Ich sage nichts

Саше показалось, что прошла целая вечность. Но когда взгляд зацепился за медленно двигающуюся стрелку настенных часов в коридоре, оказалось, что прошло не больше двух часов. Табличка над операционной всё ещё горела красным. Кровь на скрюченном теле сестры тоже была такого же отвратительно-притягательного цвета. Ли бы сравнил его с маками во дворе, которые росли у его семьи в детстве. Вот только сейчас от этих воспоминаний становилось тошно. Брагинский поднял одну руку и потер пальцами вспотевший висок. Темно-русые волосы неприятно липли к коже, щекотали ее, хотя мужчина раз или два бегал в туалет, чтобы смыть с себя ощущения липкости. В больнице царила суматоха, не свойственная поздней ночи, но четвертый этаж словно заполони трудолюбивые пчелы в белоснежных халатах, мелких шапочках и масках на пол-лица. Воздух был естественно пропитан лекарствами, спиртосодержащими растворами и хлоркой, особенно та часть, где располагался служебный туалет. Слишком стерильная атмосфера Сашу напрягала почти как лежащая по ту сторону двери Настя. Наверняка на ней уже не один шов, и не два. Но главное, чтобы она осталась жива. Он до сих пор помнит, как голос из телефона без особого интереса спрашивал его имя и родственную принадлежность к гражданке Анастасии Брагинской, а затем монотонно сообщал ему все подробности произошедшей вблизи старой железной дороги аварии. Всего лишь грубое недопонимание, запах дешевой водки, а затем визг тормозов. Водитель просто не успел среагировать на выскочившую перед автомобилем девчонку, жал на педаль тормоза изо всех сил, но столкновение все равно случилось. Лобовое стекло — в трещинах, похожих на сеть паутины, а молодой парнишка долго бегал вокруг машины медиков, пока те переносили бессознательное тело Насти. Усмехнувшись, Саша поднял вторую руку и сжал в кулак, глядя на покрасневшие костяшки. Он хорошенько тогда вмазал и водителю и бомжу, перепуганному не меньше первого. Оказалось, что тот просто заплутал в буквально трёх соснах и пытался спросить у незнакомки дорогу. А та бежала от него до самой трасы, будто от прокаженного или маньяка. Само собой, дело ещё будет вестись, тут уж Руслана схватит каждого за яйца, Саша не сомневался, но… Мы попытаемся спасти обоих… Мужчина скрипнул зубами и зажмурился, ссутулившись под грузом реальности. Она сурово восседала сверху и насмехалась над еще большей тяжестью совести Брагинского, которая беспощадно сжирала его изнутри как голодный паразит. Увы, мы не можем ничего обещать. В конце коридора хлопнула дверь. Пожилая уборщица очень усердно натирала уголок возле лестницы и бормотала себе под нос про бессовестное правительство, которое даже в заслуженный выходной не дает отоспаться, а ведь у нее поясница больная. Это будет сложно принять, но постарайтесь ей всё объяснить. Саша тяжело вздохнул и откинулся, опираясь на стенку. Слова врачей до сих пор стояли в голове прочитанными недавно цитатами из книжки по технике безопасности, а ему казалось, что всё это лишь плохой сон, и что никакой аварии не случалось в помине. Увы, запах лекарств в коридоре стоял слишком отчетливо, чтобы позволять себе даже мечтать о подобном. Старшая сестра долго названивала сначала ему, потом разговаривала с каким-то тощим лейтенантом, явно перепуганным её воинственно настроенным характером, а ещё чуть позже — звонила главврачу и, как из их разговора понял Брагинский, вся больница встала на уши после этого. Это одновременно смешно, больно и вызывает гордость. Когда хирург первым вышел из операционной и тут же кинул взгляд на вскочившего со своего места Сашу, в его серо-голубых глазах промелькнула пугающая тень сожаления и сочувствия. Внутри мужчины всё сжалось до предела: он сглотнул кое-как и приблизился к врачу, смерив его вопросительным взглядом с ног до головы, сокрытой белоснежной шапочкой. Тот в свою очередь неторопливо стянул с лица медицинскую маску, выдохнул и кивнул вышедшей следом за ним медсестре. У неё в руках был целый поднос с окровавленными инструментами и ватой. Запах крови разнёсся по коридору и смешался с хлоркой. Старушка-уборщица быстро подхватила ведро и спешно открыла перед медсестрой дверь в соседний кабинет. — Зная Вашу сестру, Руслану, то я смело могу начать с плохой новости, — бесцветным голосом сообщил хирург. Саша поджал губы и кивнул, готовый ко всему. Хотя он и так знал, что примерно сообщит ему врач — тут даже самому не нужно было присутствовать на операции. За спиной врача пробежало ещё двое, а затем медбрат аккуратно вывез каталку с лежащей на ней Настей. Девушка была бледна как мертвец, тощая и с несколькими царапинами на щеках и лбу. Её быстро повезли в сторону лифта, а провожающий её взглядом Александр на секунду почувствовал, как к глотке снова подступает ком. Хирург напротив вздохнул и потер переносицу двумя пальцами. — К сожалению, удар пришёлся довольно сильный, несмотря на все обстоятельства, поэтому, — он поднял взгляд и продолжил уже чуть громче, уверенный, что собеседник слушает его, — мы смогли спасти лишь мать. Судя по всему, он уже был мёртв, когда девушку к нам привезли. Позже Вы сможете зайти к ней. Нужно ещё привезти её вещи, если это будет возможно, в ближайшее же время. — А какая хорошая, если уж это плохая? — Водитель, сбивший Вашу сестру, вызвался оплатить её лечение и все прочие расходы, которые вы будете готовы совершить в ближайшее время. К тому же, её ещё должен проверить наш психотерапевт, — новый вздох, — после новостей о ребёнке у девушки может случиться нервный срыв, паника, что угодно. И, возможно, её придётся отправить на лечение в другое место… — Да, я понимаю. Могу я в таком случае прямо сейчас съездить за её вещами? — Да, как Вам угодно. Просто спросите потом у дежурного врача, какой номер у её палаты.

***

 — «…И, как сообщают в полиции, это было убийство с целью замести следы некой группировки, специализирующейся на изготовлении и подпольной продаже сильнодействующих наркотических средств…» Ван неприлично громко хохотнул и выключил видео, аккуратно проведя пальцами по гладкому экрану телефона. Как, оказывается, легко погубить жизнь человека и остаться совершенно незамеченным, а потом спокойно гулять по улицам города с довольной улыбкой, от которой у прохожих возникали наверняка не самые приятные мысли. Ли сунул обе руки между ног и зажал бедрами, а затем откинулся на холодную спинку скамейки, что находилась аккурат возле подъезда старенькой многоэтажки. Местные старушки с радостью сообщили вежливому иностранцу, кто тут проживает, в каких отношениях состоит и в какое время суток предпочитает мусор выносить. Будь у них в мафии такой источник информации, они вскоре правили бы миром в открытую, пользуясь прекрасными благами всеобщей ненависти-любви. Внезапно аккуратный нос китайца зачесался, и он пронзительно чихнул на весь двор, аж ноги дернулись и больно ударились пятками об асфальтную дорожку. От подобного в ушах зазвенело. Китаец похлопал глазами, сам не ожидая такого громкого чихания от себя, и по привычке стал озираться по сторонам, как бы кто не заметил. Но на счастье Ли в такое время суток, ещё и в будний день, мало кто позволял себе гулять возле дома. И тут взгляд мужчины зацепился за остановившуюся неподалёку машину. Вернее, за человека, торопливо выскочившего с переднего сидения и сунувшего деньги водителю с таким видом, словно тот просто обязан их принять, иначе его убьют. Последний быстро схватил несколько купюр и завел машину, отъезжая от двора подальше, только остатки выхлопного дыма остались развеиваться в воздухе над дорогой. Пассажир же, поправив шарф вместе с пальто, ринулся прямиком по направлению, где находился Ван. Азиат тут же привстал, присмотрелся. Стремительно приближающийся мужчина славянской внешности быстро перескочил замерзшую лужу и резко затормозил, почти проскочив мимо Ли. Оба мужчины замерли, с опаской поворачивая головы друг к другу. Первым в себя пришёл Саша, который от удивления распахнул рот и глупо похлопал своими необычно красивыми, по мнению Вана, глазами цвета переспелой вишни. Брагинский, казалось, застыл на месте, вкопанный ногами в слой асфальта, покуда стоявший напротив его Ли растягивал свои губы в чересчур счастливой улыбке, которая в какой-то миг стала похожа на хищный оскал, подобный звериному. Заговорил он тоже первым, но только после того, как оба соизволили «оттаять» и приветственно кивнуть друг другу. Саша охнул, ловя Ли в прыжке и чуть не свалившись на спину, а после с силой отодрал его от себя и принялся расспрашивать того обо всём на свете, попутно отвечая на встречный шквал вопросов. Оба вскоре поднялись в квартиру Брагинского, где он усадил старого друга на диван, а сам принялся собирать вещи Насти. Заодно он неохотно выдал причину такой своей спешки и нервозности. Ли слушал внимательно, мучаясь с крепко запакованным леденцом на палочке в форме круга. Александр резко рванул на себя большую сумку, распахнул её и начал укладывать в неё одежду сестры, с некоторой заминкой суя в самый низ нижнее бельё. Ван прокомментировал это как комплекс девственника и едва успел увернуться от маленькой коробки с набором для шитья, выуженного из кармана халата Насти. Впрочем, Саша всё же собрал всё необходимое и только потом удалился на кухню за кофе. Ли пошёл следом. — Значит, ребёнка не удалось спасти? — как бы невзначай уточнил азиат, усаживаясь на стул и кладя подбородок на его спинку. Саша дёрнул плечом, дав понять, что вслух на этот вопрос отвечать не собирается и вообще, всё уже выложил в другой комнате без малейшей утайки. Разговор зашёл в тупик, правда, ненадолго. — Ты надолго в России? Брагинский поставил кружку с горьковато пахнущим кофе на стол перед старым другом, и тот протянул к ней руки, обхватывая длинными пальцами. На вкус напиток оказался похож на купленный в дешевом ларьке, но жаловаться Ван не стал, ибо исходя из состояния русского, этим самым кофе он мог вообще в лицо получить. — Неа, — с причмокиванием, пробуя кофе снова и снова, ответил он. — По делам приехал, да вот в гости решил заглянуть. Едва нашел адрес. Чувак, ты далековато забрался. Александр опустился на соседний стул и с каким-то трудом сделал пару глотков горячего: один его вид говорил о том, что мужчина даже обычную воду не способен принимать в себя нормально, но продолжает глотать, даже не притворяясь, что нравится. Ван ухмыльнулся, отпил ещё немного и прикрыл глаза. Словно его приезд стал своеобразным предвестником смерти. Сначала заказного человека, а потом ещё и племянника Саши. Китаец скребнул ногтем по кружке. — Сочувствую. — Угу. Оба допивали кофе в тишине, хотя Ли и пытался периодически воздействовать на друга и вытянуть его на полноценный разговор. К сожалению, за годы Александр превратился в настоящую молчаливую колючку со своими тараканами в голове, так что Ван смог выдавить из него лишь обрывистые фразы, скомканные угуканья и косые взгляды. Единственное, что удалось узнать с большим удовольствием — наличие у мужчины кого-то очень дорогого, близкого его сжатому ледяному сердцу, что-то даже начало оттаивать. Приятная новость. Спустя примерно полчаса Ли всё-таки допил кофе, сполоснул за собой кружку и похлопал друга по плечу сдержанно. — Держись тут. Как вернусь на родину — найду тебя в социальных сетях. Спишемся. Саша вновь ответил коротким кивком, а затем долго смотрел на пустой коридор, где в последний раз услышал хлопок входной двери. Внутри что-то неприятно закололо. Он ведь обещал…

***

«Саша? Что-то случилось?» Гюнтер удивленно хлопал своими голубыми, как небо, глазами и смотрел на мужчину, стоявшего в дверном проёме. Брагинский был сгорбленным, подавленным и словно мог разрыдаться в любой момент, но не делал этого чисто из принципа, что он в семье мужик. Но едва дверь квартиры была закрыта, как сильные руки быстро затянули немца ближе к чужой груди и прижали с такой силой, будто он в любой миг мог исчезнуть. Юноша охнул, выронив телефон из рук, повернул кое-как голову и растерянно посмотрел на гостя. Чувство, что тот подавлен морально, только усиливалось с каждой секундой. И не покидало до тех пор, пока Брагинский тяжело не выдохнул и не ткнулся холодными губами куда-то в шею парня. Пришлось вот так и идти до самой кухни. А там уже мужчина кое-как отлип от Гюнтера и позволил поухаживать за собой. Его голова покоилась на столе, повернутая боком, пока Байльшмидт туда-сюда порхал у плиты и постепенно наполнял кухню мягкими ароматами. Разумеется, он торопился, то и дело посматривая на Александра, но состояние того не менялось, какими бы звуками или жестами его не пытались привлечь. В конце концов Гюнтер это дело оставил на потом, а сам закончил с едой. Вскоре перед поникшим русским стояла целая миска салата и бутерброды с икрой. Увы, рыбу никто так и не пожарил. Правда, с этой едой они вдвоем тоже справлялись с большим трудом. Потому что Гюнтер продолжал интересоваться состоянием возлюбленного, а тот словно пытался замкнуться от всего этого, запихивая себе в рот бутерброд и жуя его мучительно долго, словно жвачку или некачественно прожаренное мясо. И вроде как это походило на обычный семейный обед, но атмосфера говорила совершенно об обратном. — Настю сбила машина. Ребёнок мёртв. Гюнтер закашлялся и вытаращил глаза на Сашу, не веря в услышанное. Будто перед глазами весь мир перевернули и поставили завершающую печать в виде неаккуратно сколоченного креста из грубо обрубленных деревяшек. Голова наполнилась шумом и смолянисто-черными мыслями, что густым и вязким веществом окутывали каждую клеточку сознания. Гюнтер отложил вилку немного в сторону и с испугом посмотрел на гостя, как если бы это он был за рулём автомобиля. Но обвинений или укора во взгляде русского он не увидел. Лишь всепоглощающую печаль, медленно перекатывающуюся на грани отчаяния и опустошённости. Это было так… больно. Стул противно скрипнул по полу, молодой человек рывком поднялся с него и оказался рядом с Сашей, затягивая его в объятия на этот раз сам. Всё будет хорошо, твердил он мысленно, тонкой рукой поглаживая крепкое плечо мужчины.

Всё будет хорошо…