могу подобрать слов и образов, чтобы описать это.       Постепенно и я втянулся в ритм этой прогулки, расслабился, начал вспоминать былые деньки, вставлять свои… эм, шуточки.       Юмор у меня вообще специфический, мало кому по вкусу он приходится. Я сам это прекрасно понимаю, но остановиться не могу. Особенно, если начинаю волноваться, нахожусь под выплеском адреналина или наоборот, слишком расслабляюсь.       Пожалуй, что Эм-Джей — одна из немногих знакомых мне людей, кому мои шуточки «заходят». Она так заразительно над ними смеётся…       Я даже и не заметил, как уже начало темнеть. Мы так-то не уходили далеко от дома, так как не видели смысла уходить с улицы, на которой прошло всё наше детство. Тем более, что и жили мы не просто недалеко друг от друга, а вообще в соседних домах, буквально через низенький декоративный заборчик друг от друга. У нас даже окна наших комнат смотрели практически одно в одно, находясь на расстоянии каких-то семи, семи с половиной метров… эм… э… как-то очень уж наводит на мысли о моей профессиональной длиннофокусной фотокамере, приобретённой на последний выигрыш для слежки за Амбалом (ну и как дань моему хобби), а также о куче освободившейся спецаппаратуры, вроде жучков, камер, считывателей звуковых колебаний со стёкол, ноутбука с программой перехвата телефонных переговоров… нет, что-то меня понесло. Я же, в конце концов, приличный, воспитанный мальчик. И вообще, у меня девушка есть. Вот…       

***