***
«Здравствуйте, – колокольчик над порогом громко зазвенел, руша тишину. Я слегка поклонилась, улыбнулась, и, прижимая к себе книгу, шагала к письменному столу. По обыкновению он был завален горами исписанной бумаги. Как-то раз я попыталась прочесть: неразборчивый почерк и масса странных слов. Это еще больше завлекало. На ее плечах был накинут плед, небольшие очки красовались на привычном месте, глаза рыскали из стороны в сторону. Я впервые видела ее растерянной, даже напуганной. – Вы заняты?». «Не могу найти пару страниц, – она, наконец, подняла на меня взгляд. Такой отчаянный и обреченный, она напоминала маленького ребенка, который запутался во всем новом и неизвестном. – Наверное, мальчишки утащили. Что за несносные дети!». «Это всего лишь дети», – улыбка нарастала на моем лице. Я была счастлива, но совершенно не понимала, почему и зачем. Радость переполняла меня, словно разноцветные бабочки резвились внутри. Я не знала, что это счастье – лишь обман, дешевый трюк, я просто улыбалась. Глядела на нее мягким взглядом, изучая ее неуклюжие движения руками в поисках нужной части рукописи. «Знаешь, ты изменилась, – заговорила она, – с чего бы это?». «Вы о чем?». «Вежливость, – она забыла о бумагах, присела на кресло и заинтересованно глядела мне в глаза. Ухмылка заполняла ее лицо. А я не понимала ее интереса. Не понимала себя. – Тебя кто-то научил, как нужно разговаривать со старшими? Кто же этот кто-то?». «Да, мама научила», – я ответила быстро, прикрыв глаза от наслаждения, от похвалы, которой и не пахло. Глупая и наивная улыбка. В ее взгляде читалась ирония, а губы бессловесно говорили мне, насколько я слепа. Наивная маленькая девочка, что верит в иллюзию, живет мечтами и не понимает, что такое реальность. Два мира смешиваются, и один затмевает другой, заполняя рассудок. Вдруг я осознала суть того, что сказала. Улыбка с лица пропала, наполняясь грустью. Тереза воздушной походкой переступила порог своего дома, тихонько прошла в гостиную. Отец сидел на подушке за низким деревянным столом, читая газету. «Я зайцев поймала», – закричала она радостным визгом, вытягивая обе руки, держа зайцев за уши. Ее лицо расплывалось в гордой улыбке. Отец оторвал взгляд от газеты, глаза расширялись, как и улыбка на лице, при виде своей дочурки. Она стояла в легком голубоватом платье, с разодранной коленкой и босыми ногами. «Боже, Тереза, отпусти их, – послышался мелодичный женский голос. В комнату вошла красивая женщина средних лет с огненными волосами, собранными в пушистый хвост и полотенцем в руке. Она улыбнулась, приветствуя запоздалую дочь. «Хорошо», – я разжала кулаки и четыре зайца в прыгучей походке разбежались по гостиной. Светлые пушистые комочки с глазами-бусинками. Мне большого труда стоило их поймать. Я всего лишь хотела поиграть с ними, и потрогать эти большие ушки. «Лови их – кричала мама, и в ее голосе слышался смех, – я их на ужин приготовлю». «Что? – воскликнул отец, вставая из-за стола. По неосторожности он задел его коленкой и тот подпрыгнул. Кролики испугались и забились кучкой в дальний угол. – Кроликов нельзя есть! Смотри, какие они мохнатые и милые!». «Правильно папа говорит, нельзя». «Да я же шучу, – и она рассмеялась звонким смехом, заливаясь краской, – и кто пол мыть будет?». Мои глаза устремились в пол. Все померкло, цвета смешивались и растворялись. Голоса искажались, отдаляясь все дальше. Этот день вспыхнул в моей памяти как злорадное пламя ненависти. Так не бывает, думала я, но так было. Моя жизнь разделилась. То место, где я была взрослой, там, где у меня было все. Был дом, окрашенный смехом и два человека, что ждали моего возвращения. И тот серый мир, в котором я маленькой девочкой бегаю в магазин игрушек, чтобы показать очередную строку из ярой жизни. Она читала все, что писалось незнакомым мне почерком, и молча улыбалась. Я не понимала, почему она не говорит, ведь эта болтливая женщина рассказывала сказки и странные истории каждый вечер. И я слушала ее, как ее слушали другие дети. Мои соседи, и те, которых я никогда не видела. Казалось, что среди этих детей я вижу Терезу, и она заинтересованно слушает ее стихи, убирая непослушные волосы за ухо.***
«Тереза, просыпайся, уже утро, и я приготовила твой любимый омлет с грибами. Вставай соня, сколько можно спать». Открываю глаза и вижу перед собой разгневанного отца. Он стоял, скрестив руки, оглядывая меня тяжелым взглядом. Замечаю, как по бледному лицу стекает капелька пота. Серая мятая рубашка и не застегнутая последняя пуговица. Я не понимала, что происходит, не понимала где я и кто стоит передо мной. Я знала, этот злой и напряженный мужчина – мой отец, но он был чужим, ненастоящим. «Вставай давай!», – кричал он, подошел к кровати вцепившись мне в руку. Жесткой хваткой он тащил меня вниз по лестнице. Я не поспевала за его быстрым шагом, и казалось, что я сейчас поскользнусь и упаду. Чувствовала себя тряпичной куклой, с которой играет безжалостный тиран. Он вывел меня в гостиную и бросил злобный взгляд. Хватка становилась сильнее, пальцы синели, подрагивали. Бурная волна боли прошлась по телу вместе с запоздалым страхом. Его глаза казались безжизненными, застывшими в ненависти. «Те кролики», – вскрикнула я, увидев посреди комнаты четыре меховые комочка. Но меня охватила паника, на глазах наворачивались слезы. На паркете залитым кровью, виднелись окровавленные тела четырех кроликов. Багровые следы из черных пустующих дыр и вспоротые животы, оголяющие алые внутренности. В воздухе витал тошнотворный запах гнилья и смерти. Внутри все перевернулось, я хотела отбиться от этой железной хватки, сбежать из этого серого дома, из этого ненавистного мне смехотворного мира. Сбежать к ней, добродушной сказательнице, послушать ее глупые и несуразные истории, спрятаться от того, что происходит сейчас, от того, что происходит всегда.