***
Немного прохладное от температуры комнаты за пределами кровати тело не спеша укладывается рядом, обвивая одной рукой талию и головой прислоняясь к моему затылку. Юнги дышит размеренно, а теплые струи воздуха проходятся по шее, вызывая лёгкое онемение в конечностях, от чего губа закусывается чуть ли не до крови. «Мне страшно…» Единственное, что крутится в голове. Я не смыкаю глаз ни на секунду, продолжаю прокручивать последние слова брюнета, пытаясь убедить себя в том, что просто все не так понял. Он не имел в виду именно это. Я ведь теперь его, он сам так сказал. — Эй, ты спишь? — Мин не отрывается от меня, лишь слегка проговаривая интересующий его вопрос. Молчи. Если заговорю сейчас, то выдам себя с потрохами. Так и не услышав ответа, Юнги, видимо, решает, что я действительно ещё не проснулся. Он зарывается своим лицом в волосы ещё сильнее и крепче сжимает меня в объятиях. Хочется просто забыть все, что только что услышал, поэтому закрываю глаза. Спустя какое-то время парень уходит, давая возможность все немного взвесить, я подрываюсь на ноги и выбегаю из комнаты. Шум воды говорит о том, что Мин сейчас в ванной, а значит, есть немного времени. Я возвращаюсь в спальню, как можно быстрее собирая вещи по пути, и одеваюсь. Просто для того, чтобы не делать сейчас неправильных выводов. Спастись от поспешных решений. Мне нужно убежать, дабы привести мысли в порядок. На выходе роняю вешалку для верхней одежды, которая со звоном падает на плитку, и оглядываюсь, в очередной раз убеждаясь в том, что Юнги не выйдет в самый неподходящий момент и не застанет меня врасплох. Все отлично, толчком закрываю дверь.***
На часах семь вечера, а на экране ноутбука давно уже ставшие родными «Друзья». Пересматриваю данный сериал, наверное, уже в сотый раз за всю свою жизнь, но почему-то серия за серией проходят так же незаметно, как если бы это было впервые. Рядом мои верные спутники: тёплый плед, диван и стакан чая. Я всматриваюсь в лица актёров и сам не замечаю, в какой момент мысли уходят совершенно не туда. Скорее, всего усталость после недоспанных ночей делает своё дело, окончательно абстрагируя меня от всего, что происходит вокруг. В голову лезут мысли о том, что завтра снова на учёбу, что у меня не сделана куча работы, и что еды в холодильнике почти нет, но все это перестаёт меня волновать ровно в тот момент, как в воображении вырисовывается образ Юнги. Чёрт. Я так упорно старался не думать о том, что произошло, но, похоже, это бесполезно. Если проанализировать всю сложившуюся с ним ситуацию, то можно прийти к выводу, что я просто тряпка. Боже, это даже смешно. А ведь еще совсем недавно, будучи обычным парнем из Пусана, я вместе со своим другом приехал подавать документы в сеульский университет. В то время мне еще была неизвестна такая вещь как любовь, а чересчур долгие отношения казались непозволительной роскошью, лишь отнимающей силы, которые могли бы пригодиться для учёбы. Все изменилось ровно в тот момент, когда я впервые застал нового соседа Тэхена, если говорить точнее, то именно Ким был тем, кто подселился, но это не особо меняет смысл. Одного взгляда хватает для того, что бы зацепить меня. Это была не та любовь с первого взгляда, о которой так часто можно слышать в кино, но чем больше времени проходило, тем сильнее я осозновал, насколько влип. Брюнет никогда не пытался предпринять попыток к сближению, в наглую игнорируя факт моего постоянного нахождения в комнате, но почему-то тянуло от этого к нему ещё сильнее. Всегда казалось, что я вижу в нем намного больше чем остальные, именно поэтому как только в моей жизни появилась возможность стать хоть немного ближе, я схватился за неё всем, чем мог. Поначалу было просто желание защитить, пожертвовать собой, не требуя ничего взамен, но, видимо, я становлюсь слишком жадным. Думаю, просто нельзя таким влюбленным идиотам как я давать надежду на взаимность, ведь в случае, если она окажется ложной… Наверное, я и правда слишком много на себя беру. До сих пор не понимаю, что между нами за отношения. Никаких признаний, все предположения строятся исключительно на ощущениях. Мы проводим много времени вместе, занимаемся сексом, он проявляет ко мне заботу, о которой раньше не было и речи, но у этого нету названия. Возлюбленные, друзья с привилегиями, замена? Кто-то может посчитать меня слабохарактерным или даже жалким, но я просто не могу ничего с собой поделать. Как же бесит. Набираю номер Тэ, но он вновь недоступен. После этого отправляю очередное письмо на электронную почту с просьбой перезвонить. Вверху виднеются еще не менее десяти с таким же текстом, исходящие от меня с тех пор, как он уехал. Я понимаю, что это неправильно, но злюсь на парня. Злюсь из-за того, что его нет рядом в момент, когда мне так плохо, злюсь из-за того, что меня нет рядом, когда плохо ему. И больше всего из-за того, что он так и не думает возвращаться или как минимум ответить, хотя под каждым сообщением мелкими буквами высвечено «прочитано». Людей надо вытаскивать из такого состояния. Им нельзя оставаться наедине, ведь тогда в голову начинают приходить отнюдь не самые светлые вещи. Я лежу на спине, смотря в потолок, и думаю, что больше меня не хватит. Сложно жить, опираясь на догадки. Нужно расставить все по своим местам, ведь неопределенность начинает понемногу разъедать изнутри. Звонок эхом отдается от стен небольшой съемной квартиры, заставляя подняться с мягкого дивана и неспеша пойти в сторону двери, скользя по полу своими теплыми желтыми носками с цыплятами. И кого это там принесло? Первое, что приходит в голову — это хозяйка моей обители, но вариант отпадает как только я вспоминаю, что ей далеко за пятьдесят и она совсем недавно уже устраивала внеочередную проверку, сопровождающуюся тщательным анализом всех процессов, происходящих в квартире. Наконец доползая до двери, успеваю обдумать ещё пару вариантов в виде Тэхена, Чонгука и нескольких друзей, но сам понимаю, что это бред, и, немного повозившись с ключами, открываю дверь. Юнги стоит напротив и, не тратя времени, заходит внутрь. Как только я закрываю квартиру, он тут же подходит ко мне. — Чимин-а~, почему ты сегодня так рано ушел? Парень становится плотнее, кладя руки мне на поясницу и чуть притягивая к себе. Его голос, как всегда, низкий и спокойный, даже немного пьянящий. Губы приближаются к моим и останавливаются всего в сантиметре, обжигая своим дыханием. — Когда я вышел из ванной, тебя уже не было. Он отстраняется, недолго рассматривая меня, а затем оттягивает край моей домашней футболки. В глазах виднеется знакомый огонек, и он продолжает. — Я очень расстроился. Правая рука обводит ключицу, а левая забирается под хлопковую ткань, очерчивая пресс и проводя выше по груди. Я вижу, как он облизывает губы, продолжая смотреть на меня тем самым взглядом, и, честно говоря, от этого самому становится не по себе. Нужно остановиться. — Эй, Чимини… Я решаю дать себе слабину и целую его в губы, встречаясь с языком и на секунду его засасывая. В голове уже далеко не так ясно, но здравый рассудок меня все ещё не покинул. Единственным верным решением сейчас кажется отстраниться от чужого тела, и именно это мне приходится сделать, одергивая руки Мина. Я молча направляюсь на кухню, лишь представляя сейчас лицо Юнги, и еле сдерживаюсь, чтобы не посмотреть назад. — Будешь что-нибудь? Парень, кажется, стоит на месте и не собирается делать каких-либо движений. За спиной сплошная тишина. — Чай? Кофе? Я беру чайник и набираю в него воду, стараясь контролировать трясущиеся руки, а затем ставлю его на огонь, после чего принимаюсь искать чашки. — Нет, не нужно. Его голос звучит довольно близко, показывая, что он уже на кухне. Вместо того, чтоб достать посуду, я закрываю шкафчик и выключаю плиту, набираясь смелости развернуться. В глазах Юнги по прежнему искры, и я негромко глотаю, думая, чем же отвлечься. Взгляд резко утыкается куда-то в пол, дабы уйти от испепеляющего напротив, и брюнет, громко выдыхая, садится на стул возле небольшого обеденного стола. — У тебя все в порядке? — вопрос звучит мягко и, возможно, даже взволнованно. Он резким движением ноги отодвигает стул с обратной стороны стола, как бы давая понять, где именно мне следует находиться. Я все так же не хочу поддерживать зрительный контакт, усаживаясь прямо напротив парня и начиная уничтожать кутикулы на сложенных перед собой пальцах. — Нет, хен, все хорошо. Просто в последнее время столько всего навалилось, я немного устал. — один начинает кровоточить, и я тянусь за салфеткой, слегка задевая рукой край чёрного худи Мина. — По тебе заметно. — Юнги откидывается на спинку стула, во всю принимаясь рассматривать кухню, в которой ему уже довелось побывать пару раз. Из себя она представляет помещение без каких-либо излишеств: пара столешниц, духовка, микроволновка, которой, наверное, в этой комнате пользовались чаще, чем какими-либо другими предметами, полки, где хранились никому не нужные специи, и холодильник. В углу стояла куча странных чашек различных форм и раскрасок, а на стенах висело множество фотографий, сделанных в самые знаменательные моменты жизни. Меня вдруг осеняет, что стоит проявить себя как настоящего хозяина и предложить Мину, раз уж на то пошло, последние остатки еды в доме. Тот, в свою очередь, слегка кривится, показывая всю бредовость данного предложения, но все же соглашается под тяжестью голода. Дверь небольшого холодильника с лёгкостью открывается, и передо мной предстает поистине скудная картина: парочка трёхдневных кимпабов, остатки кимчи и просроченное молоко двухпроцентной жирности. Боже, стыдоба какая. Я достаю из камеры первые два блюда, если их вообще можно так назвать, и ставлю на стол, прямо перед Юнги, после чего начинаю рыться в шкафах в попытках найти рис. К счастью, этого добра у меня оказывается предостаточно, за что большое спасибо родителям. Остаётся только загрузить порцию в рисоварку, что пылилась уже не одну неделю, и наконец усесться на прежнее место. Парень, явно дожидавшийся моего возвращения, окидывает все это немного офигевшим взглядом и приступает к трапезе. Он тщательно прожевывает каждый кусочек, не изрекая ни слова. Циферблат на рисоварке издает противный пищащий звук и ровно в этот же момент Мин отодвигает от себя тарелку с недоеденным кимпабом. — Это было отвратительно. — он говорит чётко и ясно, а на лице расцветает улыбка. Несколько секунд просто пялюсь на него, после чего, осознавая, что полностью облажался, и сам пускаю лёгкий смешок. — Мне всегда казалось, что ты готовишь лучше. — Да умею я… Просто как-то руки не доходят. И вообще, я больше по выпечке. Невольно вспоминается случай, произошедший ещё в конце осени. Тот самый день, когда мы с Тэ пекли вместе печенье. Это, кстати, был мой первый раз, после которого я решил, что получилось довольно неплохо, и можно будет повторить. Прошло почти два месяца… — Хочу признать, что печенье у тебя выходит достаточно съедобное. Смотрю на его лицо и вижу, что Юнги уже немного остыл, и больше не излучает того напора, как раньше. Он стал расслабленнее, хотя в глазах все еще читается доля сомнения. Я поджимаю губы и на выдохе спрашиваю, хочет ли он что-то еще, но в ответ получаю отрицательный кивок головой. Тогда я забираю тарелку и ставлю ее в мойку. — Чимин, чем хочешь заняться в ближайшие дни? Находясь спиной к Мину, я тру посуду губкой с моющим средством и прокручиваю обращенный ко мне вопрос. Послезавтра Рождество, не так ли? — А что? — выключаю воду и возвращаюсь к парню, на ходу вытирая руки полотенцем. — Есть какие-то предложения? — Да нет, я просто спросил. Выходные перенесли, вдруг ты уже успел на них что-то запланировать. — Юнги, во вторник Рождество. — Да, я знаю, и что? — Ты разве не хочешь его отметить? Вместе? — по позвоночнику пробегает лёгкая дрожь. — Чимин-а, мне не нравятся такие праздники, они слишком вульгарны. — Но почему? — А разве не очевидно? Хорошо. Я больше не могу это слушать, поэтому поднимаюсь, отходя чуть дальше, прямо за один из стульев, пальцами сжимая его спинку. — Слушай, совсем забыл… Мне нужно кое-что сделать. Ты бы не мог уйти? Парень недоверчиво смотрит то на меня, то за окно, где сейчас царит сплошная темнота, но первое время ничего не говорит. Лишь спустя где-то минуту он сжимет губы и снова обращает на меня внимание, оглядывая с ног до головы. Я вижу, как сжимаются его челюсти, но в следующую секунду его глаза сужаются, а уголки губ слегка растягиваются. — И я могу помешать этому «чему-то»? — Да. В его голосе слышна ирония, но парень спокойно поднимается, направляясь в сторону выхода. Я же остаюсь на месте, слыша, как эхо от закрытия металлической двери разносится по квартире. Замечательно.***
Оставленное мною вчера голосовое сообщение снова прослушано, но, как обычно, лишено ответа. Я бросаю телефон рядом и вздыхаю от безысходности. Новая неделя дает начало новым событиям, а иногда так хочется абстрагироваться от всего, что происходит. Ленивой походкой кое-как добираюсь до корпуса, не засыпая только лишь благодаря плееру и наушникам, по дороге пару раз чуть ли не попадая под колеса машин. Я опаздываю всего на пять минут, но еще пятнадцать торгуюсь и слушаю нотации преподавателя. Наконец добравшись до своего места, становится очевидно, что до меня здесь никому нет никакого дела, поэтому могу себе позволить немного вздремнуть, располагаясь вдоль соседних стульев. Хоть я и не так поздно заснул, внутри невероятно хреново, и все, что сейчас могу чувствовать — полное опустошение и отвращение ко всему, что только можно иметь в виду. Так уж вышло, что просыпаюсь я лишь тогда, когда одногруппник будит меня, интенсивно толкая в плечо, а затем и вовсе кричит, обрызгивая водой. Очнувшись в первую очередь от последнего, какое-то время хлопаю глазами, пытаясь сообразить, что вообще происходит. Бросая в сторону парня угрожающий взгляд, замечаю рядом стоящего преподавателя с еще парой человек, а затем до меня доходит звук разрывающегося телефона. — Может, уже ответишь? — господин Чхве, кажется, готов взорваться от злости, а рядом стоящие люди еле сдерживают свой смех. Кто-то даже закинул пальцы вверх, словно говоря «так держать» или «спасибо». Все внимание сейчас приковано полностью ко мне, и лишь спустя несколько секунд до меня доходит взять телефон. Я подрываюсь и выбегаю из аудитории, даже не извиняясь. Тэхен. Только собираюсь снять трубку, как на экране высвечивается «пропущенный», и я тихо чертыхаюсь. Вспотевшими от волнения пальцами набираю его номер и после нескольких гудков облегченно выдыхаю. — Чимин? Прости, я совсем забыл, что у тебя занятия… — Ты шутишь? Ким Тэхен, какого, скажите, Ваше высочество так долго морозилось и не подавало абсолютно никаких признаков своего существования? — Ну, знаешь… — Я знаю, что мне ты мог хотя бы изредка намекать о том, что жив. — Да ладно… Чимин, я звоню сказать, что возвращаюсь в Сеул. Если быть точнее, я уже еду в общежитие на автобусе. — Ты что? — Прости, как только освободишься, мы обязательно встретимся и поговорим. — Но как же… — Хэй, иди давай, не прогуливай. — Кто бы говорил! Знаешь, ты у меня получишь. — Вот только без угроз, хорошо? Набери, как закончатся пары. Звук пропал, а экран отобразил завершение разговора. Я радуюсь тому, что хоть что-то в жизни должно быть хорошо, и не сразу соображаю, что нужно позвонить Чонгуку. Отыскиваю в контактах номер его телефона и после окончания гудков говорю, не дожидаясь ответа: — Он вернулся. В правое ухо отдает глухой звук, обычно возникающий при падении телефона, а дальше снова тишина. Я завершаю вызов и совсем чуть-чуть улыбаюсь, продолжая держать аппарат в руках. — Удачи вам.***
Размеренное тиканье настенных часов эхом отдается в висках, пробираясь до самых костей, возвращая из глубин сознания. Я сижу на давно ставшей мне родной кухне, а прямо напротив, на деревянной поверхности, лежит небольшой предмет квадратной формы. За окном недавно пошёл снег, и парочки, огромное количество которых невероятно давит, нежатся в объятиях друг друга. Рождество… В моей квартире не весит ни одного украшения, а телевизор благополучно отключен с целью полнейшей изоляции от всего происходящего. Никогда не придавал этому дню особого значения, но в этом году праздник встретил меня в сопровождении лучшего из своих спутников — одиночества. После того случая с Юнги нам так и не удалось нормально поговорить, поэтому я в полной мере предоставлен сам себе. Страшно представить, что может сгенерировать мозг при отсутствии какой-либо отдушины, в то время как мой карточный домик медленно, но уверенно рушится. Я старательно пытаюсь не истерить, но сердце бьет тревогу, а значит, все попытки бесполезны. Понимание того, что ты отдаешься до последней капли, взамен получая лишь надежду на значимость, заставляет впасть в ступор и судорожно начать перебирать в голове все воспоминания, выискивая хоть какие-то доказательства существования той самой нерушимой связи, о которой так мечтал. Он ведь не сказал, что я ему безразличен. Не могу вспомнить ни одного человека, которому бы Юнги позволял столько же, сколько и мне, хотя довольно сложно искать таких, ведь обычно Мин и на метр к себе никого не подпускает. Но я же ближе, чем остальные? Все эти доводы звучат довольно-таки глупо и наивно, и хотя страшно признать, что все было зря, кажется, даже внутри веры в это почти не осталось. Сейчас я держу в руках телефон, перелистывая список контактов. Может, стоит позвонить Тэхену? Или Юнги? Знаю, что Тэ сейчас наверняка с Чонгуком, а последняя мысль почему-то кажется не такой уж и неправильной. Я должен хотя бы просто отдать подарок, ничего сверх выдающегося… Не зря же покупал его, в конце концов. Самому смешно от того, что цепляюсь буквально за любой повод, но не хочу ничего отрицать или игнорировать свои желания. Интересно, когда я успел стать таким слабаком? Палец медленно движется в сторону контакта, задерживаясь на пару секунд перед самим сенсором. Совсем немного времени на соединение, и я слышу гудки. Пора бы перестать волноваться из-за обычного звонка. Слегка дергаясь от хриплого голоса на той стороне, прижимаю телефон плотнее. — Да, слушаю. — на заднем фоне слышна громкая музыка, а посторонние звуки сплетаются в единый шум, заглушая и без того тихий голос. — Юнги, это ты? — Конечно, блять, я. Что ты хотел, Чимин? — Эм… — в момент все мысли вылетают из головы. Не в силах ничего произнести, стою, слушая биты в динамике. — Эй! — мимолетное молчание. — Здесь плохо слышно, говори быстрее! — А… Я думал, ты дома. — Хэй, чувак, держи и зацени того паренька. Как думаешь, он свободен? — кажется, на фоне кричит Нам. Скорее всего, он пьян. — Хотя какая разница? Сегодня же праздник! Один раз не считается, ведь так? — А ну стоять! — Да ладно тебе, или ты хочешь присоединиться? Я молча слушаю диалог этих двоих, делая для себя определенные выводы. Интересно, Мин еще помнит, что все это время он находится на линии? — Пак Чимин, у тебя что-то срочное? — … — Алло? — Нам нужно встретиться. Ты можешь приехать? — Прямо сейчас? А эту нашу встречу нельзя перенести на другой раз? — Нет. Приезжай скорее. Или лучше мне, если тебе так неудобно? — Боже, да что с тобой не так? Ладно, я вызову такси, жди. И снова звук обрывается, а в ушах звенит вновь наступившая тишина пустого помещения, в котором кроме предметов остался только один человек. Я сжимаю в руке телефон, а затем срываюсь с места и иду в свою комнату. Быстро выбрав одежду, натягиваю её на себя и достаю с полки шкафа небольшой пакет. Мне не хочется, чтобы все было так, не хочется чувствовать себя вещью, подобно той, что сейчас оказывается прямиком в бумажной оболочке. Будучи готовым, присаживаюсь на кровать и последний раз все обдумываю. Нельзя устраивать разборки в собственной квартире. Я должен выйти на улицу, хотя бы для того, чтобы просто освежить голову. Обмотав на шее шарф, последний раз смотрю в зеркало прежде чем покинуть квартиру. Нужно держать лицо, тогда будет немного проще. Десять минут. Пятнадцать. К дому подъезжает машина и останавливается прямо у подъезда. С переднего сидения выходит Юнги, и в тот же час в кармане моей куртки играет мелодия его контакта. Я сижу на качелях и беру трубку, сразу же выдыхая: — Обернись. И он поворачивается в мою сторону, пряча телефон куда-то под пальто. Чем ближе парень становится, тем яснее видна его раздраженность, и тем больше во мне укрепляется решимость. Я встаю и иду ему навстречу. — Может, потрудишься объяснить, зачем я тебе вдруг понадобился? — Мин останавливается всего в метре от меня, голова наклонена, а на лице не самое приятное выражение. — Юнги, я… Ты был в клубе, да? — Допустим. — он тяжело вздыхает и прикладывает руку к переносице. — Если это что-то важное, то просто говори быстрее. В голове крутится куча идей о том, с чего же стоит начать разговор, но в итоге я останавливаюсь на самой простой и ясной для меня сейчас — просто выпалить все свои мысли и ждать ответной реакции. — Ты сказал, что не любишь Рождество, но на самом деле я действительно хотел провести его с тобой, встретиться хотя бы на пол часа, это ведь не большая роскошь. Но кажется, что тебе и так было достаточно весело без меня… — ноги подкашиваются, а бешеный сердечный ритм отдается прямо в висках. Впервые я решился на что-то подобное, поэтому исход волнителен, как никогда. — Это и все, ради чего ты меня позвал? — в голосе слышно раздражение, он как будто и вовсе меня не слышит, словно я собственность, не имеющая права голоса. — Чимин… — А почему нет?! — я не выдерживаю и пространство пронзает громкий голос, отдающий хрипотцой от холодного воздуха. — Да что с тобой происходит в последнее время? — Пару дней назад именно ты сказал, что я не «тот» человек. И знаешь, я правда… правда не хотел себя накручивать, но даже сегодня ты просто поехал в клуб развлекаться. А теперь ты спрашиваешь, что со мной? Лучше ответь мне на вопрос: что с «нами», Юнги? — Черт, я… Как же ты раздражаешь! — парень уже почти срывается на крик, подобно мне, но вовремя берет себя в руки, понижая тон. Я вижу, как его пальцы то и дело сжимаются в кулаки, затем снова разжимаясь. — Неужели тебе было так плохо, зачем все усложнять? — Усложнять что? Отношения? Или ты и вправду считаешь, что происходящее между нами можно так назвать? — Я просто не понимаю, о чем ты думал, вызывая меня сюда посреди ночи. Неужели все это ради бессмысленной истерики? Мне кажется, что ты как никто другой должен осознавать своё место. Что ты, как… Мин хочет что-то сказать, но быстро ориентируется и умолкает, сжимая губы и затаивая дыхание. — Как кто? Ну же, скажи! — Ты гребаная замена, Пак Чимин! Тот, кем первоначально хотел стать. — Юнги разворачивается назад, заводя руки за голову и резко одергивая их. Последний удар. Во мгновение все останавливается, а в легких заканчивается кислород. Я теряю контроль и отступаю назад, стараясь не потерять равновесие. — Ты… — опускаю взгляд в землю, и на секунду на моем лице неволей проскальзывает ухмылка. Беззвучно выдыхая воздух, я поднимаю свои глаза обратно на парня. — Ты серьезно считаешь, что это то, чего я хочу? Да как меня вообще, по-твоему, могут устраивать такие отношения? В воздухе повисает тишина и я, возможно, на секунду вижу панику в глазах на против. Словно мираж, все заканчивается ровно в тот момент, когда ранее близкий мне голос разрывает молчание. — Блять, ты чертов… — Юнги ударяет ногой по урне, и я зажмуриваю глаза, по инстинкту съеживаясь. — Мне сразу стоило понять, что от тебя будут одни только проблемы! От такого представления я лишь громко смеюсь, запрокидывая голову вверх. — Знаешь, что? Я всегда понимал, кем именно поставил себя перед тобой, но думал, что после всего произошедшего твоё отношение может измениться. Но что бы я не делал, ты все тот же беспросветный эгоист, которого волнуют лишь собственные проблемы! — Ха… Ты… — Юнги начинает дышать чаще. — Придурок. Ты можешь валить на все четыре стороны! Тебя никто не держит! — Здесь ты прав, меня никто не держит. Я вспоминаю про вещь, находящуюся у меня под курткой и в спешке достаю ее. Последний раз смотрю на пакет и рывком протягиваю его вперед. — Можешь просто выкинуть это, но мне жаль оставлять их у себя, раз уже купил. С Рождеством. Надеюсь, ты хорошо проведешь время. — прижимаю предмет к чужому телу и, даже не убедившись в том, что его успели взять, разворачиваюсь и спешу в сторону дома. И только внутри, как у последнего идиота, еще таится надежда на то, что меня сейчас остановят, скажут, что все это ошибка, придумают любой предлог. Я поверю, правда поверю. Однако, обернувшись, вижу лишь удаляющуюся спину. Снег попадает мне прямо в глаза, от чего, и так раздраженные, они начинают болеть, смешивая застывшую воду в уголках с растаявшими кристаллами. Вот и настал момент, когда мы все выяснили. Только теперь мне кажется, что неведение — это тоже счастье, особенно в моём случае…