***
Детектив мечется по кабинету, не находя себе места. Он совсем не понимает, каким должен быть следующий шаг расследования. Найденные в доме улики не дают совершенно никаких подсказок и даже друзья Даае не знают, где искать, или молчат, что не знают. Гаскон склоняется к первому варианту. Отчего-то мадам Жири вызывает у него доверие. В дверь кабинета раздается стук и Жан нервно выкрикивает: — Да войдите же! На пороге оказывается молодой жандарм. Он тяжело дышит, опираясь на дверной косяк, словно после долгого бега. — Чего тебе? — спрашивает почти пренебрежительно мужчина. — Мы опрашивали людей на улицах, как Вы и просили, месье Гаскон, — начал он, не успев отдышаться. — Ближе к делу! Выяснили что-то важное?! — начинает злиться детектив. — Похоже, их видели неподалеку от Венсенских лесов, — переходит к сути жандарм. — Двигались к окраине Парижа. Свидетели не уверены, но сказали, что по описанию очень похоже на них. Детектив резко усаживается в кресло напротив входа и довольно ухмыляется. — Что ж, тогда еще не все потеряно, — заявляет он и тянется к бутылке бурбона, чтобы затем плеснуть немного жгучего напитка в свой бокал. — Продолжайте работу, месье, и ждите дальнейших указаний. Как только молодой человек покидает кабинет, он удобнее устраивается в кресле и поднимает наполненный бокал: — За то, чтобы поиски увенчались успехом! — произносит вслух Жан и делает глоток выдержанного бурбона.Глава 17
5 апреля 2020 г. в 08:18
Призрак усаживает Кристину на постель, а сам отходит к большому французскому окну, вглядываясь в залитую светом улицу. На некоторое время в комнате воцаряется тишина. Девушка страшится ее нарушить, а потому послушно ждет, когда Эрик соберет всю волю в кулак и, наконец, приоткроет для нее завесу своей окутанной тайнами жизни.
— Все это началось, едва мне исполнилось шесть, — начинает говорить холодным, пронзающим до мурашек голосом Эрик. — Не скажу, что прежде мое детство было счастливым. Вовсе нет, не было. Но в тот момент изменилось все… Отца у меня не было, он бросил мать, когда впервые увидел своего новорожденного сына, продолжателя рода, — мужчина горько усмехается и облокачивается на подоконник.
Замершая на кровати Даае вслушивается в его слова с нескрываемой жалостью.
— Мы жили небогато. Мать, ее звали Мадлен, торговала на базаре и, сама понимаешь, денег было мало.
— Вы жили здесь, в Париже? — уточняет будто не своим голосом притихшая Кристина.
Призрак встает вполоборота к Даае и она замечает, что его не прикрытые маской губы трогает улыбка. Он отвечает с какой-то особой теплотой в голосе:
— Нет, Кристина. Я родился в Бретани, как и ты. Если говорить точнее, в Кемпере.
Девушка пораженно выдыхает и расплывается в улыбке, качая в непонимании головой:
— Почему ты никогда не говорил об этом? Мои родители, а затем и мы с отцом… Мы жили так близко. Отец часто бывал там с уличными концертами.
— Я знаю, Кристина, — кивает Призрак, переводя взгляд на цветущий за окном сад. — Я видел его пару раз на главной площади. В тайне убегал из дома, чтобы послушать его игру на скрипке.
— Это невероятно, — шепчет девушка. — Получается, даже и мы с тобой, возможно, пересекались тогда…
— Невозможно, — отрезает Эрик и поджимает губы, прикрывая искрящиеся в свете солнца глаза. — Когда мне исполнилось шесть, мою мать убили. На моих глазах. Какие-то мерзкие бродяги… Залезли в дом в надежде на легкую наживу. Надеялись, что если припугнут ее, покажет, где прячет деньги. Я прибежал на шум и застал их уже над ее окровавленным телом.
Прижавшуюся к спинке кровати Даае сковывает боль. Она не может сделать и вдоха, удушаемая беззвучными рыданиями. Призрак отстраненно продолжает рассказ:
— Они нашли то, что искали, в лице меня. Так я и попал в бродячий цирк цыган. Они щедро платили за то, что к ним приводили таких уродцев как я.
Девушка тихо всхлипывает и тут же прикрывает губы ладонью — Эрик оборачивается на нее. Тяжело вздохнув, он подходит к Кристине и опускается рядом с ней на кровать: она тут же бросается к нему, обвивая его шею руками и крепко прижимая к себе.
— Как ты пережил ее смерть? — интересуется дрожащим голосом девушка.
— Я был ей противен, но и выгнать родного сына из дома она не могла, поэтому едва ли не с пеленок заставляла носить маску. Не сказал бы, что не тосковал по ней после смерти, но пережил спокойно. Действительно хочешь слышать, что было дальше? — спрашивает он, тоскливо глядя на плачущую невесту.
Она быстро кивает и, рвано дыша, утыкается намокшим носом в его теплую шею.
— Там я провел два года, — продолжает Эрик, аккуратно приобняв Кристину за талию. — Каждый день там был хуже предыдущего. Чем старше я становился, тем более жестоко меня наказывали за провинности цыгане: секли розгами, прижигали кожу, избивали, резали… Фантазии им хватало.
Девушка тут же вспоминает один из особенно ужасающих ее шрамов и тянется руками к воротнику рубашки Эрика, чтобы осторожно его приспустить.
— Да, его мне оставили еще в первые дни за непослушание, когда я только-только попал в этот сущий ад, — Кристина с ужасом глядит на широкий шрам от раскаленной кочерги и прикусывает губы, старательно отрезвляя затуманенный эмоциями рассудок хотя бы физической болью.
— Это ужасно, — выдавливает из себя она.
— В один из вечеров после выступления в наш шатер вошел так называемый барон — глава табора. На этот раз он зашел слишком далеко, когда решил, что я позволю ему делать с собой все, что ему заблагорассудится. Я мог бы вытерпеть любые пытки и боль, но посягнуть на мою честь… Я убивал его медленно, смакуя каждое свое движение кинжалом, вырванным в бою у него же. Никто и думать не смел, что слабый, уродливый мальчишка способен на такое, но вскоре, видимо потеряв барона, в шатер заглянул его приятель. Чтобы сбежать, я ранил и его. Попал куда-то в бок, но кинжал вошел достаточно глубоко. Не знаю, умер ли он после этого ранения, но, надеюсь, что да.
— Куда ты бежал? — спрашивает совсем тихо Даае, ни на мгновенье не отстраняясь от мужчины.
— В Испанию, — откликается Эрик севшим голосом. — Куда бы я не отправился во Франции, они преследовали меня, движимые желаниями отомстить и свершить кровавую расправу. Стоит ли говорить о том, как завершалась каждая встреча с ними?..
Кристина отрицательно качает головой, все сильнее прижимаясь к груди мужчины, всеми силами показывая ему, что он больше не одинок.
— На этом преследования не кончились, — вздохнув, продолжил Эрик. — Зачастую я оказывался вынужденным убивать, чтобы не умереть самому. Почти всегда людьми двигала жажда расплаты за своих близких, а кто-то просто надеялся подзаработать, получив вознаграждение за мою голову, как это случилось в Персии. Не буду вдаваться в подробности, но ссора с местным шахом принесла мне много неприятностей. Ты, должно быть, удивишься, но мне тогда помог один приятель… Можно даже сказать друг — Надир. Именно благодаря нему я вернулся во Францию и попал в Оперу. Бог знает откуда, но у него были чертежи Гарнье, по которым я проник на нижний уровень подземелий и смог обустроить свое убежище.
Невеста Эрика не находится для слов. Она молча прижимается влажными от слез губами к его острой скуле прямо у каймы треклятой маски. Он запускает руку в ее длинные, кучерявые волосы и пропускает их через пальцы, нежно поглаживая девушку по спине.
— Ты невероятно храбрый и сильный, — шепчет она, обдавая горячим дыханием его ухо. — Твое прошлое причиняет мне нестерпимую боль… Я хочу избавить тебя от нее, излечить от ран, которые сокрыты от глаз и таятся в твоей душе. Я люблю тебя, Эрик.
Он в забвении прикрывает глаза, отдаваясь во власть ее ласковых рук, касающихся его исполосованного, дрянного тела с благоговейным трепетом, истерзанных губ, скользящих почти неуловимо вдоль худой, костлявой шеи, бархатистого голоса, обволакивающего своей нежностью.
Забравшись на его колени, девушка обхватывает пальцами подбородок Эрика и вовлекает в неспешный, глубокий поцелуй. Пуговицы на его рубашке одна за другой выскальзывают из петель и вскоре Кристина отчаянно жмется уже к его обнаженной груди. Ее ладони плавно скользят по его телу, изучая и запоминая каждый миллиметр. От нее не укрывается то, как крепки его мышцы, как безупречна осанка и подтянута фигура.
— Что ты творишь, Кристина? — спрашивает севшим голосом Призрак, отстраняясь от ее губ на короткий миг, и сталкивается с ее горящим страстью взглядом.
Она будто не сразу слышит его вопрос. Медленно моргает, а затем шумно выдыхает, ерзая в его объятиях.
— Я… Не знаю.