Потерянный смысл жизни

      Локхнау уже начинал мало-помалу просыпаться, солнце выглядывало из-за туч, и поднимало пролитые небом слезы, мелкими искристыми каплями тумана. Серая дымка густой периной укладывалась в безлюдных местах, окутывая их тишину ореолом предостерегающей таинственности. Шаш-Махал в этом антураже еще больше пропитывался темной энергетикой траура, и горя. Спокойствие на его территории напоминало затишье перед гуджаратским землетрясением, в нем было что-то мистическое, наполненное нотами демонизма. В ней было слышно, как резко загрохотали сваленные кучей доски. Скользя, друг по другу они торопились разбежаться в разные стороны, чтобы их не коснулась окровавленная мужская рука. Узловатые длинные пальцы уверенно легли на одну из «беглянок» прижимая ее к остальным. Под весом того кто на них опирался деревянные сырые от дождя и тумана доски разъезжались и скрипели, не давая мужчине устойчивой точки опоры. Однако вскоре и они остались в гордом одиночестве, приняв себе в уплату толстую серебряную цепь, увенчанную с камнем цвета морской волны. Сорвавшись с запястья мужчины, она тихо звякнула, скатываясь змейкой по щелям меж досок и прячась там от всего мира и своего хозяина. — Кхуши… Кхуши… — Негромко разнеслось по комнате. — Кхуши, дочка чайник уже вскипел. — Тяжелая мужская ладонь легла на хрупкое плечо спящей за столом девушки. — Он жив! — Напугано выдавила из себя Кхуши. Медленно выпрямившись, она вглядывалась в лицо отца, словно бы не узнавая его. — Конечно, он жив мисс Райзада, Ваш муж борец, и он так просто не отпустит эту жизнь, судя потому, что я видел. При должном уходе он поднимется на ноги, и земля после дождей просохнуть не успеет. Я поставил ему укол и выписал рецепт. Он скоро придет в сознание. Сейчас у него высокая температура. Количество гематом и прочих травм меня пугает, проследите, чтоб он прошел полное обследование без нужной аппаратуры мы не сможем быть уверенными в том, что… — Пока он слаб, мы не отправим его в больницу — уверенно и решительно сказал отец Кхуши, — Как только мой сын встанет на ноги, мы обязательно пройдем весь курс обследования. Я провожу вас доктор.       Шаши смотрел все это время на дочь, которая с каждым словом врача становилась все бледнее и бледнее, словно бы боялась отпускать Арнава от себя и подозревала что-то не хорошее. Оборвав все предостережения, глава семьи Гупта указал рукой на выход и направился несколько впереди. Вернувшись чуть позже, он застал свою дочь за какими-то приготовлениями, две чаши с водой стояли на столе в обеих были тряпки, из одной исходил еле заметный пар, девушка торопливо собирала, и составляла на поднос какие-то бутылочки, тюбики. — Кхуши, девочка моя, давай я сам пригляжу за Арнавом, тебе сейчас самой нужен сон и немного покоя. Ты не сможешь заботиться о нем, если не позаботишься о себе. — С беспокойством проговорил Шаши. — Нет, папа, со мной все в порядке — соврала девушка, положив к общей куче вату и бинты. — К тому же тебе нужно идти на работу и еще нужно купить таблетки. А я… — Девушка резко умолкла, отводя свой взгляд. — Дочка, что тебя так сильно волнует? — Приближаясь к ней, он помог поставить чаши с водой, и, взяв ее руку, накрыл своей большой ладонью. — Отец, он словно бы не помнит, что нас с ним связывает, и послушался меня только потому, что должен был. То, что он здесь возможно моя единственная возможность попрощаться с ним, ведь как только он встанет на ноги… Я не смогу и не стану держать его возле себя, если он этого не захочет. — Честно пыталась ответить Кхуши, глядя в глаза отцу, только с ним у нее всегда получалось быстро понять свои тревоги. — Папа, я не хочу его потерять навсегда, но его счастье мне дороже… — Кхуши, девочка моя, — коснувшись ее щеки, мужчина по-доброму улыбнулся, — попытайся понять одну вещь: если чья-то душа готова принять яд из чужих рук, никакая память и никакой страх ее не остановят. Отпустив ее руку, он подал ей поднос. — Все будет хорошо, моя родная. — В какой-то мере Шаши очень хорошо понимал свою дочь и, зная всю правду, беспокоился не меньше чем она.       Кхуши тихо открыла дверь, прошла по комнате и поставила поднос на тумбочку возле кровати. Осторожно отжав тряпку над одной из чаш, она аккуратно прикоснулась ей лица Арнава, лёгкими движениями убирая верхний слой, подсохшей крови и грязи. Девичья ручка отпустила ткань снова в воду, подхватывая такую же, но из другой чаши. Сцеженная и сложенная в несколько раз материя легла на горячий лоб мужчины. Смывая с Арнава следы тяжелого боя, она все больше и больше ужасалась. И лишь его слова и попытка держаться самоуверенно после всего этого не давали ей пасть духом. Кхуши раз за разом прокручивала в своей голове, как он покачиваясь поднимался на ноги, как он всматривался в ее лицо, и ей приходила в голову мысль, что тогда им двигала не любовь и не жажда жизни, а ненависть.       Мужская рука снова оказалась приподнятой, но стоило только Кхуши коснуться ее приготовленным кусочком ваты, как Арнав дернулся, распахивая моментально глаза. Мутный свет и девичий лик, казались ему сначала нереальным продолжением, того что было у стен Шаш-Махала. Ворвавшийся в сознанье мужчины образ девушки взирал на него огромными глазищами наполненными беспокойством и страхом. «Как вы? С вами все в порядке? Вам что-нибудь нужно? Только скажите мне…» — Услужливо взвивалась девушка, образ которой Кхуши растревожила своим присутствием. В сравнении с той кем она была сама из далекого прошлого, кем всплыла сейчас в его памяти, она была подозрительно тихой и чрезмерно молчаливой. — Ты, — рявкнул он, впиваясь глазами в девушку, которая буквально застыла от подобной реакции — Что ты здесь делаешь… — От грозного рыка и строгого голоса остался только хрипящий полушепот.       Карие радужки почти полностью скрылись за чернотой расширенных зрачков, а маленький ротик приоткрылся. Застывшее тело напряглось, и вся она стала похожа на маленького детеныша мангуста впервые повстречавшегося с большой индийской коброй. «Сестра, это всего лишь упавшая звезда… — Совершенно не к месту заговорила снова собственная память. — Если бы она могла, то она бы исполнить желание, то она загадала бы его для самой себя». Арнав предпочитал бы, чтоб она держалась подальше, но вместо этого она снова была подле него, не оставляя его в покое, пытаясь помочь ему, в то время, как сама выглядела так словно ей помощь требовалась не меньше. — Это дом моего отца, Арнав Джи, так, что странно было бы, если бы меня здесь не было, — спокойно отвечала Кхуши, берясь за его руку, — давайте, я обработаю ваши раны.       «Что за? Какого черта!» — Попытался возмутиться Ассер, но вместо этого лишь осознал, что его голос окончательно отказался принимать дальнейшее участие в беседе. Руки девушки быстрыми жгучими прикосновениями окрасили содранные участки кожи в изумрудный цвет и, отложив ватку в сторону, убрали со лба тряпку, чтобы обмакнуть ее в чаше с холодной водой отжать и вернуть обратно. Кхуши избегала встречи их взглядов и молчала, ей вовсе не обязательно было слышать все то, что хотел сказать Арнав, она итак его понимала, хоть и не торопилась отвечать. Чуть приподнимаясь, он попытался перехватить ее руку, но промахнулся. Боль в боку внезапно дала о себе знать, обрушив тело Арнава обратно. Холодное прикосновение чего-то сырого ко лбу быстро растворяло ярость и заставляло закрыть глаза. — Перестаньте ерзать, и лежите спокойно. Я отвечу на все Ваши вопросы, если Вы обещаете мне вести себя спокойно, пока я не закончу. — В ее тоне слышались ноты, которые не поддавались четкому описанию и пониманию. — Мне некуда было Вас больше вести, потому что у меня не было денег, чтоб расплатиться с водителем рикши, и я решила поехать к отцу. Вы же мой муж: мой дом — Ваш дом. Мы вызвали врача. Он осмотрел Вас. Он говорит, что на первый взгляд нет серьезных травм, за то дождливая погода и переохлаждение явно вышло Вам боком. Еще он настаивает, чтоб Вы прошли полное обследование. Он бы конечно был рад, чтоб Вы находились в больнице, но я … — Обработав раны на руках, она занялась чтением мелкого шрифта на тюбике с какой-то мазью.       Попытка поймать ее взгляд, прочувствовать смысл последнего «но я» неминуемо уводила сознание в размышление, сопоставление фактов. «Что ты?! Какую новую игру ты затеяла?! Для чего?! Зачем ты тратишь на меня свое время?! Ты, правда, считаешь, что после всего того, что между нами было, имеет ли смысл находиться здесь?! Почему?!» — Множество вопросов возникало на месте пустот и провалов в понимании прошлого. Выжив в схватке со Шьямом, Арнав до сих пор продолжал борьбу, но теперь уже за правду внутри себя, сложенные фрагменты слишком сильно контрастировали с реальностью. Они плохо взаимодействовали со словами Эн-Кея, ни как не объясняли поведения Кхуши, но при этом легко оправдывали все то, что всплыло в памяти, кроме ее попытки вернуть его домой в момент похищения.       «Что ты?! Ты думаешь, что сможешь снова играть роль невинной девушки, и обманывать меня?!» — Попытался спросить напрямую Арнав, но ни единого звука не смог проронить. Осознание того, что она не видит и не слышит, намекало на попытку дотронуться, но, прежде чем Райзада собрался силами, Кхуши обернулась строго глядя на него: — Немного терпения, Арнав Джи, если я не отзываюсь моментально и не отвечаю на ваши вопросы, это вовсе не значит что… — Слова ее оборвались на время, словно бы она слушала новый вопрос, который Ассер даже не пытался произнести. — Я знаю, что у Вас есть много нерешенных вопросов, и большинство из них связаны с происходящим. Но если Вы не против, давайте, я, сначала, разберусь с вашими травмами, а потом помогу Вам сесть поудобнее и подам стакан воды. — Я боюсь, что кто-то попытается отнять Вашу жизнь. Но так как Вы в это не поверите то, я не стану пытаться объяснить причины страхов. — Тусклый голос девушки и ее относительно медлительная манера изъясняться были непривычными, но эти слова пробуждали, в Арнаве ощущения дежавю.       Мужчина прекрасно понимал, что сопротивление может только навредить сейчас, сердце хотело чувствовать чужую боль, но разум сопротивлялся восприятию. Открывая тюбик и выдавливая небольшое количество мази, "стрекоза" взглянула Арнава, но тот лишь закрыл глаза. Миссис Сингх Райзада осторожно коснулась шеи Ассера, проводя дрожащими пальцами по следам рук оставленным Шьямом. «А что если бы ему удалось?! Что если бы Арнав не… Нет! Кхуши даже не смей думать об этом!» — смахивая накатившую слезу, она прятала свой взгляд, не желая встречаться глазами с тем, кто расценит это как спектакль. Девушка пыталась сдерживать излишнее проявление нежности, она прекрасно понимала: если перед ней тот самый Зазнайка, то не стоит доводить его до безумия. Тонкие нежные пальцы Кхуши, бесцеремонно откинув плед, которым был укрыт Ассер, без всякого смущения подхватили край футболки, оголяя мужскую грудь. — Это снимет боль, и Ваши синяки сойдут быстрее, — пояснила Кхуши.       Арнав готовился встретиться с потоком удваивающейся боли, но вместо этого ощутил лишь, как собственное сердце замерло, а потом отозвалось ускорением ритма, перекрывая любые отрицания близости. Через некоторое время он чувствовал, как прохлада от нанесенного вещества впитывается в его тело, и становится легче дышать. Острожные девичьи поглаживания отзывались облегчением не только физических, но и душевных агоний. Касаясь АрнаваКхуши словно бы перехватывала себе остатки того кошмара, из которого выдернула его когда обожгла раны антисептиком. Нежность рук девушки с плаката ворвалась в сознание Ассера, наглым ветром поднимая все собранные им с таким трудом пазлы и расшвыривая их в разные стороны. — Кхуши, — беззвучно выдохнул Арнав, открывая веки и встречаясь с ее завораживающими глазами цвета раскалённого сахара.       Встретив во взгляде Райзада нежность и тепло, стрекоза замерла. На мгновение Кхуши показалась, словно бы Ассер в этот момент исчез и к ней вернулся ее муж. Время для них, застыло поглотив все ее страхи и его смятения. Память Арнава оживилась, листая внутри него осознание того, что так было уже множество раз. Арнавовчкая душа затрепетала маленьким огнем не растоптанного сомнениями желания быть счастливым рядом с ней — его Кхуши. Слабая мужская рука потянулась к девичей щеке, все его существо замирало в предвкушении этого прикосновения.       Однако, бабочка словно бы очнувшись от магического забвения, быстро вскочила на ноги, отступая на пару шагов от кровати и отворачиваясь, прикрывая свой нос. Резкий и негромкий чих сбил с Кхуши все нежные томления, накрывая волной лихорадочного ощущения подбирающейся простуды. «Неужели мне придется каждый раз заставлять его остаться, рядом тыкая в нос нашим браком?! — обрушившаяся мысль отрицала любые попытки верить в то, что когда она обернется, перед ней будет по-прежнему ее Арнав — Господин Сингх Райзада, что если Вы узнаете, что в нашем мире есть кто-то кроме нас, неужели вы останетесь со мной только из чувства долга?! Я не хочу, принуждать Вас к чему-либо… Я не могу… Я не…» — Как бы сильно мне этого не хотелось, я не имею прав пользоваться Вашей слабостью, — холодно отозвалась Кхуши, боясь обернуться и снова взглянуть с его глаза.       «Что за?! — моментально внутри отозвалось непонимание происходящего. - Какого черта?! Я видел это в ее глазах! Я не мог ошибиться!» Арнав чувствовал всем сердцем, как душа Кхуши рвется и желает быть рядом, память и груда пазлов могли сколько угодно противоречить этому простому факту, но ощущения не возможно было обмануть так же, как и нельзя было неверно расценить ее поступки. В сознание на мгновение ворвался образ коридоров Шаш-Махала, звук выстрела, и детский окрик разносящийся эхом, однако Арнав быстро отшвырнул его, заново повторяя себе: «Этот взгляд… Я не мог ошибиться, она…» — Вы ошиблись Арнав Сингх Райзада, быть сейчас рядом с Вами мой долг. — Холодно отрезала Кхуши, смело оборачиваясь и прошибая его деланным безразличием.       Ей было больно от его слов, произнесенных у Шаш-Махала, еще больней ей было от того, что она снова не могла ничего ему доказать. «Я все знаю о тебе, не думай, что за своей невинностью в глазах, и шрамом на щеке ты сможешь спрятать ложь, о твоих отношениях со Шьямом» — с упреком повторяло сознание. Утерянное Арнавом доверие к ней, было для Кхуши преградой, которую она не могла просто взять и отодвинуть. Зная характер своего мужа, она хорошо осознавала, в нем борется ненависть и долг, а этот отголосок чувств отраженный во взгляде, что она увидела, был лишь тонким ароматом, что появился случайно. «Ты не посмеешь! Не лги себе! Кхуши, единственное, что ты можешь сделать для него это оставить в покое!» — уверенно швыряя собственное сердце об пол, прокручивала она в своем разуме. — Я хочу, чтобы ты сейчас же позвонила Лаванье. — Забыв на мгновенье о пропавшем голосе, Арнав попытался ответить так, чтоб скрыть свою боль. Но беззвучно, шевеля губами, он так и не смог выдохнуть ни единого слова. — Я сделаю это, — словно бы услышав, ответила Кхуши, обращая внимание на реакцию, Ассера. «Она знает, о чем я хочу ей сказать, но как?» — Простой ответ, состоящий из одного слова «взаимопонимание» был очень далек для осознания. Однако Райзада не мог не заметить в глазах девушки вспышку ярости, что угасла также быстро, как и появилась. «Почему?! Почему ты все это делаешь, Кхуши?! Зачем тебе все это?!» — спрашивал он мысленно, продолжая закрываться: — Сообщи ей, что я заберу ее, и мы вместе поедем в Дели, нас ждет моя семья, — читала Кхуши по одним губам, смело принимая очередную рану на сердце.       «Хорошо» — молчаливым покачиванием головы дала понять она, поджимая губы, с диким желанием кусать их в кровь, чтоб не разреветься от услышанного. «Ты мой! И ты не посмеешь!» — отразилось в глазах. В душе словно разрушались замки, отстроенные на поле, где она закопала свою боль причененую им. «Арнав, ты не мог… Ты не мог вот так просто взять, забыть и вычеркнуть меня из своей жизни! — кричали ее глаза, но сама она с покорным молчанием возвращалась к своему «долгу». — О чем ты, глупая! Он итак все забыл, так какой смысл ему делать это снова?!» — Господин Райзада, — проводя еще одну черту между ним и собой,Кхуши буквально выплюнула его фамилию — не могли бы Вы перевернуться, мне нужно нанести мазь на вашу спину.       Вкладывая в свой голос, как можно больше льда она собирала всю свою силу воли в кулак и мужественно давала понять, что все это для нее ничего не значит. «Для тебя ведь это ничего не значит» — моментально отозвался голос Арнава из-под руин ее замка счастья. Она смотрела на то, как он не обращая внимания, на всю физическую боль исполняет то, о чем его попросили, а в ее разуме всплывала его уверенная походка. Ассер направлялся к ней с украшениями, что собирался вручить Лаванье. «Кхуши Кумари Гупта, возьми себя в руки! — Приказывала она себе. — Кхуши Кумари Гупта Синх Райзада, он пока еще принадлежит тебе, как бы сильно он этого не отрицал… Но почему?! Черт бы тебя побрал, Арнав… Я не хочу тебя заставлять, я не хочу…».       «Неприятно видеть свое в чужих руках, — цинично отозвалось сознание Ассера, — только что это тебе дало?! Допустим, ты знаешь причину, по которой она тебе помогла выбраться, но как это ее оправдывает, если она изначально все это подстроила?!» Молчаливый упрек Кхуши перешел в решительные действия ее стороны, теперь ее прикосновения были резкими, в них отражалось право на собственность, и не было, ни капли осторожности, только уверенность. Арнав не понимал: когда она из той диковатой сумасшедшей девчонки она превратилась в разьяреную пантеру, которая переминает свои лапы по его спине словно бы желает доказать свое право на добычу.       Его задевал тот факт, что при всех ее чувствах к нему она все равно была со Шьямом заодно. «За какое одно? Может, все было иначе?» — Подсказывало сердце с трепетом принимающее каждое ее движение. «Нет, Арнав, скорее она никогда не была твоей…» — отрезвляюще звучало в разуме, и в доказательство этому представлялось множество фактов, начиная от молчания семьи, и заканчивая этим шрамом на ее щеке. Вспомнив сейчас, как он не дал Кхуши спрыгнуть вниз, как заглянул в ее лицо, Арнав снова воспроизвел те самые вопросы: «Зачем?! Какого черта?!» Он заметил погрешность в наложении грима буквально сразу, но тогда в пылу эмоций им управляло сердце, которое не думало о причинах этого обмана, а воспринимало все за чистую монету. Но когда Шьям начал говорить, распознанный новый пазл легко вписывался в часть нового идеального плана: «Может быть, и попытки самоубийства на самом деле не было, и мои действия были просчитаны…»       Он ощущал прикосновение ее рук, понимал, что это всего лишь часть его лечения, но все его мужское начало жаждало большего, сердце торопилось соединить свой ритм с ритмом другого. «Но почему?! Зачем ей делать все это! — пытался не отвлекаться от мысленного потока Арнав. — И зачем было, потом так легко отказываться от своей лжи и на моих глазах срывать с себя маску?! Не уже ли она полагала, что я поверю ей, снова?!»       «Я всегда желала тебе счастья, Арнав с нашей первой встречи, и до … Я всегда буду тебе его желать до последнего своего вдоха. И лишь на последнем выдохе пожелаю встретиться с тобой в следующей жизни… Во всех следующих жизнях…» — Прикрывая глаза, думала Кхуши. Ее пальцы чувствовали боль от прикосновения к тому, кто так близко к ней сейчас и, одновременно, далеко. Два любящих сердца бились о каменные стены разума, и сходили с ума от расстояния выстроенного неверными предположениями.       За те полчаса после разговора что Кхуши провела рядом с Ассером, она лишь пару раз дала короткие указания. Арнав все это время пытался отвлечься от мыслей, которые то утаскивали его в кошмарный обморочный бред, то в осмысление поведения девушки, пытавшейся хоть немного облегчить его страдания. Знакомые ощущения непонимания происходящего, желания разгадать новую женскую игру в душе Арнава снова граничили с ненавистью и любовью острым желанием того, чтоб эта девчонка, наконец, открыла свои настоящие намерения. Укол в сердцах от оборванного тактильного контакта принес облегчения обоим. Пора было прекращать это сладкое и мучительное самоистязание, принимать решение и действовать согласно запланированному, но они оба словно бы забыли, как это делается. — Это обезболивающее, ваши остальные таблетки я принесу с ужином и отваром, для горла. — сдерживая любое проявление эмоций, отчеканила Кхуши, а после помогла приподняться и сесть для того, чтоб он выпил их. — А теперь ложитесь и постарайтесь поспать.       В походке Кхуши легко прочитывалось желание, как можно скорее покинуть эту комнату, унося с собой частичку души Арнава. Миссис Райзада до сих пор не могла простить себе, что ей пришлось воспользоваться своим положением, чтоб у нее была просто возможность ему помочь. Прячась за своей покорностью и исполнительностью, она почти могла сдержать свои слезы при нем, но стоило ей только прикрыть за собой дверь как ее шаги перешли в бег. Мчась на кухню она глотала соленые слезы, усталость, страх за Арнава и все то, что она пережила с момента своего похищения свалились сейчас на нее мертвым грузом, и она больше не хотела быть сильной. Она чувствовала себя разбитой в мелкую крошку.       Арнав долго всматривался в закрытую дверь и вслушивался в пустоту окружающего мира, в этом было что-то чужое, отбрасывающее на задворки сознания. Туда где память волнами прибоя приносила страстное желание причинить боль Кхуши, а вместе с ним давно посеянное рвение придушить Шьяма голыми руками. Причин для таких чувств Арнав не мог найти на полках своего сознания. Ассер знал, что эта жажда не могла возникнуть на пустом месте. Он так же вникал и в то, что мотив для этого у него был настолько веский, что ни любящее сердце, ни забота о сестре, не могли оправдать этих людей.       «Какая к черту разница, что ты чувствуешь и, что чувствует она, если ты ни тогда, ни сейчас не сможешь пересилить себя и найти повод считать ее невиновной. Мои отношения к Кхуши никогда не были сильнее моей памяти! И не станут!» — Словно бы подводя черту, Арнав решал для себя, что опадания, и были тем самым веским мотивом для ненависти. Разочарование и боль были не единственными, что входило в пейзаж края сознания, на котором пригрелся сейчас Арнав. В его душе гулял леденящий ветер ужаса. Он пах сыростью каменных стен заброшенного дома, в котором с выстрелом умер подросток пятнадцати лет, и на свет вместо него родился несчастный самоуверенный, целеустремленный человек, не верящий ни в семейные ценности, ни в любовь, ни в… — Мама…- Эхом Арнава утаскивало под своды Шаш-Махала туда, где только что прозвучал выстрел, где счастливое лицо старшей сестры исказилось ужасом, где он бежал, зная наперед, что опоздал ни секунды, ни минуты, на целую жизнь. — Мама… — Кричал уже повзрослевший Арнав в своем сне, — Мама… — Беззвучно выводили его губы в реальности… — Мама… — Слышал он отовсюду словно в насмешке…       Образ Анжали осыпался прахом, и разносился ветром, освещенный коридор становился темным, и вел теперь совершенно не в ту комнату, где прозвучал выстрел. Арнав не понимал как, он оказался в комнате, подготовленной для моделей. Свет, исходящий от индивидуального освещения на зеркалах привлекал внимание мужчины. И вглядываясь в свое собственное отражение, Райзада ловил себя на мысли, что тот второй из холодного мира стекла не походи на Арнава, он скорее искаженная маска Ассера, которая на глазах отпускала года, становилась моложе. В чертах лица отражения все лучше и лучше читалось неумение держать себя в руках, а в глазах горе…       «Что за… Какого черта…» — Не понимая ничего он переводил взгляд от одной стеклянной поверхности к другой, но везде и повсюду был подросток, который только что вернулся с похорон своих родителей. «Нет… Нет…» — Пятился назад тот, кто уже давно научился произносить собственное имя настолько безукоризненно, словно это было заклинание распахивающее запертые двери и сносящее любые стены. — Арнав Джи… — Касаясь щетинистой щеки, встревоженно звала его девушка, рисуясь на какую-то доли секунд в его сне, и вдергивая в следующий момент в реальность. — Арнав Джи! — Собственное имя, произнесенное ее взволнованным голосом, не дало вернуться обратно в бессознательный кошмар, заставляя немедленно прийти в себя отбросив холодящий ужас в сторону. — Арнав Джи, с вами все в порядке?! — Напугано спросила Кхуши, заранее ожидая его несмелый кивок. — Я… Вы… Мне показалось, что… — Все в порядке — беззвучно шевеля губами, успокоил ее Арнав.       В глазах девушки быстро нарисовалось осознание пропасти стоящей между ними, сменившееся яростью, которую она тоже довольно быстро отправила в запас, открывая перед ним свой безграничный запас терпения, упорства и покорности. Занимая преимущественно молчаливую позицию Кхуши, помогала Арнаву приподняться и сесть, подложив под спину подушки. Так же, не проронив лишнего слова, она поставила поднос с едой к себе на колени и, оторвав небольшой кусочек пури, подхватила им немного тыквенного кари. Ее намеренье покормить своего мужа из рук воспринялось им несколько насторожено. — Я бы доверила, это дело Лаванье, — с нотой ярости начала она, — но боюсь, сейчас она немного занята уходом за Вашим раненым в плечо братом. Поэтому либо ты Арнав будешь меня слушаться, либо я позвоню твоей сестре, и попрошу ее приехать.       Загнанный в угол четко построенной фразой Ассер, покорно принял еду с ее руки. «Может ты и уверен, что ты достиг всего сам, и сам написал свою судьбу, но сейчас она целиком и полностью принадлежит мне. И ты будешь делать, так как скажу тебе я: Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада!» — Только сейчас, пожалуй, до него дошел весь смысл сказанных ей слов. Арнав видел, как легко ей дается применять рычаги давления на него, и с каким вызовом она отчеканивает каждое слова. Не ощутить ее злость, за которой прячется разочарование, было не возможно. Но, так или иначе, сложившийся пазл и сделанные выводы не меняли отношение к ней: она оставалась для него самым первым врагом после Шьяма. — Вот теперь вы, хороший мальчик, Арнав Сингх Райзада. — Сверкнув своим острым взглядом, выцедила она, по окончанию его трапезы и приема отвара пополам с лекарствами.       Поднявшись с его кровати и резко развернувшись к нему спиной, она быстро направилась к двери с явной победой в этом раунде. Фраза, брошенная Кхуши, сразу отозвалась в памяти хлопком по двери, напором воды и болью в шейных суставах. Грохот, с которым она сейчас выскользнула из комнаты, эхом пронеслась по застенкам сердца, оставляя боль и желание окрикнуть ее. Сам факт очередного, брошенного ему вызова и проигрыша одновременно бесил Ассера и разжигал в нем нездоровый интерес, вперемешку с каким-то откровенным трепетом перед ее наглостью и упорством.       Рывком Арнав подавался, вперед садясь и хватаясь за голову: «Что за?! Ей плевать на тебя, это какой-то новый план! Чего она добивается? Какого черта?!». Ярость стирала границы боли, заставляла подняться на ноги, и лишь головокружение отрезвляло сознание: «Терпение, Арнав, дай себе время, и ты сам все увидишь. Так или иначе, время расставит все по своим местам…» Пройдясь с трудом из одного угла комнаты в другой, Райзада прислушался происходящему за дверью. Очередная попытка взвесить все воспоминания попытаться сложить их в какую бы то ни было последовательность мало-помалу, заставила Ассера улечься, прикрыв глаза окунуться с головой в собственные мысли, которые незаметно сменились продолжением все того же сна.       Он стоял посреди комнаты расцвеченной мелкими огнями подсветки зеркал, а с потолка на него градом сыпались маленькие белые жемчужины. Оглядываясь по сторонам, он пытался узнать это место, но все что получалось отыскать в мыслях это одну единственную фразу: «Все закончится там же, где и началось». Поверх отражения в зеркалах стали проявляться буквы на хинди, складывающиеся в злополучный текст. Быть снова здесь в этой комнате было невыносимо, и он, распахнув дверь, шагнул вперед во тьму коридора, где эхом мальчишеского голоса разносилось: «Мама!» Сердце обледенело в момент узнавания голоса, движения Арнава сковались, он хотел бежать, но не мог, ужас охватывал всю его сущность, сходясь впивающимися в горло руками Шьяма.       Резкий уверенный и напористый стук в дверь выдернул Ассера из сна, и он, распахнув глаза, огляделся по сторонам, лишь в последний момент, взглянув на дверь. Арнав боялся менять местами уже сложенные пазлы, но и верить эту цепочку сердце не желало, и от того видеть девушку не хотелось. «Снова она!» — С некоторым нетерпением и отвращением пронеслось в разуме мужчины, но быстро сменилось на несколько неожиданные тональности в мыслях. — Кхуши, определись, чего ты хочешь?!» Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату заглянул пожилой мужчина, о личности, которого память умалчивала. — Кхуши приготовила имбирный чай и ночную порцию обезболивающего. — Сказал с улыбкой Шаши, водрузил на столик поднос с парой дымящихся чаш и направился к Арнаву. — Ты не узнаешь меня верно? — спросил Шаши, подавая Ассеру руку. — Я ее отец и отец Паяль. Давай я помогу тебе подняться. — Встав с кровати и сев за стол, Арнав задумчиво посмотрел на чай, размышляя о том, что кем бы ни был этот мужчина, он пришел вовремя. — Ты называл меня дядей, и, наверное, стоит оставить все именно так. — Серьезность голоса и уверенность во фразах непреднамеренно приводили Ассера к желанию побыть в обществе пришедшего подольше, ему очень хотелось, чтобы хоть какие-то вопросы исчезли, и в голове появилось что-то не связанное с Локхнау, Шьямом, и потерянной памятью. — Кхуши хотела принести, его тебе сама, но я отправил ее спать. Ты не сможешь никого спасти, если ты сам себя не спасешь. — Она отличается упорством и смелостью, — вырвалось из души Арнава, и осипшим голосом слетело с губ, от чего сам он притих, не веря тому, что голос снова в его полном распоряжении и отличии от разума. — Кхуши говорила, что голос к тебе уже должен вернуться, — улыбнулся Шаши. — Многие люди проявляют эти качества тот момент, когда их загоняют в угол, заставляя быть сильными, сынок. — Без лишних упреков, прямолинейно сказал Шаши, садясь рядом с Арнавом и забирая свою чашу. — К примеру, ты сам, тебе намного проще действовать в слепую, нежели стоять в стороне и видеть, как кто-то переступает поставленные тобой границы. Хотя знаешь, есть моменты, когда каждый из нас готов уступить свою территорию другим. — Придя в комнату Арнава, он смотрел на него с уважением и пониманием, что еще больше располагало Ассера к родственнику, о котором он ровным счетом ничего не помнил. — Я знаю: все, что я скажу, воспримется тобой, как простые ничего незначащие звуки. Поэтому я не стану рассказывать тебе прописные истины, вместо этого я расскажу тебе историю жизни одного человека, который, как и ты искал ответы на свои вопросы. Я вижу по твоим глазам как их сейчас много в твоей голове, и ты бы с удовольствием их излил, но не можешь по своим веским причинам. — Сделав небольшой глоток, он внимательно всмотрелся в глаза Арнава, ища в них подтверждение своему предположению. Попытка избавиться на время от мыслей о Шьяме Кхуши и кошмаре, делали из Ассера покладистого слушателя готового к любой байке. — Мой рассказ будет о старике. Его социальный статус не был высок, а материальное положение и вовсе оставляло желать лучшего, как и его здоровье, за то у него была прекрасная неугомонная дочь. Девочка не была его родным ребенком, но за ее открытое сердце старик очень любил ее. — Когда речь зашла об этой неизвестной жительнице еще не рассказанной истории, Арнав поймал себя на мысли, что в глазах Шаши появилось отеческая нежность, и весь он словно бы осветился каким-то знакомым теплом. — Дети это всегда радость в жизни поддержка и опора, — словно бы оправдываясь, за свой трепет к героине пояснил Шаши. — И дочка этого старика была именно такой. Но всегда приходит момент, когда нужно подыскивать человека, что будет нести ответственность за новую семью, частью которой будет эта самая девочка. — Это ведь не история любви?! — Замечая, как быстро сменилось настроение в главе семьи Гупта, перебил его Арнав. — Нет, дорогой сынок, это не та история, в которой любовь могла решить хоть что-то. Дело в том, что девочка эта была совершенно необычная, как маленький шаловливый ребенок она умела оказываться в самых неподходящих местах в неподходящее время. И это стало началом истории, дело в том, что старик заключил не самую удачную сделку, и его дочь хотела все изменить, забрав для этого документы, отправившись, как ей казалось решать эту проблему. — Арнава несколько насторожил рассказ дяди, как только речь зашла о сделках. — Но девочка оступилась, и на глазах у всех ее спас от падения один молодой человек. Мальчишка. — С какой-то особой сердечностью произнес Шаши последнее слово, взглянув на Арнава, словно бы тот знал, о ком шла речь не понаслышке. — Он был из богатой семьи, но не стоит думать, что этот мальчик был ветреным или глупым, вовсе нет. Мальчишка этот был целеустремленным, со своими убеждениями и со своим прошлым, волочившимся за ним черной тенью. Во многом это и было причиной его поступков, которые нельзя отнести ни к черному, ни к белому. — Ассер ловил практически каждый взгляд Шаши, но не понимал: какое вообще отношение все эти герои имеют к его жизни и проблемам. — Злые языки расценили этот поступок, как попытку девченки найти себе богатого жениха, и ее честь была на грани позора. В тот день, когда эта история предалась широкой огласки на нее и ее семью напали хулиганы прямо на улице. Старик пытался встать на защиту, но что он мог… и тогда за них вступился один их прохожих… — Шаши умолк, и отвел свои глаза воспылавшие яростью… — Дядя, — тихо позвал Арнав, положив свою руку на плечо мужчине. — Разве плохо, что кто-то вступился за честь женщины и ее семьи, если… — Нет, сынок… Это хорошо, что есть люди, которым не все равно. — В словах его слышалось какое-то «но». Ради этого самого, «но» был затеян весть этот разговор. — Однако тот проходимец, что заступился за девчонку, был еще большим чудовищем, чем хулиганы, от которых он спас ее в тот день. Он стал ухаживать за дочкой старика, будучи женатым. Лжец не давал девчонке прохода даже в другом городе. Он нашел ей работу, исполнив ее желание помогать отцу… — Сказав о работе Шаши как-то двусмысленно усмехнулся. — Девчонка стала работать именно на того самого мальчика, который не дал ей упасть! Это чудовище устроил ее в дом, где жила его жена. Он вскружил голову ее тете сестре старика, и поселился в их доме… — Арнав легко перехватывал ноты злости в голосе рассказчика, буквально заражаясь ей, в этой истории он слышал от части историю своего отца, эта история пересекалась с его разбросанными пазлами и вызывала не просто интерес, но и внутренне ожидание концовки. — Проходимец хотел сделать ее своей второй женой, обманув всех. — А эта девчонка, чего хотела она?! Она ведь наверняка знала, на что идет? И ей… — Разум воспринимал героиню, о которой шла речь как Кхуши. Шаши заметил в Арнаве эти верные усилия перевести все на свой счет, и попытаться услышать правду, это вызывало в нем одобрение. — Наверное, сынок, если бы мы с тобой говорили об обычной девчонке, то все было бы именно так, как ты думаешь, но эта девочка была необычная привыкшая бороться и доказывать свою правду. Такие как она либо принадлежат любви, либо никому. И к тому же она успела ближе познакомиться с мальчишкой. Девченка была не согласна с принципами мальчишки, на которого работала, ей не были интересны его деньги, но она хотела, чтобы мальчишка научился видеть не только то, что снаружи. Она не хотела выходить замуж ни за мальчишку, ни за лжеца, она видела свой путь… — Пытался объяснить Шаши, подбирая правильные слова. — Так не бывает! — Не поверил Арнав, — Только идиотка окажется от денег, комфорта и власти… — Собственные слова, сказанные сейчас в пылу, отозвались лаем знакомого дежавю. — Возможно, — миролюбиво согласился Шаши, уступая Арнаву. — Но сегодня я рассказываю историю и я ее творец, хорошо, дорогой?! — Вопрос хозяина дома несколько осадил пыл Ассера, и он, кивая, решил немного подарить внимания остывающему чаю. — К тому же рассказ ведь не об этой глупышке, и даже не о мальчишке. Рассказ о старике, дочь которого проходимец хотел сделать своей второй женой. Это чудовище сделало так, чтобы родственники девушки начали сватать ее за него. Но старик сразу почувствовал что-то не доброе и лживое. В словах обманщика были странные противоречия, а в его поступках видна была попытка скрыть правду. Это проявлялось в мелочах: совпавшие даты рождения у девушки и обманщика в гороскопах и совсем иная дата рождения на документах лжеца; несуществующие клиенты на работе, и… Да, в общем и так понятно, что правды в нем было не много. — Махнул рукой Шаши, — старик подмечал все это и пытался поймать обманщика на лжи, и однажды застав обманщика с его женой вместе он попытался разоблачить этого ужасного человека, но… — посмотрев на кружку с чаем Шаши попытался подобрать нужные слова… — Здоровье подвело старика. Это чудовище чуть не стало причиной смерти отца девчонки. Высшие силы оставили старику жизнь, забрав у него возможность двигаться и говорить… Сестра старика решила, что теперь свадьбу нужно сыграть как можно скорее, ведь это обязательно поставит ее брата на ноги. Судьба очень сильно посмеялась над стариком: зная правду, он не мог спасти свою дочь. — С горечью в голосе сказал Шаши, и поднялся из-за стола, отходя к окну, вспоминая те ужасные дни, о которых рассказывал сейчас. — Так значит его дочь… — Ассер по-настоящему сочувствовал сейчас Шаши, даже сам того не понимая, хотел спасти бедную девчонку. Если раньше Арнав сомневался в этом, то теперь был уверен: то, что говорит дядя не придуманная история для забавы или для того чтоб чему-то научить его. — Так бы и могло случиться, если бы не тот самый мальчик из богатой семьи. Я до сих пор не знаю какие у него были причины, узнал ли он о предательстве этого обманщика, счел ли он это одной из своих шуток над девчонкой, попытался ли он спасти свою семью от позора… Не важно, в любом случае он сделал огромную глупость женившись на дочери больного и бедного старика. И только эта глупость спасла многие судьбы от разрушения. В тот день парализованный старик в первые поверил, что боги все же на его стороне, и, не смотря на то, что свадьба его девочки была не такой, как хотелось бы и новобрачные казались самыми нечастными на свете… Не смотря на то, что обе семьи были готовы от них отказаться, старик видел в этом союзе что-то правильное. — Ценой своей свободы он спас ту, на которую ему было плевать?! — Ничего не понимая спрашивал Арнав, снова разуверившись в этой истории. — Нет, сынок, никто и ничего не делает для тех, на кого им плевать. — Подхватив его слова, ответил Шаши, повернувшись к Арнаву и посмотрев на него со всей серьезностью. — Я не знаю причин такого поступка, но уверен, в том, что этот мальчишка никогда не считал сделанное ошибкой, и более того, если бы ему выпала возможность второй раз жениться на этой девчонке, но сделал бы это, не раздумывая, какие бы преграды перед ним не стояли. — Почему? — Совсем запутавшись, спросил Арнав. — Видишь ли, сынок, когда мы ищем ответы на важные вопросы их нужно искать в себе, а не в людях. — Улыбнулся Шаши. — Все что тебе нужно знать не напишут ни в одной книге, потому, что оно пишется высшими силами вот здесь, — указывая на сердце, проговорил мужчина. — Вы… — Неуверенно произнес Арнав, — Вы ведь рассказывали, о… — Внимательно посмотрев на мужчину, он замолчал и в этот миг, перед ним всплыл образ Шаши, что сидел в инвалидном кресле, и не мог выговорить и слова. В то же мгновенье он вспомнил, как стоял посреди больницы, и как навстречу ему бежала Кхуши. Она бросилась к нему на шею ища в нем поддержки и силы, для этого боя, в ней было больше страха, чем мужества… Но он не смог даже обнять ее в ответ, в момент когда его душа захлебнулась ее страданиями. — Этот мужчина, Вы и это ваша дочь чуть было не стала жертвой обстоятельств, а тот… — выговорить мысль до конца он не смог, но сердце точно было уверенно: «Тот мальчик — это ты, Арнав». — Ты не поверишь моим словам, пока сам не вспомнишь этого, я знаю таких, как ты, я и сам когда-то был таким всегда по отношению ко всему, что касалось Кхуши, пока она не вышла замуж. Но речь больше не обо мне. То, что с тобой произошло, прости меня дорогой мой сын, за мои слова, но твоей памяти можно сейчас верить не больше, чем словам предателя. — Что вы имеете в виду?! — Растерянно спрашивал Арнав, чувствуя, как кружится голова от осознания раскрывшейся части правды, в которую очень хотелось верить, потому что она многое объясняла, как когда-то слова Нанки. — Я не стремлюсь тебя обидеть, мой дорогой сын, и не хочу, чтоб ты слепо верил всему, что я говорю. Ведь правда сказанная, мной для тебя может таковой не являться, я всего лишь хочу, чтоб ты прислушался к своему сердцу. Слепец видит во тьме намного больше, чем зрячий. Мне не хочется, чтоб ты пожалел о том, что сделал, полагаясь на полуправду, ведь она также и полу лож, не так ли? — После вопроса повисла недолгая вдумчивая тишина, которую сам Шаши решил разорвать. — Не отвечай мне сынок, ответь сам себе. И если ты не можешь верить своей памяти, то попробуй пожить настоящим, оставь прошлое в прошлом. Я вижу, ты устал, и тебе нужно немного отдохнуть, я оставлю тебя. Прости, если чем-то обидел тебя. — Но… — Попытался остановить его Арнав, желая задать своему собеседнику теперь почти все скопившиеся вопросы. — Нет, сынок. — Шаши уже открыл дверь и был готов уйти, но все равно обернулся к Арнаву. — Я никогда не давал тебе советы и не собирался это делать до сегодняшнего дня. За долгое время молчания я понял одно: некоторые вещи лучше понять самому, чем, если тебе о них кто-то скажет. Я, итак, сегодня сказал тебе больше, чем требовалось. Но это лишь потому, что я отец, и мне больно видеть страдания своих детей. Ты спасал мою дочь много раз, и я благодарен тебе за это, ты мне как родной сын и я ощущаю твою боль так же, как и боль Кхуши, но я не смогу заставить тебя принять верное решение. Тот мальчик, о котором я говорил, здесь, и он справится со всеми вопросами сам.       Дверь за отцом Кхуши закрылась, а Арнав так и сидел глядя на нее, словно только, что прочел в написанную на ней истину и прозрел. Собранные Ассером с таким трудом пазлы рассыпались и теперь никак не желали собираться воедино… «Ну и к черту эти воспоминания! Моя память не сильнее моих чувств! Если разум отказывается мне служить, то пора менять тактику».