Моя чёрная душа

— Отец… Твой отец мертв.       Виконт медленно моргает, пустым взглядом глядя сквозь мать, и шепчет: — Но как?..       Женщина прижимается к груди сына, делая рваные вдохи, чтобы хоть немного успокоиться. Спустя несколько томительно долгих секунд, она сдавленно отвечает: — Он не говорил об этом никому, кроме меня, но у него были проблемы с сердцем и… — она всхлипывает, содрогаясь от рыданий, пока Филипп мягко поглаживает ее по спине в тщетной попытке успокоить. — Ты только ушел, а он схватился за грудь, тяжело задышал и повалился на пол. Я звала на помощь, но, когда сестры пришли, было уже поздно…       Замерший виконт не находится для слов. В нем смешиваются слишком много чувств. Его вмиг охватывает вина за произошедшее, будто бы он собственноручно толкнул пожилого отца в лапы смерти. Его душит жалость к матери, безутешно рыдающей на его плече. Но в то же время… Он вдруг осознает, что это его шанс. Шанс стать достойным графом, в сто крат превосходящим своего усопшего отца. Шанс стать тем, кем он желал, рука об руку с той, о которой мечтал.       Молодой человек тяжело вздыхает и чуть отстраняет мать от себя, чтобы взглянуть в ее глаза и заверить: — Ты ни за что не будешь проходить через это одна. Я буду рядом. Мы с Люси будем рядом, — его уверенный тон заставляет отчаявшуюся графиню кротко кивнуть и утереть слезы с лица. — Спасибо, мой мальчик, — выдыхает мать, дрожащей рукой коснувшись его гладко бритой щеки, — и, прошу, не вини себя ни в чем. Это могло произойти в любой момент… — Знаю, — кивает де Шаньи, коснувшись седого виска матери губами. — Мы, де Шаньи, сильные, мы справимся.       Мать находит в себе силы и, запрятав топящую ее тоску в самые недры своей души, улыбается сыну.

***

      Жилье в многоквартирном доме становится для Эрика настоящим испытанием. Он привык жить в уединении или, по крайней мере, с очень маленьким количеством соседей — столь плотное окружение буквально сводит его с ума. Однако выбора в столь сложное время у них с Кристиной совсем нет. Закипая от злости от любопытных взглядов соседей, он отворяет дверь в их новое пристанище и, придерживая Кристину за талию, помогает ей преодолеть порог. Девушка восторженно вздыхает, оглядывая небольшую прихожую в глубоких синих тонах. — Поверить не могу, что родня Элизабет столь любезна с нами! — Русские по праву считаются очень гостеприимными и великодушными людьми, — соглашается Эрик, наконец, облегченно выдыхая и закрывая за собой дверь. — Но, дорогая, надеюсь, надолго мы здесь не задержимся. — Конечно, нельзя злоупотреблять их добротой, — соглашается девушка, радостно оглядывая квартиру, — но мне очень нравится это место…       Комнаты оказываются очень просторными, с высокими потолками и стенами, украшенными обоями в благородных оттенках. Здесь нет никаких излишков и помпезности, только лишь сдержанная классика и минимализм. — Действительно, здесь весьма уютно, — отвечает Эрик, — бережно обнимая Даае со спины, — но главное… Самое главное, что здесь безопасно.       Девушка кивает, откидывая взлохмаченную голову на плечо жениха и тихо выдыхая. Ей и самой не верится, что они, наконец, оторвались от преследователей. Не верится, что все ужасы остались позади, а впереди ждет лишь трепетное счастье. — Как думаешь, что теперь будет с виконтом? — спрашивает тихо Кристина, разворачиваясь к Эрику лицом и вглядываясь в его глубокие золотистые глаза.       Призрак тяжело вздыхает, не отводя взгляда. Он уверен, что у Филиппа будут огромные неприятности из-за произошедшего, а потому так и не понимает столь отчаянного решения с его стороны. — Уверен, так просто граф этого не оставит, — отвечает тихо мужчина, поджав тонкие губы. — Мне жаль, знаешь… Я поначалу не верил ему, думал, издевается. До сих пор не могу осознать, что это не какая-то их уловка, что он и впрямь искренне желал помочь.       Кристина с тоской вглядывается в мрачное лицо жениха. Ей больно понимать, что его доверие никогда не ценили, что предавали всякий раз, когда он хоть на толику приоткрывал дверь в свою черную душу. Ей больно понимать, что он не умеет верить людям, что всегда ждет от них подлости, подставы. — Эрик, не все люди плохие, — шепчет она, касаясь ладонью его худой щеки. — Знаю, ты убежден в обратном и у тебя есть на то все основания, но… Ведь есть я. Есть тот прекрасный человек Надир. Хоть я и не знаю его, но, уверена, он не просто так стал тебе близок. Есть Филипп и Люси. Какой бы непроглядной не казалась тебе тьма, всегда найдутся те, кто подарят луч света.       Девушка ощущает влагу под своими пальцами и грустно улыбается, утирая ее пальцами с щек мужчины. Она очень давно не видела его слез, он давно не позволял себе такой слабины. И отчего-то Кристине становится тепло от этого. Тепло от того, что он не боится быть рядом с ней собой, что не страшится показать ей истинные чувства, рвущие его тонкую душу изнутри. — О, Кристина… — рвано выдыхает он, притягивая ее в свои крепкие объятия. — Как много тебе пришлось вынести из-за меня… Как многим ты пожертвовала…       Он сбивчиво говорит о том, как много принесла Даае в жертву ради жизни с ним, чудовищем из подземелий, и ее сердце сжимается от боли и несправедливости. «Почему же он корит себя за это? Я борюсь ради нас, ради нашего будущего и неважно скольким придется пожертвовать ради нашего счастья!» — думает девушка, сжимая содрогающегося от рыданий Эрика в своих хрупких руках. — Все позади, слышишь? — шепчет она, поглаживая его с почти материнской нежностью по спине. — Не нужно более никаких жертв, Эрик. Мы свободны. Я верю этим людям и, умоляю, поверь и ты.       Он печально усмехается, поднимая на нее раскрасневшиеся глаза. Он верит, конечно, верит этой светлой девочке, прошедшей настоящий ад бок о бок с ним. Стойко пережившей все удары судьбы, нестерпимые муки, ужасную потерю. После всего, что она сделала ради него, ради них, он просто обязан сделать ее счастливой и освободить, наконец, от гнета своего мрачного прошлого. — Прости меня за все, — отвечает ей в тон Эрик, прижимаясь своим бледным лбом к ее и прикрывая саднящие глаза, — прости, что призраки моего прошлого никак не дают покоя. Мне нужно учиться жить иначе и я исправлюсь, обещаю.       Девушка только нежно улыбается, оглядывая нечеловеческое лицо мужчины и мягко поглаживая пальцами его острые скулы. Она хорошо знакома с силой его любви, она знает, что ради нее он сможет все. — Тише, мой Ангел, — обращается она к нему словно та маленькая Кристина, верящая в духа, посланного ей отцом, — главное, все это было не напрасно.