Отзвуки загадочного лета

На сборы много времени не ушло, вещмешки были приготовлены заранее и стояли у дверей. Оставалось только упаковать последние мелочи, вроде посуды, из которой только что ели и фотографий, которые не успели убрать с полки. Ну и хозяева лишний раз пробежались по дому, проверили, не забыли ли чего. Потом Володя специально встал у двери, и, принимая у выходящего рюкзак (больше похожий на старинный вещмешок), зачем-то проверял его на вес. Взяв мешок Кондрата, уважительно хмыкнул и вернул обратно, при виде мешка Анны обменялся с ней взглядами, но в конце концов сдался и вернул его хозяйке. Тот, что нес Венька, решительно отобрал, достал лежащий сверху сверток, переложил к себе, взвесил еще раз и только потом вернул. У Славы тоже часть груза забрал. Уже было ясно, что себе Володя оставил самый тяжелый мешок, но тем не менее он подошел к стоящей в сенях Альке и хмуро взглянул на нее, протянув руку. — Что? — она спросила это как-то уж очень удивленно. — Всеволод Николаевич, не надо! На войне и хуже приходилось! — Сейчас не война. Я жду, Алена, — его голос опять был «командирским» — непроницаемым и властным. — Вещмешок дай. Взвесив рюкзак, он открыл его и, не говоря ни слова, переложил то, что лежало сверху, к себе. — Ты мне здоровая нужна, Аленушка. Не надо ничего доказывать, я и так знаю, что ты сильная, — уже мягче предупредил Володя и посмотрел на Анну. — Ладно дети, но ты-то, сестренка? Тоже решила погеройствовать? — Она помочь хотела, а не геройствовать, — Анна была какой-то очень бледной. — И зря опасаешься, на пол-пути не рухнем и пощады не запросим. Тебе ли не знать! Больше при сборах ничего интересного не было. Пустую деревню покинули бесшумно и без происшествий. Разве что на дом и Володя и Анна уже с холма смотрели как-то тоскливо. словно навсегда прощались. Шли поначалу не очень долго — примерно, как обычно на прогулке, до заброшенной сторожки. Это километров семь, не больше. Причем сторожка стояла на бугре, а деревня оставалась в низине, и при желании можно было даже, забравшись на дерево, посмотреть, что там происходит. Хотя дорога и была знакомой, Слава лишний раз убедилась, что ходить по лесу предпочитает днем. И никакие красоты звездного неба и освещенных лунным сиянием полян ее не переубедят. Днем хоть можно было не бояться выколоть себе глаза острыми сучками, и никто так страшно не ухал чуть не над самой головой, не выл, и не было этих непонятных огоньков. Да и просто идти днем удобнее, не было такого страха ноги себе переломать по бурелому! Днем она бы даже не устала, а тут просто рухнула без сил прямо на землю. Венька явно чувствовал себя не лучше, хотя при них обоих даже рюкзаков почти не было. Не сравнить их ношу с теми огромными чудищами на спинах у Володи, Анны, Кондрата и даже Альки! Впрочем, Кондрат тоже как-то заметно устал. Улыбался в усы, подшучивал, что давно марш-бросков не делал, а у самого дыхание сбито и походка стала чуть менее уверенной. Устал уже! А троице хоть бы что! Анна деловито роется в своем рюкзаке, достает термос и поит спутников горячим чаем и кормит бутербродами. Хоть бы запыхалась немного! Володя и Алька достали топоры и куда-то ушли. Вот ведь неугомонные! А еще больные люди называются! На что ж они тогда здоровые-то способны?! Слава еще подумала, как хотела бы оказаться сейчас в общежитии института, где соседки сейчас, наверное, делятся впечатлениями от бала, перешучиваются и беззаботно смеются. У них уже был ужин, они сыты и довольны, а может даже жуют что-нибудь вкусненькое, готовясь к завтрашним лекциям. Их не кусают комары, им не холодно, у них не болят ноги. И местные олигархи за ними погоню не устраивают! Эх, туда бы сейчас… Впрочем, задумываться долго не пришлось. Володя и Алька вернулись какие-то очень серьезные, с палками в руках, и предупредили: — Привал окончен. Давайте-ка быстренько через болото. За нами в деревню уже пришли. — Уже? — вскинул брови Кондрат. — Быстро они! Не ожидал. Ну так что, Николаич, может все-таки остаться, прикрывать? Они сейчас пустят собак по следу, да и сами с ружьями. У Кушакова в охране охотников много. — Не надо. Пока досюда дойдут, мы уже будем на той стороне болота, а там они нас не достанут. Так что прорвемся, — Всеволод прищурился. И снова у него был чужой, командирский вид. — Ребята, след в след. Не отставайте. Алька, давай вперед. Девочка уверенно кивнула, взяла палку (кажется, она называется слега?) и уверенно начала идти вперед. Следом за ней Всеволод пустил Славу. Далее шел сам. Потом — Венька, следом — Анна, и замыкал шествие Кондрат. Уже потом, много позже, Слава поняла — такой порядок был нужен, чтобы подстраховаться. Возле каждого новичка с обеих сторон были надежные, опытные люди. За исключением бывшего офицера Кондрата, который сам уже не один раз предлагал прикрывать отход. Шли вроде бы небыстро, но Алька ни разу не сбилась с пути, какие бы кренделя ни выписывала тропинка, скрытая под водой, которая где-то едва прикрывала щиколотки, а кое-где была и по колено, и даже по пояс не слишком-то высоким Альке и Веньке. Но шест ни разу не нырнул в воду. И вот, наконец, привал. Очередной островок, причем довольно высокий. Слава и Венька опять повалились на мох, тяжело дыша, а Алька легко вскарабкалась на дерево, а слезла как в воду опущенная. — Дядя Кондрат, посмотрите, — попросила она, а сама зябко поежилась и привалилась к боку Володи. Он, похоже, все понял, приобнял ее, позволив спрятать лицо у себя на плече, стал легонько укачивать и что-то едва слышно шептать. Анна подсела к ним: — Севушка, — Слава еще отстраненно подумала, что только второй раз слышит, как она называет брата этим именем. Обычно он и для нее, как для всех, был Володей. — Ты иди. Делай, что должен. Уже немножко осталось. — Нет. Вместе пойдем, — глухо ответил ей брат. Он запустил пятерню в обычно аккуратно причесанные светлые, почти золотистые волосы, при лунном свете кажущиеся седыми, махнул рукой: — Время есть, прорвемся. Тем более, я сам должен рассказать им правду. Так что все будет хорошо, не бойся. — Не боюсь, — Анна улыбнулась немного нервно. — Просто не уверена, что смогу. Ты же помнишь правило восемнадцати. Коли так — значит не судьба. — Так ты поэтому осталась? — у Всеволода голос прервался, словно он захлебнулся воздухом. — Анчутка, ты чего? И думать забудь! Ты дойдешь! Ты не можешь не дойти, сестренка! Да если надо, на руках донесу, только сдаваться не вздумай! Ты сможешь! Слава уже ничего не понимала, но расспрашивать ни сил, ни времени не оставалось. Ноги болели, да что там, гудело все тело, и просто шевельнуться казалось выше ее сил. Венька как упал ничком, так и лежал, да и сама она только и смогла, что переползти к дереву, где перешла в полу-сидячее положение. Где-то далеко что-то ухнуло, и Альку передернуло, да и Володя немного побледнел. Кондрат спустился с дерева, залпом выпил горячий чай, протянутый Анной, тяжело рухнул на землю, безнадежно махнув рукой. — Ну вот и все. Простите, ребятки, но назад дороги нет. Они в деревне. Дом ваш подожгли, это взорвалась моя машина. Их много, и они уже прочесывают лес. Эх, старею я, старею… Командир, может все-таки взять автомат да остаться, шугануть их? Долго ты собираешься женщину и детей в лесу морозить? Ну ночь под открытым небом, ну две. А дальше-то что? Они не успокоятся. — Мы куда сильнее, чем кажемся, да и не будет никакой ночи под открытым небом, — тихо возразила Анна. — Вы ведь давно тут живете, Кондратий Иванович? Слышали о Шалой Гати и об опытах ивняков? — Да что вы мне сказки рассказываете? — вспылил Кондрат. — Николаич, ты-то чего молчишь? Есть у тебя план? Ты ж не дитё малое, воевал! Неужели в сказки поверил? — А это никакие не сказки. Институт временных аномалий, он же НИИВА существовал и существует до сих пор, хотя и засекречен. И в шестидесятые у него здесь был открыт филиал. До самых девяностых были лаборатории, был целый поселок для сотрудников. По-вашему, здания куда-то исчезли? Или их разобрали и увели с собой? И куда исчезли жители деревни — вы не думали? — Ну если так… Да, для сотрудников НИИ строили довольно добротные дома. Согласен, если не растащили ничего, то там можно какое-то время пересидеть. Только почему ты так уверен… — Я там был, — коротко, емко и как-то неохотно отозвался Володя. — Летом раз в неделю наведывался, теперь уже пореже. Но три дня назад все было на месте. И дома, и даже оборудование. Вот там и подождем. Если честно, Слава раньше как-то не задумывалась о том, как должен выглядеть поселок для сотрудников научно-исследовательского института. Да и про НИИ временных аномалий слышала первый раз. Ну, наверное, какие-то очень современные дома. Или что-то из советской эпохи. Но уж того, что ученые жили в настоящих развалинах крепости, она никак не ожидала! И тем не менее, первое, что беглецы увидели, были крепостные стены. Причем навскидку Слава сказала бы, что это век пятнадцатый, не позже. И сохранность просто потрясающая! Здесь бы музей… Восхищенно оглядывалась не только она. Кондратий Иванович и Венька тоже вертели головами, прищелкивали языком и недоуменно переглядывались, особенно после того, как все вошли в огромные дубовые ворота, скрипевшие, но во вполне рабочем состоянии. Не было ни плесени, ни запаха гнили. Ничего. Словно вчера еще тут стояла стража. А внутри, опять-таки в образцовом состоянии, находилось несколько изб-пятистенок, колодец, какие-то навесы (для дров, что ли?). Словно и не уходили никуда люди! Словно на минуточку зачем-то вышли, и вот-вот вернутся. Даже травой не заросло, не говоря про деревья! В общем, неудивительно, что когда беглецы прошли за ворота, они поначалу даже забыли, что вообще-то устали, промокли, да и замерзли весьма ощутимо. Потом они как-то незаметно разделились. Первыми куда-то пропали Володя и Алька. Славе даже интересно стало, что они здесь-то ищут. Нашлись оба во дворе, под тем самым навесом, где оказались замаскированы какой-то непонятный пульт и неизвестного предназначения приборы. Как уж они их обнаружили и выдвинули наружу, Слава не заметила, но теперь Володя их, видимо, как-то проверял, а Алька ассистировала. На ее присутствие новоявленный командир никак не отреагировал, что было даже немного обидно, а вот Алька вполголоса предупредила: «Прости, но это срочно. Надо пока еще хоть что-то видно успеть разобраться. Утром будет некогда. Пожалуйста, не обижайся, но не до тебя сейчас. Извини». Анна и Кондрат, оказывается, тоже успели куда-то исчезнуть, так что Венька и Слава махнули рукой на излишне занятых товарищей и решили пока осмотреть местные достопримечательности. И кстати, было что посмотреть! Даже вид и тот со стен открывался потрясающий! Внутри изб, правда, эффект немного смазался. Там время тоже застыло, но намного позже. В одной из изб была настоящая лаборатория, и Венька туда только нос сунул, и сразу на всякий случай выскочил. Да и Слава опасливо прикрыла дверь. Мало ли, вдруг не туда наступишь — и взрыв устроишь! Что там, в этих пробирках, и почему таинственно тикают какие-то приборы! Может, звук и от часов, а вдруг там таймер, или ловушка какая для непрошенных гостей?.. Еще в одной на вид обычной избе было что-то вроде сельского клуба. Даже кинопроектор остался, и экран на стене, и небольшая сцена. Но там — холодно и пусто. Задерживаться сейчас желания нет. Потом, можно и изучить, а сейчас важнее искать товарищей по несчастью. Несколько домиков по виду напоминали советское общежитие, один — образцовый военный штаб, и лишь в одной избе, видимо, был музей, и там все было, как и должно быть в нормальной крестьянской избе. Кстати, в одном из общежитий (словно по закону подлости, последнему из домов, в которые заглядывали ребята!) Кондрат занялся растопкой печи, так что из трубы пошел легкий дымок и уже из сеней пахнуло теплом. Анна тем временем занималась поиском сухой одежды, разбирала необходимые на первое время вещи и тоже что-то сосредоточенно искала. Чуть позже, когда первая оторопь, восхищение, а для кого-то и азарт напряженной работы прошли, беглецы все-таки вспомнили, что они только что хорошенько искупались в болоте, а ночка теплом не отличается, и ветер пренеприятный, оказалось, что в заброшенном общежитии осталось достаточно одежды, да и печка вполне исправна. Не дымит, тяга нормальная, и греет хорошо, вон, в комнате уже почти жарко. Так что все собрались в одной из комнат, по одному сбегали в соседнюю, где переоделись в сухое, а потом поужинали, отогрелись, и наконец-то расслабились. Правда, до того, как усталых путешественников потянуло в сон, Володя рассказал о том месте, куда они попали, много интересного. Это Славка рискнула поинтересоваться, чем занимался пропавший институт, и куда он, собственно, подевался. Думала, это кто-то вроде уфологов, которые ищут НЛО, или историки, которые занимаются спорными периодами, и что в девяностые прекратилось финансирование, вот они и бросили все, да уехали, куда глаза глядят. Ничего подобного! Институт действительно занимался аномалиями, связанными со временем, и более того, в результате его разработок уже несколько десятков лет как существует самая настоящая машина времени. Правда, поначалу она была весьма несовершенна, переносила только назад во времени, без права вернуться, и только на срок не больше недели. Потом ученые стали заниматься усовершенствованием, проверкой так называемого «эффекта бабочки», разными уточнениями — и все это в состоянии глубочайшей секретности, ведь кроме НИИВА, существовала еще и МАВР, международная академия временных развилок, с которой у «ивняков» были неразрешимые противоречия. В чем именно они состояли, Слава не очень-то поняла, но вроде речь шла о том, насколько допустимо вмешиваться в события прошлого. «Мавритане» считали, что это допустимо и даже желательно, что эксперимент над историей — вещь полезная, а последствия всегда можно будет обратить. «Ивняки» же были уверены, что вмешиваться нужно только в самом крайнем случае, и только если от невмешательства будут еще худшие последствия. Опять же, «ивняки» действовали во благо России, а «мавритане» — во благо абстрактной цивилизации. И та фраза, что нередко проскальзывала то у Володи, то у Альки — «во имя памяти грядущих поколений» — это и был девиз «ивняков». К счастью, или к несчастью, но у НИИВА были куда более совершенные разработки, чем у МАВР, а потому шла постоянная холодная война, попытки шпионажа и перевербовки сотрудников, добычи разработок инженеров, а в идеале — сырья и макетов. Естественно, «ивняки» старались себя обезопасить, а потому, «во избежание несчастных случаев, а так же утечки информации», и забрались в такую глушь. Полигон тут действовал довольно долго, и даже было сделано несколько очень важных открытий. Но в девяностые фактически открыли границу, и не только финансирование прекратили, но и «мавритане» бросились на поиски заветных сокровищ. Ученые, недолго думая, забрали все, что можно было эвакуировать, что нельзя — заблокировали и сделали бесполезной грудой металла, и куда-то исчезли. Когда «мавритане» приехали, они даже лаборатории не нашли на болоте, не то что оборудования. Так что задача была выполнена. На вопрос, куда делись сами ученые, ответом были загадочные улыбки и совершенно невероятный ответ. Оказывается, именно на этих болотах действительно была обнаружена аномалия. Даже несколько аномалий, которые было крайне сложно объяснить. Во-первых, на болотах время текло как минимум странно. Бывало, что люди пропадали на несколько дней, а были уверены, что прошло несколько минут. Совершенно запущенные болезни вдруг возвращались на более раннюю стадию, а то и вовсе исчезали без следа. Люди как будто молодели и оздоравливались. Поговаривали, что это из-за экспериментов ивняков, но как тогда объяснить, что еще до них появления на болоте то появлялись, то исчезали тропинки, и маршрута, по которому шел вчера, сегодня уже не было, или он вел вообще не туда? Как объяснить, что еще до их появления в деревнях были люди, которые в детстве и отрочестве вообще не могли заблудиться в лесу, буквально чуяли, куда идти и что делать, а после восемнадцати лет их способности куда-то испарялись, как не бывало? Ну, то есть могли ориентироваться, но разумом, а не чутьем, как в детстве. Да и слухи ходили, что на болоте был некий остров, на котором во время нашествий врагов, местные жители могли пересидеть опасность. Так было при татарах, при Наполеоне, во время Великой Отечественной… А во время одного из экспериментов ученые нечаянно открыли переход в параллельный мир. Оказывается, если достаточно долго идти по болотам, или включить установленное здесь оборудование, то можно оказаться в мире, когда-то описанном в книгах, фильмах или даже легендах. Этот мир условно называли Сонным Царством. Но люди по оба берега реки Черты, читали книги, смотрели фильмы, мечтали, да и история шла почти тем же путем, з исключением некоторых деталей. И не то, чтобы тамошние жители сильно отличались от людей «по эту сторону Черты». «На другой берег Черты» ушли ученые, забрав с собой оборудование. Туда вчера вечером отправили и жителей деревни — на всякий случай, вдруг начнется перестрелка. — Так, допустим, — Кондратий Иванович задумчиво хмыкнул. — Чего на счете не бывает! Наука много на что способна, и, допустим, я вам поверил. Вопрос в другом. Откуда информация, командир? Источник надежен? — Надежнее некуда, — Володя, только что стоявший у окна, спиной к слушателям, резко развернулся. — На НИИВА работает мой отец. Официально устроился через несколько месяцев после того, как нас бросила моя мать. Неофициально — еще дольше. Я узнал в тринадцать, когда надоело слушать его сказки про тяжелую работу лесничего. Просто проследил за ним до самого перехода. А уже по ту сторону он меня обнаружил. Ну, скажем так, рука у бати тяжелая, шпионить за собой он меня отучил. Да только поздно было. Кстати, Анчутка, а ты-то почему мне ничего не сказала? — Да потому же, почему и он молчал. Володя, я поклялась. И слово свое сдержала, — Анна ответила с каким-то вызовом, а потом как-то вдруг обмякла, словно сил не осталось. — Он не хотел, чтобы ты волновался. И боялся, что ты тоже уйдешь. Думал, мы с тобой не примем его — такого. Я пыталась объяснить, что у нас не водится предателей, да толку-то? — А у вас — это где? — осторожно поинтересовался Венька. — На Земле Санникова, — ответила Алька, и тут же уточнила. — Я не шучу. Мы как раз с той стороны Черты… Ну, речка такая есть, Черта. По ней граница проходит. По эту сторону — обычный мир, а по ту — мир легенд, сказаний, книг и так далее. Мы — с той стороны. И там многое пошло не совсем как в книжках написано. Например, не погибла экспедиция капитана Татаринова, не исчезла в небытие Земля Санникова… Да что я вам рассказываю? Доберемся, на месте покажу! В общем, у нас на острове давным-давно был открыт заповедник. И живут в нем в основном потомки коренных жителей и нескольких команд кораблей, которые в начале двадцатого века туда приплыли, да так и остались. Есть и новоселы, даже два поселка в заповеднике построили — Пращурку и Потомкино, где живут, соответственно, старожилы и переселенцы в первом поколении. И знаете, для тех, кто родился по ту сторону Черты слова Родина, честь семьи и защита Отечества — отнюдь не пустые слова. И предателей у нас нет и быть не может. Честь, знаете ли, пятнать нельзя, ее не отстираешь. Алька закончила пламенный монолог и устало рухнула обратно на стул. Володя подошел к ней, осторожно приобнял: — Ну чего ты? Все хорошо. Никто тебя не винит. А те, кто говорили, просто не понимают, что ляпнули, не подумав. Все позади. Бери шинель, пошли домой. И не раскисай тут, а то с меня товарищ капитан семь шкур спустит и будет прав! — Володя мягко улыбнулся. — Это отец ее, капитан Вспышкин. Героический человек, скажу я вам! Лучший капитан на всю округу, несмотря на возраст! Даже мой отец, и тот его уважает и считается с его мнением. В общем, я уже говорил, батя мой, Николай Буревестник, работает сейчас на НИИВА, и он как раз — один из тех людей, что вмешиваются в ход истории, предотвращают вмешательство МАВРа, обеспечивают то, что история пойдет нужным путем, не допуская лишних ошибок. В его задачи входит оказываться там и тогда, где происходят судьбоносные события, следить, чтобы история повернула в нужном направлении. Ему обеспечили какое-то специальное оборудование, позволяющее перемещаться во времени и пространстве, полностью маскироваться под местное население, и адаптироваться под тогдашние нравы и обычаи. Это иногда корабль, иногда — самолет, иногда — космический корабль. Он должен следить, не попали ли на его территорию «мавритане», предотвращать их диверсии, спасать людей, которых возможно спасти, устранять опасности для истории. Он у меня одновременно и ученый, и разведчик, и даже немного дипломат. Так что Николая Буревестника знают, уважают, и откровенно говоря, побаиваются. Вот только быть его сыном — удовольствие сомнительное. В детстве я его почти не видел, дома бывать ему удавалось редко, меня с собой брать он не мог, да и в деревне считали, что батя — просто егерь, который обходит свои земли. А он, чтобы успеть ко мне, то останавливал время, то растягивал, и использовал все возможные телепорты, и в результате показывался дома хотя бы не реже раза в неделю. Аня потому и полевой медицине стала обучаться, что он несколько раз приходил домой раненым. Говорил, хищники, или там браконьеры, а у самого ожоги от бластера. Странно было б не догадаться. Мы оба, кстати, потому и привыкли никогда не раздеваться при посторонних. Отметины слишком характерные. Так что, пока они не сойдут под действием специальной мази, ни позагорать, ни или искупнуться без одежды, ни рукава или штанины не закатать. Хотя шрамы-то — это не беда! Сойдут, и рано или поздно отболят. А вот еженедельно прощаться и каждый раз знать, что это, возможно, навсегда… Врагу не пожелаешь! Зато ждать научился хорошо. Ну и когда я в армию пошел, понял, что ко мне из-за фамилии будет особо пристальное внимание, и если не хочу особого отношения, надо брать псевдоним. В общем, представлялся поначалу Володей Пращуровым, а уже потом, если надо — называл настоящее имя. — Погодите, — Венька возмущенно вскинул голову. — Это что получается, моя мама в любой момент может стать вдовой? Да вы чего, господа хорошие, издеваетесь?! Мало ей моего папаши, так теперь еще и второго хоронить? Она вообще знает, за кого замуж выходила? — Но-но, полегче на поворотах! — совсем по-мальчишески ответил Володя. — Мой отец на рожон не полезет, смерти искать не станет. Но и в тылу отсиживаться — увольте. Спроси вон Кондратия Ивановича, задерживаются ли в армии потенциальные суицидники. Знает ли мама? Да, знает. С самого начала знала. Отец с ней и познакомился-то во время выполнения какого-то задания, и она сначала была на его «Ласточке», вместе с командой, и только через несколько месяцев добралась до нашего городка. Кстати, и она тоже «с нашего берега Черты». А ты не знал? У нас и остались ее родители, две сестренки и брат. Кстати, мамины родители работали на НИИВА, были разведчиками, и после очередного задания долгое время считались без вести пропавшими, скорее всего погибшими. Они и не позволили бы своей Катеньке выйти за Кушакова. А ее единственный брат, дядя Саня, которому тогда едва стукнуло шестнадцать, растерялся, вообще не понимая, как теперь обеспечивать сестер, что делать с родительскими долгами, и как жить дальше. Кушаков и ему голову заморочил, уверил, что Катя с ним ни в чем нуждаться не будет, и парнишка поверил, в чем потом себя долго винил. К счастью, вскоре после отъезда мамы, ее родители нашлись, брат и сестры были в порядке, и потом они все очень радовались маминому возвращению. И уж точно не желали для нее повторения кошмара, так что отца моего, прежде чем позволить на ней жениться, экзаменовали долго. В общем, после этого рассказа Слава уже даже не удивилась тому, что и война была, самая что ни на есть настоящая. Мир «по ту сторону Черты» условно делился на три части — Земщину, Опричнину Грядущего и Опричнину Сказаний. В первой части господствовал реализм. Там находилась и Земля Санникова, оттуда были родом Вспышкины. Вторая треть представляла собой приют научной фантастики во всех ее видах, и оттуда происходили Буревестники. Отсюда и любовь Володи к летному делу и его исключительный талант во всевозможной технике и механике. Ну и в третьей части господствовали мифы, легенды, сказки и всевозможное волшебство. Там остались друзья Альки. Так вот, война была в Опричнине Грядущего, и, как и следовало ожидать, с инопланетянами. И Володя действительно был дважды ранен, а Алька побывала в партизанском отряде. Они действительно неоднократно спасали друг другу жизнь. Это была не сказка, не бред, не игра. А еще — стало понятно, почему шла впереди именно Алька. Проход через болото действительно могли чувствовать только те, кого называли Белыми Галками. Чаще всего — дети и подростки, либо жившие возле самой базы «ивняков», либо с той стороны Черты. Такие, как Алька. Кстати, Анна в детстве как раз и была такой Галкой, но в восемнадцать лет нужно было выбрать, на каком берегу пограничной реки Черта ты будешь жить. Если б она осталась там, где были родители, уроженцы тихого городка в Земщине, специалисты по истории русского дворянства, где оставались друзья, Михаил, наконец — талант бы остался. Но она выбрала другой путь, и к девятнадцати годам поняла, что больше не сможет пройти по Гати. Анна и теперь-то была не уверена, что дойдет даже по Алькиным следам. Поэтому Володя и решил для надежности включить оборудование. Когда Михаил увозил детей, она потому и не ушла, что была уверена — только задержит, помешает, но не дойдет. «Правило восемнадцати лет» сработало, а исключение из него только одно — бессознательное состояние переходящего или реальная угроза его жизни. То есть раненого или больного перенести можно в любом возрасте, ребенок пройдет, а взрослый на своих ногах — уже нет. Если, конечно, он не смертельно болен или если за ним не гонятся с оружием. И то не факт, что дорога откроется. От подобных откровений голова просто шла кругом. Слава недоуменно оглядывалась, пытаясь уловить во взгляде Володи или Анны хотя бы тень насмешки, хотя бы намек на то, что это розыгрыш. Но нет, они были серьезны. Веньку этот неожиданный побег, да еще и разговор с Алькой, на которую он чуть ли не молиться был готов, измотал настолько, что парнишка просто заснул, где сидел. Кондратий Иванович тоже пристроился на одной из лавок, вытянул ноги, да так полусидя и задремал. Алька свернулась на печке, укрывшись курткой. Анна пока еще хлопотала, убирая посуду, Володя куда-то ушел, а Славке казалось, что она и глаз-то не сомкнет. Но это ей только показалось! Девушка, вроде, на секундочку моргнула, а открыла глаза — уже утро. А она лежит на печке, укрытая Володиным пальто.