Моя чёрная душа

      С удивлением для себя виконт де Шаньи отмечает, что он стоит у зеркала мучительные полчаса, стремясь разглядеть мельчайшие изъяны в своем образе и устранить их. Лишь сейчас он с удовлетворением оглядывает свое отражение, поправляя темно-синий фрак на своих широких плечах.       Наконец, Филипп отступает от зеркала и поднимает с прикроватного столика оставленный им там ранее букет свежесорванных чайных роз. Эти нежные цветы напоминают ему необыкновенную девушку, занявшую все его мысли с первого же взгляда на нее. Теперь же он отчаянно жаждал повторной встречи.       Покинув свои покои, Филипп спускается в холл особняка и тотчас замечает там ее. Она облачена в простое и скромное, но очень симпатичное платье с буфами, подпоясанное под аккуратной, небольшой грудью. Он обращает внимание и на ее длинные пепельные волосы, струящиеся вдоль точеной фигуры и красиво обрамляющие круглое личико. — Вы необычайно красивы без невзрачной ливреи, Люси, — говорит мягко Филипп, подходя неторопливо к ней.       Девушка не может сдержать смущенной улыбки, когда виконт протягивает ей букет из многочисленных цветов. Она с благодарностью принимает его и неизбежно краснеет, когда мягкие губы мужчины едва ощутимо касаются ее шероховатого запястья. — Благодарю, мой Господин, — отвечает она, когда он поднимает на нее взгляд.       Когда она называет его так, сердце Филиппа начинает биться быстрее. Есть в этом обращении нечто, заставляющее его чувствовать себя особенным.       Он мягко подхватывает ее под локоть и ведет за собой в сад, освещаемый многочисленными масляными лампами. Это всегда было его любимым местом среди всех владений семьи де Шаньи. — Я хотел бы узнать Вас немного ближе, Люси, — начинает он разговор, когда они оказываются наедине, вдали от многочисленных слуг, — но и Вы можете спросить меня о чем захотите, если будет такое желание.       Она понятливо кивает и слегка ежится от вечерней прохлады. Филипп тотчас стягивает с себя фрак и аккуратно набрасывает на хрупкие плечи Люси, нечаянно задевая ее теплую, нежную кожу пальцами. Лишь на мгновенье он позволяет себе продлить этот случайный контакт — она в смущении отводит глаза. — Как Вы оказались при дворе, Люси? Чем занимались до этого? — наконец задает вопрос де Шаньи, разряжая обстановку. — Это вышло случайно, — отвечает она с нескрываемой печалью в голосе, — не уверена, что Вам стоит об этом знать, мой Господин. — И все же? — подталкивает ее Филипп, усаживаясь на резную лавочку под одним из цветущих кустов и приглашая девушку следом.       Она усаживается рядом с ним и подрагивающими руками разглаживает примявшееся платье. Виконт замечает влажные дорожки слез на ее лице и, не силясь оставить это просто так, протягивает руки к ее щекам и бережно стирает их подушечками пальцев. — Мой отец, шевалье Савар, был убит, когда я была совсем ребенком, — вполголоса отвечает Люси, бессознательно подаваясь навстречу прикосновениям Филиппа. — Ваш отец Шарль Савар? — осторожно уточняет де Шаньи, приобнимая девушку за плечи.       Она кивает и тихо всхлипывает, прижимаясь к плечу мужчины. — Я слышал о нем, — говорит тихо Филипп, переводя взгляд на звездное небо, — храбрый боец, падший во франко-прусской войне… А что же мать? — Да, мама много рассказывала о его подвигах, — откликается Люси, — сама же она… Скончалась от чахотки три года назад. Мне было всего восемнадцать. Тогда ее сиятельство, графиня де Шаньи, позволила мне остаться здесь, в этом доме.       Виконт не мог и предположить, что среди их прислуги окажется дочь дворянина и столь влиятельного в былые годы человека. — Мне очень жаль, Люси, — почти шепотом говорит Филипп, едва ощутимо поглаживая ее вздрагивающие плечи, — я надеюсь, что здесь Вам пришлось не слишком тяжело… Вы не заслужили такой участи. — Что Вы, — с улыбкой отвечает она, легонько касаясь колена виконта ладонью, — мне очень здесь нравилось, но… Впрочем да, здесь действительно чудесно. Я счастлива тому, что могу здесь находиться. — Но что? — не упускает из внимания де Шаньи. — Сейчас неподходящий момент, чтобы говорить об этом. Да и вообще, вряд ли подходящий момент когда-нибудь наступит. — Вы можете мне сказать, что бы это ни было, — заверяет он Люси, сжимая ее плечи пальцами, — в особенности, если это как-либо Вас огорчило.       Девушка жмурит глаза и тяжело выдыхает. Виконт видит, как она отчаянно не желает откровенничать с ним об этом, но не может отступить. Он чувствует, что ему важно знать о ней все, о том, что с ней было.

***

      Этим вечером мадам Жири порхает по небольшой кухоньке, занимаясь приготовлением вкуснейшего пирога, а малышка Мэг сидит за большим круглым столом близ нее, скрестив по-турецки ноги и читая очередную увесистую книгу.       В столь позднее время они никак не ожидают гостей, как вдруг в дверь раздается стук — мадам заметно напрягается, но дочь спешит ее успокоить: — Быть может, кто-то из наших театральных друзей, — с улыбкой говорит девушка и поднимается из-за стола, чтобы открыть дверь.       Она быстрым и легким шагом добирается до входной двери и отворяет ее нараспашку. Бросив взгляд на пришедших, она испугано вскрикивает — перед ней оказывается отнюдь не один из старых друзей, а пожилой незнакомец в широкополой шляпе и в сопровождении двух грузных жандармов. — Добрый вечер, мадемуазель, — вежливо обращается к ней мужчина, — просим прощения за столь поздний визит. Меня зовут Жан Гаскон, я следователь окружной жандармии. — Не такой уж он и добрый! — подает голос, выглядывая из-за спины дочери, Антуанетта. — Что Вам понадобилось на пороге нашего дома в столь поздний час?!       Мужчины понимают недовольство мадам и пытаются ее успокоить. — Мы зададим лишь пару вопросов и сразу уйдем. Это касается безопасности Вашей хорошей знакомой, Кристины Даае.       Волей-неволей женщин охватывает страх за Кристину и они послушно отступают от двери, впуская жандармов в прихожую. Следователь благодарно кивает и начинает объяснять: — Должно быть, Вы слышали о том, что Рауль де Шаньи, до недавнего времени бывший женихом мадемуазель Даае, без вести пропал несколько недель назад.       Дождавшись кивков женщин, он добавляет: — Он был убит.       С губ мадам Жири срывается пораженный выдох и она бессознательно хватается за сердце. Маргарет тут же подхватывает мать под руку и помогает опуститься на небольшую софу. — Но, месье… Какое мы имеем к этому отношение? — не понимает девушка. — Боюсь, Вы единственные, кто может знать о местонахождении мадемуазель Даае, а она, в свою очередь, единственная, кому может быть известно хоть что-то о Рауле де Шаньи. Они виделись накануне его смерти. Об этом нам сообщил кучер. — Тогда же и мы ее видели в последний раз, — тихо прошептала Мэг, но мужчины ее услышали. — Поймите, мы не стали бы рассказывать Вам такое раньше времени, не будь это действительно важно для расследования.       Мадам Жири жестом руки призывает их замолчать. — Послушайте, мы знаем не больше, чем Вы. Всем известно, что Кристина Даае разорвала помолвку с виконтом и согласилась выйти за другого. Нам неизвестно ничего о том, куда именно ее забрал жених. Простите, месье, но большего мы рассказать Вам не можем.       Озадаченный мужчина разочаровано качает голосовой и тяжело вздыхает. — Значит последнее ее местонахождение — Гранд Опера, верно? — Верно, — нехотя откликается мадам Жири, — а теперь попрошу Вас уйти, господа. — Конечно, — соглашается месье Гаскон, — До свидания.       Попрощавшись, жандармы покидают дом женщин, оставляя тех в полном смятении и недоумении. Ведь они действительно не видели Кристину с того самого дня и даже помыслить не могли о том, что могло случиться нечто ужасное.

***

      Царство Морфея отступает от Кристины лишь в полночь. Она просыпается от сладкого аромата шоколада. Он так дурманит ее и влечет за собой, что она совсем забывается и поднимается с кровати, ступая белоснежными чулками на чуть прохладный пол. В последнее время Эрик особенно сильно заботится о том, чтобы в их жилище всегда было тепло и комфортно, но каменные плиты все же никак не желают прогреваться.       Выйдя из спальни и опираясь рукой на стену, Даае неторопливо двигается вдоль коридора в небольшую кухню, где, тихонько звеня приборами, орудует Эрик. Пройдя внутрь помещения, она оказывается прямо за спиной жениха и неуловимо накрывает его глаза ладонями, всем телом прижимаясь к костлявой спине.       Призрак невольно вздрагивает, но тотчас осознает, чье горячее дыхание так приятно щекочет сейчас его шею, и осторожно разворачивается в ее объятиях. Когда Кристина оказывается лицом к лицу с ним, он в смущении отводит янтарные глаза, вмиг вспоминая о том, что на нем нет маски. — Эрик, — обращается она к нему ласково, — взгляни на меня, ну же.       Мужчина заторможено переводит взгляд на Кристину и сразу замечает нежную улыбку на ее лице. Он давно не видел ее настолько безмятежной и расслабленной. — Тебе лучше? — спрашивает он вполголоса, бережно обнимая ее за плечи. — Похоже на то, — отвечает девушка, кладя голову на его узкую грудь.       Призрак легонько поглаживает ее по волосам, облегченно выдыхая. Последние две недели дались ему очень тяжело: постоянный страх за Кристину, тревога за будущее, собственная отвратительная немощность сводили Эрика с ума. Сейчас он чувствует, что, наконец, может позволить себе расслабиться. Пускай и совсем немного. — Хочется верить, что эти мучения совсем скоро подойдут к концу, — говорит Эрик и Кристина быстро кивает головой, выражая негласное согласие. — Меня замучила тошнота, — устало заявляет девушка и зло выдыхает, — должно быть, это от микстур… — Мы поговорим об этом с врачом, мой Ангел, — откликается Эрик и аккуратно отстраняется от девушки, — а пока я приготовил для тебя шоколадное печенье. Помнишь, как сильно ты его любила в детстве? — Да, — смеясь, отвечает Кристина, придвигая к себе протянутую мужчиной тарелку, — мне приходилось прятать его под кроватью, чтобы только мадам Жири не ругалась. Будто от таких крохотных порций можно было поправиться! — Зато сейчас ты можешь позволить себе хоть всю тарелку.       Эрик усаживается рядом с Кристиной и с упоением оглядывает ее счастливое лицо. Быстро управившись с несколькими печеньками, она поднимает на него свои светлые, светящиеся благодарностью глаза и бережно берет его холодные руки в свои. — Я никогда не перестану благодарить тебя, Эрик, — ласково говорит она, не отводя взгляда от его уставшего, бледного лица, — обещаю, когда я оправлюсь, я буду делать для тебя столько же и даже больше, если это вообще возможно.       Он качает головой, невольно расплываясь в улыбке. Его милая, прекрасная Кристина. Как же мало ей нужно для счастья… Лишь быть любимой и получать ту заботу, которую она действительно заслуживает. Эрик жалеет, что не видел этого раньше, что не понимал как безразличны ей богатство и красота Рауля де Шаньи, как ей важны чистые и искренние чувства. Многих ошибок он мог не допустить, мог вести себя с ней совсем иначе. Мог рискнуть… И доверить ей свое хрупкое, но отчаянно любящее сердце. Мог не скрываться во мраке ночи и она, светлая душа, обязательно бы прониклась к нему состраданием и научилась его любить.       Они так и остаются сидеть в этой небольшой, уютной кухоньке в тишине, удерживая друг друга в трепетных объятиях. Каждый погружается в свои совсем далекие от жестокой реальности мысли. Мысли о простом, человеческом и приземленном. И в мечты…       Одни мечты на двоих.