***
«Здравствуй, Тереза», – раздался мягкий, знакомый голос. Было очень темно и пусто. Передо мной вырисовывались контуры лица, до боли знакомого лица. Ее светлая кожа, покрытая веснушками, кудрявые волосы и невероятно зеленые глаза всплыли в моей памяти. Немного пугающий взгляд тогда, отличался от этого, казалось, ее лицо искрилось, расплываясь в улыбке. Перед глазами начали вспыхивать четкие картинки. На них чем-то знакомые мне люди, но такие отличные от меня. Вырисовывались здания и заливались цветом. Это было похоже на яркую акварель, что расплывалась на бумаге, создавая незатейливый узор. После общих черт улиц, домов, лавок со свежеиспеченным хлебом и овощами, людей, от непоседливых детишек до занятых взрослых, рисунок начинал детализироваться. «Хорошо, что ты вернулась, – продолжила женщина, и я окончательно узнала Ее, – теперь в наших лесах спокойно. Мы так волновались за тебя, но не стоило, ты всегда возвращаешься целой и невредимой». Она оглядела меня сверху вниз, обошла, осматривая спину. В ее изумрудных глазах я видела отражение себя. Нет, отражение Терезы. Четкие и ровные черты лица, с прямым носом и небольшими щечками, ярко-голубые глаза, напоминающие два маленьких сапфира. Золотистые пряди, обрамляющие светлое лицо. Но то, что привлекло мое внимание и интерес, была не красота, а доспехи, мерцающие на солнце. Это была взрослая и независимая девушка, благородный воин, что защищает свою родину. Я не могла быть ей, не верила этому. Но когда я делала шаг, она тоже шагала, когда я поднимала руку, она делала то же самое. Возможно, я просто наблюдала со стороны, а возможно, управляла ее телом. Чувство, словно во сне, но я знала, все по-настоящему. «У нас сегодня утка, – повеселела женщина, опираясь руками на талию, – пожалуйста, поужинай с нами». Я ждала ответа Терезы, но она молчала. Казалось, она задумалась, и тогда я поняла, что говорить должна я. «Нет, спасибо», – эти слова были настолько неуверенные, будто злой дядя отобрал конфетку, а я не знаю, как ее вернуть. «Очень жаль. А ты уже видела своего отца? Он на старой мельнице, помогает миссис Тивери. Эти старые механизмы опять сбой дают, ничего сделать не могут. Но, а как же деревня без хлеба-то? Ну, ты ступай, думаю, он ждет тебя». Тереза шла не спеша, оглядываясь и рассматривая деревенскую улицу. Старые деревянные домишки, женщин в длинных платьях с фартуками и платками на голове, мужчин в мешковатой одежде и босых резвых детишек. Это все казалось родным, но в тоже время чуждым и непохожим, неправильным. Словно старый ленточный фильм. Все люди улыбались мне, кивали, изредка мужчины кланялись, пропуская меня вперед. Я просто шла, не думая о том, что совершенно не знаю, где расположена мельница. Красочный мир, в котором нашлось место для никому ненужной девочки, что стала взрослой всего за одну ночь. «Миссис Тивери?» – подала Тереза голос, переступая порог открытой двери. Я и не знала, что так легко выйду к мельнице. Возможно не знала я, но знала Тереза. Я прошла дальше, услышав голоса. В одной из комнат над ржавым механизмом склонился мужчина. Светлые волосы что-то напоминали, или кого-то. Я узнала в нем отца. Хоть он и стоял спиной ко мне. Но он был не тем отцом, что каждый день проходил мимо меня, словно не замечая. Не тем, что молчал, когда мама кричала на меня, не пуская никуда, заставляя сидеть над сложными книжками. Не тем, что ударил маму, когда узнал об измене. Этот папа был добрым и любящим, мягким и кротким человеком. Так я подумала, хоть и видела его впервые. «Ох, Тереза, – подбежал он ко мне, как будто не надеялся когда-либо увидеть, – доченька, ты вернулась». Я подумала, что он плачет. И я знала, что папа никогда не плачет, только когда он очень сильно рад. В уголках светло-голубых глаз нарисовались маленькие капли, и тогда он воскликнул: «слава светлым силам, ты жива». Я чувствовала тепло, исходящее от этого человека, такое, какое никогда не чувствовала от родного, если он был родным, отца. «Тебя долго не было, – заговорила низкорослая женщина средних лет с темными, собранными в пучок волосами, – с возвращением. У нас сегодня утка, оставайся на ужин». В ней я не могла узнать миссис Тивери. Не могла узнать никого, кто был бы мне знаком. «Нет, спасибо», – мой тихий ответ услышал только отец, но думаю, она сама все поняла. «Ты снова уходишь?». «Да, папа, – но я совершенно не знала, куда мне идти и зачем. Я просто говорила, говорила то, что должна была сказать, – я ненадолго, не волнуйся». «Моя девочка», – его искренняя улыбка вызывала бурю эмоций в моей голове и теле. И я понимала, что здесь, в этой деревеньке мне не нужно скрывать свои чувства. Не нужно прятать себя за маской безразличия. Здесь я могу быть собой, здесь я могу быть свободной и счастливой.***
«Хорошее начало, – ее голос выбил меня из сна, воспоминаний, другой реальности, из Терезы, – ты очень хорошо пишешь. Продолжай писать свою историю». Ее ухмылка вызывала недоверие, а травяные глаза заглядывали вглубь, оставляя после себя грязные следы. Раньше ее лицо казалось мне добрым и милым, сейчас же, грубым и мрачным. «Это не я писала, это не мой почерк. Я не писала этого. Оно само». Действительно, это была та книга, что недавно была чистой и пустой. Она листала страницы, одну за другой, показывая мне, чем завершилась первая глава: храбрая Тереза отправилась на новый подвиг. Не я писала эти строки, не я придумывала этот рассказ, я лишь участвовала в нем, играя главную роль. «Мы сами пишем свою историю, – говорила она, – так напиши же себя достойно».