Яркие краски

      Мы вместе чуть больше месяца, и совсем недавно я чуть было не совершил самую большую ошибку в жизни. Она никогда не запрещала мне встречаться с моими друзьями, и этот злополучный день не стал исключением. Встретившись с Гвидо в баре, мы выпили по кружке пива, а затем еще по одной, после чего нас потянуло на откровения. — Не знаю, что делать, — я недоуменно посмотрел на носатого друга, пододвигая ближе к себе тарелку с орешками, — у меня уже две недели не было секса. Мне кажется, что я скоро на стенку полезу, — Гвидо осушил очередной бокал одним глотком и показал в сторону двух подружек за дальним столиком. — Смотри, какие красотки, давай подкатим! — Давай без меня. — Издеваешься? И как я их, по-твоему, должен клеить в одиночку? Мужик, соберись, тут нужна парная работа, а иначе я опять буду в пролете! — он сделал жалостливые глаза, но когда и это не возымело нужной реакции, друг пошел напролом, — или твоя художница выматывает из тебя все соки?       Сам того не подозревая он невольно надавил на больную рану. Всё дело в том, что я до сумасшествия хотел обладать её телом, её разумом, хотел обладать ею всецело без всяких исключений! Хотел любить эту девушку так, как никто и никогда, но похоже она не чувствовала того же в отношении меня. Марисса избегала интимной стороны наших отношений, просила дать ей немного времени, и я пообещал ждать, не ведая, как будет сложно сдержать данное слово, особенно, когда она позволяла себя целовать. — У нас еще не было близости, — в запале проговорился я, на что брюнет едва не подавился своим напитком.       В общем, не сложно догадаться, как развивались дальнейшие события того вечера. Изрядно выпивши, я не сильно сопротивлялся напору друга, поэтому через каких-то десять минут мы с ним сидели за тем самым столиком, с теми самыми девушками. Смутно помню как, но мы добрались до квартиры Лассена, распили там бутылку белого вина, и вот язык одной из девиц оказывается у меня во рту. Сам целую её, провожу рукой по ноге обтянутой тонким капроном, и заглядываю в зеленые глаза блондинки. Она что-то шепчет мне на ухо, но мне не нравится её голос, поэтому я вновь затыкаю её рот поцелуем. Странно, но и он не приносит желанного эффекта, и тогда в моей пьяной голове появляется образ Мариссы. — Твою ж мать! — рычу, отстраняясь.       Ненавижу себя за этот поступок, ненавижу Гвидо за его повышенное либидо, еще раз ненавижу себя! Оттолкнув блонди, надеваю куртку и, не говоря и слова, ухожу в ночь. Хочется пойти к ней, но не могу. Такое ощущение, что на мне до сих пор запах той девицы. Ненавижу себя!       Бесцельно брожу по улицам города, всматриваясь в темную пропасть, и сам себе даю обещание, что никогда больше не буду пить в обществе Лассена, а еще лучше, вообще не буду пить. В таком потрепанном состояний, иду домой, несколько раз чищу зубы, принимаю душ, и собираюсь поспать хотя бы пару часов, но не могу уснуть. Мне до какого-то маниакального безумия нужно увидеть её, увидеть и понять, что она всё ещё моя.       Наспех натягиваю теплый синий свитер, надеваю джинсы, и ищу, куда я умудрился кинуть ключи от кварты. Найдя пропажу в ванной комнате, честно, без понятия как они там оказались, обуваюсь и буквально мчусь к Мариссе.       Заплатив таксисту, собираюсь с мыслями, смотрю на пустынный двор её дома, на одинокую качель под ветвями опавшей яблони, и понимаю, что просто не смогу без всего этого. Она подарила мне целый мир, а я, чуть было всё не разрушил.       Открыв тяжелую массивную дверь своим ключом, что она не так давно отдала мне, я повинуюсь какому-то внутреннему чутью, и иду в её мастерскую. Помню, как удивился в тот день, когда Мари протянула мне маленький железный кусочек от своего дома, на что она беззаботно пожала плечиками, сказав простое «на всякий случай». Устало провожу ладонью по лицу, и мысленно прошу у неё прощения. Случай не самый приятный, и я бы даже сказал эгоистичный, но ничего не могу с собой поделать.       Захожу в маленькую комнатку, и сразу нахожу её взглядом. Здесь ничего не меняется, разве что картины, которые она рисует. На полу всё те же газеты в краске всех цветов радуги, посередине комнаты лиловое кресло, а на полках различные флакончики и кисти. Сама девушка сейчас мирно спит на том самом подоконнике, где я впервые попробовал на вкус её губы. Никогда не забуду это удивительно-дурманящие сочетание нежности и порока.       Восход солнца освещает её личико теплым и пока еще не ярким светом. Ножки согнуты в коленях, правая рука свисает вниз, а левая едва придерживает какой-то белый листок, что лежит на животе у девушки. Удивительно, и как она вообще умудрилась уснуть в такой позе? Поднимаю карандаш с пола, и тихонько забираю лист бумаги. Вижу на нем изображение чёрной кошки, гуляющей по двору знакомого двора, видимо, Марисса решила запечатлеть свободолюбивое животное, после чего так и не дошла до кровати. Откладываю рисунок в сторону, чтобы забрать самое ценное. — Маленькая моя, — вдыхаю аромат её кожи, и чувствую себя абсолютно счастливым.       Поднимаюсь на второй этаж, и заношу свою девушку в её спальню. Я был в этой комнате лишь раз, когда она сбежала от меня, обидевшись на какую-то глупую шутку. В тот день, я по-настоящему испугался. Вымаливая прощение, даже не сразу сообразил, что мелкая язва просто-напросто издевается надо мной. —Бустаманте, ты такой наивный!— звонко рассмеялась брюнетка, притягивая к себе.       Улыбнувшись воспоминаниям, я укладываю Мариссу на кровать, целую чуть приоткрытые губы, и уже собираюсь уйти, как неожиданно она отрывает глаза. — Пабло, — сонно произносит девушка, — что ты здесь делаешь? — Не мог уснуть, — она искренне удивляется, пытаясь понять, что происходит, — а еще я жутко по тебе соскучился, поэтому решил приехать, совсем забыв о времени, — говорю чистую правду, утаивая небольшую часть безумного вечера. — Мило, — по-детски улыбается, и тянет меня за руку, — тогда давай спать.