Дружелюбный сосед

***       Фьюри вышла из кухни, но не ушла из дома. Слышно было, что она расположилась в гостиной на одном из кресел. А ещё, что другое кресло также не свободно. Причём «слышал» я это не ушами, а… ногами. Босые ступни чётко улавливали колебания поверхности и как-то передавали их в мозг, который обрабатывал их одновременно в «звук» и некое нечёткое «изображение». Причем, ещё неочевидно, каким именно, головным или же спинным. Ведь самого себя после мутации я не вскрывал, и даже МРТ не делал, так что, кто его знает ещё, что у меня там с органами произошло. Вполне может быть, что какой-то изменил свою функцию, какой-то во что-то новое переформировался, какой-то наоборот регрессировал и атрофировался, перекинув свою функцию на изменившиеся другие.       А ещё я понял, что до сих пор именно ушами-то как раз ничего и не слышу. Как же я тогда умудрялся беседовать с Фьюри? Я ведь как-то ей отвечал. А что, ещё важнее, слышал. Получается, тоже… ногами? Вот Дзэн! Компенсаторика на грани фантастики! Или уже за гранью?       «Дзэн»? Какой ещё «Дзэн»?! Я никогда так не ругался. Даже не представлял себе, что это слово может быть использовано в качестве бранного.       Боже, что со мной происходит?! Я схватился за свою пережившую очередное серьёзнейшее сотрясение голову и застонал, прижавшись лбом к холодильнику.       Минута слабости прошла. Я отлип от прохладной металлической поверхности и встал с пола. Не время сейчас раскисать и заниматься самокопанием. Меня ждут в соседней комнате Директор ЩИТа и неизвестный человек, который с вероятностью в девяносто процентов окажется Капитаном полиции. Сначала дело.       Я осмотрел себя: прикольные семейники с розовым слоником спереди и розовым слоновьим хвостом сзади. Больше осматривать было нечего, так как на мне больше ничего и не было. Краска запоздалого смущения бросилась мне в лицо.       Выйти к тем людям, что ждут в соседней комнате, в таком виде? Подозреваю, что им будет глубоко безразлично, что я не одет. Но вот мне самому безразлично не будет.       Я подошёл к окну. Причём каждый мой шаг казался мне самому оглушительно громким. Это доставляло дискомфорт, чуть ли не физический, что заставляло меня пытаться ставить ноги на пол плавнее, мягче, перемешать вес тела осторожней. Со стороны, наверное, казалось, что я крадусь, но это ошибочное впечатление. Я просто старался сделать себе «не так громко».       Открыв окно, я выполз через него на внешнюю часть стены дома, по ней дополз до окна своей комнаты на втором этаже, незапертого. Я вообще его редко запирал.       Открыл его и вполз внутрь. Там оделся в лёгкий спортивный костюм, ноги оставил босыми.       Только после этого я спустился в гостиную. Нормальным способом. По лестнице.       — Здравствуйте, мистер Стэйси, сэр, — не ошибся я в своих предположениях, что вместе с Фьюри будет именно Капитан полиции. Вот я с ним и поздоровался, так как с Фьюри собственно после разговора на кухне мы ещё не прощались, стало быть в новом взаимном приветствии пока не нуждаемся.       От моих слов Стэйси подскочил с кресла, словно его ужалили, резко обернулся после этого ко мне. Да и Фьюри вздрогнула. Это что же, они меня не слышали, получается, пока я спускался по лестнице? Как интересно. Какие перспективы открываются…       — Здравствуй, Питер, — взяв себя в руки, отозвался Капитан. Выглядел он паршиво: много бледнее обычного, под глазами залегли большие черные тени, левая рука покоится в медицинском бондаже, на голове несколько мелких царапин и пластырь, закрывающий ранку покрупнее. — Ты, смотрю, в порядке?       — В относительном, — неосознанно коснулся головы в районе ушей я и помассировал виски, заканчивая движение уже сознательно. — Но это сейчас не важно. Отлежусь, отъемся буду здоров. С вами-то что?       — Пуля. Сквозное ранение в плечо. Нерв не задет, по счастью, так что зарастёт, как на собаке…       — Садись, Питер, — влезла в разговор Фьюри, командуя мной в моём же доме. Неприятно, но она права: мы с ней сейчас в слишком разных «весовых категориях». Так что я почёл за лучшее послушаться и сесть на диван. При этом ступни ног оставил прижатыми к полу. Это простое действие позволило мне сохранить «слух». Причём это чувство с каждой минутой становилось острее. Ну, или уж скорее я к нему привыкал и учился пользоваться им. Сейчас я уже мог «слышать» одновременно обоих находящихся в комнате людей. А если сосредоточиться на одном из них, то становился способен слышать даже стук сердца и шелест крови по крупным сосудам внутри тела. Не говоря уж о более громких звуках, рождаемых перемещением содержимого по кишечнику… Очень интересное ощущение, но сбивает с мысли. Я чуть было не прослушал то, что говорила Фьюри. Пришлось одёрнуть себя и силой, сознательно ограничить своё восприятие только её голосом. — …твоих дядю и тётю, а так же Мэри-Джейн Уотсон вместе с её родителями ЩИТ взял под свою охрану сразу после отражения нападения на управление полиции. Как раз к тому времени прилетели вызванные мной «Квинджеты» с боевыми группами ЩИТа. Эти же борта эвакуировали Паркеров с Уотсонами.       — Хорошо, — серьёзно кивнул я. ЩИТ — это не федералы, на возможности этой организации хоть какая-то надежда есть. С другой стороны: теперь мои близкие в заложниках у них, и у ЩИТа появился реальный и очень мощный «рычаг давления» на меня. Прямо об этом не скажут… пока я не начну «делать глупости», по их мнению.       — Что это вообще было? Взрывы и стрельба в полицейском управлении Нью-Йорка…       — Это было нападение террористической группы на орган государственной власти Соединённых Штатов Америки. Это фактическое и официальное объявление войны целому государству. На ближайшем заседании Совбеза ООН будет принято решение о признании организации «Рука» международной террористической организацией со всеми вытекающими… В город введены войска Национальной Гвардии. Установлен «комендантский час». Организованы военные патрули. Возле всех государственных объектов установлены блокпосты и дополнительное охранение с непременной проверкой документов. В залив уже вошли военные корабли и силы Береговой Охраны. Ужесточён контроль за грузами, как в порту, так и на всех въездах-выездах из города. Ужесточен паспортный контроль. Полиция получила чрезвычайные полномочия. Аресты в городе идут уже двое суток днём и ночью. При малейшем признаке сопротивления или неповиновения открывается огонь на поражение.       — Да уж, каша… — впечатлился я последствиями прошедшего боя.       — А что ты хотел? — развела руками Фьюри. — В управлении в тот день погибло сто семьдесят девять человек. Девяносто шесть из них — полицейские. Десятки людей получили ранения разной степени тяжести. Материальный ущерб оценивается в районе нескольких миллионов долларов. Применение в мирном городе конвенционно запрещённых видов оружия, таких как РПО…       — РПО? — не понял я.       — Ручной Пехотный Огнемёт, — пояснила она. — Советская разработка времён Афганской войны. Страшная штука. Предназначен для поражения укрытых огневых точек противника, вывода из строя легкобронированной и автомобильной техники, уничтожения живой силы противника. Особенно эффективен в пещерах и зданиях. Из-за того, что взрыв получается объёмный, то перепадом давления людей чуть ли не «разрывает» изнутри, даже, если они укрыты за стеной от самого взрыва. Старые советские «Шмели» на открытой местности имели область поражения до восьмидесяти квадратных метров. А то, чем били по окнам управления, было уже не старьём. Судя по оставленным боевиками отработанным тубам, стреляли в нас из РПО ПДМ-А «Шмель-М». Это уже современная разработка, вдвое мощнее старой. Били по окнам кабинета Капитана, по оружейной, по экспертному отделу, по архиву и по дверям главного входа… Классика: сначала артподготовка, потом атака пехоты…       — Вот оно как… — нахмурился я.       — И если бы не действия сопровождавшего меня агента, то управление ими было бы «зачищено» полностью, ещё до подлёта «Квинджетов».       — Агента? — удивлённо взлетели мои брови. Фьюри кивнула и передала мне распечатанные фотографии.       — Серьёзный мужик, — важно кивнул Стэйси. — Мои парни, кто уцелел, его «Дэдшотом» прозвали из-за маски с дыркой во лбу, как от пули. С двух пулеметов разом стрелял, сорок семь боевиков положил… — быстро скис полицейский под взглядом Фьюри. «Сорок семь..» — эхом отдалось у меня в голове. «Сорок семь человек».       — И… что с ним? С агентом? — хмуро спросил я, перебирая фотографии, на которых видел самого себя в грязной балаклаве с провокационной дыркой во лбу и пулемётом в руках. Фотографии были не очень качественные, очевидно нарезанные из записей с уцелевших камер системы безопасности здания, но узнать себя на них я вполне мог. Да и вообще, я смутно помнил эту самую балаклаву, напяленную на мою голову, кстати, самой же Фьюри. В душе начала зарождаться паника по поводу понимания того, что я-таки стал убийцей. А перед мысленным взором так и начали подниматься одна за одной подробности того, как именно я им стал, выбираясь из памяти, из вроде бы «забытого» отрезка времени…       Я прикрыл глаза и усилием воли задвинул это всё в «дальний угол сознания». Не время сейчас для паники и раскисания. Не перед этими людьми. Нельзя сейчас раскисать!       — Погиб. Попал под последний залп РПО, под прикрытием которого пытались отступить боевики. Опознан по ДНК из базы ЩИТ, — ответила она. Затем, после паузы добавила. — Официально.       — А что с Гао? — перевёл тему я.       — Ищем, — кратко ответила Фьюри. Но потом сочла нужным пояснить. — Не все завалы ещё расчищены, не все фрагменты тел собраны… Дело в том, что в самом конце, когда уже стало ясно — атака боевиков захлебнулась и были даны последние залпы по зданию, кто-то из организаторов нападения подал команду на подрыв всем радиодетонаторам взрывных устройств, которые были у каждого из боевиков в одном из карманов разгрузочного жилета…       — Насколько мощное устройство? — спросил я и сглотнул ставшую вязкой слюну.       — По словам экспертов: до полукилограмма в тротиловом эквиваленте.       — Эффективно, — только и нашёл, что сказать на это я. Чудовищность поступка била все возможные рекорды в моём сознании. — Считаете, Гао могла погибнуть во время боя?       — Это наиболее вероятный исход. Ведь весь штурм был организован, чтобы заткнуть ей рот навсегда, до того, как специалисты ЩИТа с ней поработают. В пользу этого говорят записи дорожных камер: боевики прибыли в кузовах двух фур, сопровождаемые одним тонированным внедорожником… все машины остались возле здания управления. Эвакуацию выживших никто не проводил, так как выживших не было. Подозреваю, что она и не планировалась…       — Наиболее вероятный… — повторил я. — Но совершенно не верный. Гао жива. И была выведена из здания.       — Как? — нахмурилась Фьюри.       — Просто и буднично: через центральный вход. Более правильный вопрос: «когда?».       — И когда же?       — После боя. Много после. Её вывел тот самый «доктор», о котором я ранее рассказывал. И посадил в ту самую машину скорой помощи. Ту самую, номер сто тринадцать Центрального Госпиталя.       — Уверен?       — Да, — сопроводил кивок мой ответ. — Я сам видел их, когда очнулся под горой всякого хлама и отбивался от парамедиков, — после этих слов Стэйси как-то сжался в своём кресле и затравленно посмотрел на Фьюри. Та же, толь ко что не шипела от раздражения.       — Я когда ещё от вас требовала найти мне эту адову скорую, Капитан?!       — Мы…       — Вы! Вы увлеклись арестами и разработкой предоставленных Питером данных по Амбалу и его организации, бросив на это практически все доступные вам ресурсы, забив на все текущие дела! А у вас под носом полицейское управление грабят! Причём второй раз за неделю!       — Я…       — Вы! Ваш старший эксперт Морган, между прочим докладывал, что все тела были вывезены во время первого ограбления именно на машине скорой помощи! И какова была ваша реакция?       — Я…       — Никакой!       — Я…       — Ориентировка в дорожную полицию на машину с таким номером — это и есть «ничего»! Ещё одна такая ошибка, Стэйси, и ваш пост займёт кто-то более внимательный к действительно важным моментам! Ведь главный фигурант во всём этом не Гао! Она была связана только с наркотиками и тем нелегалом, что их для неё делал. Тогда как главный фигурант — как раз тот самый «доктор», приметы которого вам предоставил Питер! Организация всех трёх нападений — его рук дело!       — Я…       — А что вы?! Амбала упустили! Утечка из вашего офиса поставила под удар вашего лучшего информатора, выложившего вам всю банду Амбала буквально на блюдечке! Ваша некомпетентность и непринятие ситуации с «ниндзя» в серьёз, позволили этому «доктору» устроить налёт на экспертный отдел!       — Я…       — Вы! Что сделали вы после этого случая?       — Я…       — Именно Вы!       — Я…       — Ничего вы не сделали! Даже розыск этой Дзэновой скорой толком не организовали, не смотря на три трупа с ней непосредственно связанных — два парамедика и водитель!       — Но…       — Но это трупы «не на вашей земле»? Всё верно? А значит — пусть у соседей голова болит? Так вот теперь голова болит у вас! И в прямом и в переносном смысле! — на этот раз Стэйси смолчал. Соответственно и Фьюри тоже не стала продолжать разнос. — Свободны, Капитан. Найдите мне эту скорую. Весь город переверните, но найдите! Расширение своих полномочий официально получите через час в Полицейском Департаменте. Теперь весь Нью-Йорк с пригородами — «ваша земля». И спрос будет соответствующий, — Стэйси встал, выпрямился, козырнул здоровой рукой и вышел.       — Что-то я недопонял, — через какое-то время, когда шаги полицейского стихли, и хлопнула за ним дверь его машины, уточнил я. — Его что же, только что повысили?       — Именно, — подтвердила Фьюри.       — Сурово…       — Основы кризисного управления персоналом. Учись, — пожала плечами она. Затем взгляд её, направленный на меня, похолодел и стал жёстким. — Собирайся. Пошли.       — Куда? — нахмурился я, не спеша выполнять её распоряжение.       — Потом все вопросы, — отрезала она и встала с кресла. — Документы с собой? — я кивнул. — Хорошо. Пошли! — можно было бы, конечно, и ещё повыделываться, но какой в этом толк? Всё равно ведь не подчиниться я сейчас не смогу — не в том положении. И не тот у меня «вес». Да ещё и дядя с тётей в заложниках… Так что я молча встал с дивана и так же молча пошёл за ней. Только сдвинутые к переносице брови при этом выражали моё настоящее отношение к происходящему.       

***