Персия с нефритовыми глазами

Утро Надир-Хана, закончившееся сонными объятиями Адины, продолжилось привычной мыслью о племяннице. Он, пожалуй, первую ночь спал почти спокойно и без сновидений, в которых его преследовали печальные зеленые глаза. Крепкий сон, несомненно, был лишь следствием усталости, накопившейся во время предыдущих бессонных ночей. И утром гнетущее чувство вины вновь легло тяжким грузом ему на плечи. - Я ничего не могу сделать, - простонал он. - О, Аллах, зачем ты забрал у меня Фаруза, а теперь и Алишу?! Она сгинет там, она не вынесет... Она ведь совсем одна, бедная девочка... - Надир, - тихо позвала Адина. - Нам надо просто найти выход. Он ведь должен быть! Поверь, Аллах не оставит нас, ты ведь добрый, честный... - Я трус, - ответил мужчина. - И глуп... Я глупее насекомого, я согласился на то, чтобы дочь моего брата оказалась раздавлена, обесчещена, избита!.. Фаруз хотел ей совсем иной судьбы... Так настаивала его возлюбленная супруга. Она была из Европы, с окраин Франции, и хотела, чтобы ее дочь воспитывалась по европейским законам, но умела вести себя в обществе Востока. Нрав Алиши оказался неукротим... Она слишком сильно все чувствовала и так же отзывалась на эти чувства. - Я не знала, - тихо вымолвила Адина. - Так вот они какие - женщины Запада! Внезапный стук в дверь заставил шахского советника подняться и поспешить открыть ее. Но в коридоре он не обнаружил никого, только кусочек пергамента, лежавший у порога. Подняв его, Надир-Хан с удивлением прочел: "Господин Хан, нам нужно встретиться, это очень важно. Жду вас в саду через пять минут, - Надир-Хан хмыкнул, осознав, что только что ему поставили условие, но следующая фраза заставила его вздрогнуть: - Это касается судьбы вашей племянницы Алиши". Потрясенный, начальник полиции возвратился в комнату и, накинув на себя менее заметный в толпе кафтан, направился к двери. - Что случилось? Новости об Алише? - встрепенулась Адина. - Кажется, да, - Надир-Хан показал ей записку. - Я должен прямо сейчас отправиться в сад, и тогда, возможно, я что-то узнаю о ней. - Я пойду с тобой, - женщина поднялась с подушек и сделала шаг к нему, сразу натолкнувшись на предупреждающий жест: - Нет, Адина. Останься. Меня попросили прийти в одиночестве. Не волнуйся. Сжав руку Адины и затем выпустив ее, дарога вышел из своих апартаментов и отправился в сад. Минуя очередную тропинку, он внезапно ощутил на рукаве хватку и, резко обернувшись, узнал в подошедшем слугу. Насколько он помнил, именно этого человека послали за Алишей в тот памятный день. - Я Дариус, слуга... * Рассказав все, что знал, Дариус исчез так быстро, что дарога не заметил направления. Мужчине пришлось самому пытаться понять, что ему делать. Но так или иначе, все здравые мысли сводились к тому, что нужно было идти к Шаху. И он пошел, дошел до покоев правителя и, провожаемый взглядом визиря, вошел внутрь. - Зачем пришел, Дарога? - в нос ударил запах кальянного дыма; за белой его пеленой едва можно было различить Шаха. - О, сын Аллаха, - голос плохо слушался и норовил дрожать, - Умоляю вас, пощадите дочь Фаруза!.. Я ведь знаю, мой брат был дорог вам... - И не умоляй, Хан, - отрезал Шах, со злостью пуская дым прямо в лицо прошедшего. - Ты не можешь просить об этом, нет! Ведь эта тварь, дочь твоего брата, смела поднять руку на меня! Женщина! На меня!.. Лицо правителя исказилось от ненависти, а на щеках и лбу выступил пот. - Она умрет вместе с этим наглецом, что посмел нарушить мой приказ... Да, именно так все и будет, - Шах расхохотался. - Они умрут в его же камере пыток... - Умоляю, освободите их, - взвыл Надир-Хан, падая на колени. - Очень рад буду увидеть тебя в полдень на переднем дворе, когда их будут разрывать на части механизмы Зеркальной комнаты!.. - снова рассмеялся Карим-Шах. Внезапная волна гнева заставила начальника полиции подскочить. Он ужасался сам себе, а точнее, той ярости, что в нем взыграла, когда он вырвал из ножен свой кинжал и приставил его лезвие к горлу зарвавшегося правителя. - Сейчас же прикажи отпустить их, иначе я перережу твою глотку!.. Это рычание вырвалось из его горла самопроизвольно, как будто над ним взял верх злой дух, что все это время жил внутри. На миг Надиру показалось, что его голос стал удивительно походить на голос Эрика. Он отчетливо видел в отпечатавшийся в глазах Шаха ужас, когда он понял, чего ему может стоить все, что он собирался сделать. - Отойди от меня, безумец!.. - Карим-Шах замахнулся бессильной рукой, желая оттолкнуть советника, но его конечности так тряслись, что ему было сложно что-то сделать. - Ты не посмеешь!.. Я твой правитель, ты не сможешь сделать этого... Не сможешь... - Прежде, чем на этом ковре ты истечешь кровью, - хрипло прошипел Надир, - Я бы хотел, чтобы ты знал, за что умираешь. Вспомни всех людей, которым причинил боль, разлучал их с семьями, убивал, терзал!.. Вот за это! Надир-Хан зажмурился - и вдавил лезвие в смуглую кожу на чужой шее. Из горла Карим-Шаха раздался страшный хрип, правитель поднял к кинжалу руки, пытаясь вытащить его, но безуспешно. Надир-Хан побледнел, отскочил от убитого и услышал, как голова и плечи того гулко соприкоснулись с полом сквозь ковер. Потом он развернулся и быстрым шагом покинул комнаты, лишь теперь начиная приходить в ослепляющий, всепоглощающий ужас от того, что он совершил. Миновав охранника, который, словно заведенная механическая кукла, отвесил ему поклон, Надир-Хан понял, что весь покрыт испариной. В безлюдном коридоре он привалился спиной к стене. В его голове, холодеющей от страшного осознания, прозвучал ясный и насмешливый голос Эрика: - Ты идиот, Дарога.