***
— Мой господин, прошу извинить, — обращается к Филиппу один из юных жандармов, — но Вам не кажется это несколько бессмысленным? Ведь из Шамони они могли отправиться куда угодно. — Вы не знаете всей картины, а я — да, — кратко отвечает виконт, но затем вдруг решает пояснить: — Когда мы пересекли границу, я пообщался с местными служащими. Они опознали пару и дали именно это направление. — Но куда нам держать путь дальше? — не понимает жандарм, притормаживая своего коня. — Самым логичным решением было бы отправиться в Германскую Империю, остальные государства значительно дальше… Впрочем, на границе мы разделимся: половина отправится со мной в Германию, половина в Австро-Венгрию. Успокоив своих компаньонов, виконт ускоряет ход и вскоре чуть отдаляется от них. Ему хочется побыть в одиночестве и обдумать происходящее. В самом деле вся эта погоня за Призраком и само расследование ему уже осточертели. Все это он делает не столько ради брата, сколько ради родителей, искренне желающих наказать виновного в смерти их сына. Филипп их понимает. Виконт был младшим ребенком в их семье и, как это часто бывает, получал куда больше внимания и родительской любви, нежели старший. Оно и понятно, старший сын — будущий граф и глава этой немалоизвестной среди дворян семьи, его готовили к этой роли с самого детства, избегая всяческих послаблений и излишней заботы. Случилось так, как и желали родители, он вырос истинным наследником графского титула да и просто куда более достойным человеком, чем младший сын. Из-за этого братья не так хорошо ладили и часто недопонимали друг друга. Главным камнем преткновения в их отношениях всегда была ветреность и легкомысленность Рауля, его несерьезное отношение к жизни и будущему. Поэтому он был весьма удивлен вдруг вспыхнувшими серьезными чувствами брата к Кристине Даае и, вопреки позиции семьи, был счастлив за него. После их вынужденного расставания Филипп почти не общался с Раулем, но всем сердцем надеялся, что это событие заставит брата повзрослеть. Увы, все стало только хуже и он окончательно потерял голову. Волей-неволей Филипп все чаще задумывается о самом Призраке и с горечью понимает, что, должно быть, поступил бы так же. Если бы кто-то сделал нечто подобное с его Люси? Он бы уничтожил его, не поведя и бровью. По коже виконта пробегает холодок от осознания — Рауль едва не сделал с ней именно это. Судорожно выдохнув, мужчина жмурит глаза, старательно выбрасывая эту мысль из головы и убеждая себя в том, что он бы все-таки остановился, но разум с громогласным «нет» оказывается сильнее. В этот момент ему отчаянно хочется затормозить и развернуть коня на сто восемьдесят градусов, наплевав на эту погоню, но чувство долга все же берет вверх над моралью и, мысленно проклиная себя, Филипп продолжает преследование.***
Усталый взгляд золотистых глаз скользит по задумчивой Даае, удобно устроившейся на его коленях. Он медленно перебирает пальцами ее светлые локоны, не скрывая теплой улыбки на безобразном лице. — О чем задумалась? — спрашивает он шепотом, глядя на нее с упоением сверху вниз. — О тебе, — тихо смеется Даае, откидывая голову назад, чтобы взглянуть в его глаза, — о нас, о будущем… Мерное потрескивание пламени костра прерывает ее едва начавшийся монолог. Призрак и Кристина несколько минут сохраняют молчание, а затем девушка продолжает: — Почему-то здесь меня охватывает ностальгия по первым дням в твоем доме. Первые совместные ужины и завтраки, твою вечернюю игру на флейте… Мне жаль, что тогда я этого не могла оценить по достоинству. Я знаю, что ты очень старался. — Правда? — едва слышно спрашивает Эрик, зачарованно разглядывая ее красивое лицо. — Да. Я всегда замечала эти мелочи. Ты красиво наряжался, выбирал самые изящные маски, играл самые лучшие свои произведения, — прикрыв глаза продолжает Даае, — а как ты чудесно готовил! Просто пальчики оближешь! Ее пухлые губы растягиваются в счастливой улыбке и она обвивает руками шею Эрика, чтобы вынудить его наклониться к ней. — Мне достался идеальный мужчина, — выдыхает Кристина в его губы, безотрывно глядя в мерцающие в свете огня глаза и скользя короткими ноготками по чувствительной шее, — храбрый… Она касается его губ нежно, едва ощутимо, словно дуновение ветра, забираясь прохладными пальцами под воротничок торчащей из-под мантии рубашки. — Умный… Призрак намеревается ей ответить, но Даае пользуется случаем и проникает язычком в его рот, глубоко и развязно целуя — Призрак, обескураженный ее напором, не сдерживает сдавленного стона. — Безумно талантливый… — продолжает шептать Кристина между продолжительными поцелуями. Неуловимо для Эрика она перебирается на его колени и обхватывает ногами его подтянутый торс. Он машинально обнимает ее за все еще тонкую талию и прижимает крепче к себе. — Подлизываешься? — ласково спрашивает Призрак, когда невеста, наконец, оставляет его истерзанные губы в покое и опускается поцелуями к костлявой шее. — Может быть, — коротко отвечает Даае, проскальзывая ладонями под его рубашку и прикасаясь к обнаженной, исполосованной шрамами коже. Мужчина тяжело вздыхает и, приложив немного усилий, разворачивает разгоряченную девушку в своих объятиях и устраивает спиной на своей груди — она едва не хнычет, ерзая в его объятиях. — Эрик! — недовольно восклицает Даае, складывая руки на груди. Он склоняется к ее уху и, намеренно задевая мочку губами, томно шепчет: — Как только мы окажемся в Варшаве, клянусь, я весь до остатка твой.