Андрэ сделал последнюю запись в журнале и прикрыл его, откидываясь на спинку кресла. Последний раз, когда у него так сильно гудела голова, был еще в прошлом месяце, и то по вине соседа, решившего устроить ремонт осенью. Сейчас же причина была в чересчур назойливом посетителе. Дёрганый старик в порванной куртке настойчиво требовал дать ему ещё одну порцию красных таблеток, хотя Бонфуа чётко и ясно объяснил ему не один раз, что их частое употребление может привести к печальным последствиям. Нужно делать всё постепенно.
Разговор закончился лишь тогда, когда Бонфуа всё же отдал мужчине желаемое, а затем плотно зашторил окно и положил на стол очки, в стёклах которых отражался свет от настольной лампы. Андрэ потер переносицу. До конца дня оставалось совсем немного, и по-хорошему ему бы следовало собираться, запирать двери и идти домой, где его ждал телевизор и недавно купленная кофеварка. Чувство комфорта никогда не преследовало этого человека ни на работе, в окружении документов и запаха лекарств, ни дома, в тишине и полумраке из-за единственной лампочки в зале. Хотя бы в родных стенах Андрэ наслаждался темнотой, от которой не уставали и не болели глаза.
До конца рабочего дня двадцать минут, а Андрэ совершенно некуда торопиться. Поэтому он обошел свой рабочий дубовый стол, открыл нижние дверцы, выдвинул маленькие ящики и принялся вытаскивать из них всё содержимое. Толстые папки с личными делами пациентов, пузырьки с таблетками, тарахтящие друг о друга в момент перенесения на поверхность стола, листовки из магазинов мебели и окон, а также билет в кино на сеанс, который так и остался не посещенным мужчиной в прошлом году. Оказалось, что хранить ненужные вещи у француза получалось намного лучше, чем содержать своё рабочее место в чистоте.
Урна под столом сиротливо ждала порции мусора, и Андрэ, почесав щетину, которую давно пора было бы сбрить, откатился на стуле и носком тапочка подцепил ведро, выдвигая из-под стола. Первым в нее полетел отчет по скупленным лекарствам за прошлый год, предварительно разорванный на мелкие кусочки и смятый, будто в спешке. За ним там оказалась фотография какой-то счастливой семейной пары из Бристоля; молодая рыжеволосая девушка широко улыбалась в камеру, а на ее талии лежала бледная рука с длинными пальцами, на одном из которых очень к месту смотрелось золотое кольцо. Доктор посмотрел на немного пожелтевшие углы фотографии, перевернул ее и смерился с датой, что могла стать счастливой и для него. Если бы не его собственное упрямство.
Андрэ иронично улыбнулся и с упоением превратил воспоминание в мелкие клочки бумаги, что вскоре покоились на дне мусорного ведра. Туда же летело всё, что по мнению Бонфуа лишь засоряло его кабинет. Это были журналы с машинами, счета за газ и свет, штрафы со стоянки и куча всего, включая чек из ресторана на доставку. Шершавые пальцы вскоре сложили оставшиеся вещи обратно по местам, а затем француз задвинул ведро и на какое-то время забыл о случившемся. Он навел порядок не только внутри этого помещения, но также и внутри себя, и это похвально… Было бы, если бы кто-то еще увидел старания доктора в тот момент. Но такова жизнь, и в ней уж точно не место бесполезным людям и вещам.
Так же, как и не место предателям и убийцам.
Кружка с водой слишком легко выскользнула из руки француза, а потом разбилась об пол, осколочным цветком распустившись у его ног. Мужчина застыл, немного повернувшись на стуле, и посмотрел вниз, где растекалась лужа воды. Неприятное тревожное чувство закралось внутрь, оцарапывая и душа, предупреждающе нашептывая о том, чего быть никак не могло, ведь он столько лет успешно скрывался после того инцидента, даже стёр единственную живую улику. Он отлично помнил то место, где и по сей день покоится тело, вернее, скелет несчастного. Но это не грех, ведь он хотел раскрыть их задумку, выдать всё как на тарелочке своему боссу. А ведь они так старались, чтобы ни одна живая душа не прознала, чтобы даже крысы в щелях не слышали их напряженных разговоров.
Слюна встала комом в горле, и мужчина почувствовал, что ему просто жизненно необходимо прямо сейчас выглянуть в чертово окно. Он дернулся, вскочил с места и отодвинул штору. Под окнами дома напротив, у самой обочины, стоял черно-желтый Opel. Водитель расположился на своем сидении и с удовольствием пил горячий кофе из пластикового стаканчика, даже не подозревая, что за ним следят. Поняв, что это всего лишь его паранойя, Бонфуа вздохнул и глянул на время. Пора.
— Уже торопишься домой, дорогуша?
Пальцы до побеления вцепились в край стола, когда француз наклонялся, чтобы подобрать осколки, а затем уйти. На секунду ему показалось, что сердце бьет аж в ушах и отдается неприятным эхом в висках, создавая пульсирующую боль.
— А я и не думал, что старик догадается искать меня здесь, — он медленно поднялся на ноги и встретился взглядом с двумя темно-вишневыми глазами, которые подобно ядовитой кобре впивались в его лицо, намереваясь будто кожу содрать. Незнакомец оскалился в ухмылке и отошел от двери, мягкой поступью приближаясь к Бонфуа.
— Херня вопрос, когда работают профессионалы, да?
— Машина твоя? — неожиданно перебил незнакомца Андрэ, прикидывая что-то для себя. Человек вскинул брови. Явно не такой реакции на свое появление ожидал, хотя быстро заулыбался и помотал головой. Значит, не его. Тем хуже, потому что свидетелей стало на одного меньше, что означало — ноль.
— Боишься, что увезу тебя в лес и там расчленю? — с наигранным удивлением спросил незнакомец, останавливаясь и кладя руки на стол. — Не волнуйся, я же не такой жестокий.
Он почти плавно, как самая настоящая змея, умастился на стол и закинул ногу на ногу. Потом достал из кармана сигарету и закурил, пару раз перед этим щелкнув зажигалкой и положив ее на стол. Андрэ сглотнул и расправил плечи.
— Да ты присаживайся, — как-то неожиданно спокойно сказал парень, хотя по его голосу он был разве что на немного младше самого доктора. Но на стул тот опустился, потому что находился в не самом выгодном положении. Пистолета под рукой не было, связаться с поставщиками означало подставить их без задней мысли, а полиция бы только усугубила ситуацию. — Нам сначала нужно кое о чём поговорить.
«Поговорить» из его уст могло означать лишь одно. И Андрэ понял, что обратного пути у него нет, а слишком расслабленный вид незнакомца вовсе не являлся показателем его слабости. Зато сам он, вероятнее всего, походил на испуганного зайца с прижатыми к голове ушами. Перед ликом смерти одинаковы все — и старухи, и младенцы, и воины. И сколько бы мужчина не убеждал себя в том, что ничего опасного с ним не случится, взгляд незваного гостя говорил об обратном. Темноволосый положил на стол телефон и нажал на круглую красную кнопку на сенсорном экране, а потом выпустил изо рта дымок и улыбнулся.
— Можешь начинать. Я уверен, нам будет о чем поговорить. Ведь я наслышан, что у нас сто-олько общих тем.
***
В жизни ты никогда не знаешь, как всё повернется. И Настя была совсем не уверена в том, что шляться по улицам города в одиночку — хорошая идея. Но она просто шла вперед, смотря под промокшие в ботинках ноги, шмыгала носом и куталась в вязаный шарф. Ей до сих пор было страшно возвращаться домой, где сестра непременно начнет снова читать лекции о важности посещении врачей. А Настя боялась любого человека в белом халате, она покрывалась холодным потом даже при одном упоминании белых кушеток и скальпелей, шприцов или таблеток от головной боли. И не было совершенно никаких причин для подобного ужаса, да только в какой-то момент он развился до паранойи, но девушка все равно отказывалась лечиться, она не хотела употреблять никаких подозрительных препаратов или даже мерить температуру.
Девушка тяжело вздохнула. Впереди послышался гул, Брагинская подняла глаза и несколько раз быстро поморгала, избавляясь от непрошеных слез. Она почти дошла до железной дороги, это было понятно по целому пути шпал, освещенных фонарными столбами с потрескавшейся бетонной основой. Решив, что подобное место идеально для такой идиотки как она, Настя подошла ближе и опустила взгляд на ноги, носки которых упирались прямо в металлическую рельсу. Вокруг не было ни души, холодный ветер щекотал ее кожу на лице и запястьях, и Насте впервые казалось, что она одна во всём мире. Предательская слеза скатилась по щеке.
Всхлипнув, девушка медленно осела на землю и заревела в голос, не в силах больше сдерживаться. Она ругала себя как только могла, кричала, терла глаза и дрожала всем своим хрупким телом, то и дело опасно накреняясь вперед. Она просила прощения за то, какая же она дура, за свой побег, за упрямство. Её уже начало тошнить от такого огромного количества жалости к себе, но Настя продолжала рыдать, будто ничто другое на свете ее уже не беспокоило, а собственная семья и так уже дальше некуда зла на поступки импульсивной слабохарактерной девчонки.
Неожиданно кусты по ту сторону железной дороги затрещали. Девушка застыла, поднимая на небольшой лесок распахнутые в ужасе глаза, которые были полны слёз. Казалось, что это всего-лишь ее фантазия, но звук повторился снова, а потом ещё раз. Анастасия пригляделась: в темноте, среди деревьев, показалась сгорбленная фигура. Неизвестный, задрав голову, вдруг громко задышал и быстрее стал пробираться через заросли, прямиком в сторону девушки. Та подскочила, затем споткнулась о собственные ноги и упала на бок, вскрикнув. Шаги чужака ускорились, стали громче, а Настя стала быстро вставать и пытаться бежать. Пока бежала, она вытащила из кармана телефон и включила его, постоянно оглядываясь на предмет преследования.
Потом под ноги что-то попало, и она снова рухнула лицом в лужу, выронив аппарат из дрожащих рук. Девушка быстро приподнялась, отплевываясь от грязи и мутной воды. Она потерла глаза, и тут же ее щиколотку обхватили горячие толстые пальцы. Брагинскую придавили к земле и начали быстро дышать над ухом, хрипло говоря о чем-то, но она уже не слышала. Резко ее отпустили и попытались поднять, но Настя закричала, оттолкнула незнакомца от себя и в который раз побежала. Впереди показался свет, на который девушка без лишних раздумий помчалась, почти моля Господа, чтобы это оказалось просто кошмаром. Но визг тормозов и боль в теле были последним, что она почувствовала перед тем, как провалиться в темноту.
***
— Fuck you, fuck you very very mu-uch.
Cause we hate what you do.
Негромко напевая себе под нос веселый мотивчик, Ван неторопливо шел вдоль улицы, а на дне его небольшого рюкзака покоились пистолет с одной выпущенной пулей и маленькая черная флешка. Азиат легко запрыгнул на маленький бордюр, потом немного прошелся по нему с разведенными в стороны руками и спрыгнул на асфальт, пританцовывая и продолжая петь. Чувство невероятной легкости и радости переполняло его тело и голову, а в кармане куртки оставалось еще немного травки.
— And we hate you whole crew.
So please don’t stay in tou-uch!
Внезапно резко он поднял обе руки и показал небу, городу и всему миру два оттопыренных средних пальца с покрытыми черным лаком ногтями. А где-то позади, в кабинете одного доктора, неподвижным осталось сидеть на стуле омертвленное тело его хозяина.
