Дороги, которые выбрали нас

Они ехали по хайвэю на восток уже второй час. Саймон не сводил с дороги глаз, привычно крепко сжимая пальцами одной руки рулевое колесо. Апшер спал, во сне забившись в угол между креслом и стеной, и не шевелился. Вальрайдер растворился. Саймон коротко глянул на лицо репортера. Сейчас тот уже не выглядел таким бледным, как в момент их встречи, но всё же что-то неуловимо было не так. Что-то. Саймон криво усмехнулся. Всё было не так. Всё, что только можно. Пронесшийся мимо дорожный знак оповестил о заправке через пятьсот метров, и где-то через шестьсот Пикок сбросил скорость, съехал с хайвэя у застекленного здания магазина и остановился на положенном месте для машины, хозяин которой желает отдать своих долларов за бензин. Апшер не проснулся, ни когда Саймон разговаривал с мужчиной по фамилии Томпсон, работавшим с заправочными пистолетами, ни когда Саймон вышел из машины, ни когда он вернулся с двумя пластиковыми стаканами кофе в подставке в одной руке и двумя роллами с яичницей в другой. Форд глухо заворчал, заводясь, Саймон поправил подставку с кофе, чтобы не съехала ни на одно из кресел во время хода, и тронулся с места. Лишь метров через сто он снова сбросил скорость и негромко позвал: - Майлз. Результата это ожидаемо не возымело, и тогда Саймон аккуратно положил ладонь репортеру на ногу, предположив, что это место с наименьшей вероятностью может спровоцировать триггер. - Майлз, - короткое сжатие, - проснись. - М? Апшер завозился, поморщился и наконец приподнял веки. - Вкусно пахнет, - сонно сообщил он, но тут же ухмыльнулся. - Хорошо, что это не ты готовил, ты не умеешь нихрена. Саймон глухо хмыкнул, на миг приподняв уголок губ, и всучил Апшеру в руки стакан с кофе. - Американо с двойным сахаром. Я правильно помню? Ухмылка на лице Майлза поблекла, и он слабо улыбнулся. - Правильно. Я пил с тобой кофе... сколько, два раза? - Один, - отозвался Саймон, - тогда же, когда в первый и последний раз ел мою яичницу с беконом. Апшер покачал головой. - Охеренная память. Я бы забыл сто раз. Саймон пожал плечами и сильнее вдавил педаль газа. - Поэтому ты не программист. Майлз улыбнулся шире, но моментально посерьезнел, стоило ему перевести взгляд на стакан с кофе. Саймон не стал комментировать, а предпочел заняться слежением за дорогой. Апшер же еще некоторое время молча сверлил взглядом стакан. - Знаешь... - наконец негромко произнес он. - Если из меня сейчас что-то польется, я больше в жизни еду не трону. И в смерти тоже. Ну нахер. И с этими словами Майлз наконец отпил кофе. Пикок повернул голову лишь на мгновение, но мгновения хватило, чтобы увидеть на лице Майлза напряжение. Но никаких гротескно-киношных выливаний жидкости через раны не произошло ни сейчас, ни через ближайшую минуту. Тогда Апшер прерывисто вздохнул - и стремительно прикончил весь стакан с кофе. - Лучше? - осведомился Саймон. Майлз качнул головой: - Я не голоден. И пить не хотел, просто запах вкусный, и на язык легло. Мне кажется, я даже не спал, когда ты меня позвал. Просто бродил где-то в темноте. Я слышал и видел, как ты говорил с тем мужиком на заправке, видел и слышал, как ты ходил за едой. Девушку, которая стояла за кассой, звали Салли. Она тебе представилась. - И насколько далеко ты так незаметно "щупаешь"? - осведомился Саймон. - Я не видел ни капли темноты. - Я не щупаю, - тихо ответил Майлз. Он сказал это так странно, что Пикок уверился в том, что репортер не договаривает. И почти тут же понял, что именно он не договаривает. - Оно во мне, да? - Саймон приподнял брови. - Ты всё это переживал так, как будто был мной. Майлз выставил между собой и ним одну руку. - Я не специально. Честно. Это как-то само получилось, пока я пытался заснуть. И сейчас внутри тебя уже ничего нет. Оно всё внутри меня, и оно наконец-то не дергается. Пикок сделал короткое движение головой, будто отбрасывал со лба несуществующие волосы. - Меня не пугает, что ты лезешь в мою голову. Там мало интересного вне программных кодов, а в них ты не разбираешься. А даже если разберешься с помощью моих мозгов, то вряд ли заинтересуешься. Апшер глухо хмыкнул. - Резонно. - Мне просто очень интересно, - продолжил Пикок. - Уж прости. Я вскрыл тот проект Мёркофф с резервацией хавасупаи, я получил координаты, но я так толком и не понял, к чему Мёркофф стремилась. Теперь я понимаю, но вопросов стало только больше. - Тот парень, агент, - сказал Апшер. - Ты думаешь, он сольет нам инфу про Мёркофф, если мы вылечим его дочь? В ту же секунду репортер закрыл лицо рукой. - Саймон, я не могу поверить в собственные гребаные слова. "Мы вылечим его дочь". "Мы вылечим его дочь от сраного рака". - В тебе штук двадцать дыр от пуль, если ты забыл, - откликнулся Саймон, - и если бы я тебя сейчас трахнул, то всё еще не был бы некрофилом. Апшер покачал головой, но руку убрал и выпрямился. - И? - спросил он. - Этот парень сольет нам инфу про проект? - Про этот проект или про другой, - согласился Саймон. - Дальше дело будет уже за мной. Он на мгновение оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Майлза. - За нами. И за Парком, если он захочет помочь. Мне бы этот парень пригодился, он талантлив. Майлз мрачно улыбнулся. О, он и до Маунт Мэссив лез в те дела властей и корпораций, в которые не стоило, - в дела Мёркофф в том числе - а теперь он не отпустит Мёркофф до конца своей жизни. Который, судя по всему, не наступит. - С удовольствием приду на казнь и попридержу мощность электрического стула под главными в корпорации, - сказал Майлз. - Знаешь, теперь я нахожу удовольствие в чужих криках и не испытываю по этому поводу ни капли ужаса. - Я не удивлен, - отозвался Саймон. - Это нормальная реакция на травму. Ты более чем заслуженно хочешь мести. Он снова взглянул на Майлза, но темнота вокруг него не клубилась. - Как ты себя чувствуешь? - спросил Пикок. - Когда мы уезжали от Сандерса, ты едва ли не умирал от того, что держишь Вальрайдера в себе. - Сейчас нормально, - откликнулся Апшер. - Говорю же, он наконец не дергается. Но это... уходяще и приходяще. Я не контролирую его движение внутри меня, я не могу его даже нащупать толком. Когда он снаружи, то управлять им значительно легче. Он не... не давит на раны. - Тебе же не больно, - приподнял брови Пикок. - Или?.. - Мне не больно, - согласился Майлз. - Это сложно описать. Как будто наждаком трут по разбитой в мясо коленке и одновременно... одновременно как будто дрочат, не давая кончить. Он пожал плечами и издал дерганый смешок. - Боже, ты первый, кому я открыто могу это сказать и не сгореть со стыда. Знал бы ты, каким больным извращенцем я себя ощущаю, похлеще всех некрофилов в Маунт Мэссив. - Не думаю, что похлеще, - отозвался Пикок. - Ты поэтому не можешь себя самого залатать? - Да, - сказал Майлз. - В том числе. Но еще мне кажется, что если я заштопаю в себе дыры и отращу на место пальцы, я утрачу что-то важное. Звучит тупо, знаю. Но у меня нет камеры, чтобы доказать себе, что я не придумал ту ночь. Он потер лицо рукой и хотел было что-то добавить, но промолчал. Саймон не стал спрашивать. *** Они ехали восемь часов без остановки, сменяя друг друга за рулем. Пейзажи гор сменялись пейзажами холмов, затем городами, затем пейзажами равнин, затем снова городами, а дорога все так же строго убегала под колеса. Когда вел Майлз, Саймон дремал. Когда вел Саймон, Майлз просто закрывал глаза. Впрочем, он все чаще и чаще закрывал их и когда вел машину. Поначалу от этого напряженно тянуло под ложечкой, но за несколько часов Саймон почти привык. Он затормозил у очередного разъеда, где ответвление покидало автомагистраль и устремлялось в город. Съехал в кювет и по траве обогнул камеру на столбе, чтобы затем вырулить обратно и продолжить движение прямо. Тратить время на взлом камеры было бессмысленно. - Майлз? - М? - Через полчаса я высажу тебя, и ты возьмешь билет на автобус до Вашингтона. Будет проще, если ты приедешь на общественном транспорте, а не на чужой машине. - Да, и тебе не придется менять номера, - кивнул Апшер. - Я понимаю. Он потер руки так, как будто ему было холодно. - Я буду ждать звонка, Саймон. - И об этом, - Пикок потянулся к бардачку и кинул Майлзу на колени телефон-раскладушку. - Теперь звонишь только отсюда. Ноут свой никуда не бери, они его отследят. Я добуду тебе что-нибудь. - Забей, - махнул рукой Апшер. - Камеру я все равно просрал, осталась только мобилка. Но если что, я сопру твой. - Хорошо, - кивнул Саймон. - Не задерживайся дома. Думаю, еще суток-полтора форы у тебя есть, но не больше. Майлз прикрыл глаза, выражая согласие. Тьмы вокруг него сейчас не было. - Сожгу всё к херам, как Парки, и двину обратно. Созвонимся, скажешь тогда, куда мне двигать. Ты сам-то куда, обратно к Сандерсу? - Нет, - коротко ответил Саймон. - Есть другая мысль. Я поеду погляжу на Билли. Майлз сдвинул брови. - Они же на него первого выйдут. Увидят, откуда я в интернет выходил. - Потому я и поеду, - сказал Пикок. - Думаю, пока они там борятся с видео Парка, я как раз успею добраться. - Окей, - медленно произнес Майлз. Выглядел он не очень убежденным. - Будь осторожен. С одним Парком я в этом дерьме далеко не уеду. - С двумя Парками, - заметил Саймон. - Жена стоит мужа. А мужа ты недооцениваешь. Апшер повел плечами. - Не думаю. Просто я всегда трезво рассчитываю силы. Саймон подумал про трезвость рассчета сил при проникновении в Маунт Мэссив, но промолчал. Напоминать Майлзу о пережитом лишний раз не хотелось. *** Он высадил Майлза через полчаса, как и обещал, развернулся на разъезде-бабочке и направил машину обратно в Колорадо. Если ехать весь оставшийся день и всю ночь, то он успеет. Саймон положил вторую руку на руль и расслабился в кресле, позволяя инстинктам вести машину, а разуму заняться другими вещами. Майлз явно еще не осознавал, что именно выпало на его долю, и Саймон пока что слабо представлял, что произойдет, когда Майлз поймет. Они были знакомы всего одну ночь и одно утро, после чего их общение ограничилось парой сообщений по работе: однажды Майлз задавал вопросы по безопасности работы в сети, однажды Саймону нужно было сообщество независимых журналистов, чтобы опубликовать серию статей, в которых он раскладывал по полочкам технологии глобальной слежки для обычных пользователей интернета. В те времена Саймон помог Майлзу, ответив на все вопросы и в итоге удаленно установив на его компьютер собственный брандмауэр и собственный vpn. Майлз отплатил публикацией статей на собственном сайте и на двух десятках сайтов коллег. И как коллега Майлз был хорош. Умен, сообразителен, полезен. Но что произойдет, когда он поймет, что получил безграничные возможности? И что произойдет, когда он поймет, что никто больше не имеет над ним никакой власти? Саймон все еще не понимал, как работают наниты проекта "Вальрайдер", и это одновременно пугало и вызывало еще больший интерес. Майлз говорил о них практически как об отдельном существе, но сознания они явно не имели. Да и не могли иметь. И тем не менее что-то там было, что-то, что Майлз пока что не был в силах контролировать. Отрасти у него третья рука, вряд ли бы она функционировала отдельно от его желания? Саймон невольно усмехнулся сравнению. Сейчас он остро ощущал потребность в биологе или даже психологе, но никого с такой специальностью он близко не знал. Не настолько, что их можно было бы посвятить в дела Мёркофф. Может быть, Билли ему поможет. История о воскресшем Билли и его воскресшем докторе казалась еще более невероятной, чем вся история о живом Билли и его Вальрайдере, и Саймон невероятно жалел о том, что Майлз не вынес из Маунт Мэссив ни одного документа, а лишь снимал их на камеру. Успел ли Майлз реанимировать мозг Билли за пять минут или наниты Вальрайдера оказались чем-то еще большим, чем могли предположить в Мёркофф? Что произошло с доктором Вернике, и смог ли Билли вылечить его полностью? Вопросов было много, очень много, и Саймон запоминал их все, чтобы задать при встрече Майлзу - и, возможно, Билли. А еще стоило всё же попросить Майлза показать, что он запомнил. Возможно, это не поможет против Мёркофф так, как помогли бы вещественные доказательства, но возможно, это поможет понять Вальрайдера. Мимо проносились бесчисленные деревья, дорога утекала под колеса, а Саймон Пикок всё думал о том, что произошло, и о том, что произойдет. *** Устроившись на чистом сидении автобуса до Вашингтона, Майлз Апшер испытывал глухие отголоски прежней тошноты. Он не видел и не слышал ничего лишнего, но он очень отчетливо узнавал о том, о чем думал Пикок. Вальрайдер, чем бы он ни был, продолжал держать связь даже на таком расстоянии от своего носителя. Апшер ухватил еще одну искру - "что будет, когда Майлз поймет, что всесилен?" - и потер руками физические глаза. Он не чувствовал себя всесильным и вряд ли им был. Рой нанитов сидел где-то внутри, смутно зудя в дырах от пуль, но в остальном никак не ощущался, если не считать той части, что осталась у Пикока в голове. Воистину хакер имел превосходную память. На все его мысли и теории, которые он просто запоминал, Майлзу понадобилась бы пара блокнотов. Автобус почти не трясся на дороге, и Майлз, обняв себя руками, позволил собственному сознанию угаснуть. Четко ловить поток чужих мыслей было интересно и совершенно не страшно: на самом деле это почти не отличалось от собственного процесса мышления - мысли точно так же появлялись из того непонятного ниоткуда, откуда они всегда брались, только Майлз еще успевал тут же посмотреть на них критически. Было удобно. Саймон мыслил стремительно и четко, одна идея логически увивалась за другой, а Майлз только и успевал их анализировать. "Возможно, Вальрайдер - это подсознательная часть носителя", - единой бессловесной искрой отпечаталось в голове Апшера, и тот не смог не согласиться. Посреди черного нигде вдруг настало такое гробовое ничто, что где-то вспыхнул липкий страх навсегда здесь остаться, и Майлз слепо зашарил тысячью рук по темноте в попытке нащупать собственное тело. То отозвалось тягучей болью в мышцах и яркими точечными вспышками в ранах, обретя очертания, и страх улегся одновременно с тем, как посреди темноты отчетливо и вслух появилось: "Ты здесь?" Майлз снова согласился, на этот раз очень покорно. "Ты слышал, о чем я думаю?" - Ага, - ответил Апшер. - Скорость мысли у тебя охереть. Мягкий толчок в бок вынудил его инстинктивно распахнуть нужные глаза, и Апшер уставился на полную женщину в соседнем кресле. - Вы говорили во сне, - добродушно пояснила та. - Я решила вас разбудить. - О, - выдавил Майлз. - Спасибо. Он стремительно отвернулся к окну и, закрыв глаза, напряженно спросил: "Саймон, ты здесь?" Никакого результата. С таким же успехом он мог снова позвать Пикока вслух. Буквы ощущались лишними, да и язык невольно заворочался во рту вслед за попыткой мыслить четкими словами. Тогда Майлз медленно вдохнул воздух в пробитые легкие, медленно выдохнул - и провалился во тьму. Мелькнула искра. Майлз не стал обрамлять ничего в буквы - просто отдал куда-то в темноту очередное чувство согласия, почему-то окрашенного в теплый красный тон, и оттенок вопроса. "Занятно, ты мыслишь иначе", - ничего даже близко похожего на настоящий голос или хотя бы на настоящий звук Майлз не слышал. - "Образами. Картинками. Ощущениями. Я мыслю буквами и цифрами." Майлз понял. "Значит, ты считаешь, что наниты - это твое подсознание". Искра - фигура Вальрайдера в коридоре Маунт Мэссив подрагивает от желания жить, хотя Майлз еще даже не осознал, что стал носителем. Искра - на полу кровавые ошметки мяса, розово-белые кости и серо-зеленые внутренности, а Вальрайдер клубится вокруг черным дымом удовлетворения, хотя Майлз дрожит от перенапряжения и страха. Искра - черные нити нанитов спиралями вкручиваются в раны, и Майлз выгибается на кровати, хотя все еще не хочет признавать происходящее. Искра - в голове Парка абсолютная темнота, и этим так просто пользоваться, надо всего лишь потянуть за нужные ниточки, и тогда Парк сам втолкнет палец в ноющую рану. "Даже так." На миг Майлзу стало стыдно - но только на миг. Потом пришлось вновь соглашаться. Да, он использовал Парка той ночью, да, он влез к нему в голову, позабыв об осторожности, но потом тщательно потер все картины в чужой голове и убрал все воспоминания об ощущениях. "Ты слышал, как я думал о твоих возможностях?" Майлз слышал. "Выходит, ты уже тогда начал ими пользоваться". На этот раз Майлз не согласился. Он не пользовался, он страдал и страдал настолько, что не отдавал себе отчета в том, что и как делает. "Вот это меня и пугает". Майлз снова не согласился. Он не считал, что поступил верно, но и не считал себя виноватым в чем-то, потому что сложно винить лунатика в том, что тот ходит по ночам. "Покажи мне." Майлз задал вопрос. "Маунт Мэссив. Покажи, что помнишь, раз уж ты всё равно в моей голове." Майлз заколебался, но искра ворот на въезде в Маунт Мэссив уже вспыхнула и угасла. Вспоминать не хотелось, но туман в голове услужливо расступался, вытягивая из памяти картины в потрясающих деталях - таких, в каких сам Майлз раньше никогда ничего не помнил. И тогда Майлз во второй раз пошел по пути, который однажды прошел один. *** Саймон вел машину, ни на миг не отвлекаясь от дороги. Чужие зрительные картины укладывались в голове как родные, но не превращались пока что в набор данных и умозаключений: для этого следовало бы остановиться на обочине. Как это работало, он не представлял и не мог себе вообразить. Потенциал нанитов Вальрайдера оказался настолько далек от любых реалий, что всё, о чем мог думать Саймон, было связано только с охотой, которую Мёркофф откроет на Майлза. Чужие воспоминания продолжали вливаться в мозг, а за окном машины постепенно сгущались и сгущались сумерки, пока не превратились в густые тени, укутавшие деревья и обочины. Саймон включил дальний свет фар. *** Несколько раз Майлз выныривал из воспоминаний, чтобы в очередной раз поразиться их четкости. Он как будто получил обратно свою камеру, только объектив был встроен в его собственные глаза. В окне, в которое Апшер не смотрел, мелькали загоревшиеся фонари. Автобус прибудет в Вашингтон лишь на следующее утро, а значит, у него была целая ночь на то, чтобы передать Саймону всё, что он видел. *** Вспышка. Грохот выстрела. Глухой удар в левое плечо, толкнувший вправо. Затравленная, клокочущая ненависть вперемешку с остервенелым, кричащим желанием жить. Целый каскад выстрелов, рвущая боль, отчаянные попытки уцепиться за собственное гаснущее зрение, страх навсегда исчезнуть, выкручивающий желудок, и беззвучный хрип в горле, по которому пошла кровь, как последняя мольба о спасении. Майлз судорожно дернулся и открыл глаза, вцепляясь пальцами в грудь. Где-то за грудной клеткой бешено колотилось уже два дня как простреленное сердце, продолжая прокачивать через умершее тело кровь. Сейчас Майлз впервые его почувствоввал, и от этого стало немного легче. Внутри всё еще звенела пронзительная жалость к себе - беспомощная и почти детская. От этого стало гадливо, и Майлз передернул плечами и сунул руки в перчатках подмышки. За окном уже рассвело и вдоль загородной дороги тянулись коттеджи вашингтоского даунтауна. Через несколько часов Саймон доедет до трейлера матери Билли, и тогда, возможно, они что-то узнают. Попытка передать Пикоку новый мыслеобраз закончилась пульсирующей болью в висках, и Майлз уткнулся лбом в холодное стекло. Соседка рядом, к счастью, крепко спала, откинувшись в кресле. Вальрайдер послушно оставался внутри, но сейчас Майлз чувствовал, как инородное нечто перетекает внутри, как обволакивает кости и органы, как скользит по мириадам капилляров под самой кожей. Сейчас это не причиняло дискомфорта - просто тело казалось более тяжелым, как будто внутрь залили свинца. Майлз не заметил, как провалился в самый обычный сон: крепкий и без сновидений. А проснулся только тогда, когда водитель автобуса начал тормозить. Взметнувшийся было страх мгновенно улегся при виде знакомого автовокзала, и Апшер поднялся на ноги вслед за своей пробудившейся соседкой, чтобы выйти на воздух и впервые с Маунт Мэссив почувствовать, что он свежий. А еще он впервые хотел есть. Под ложечкой неприятно тянуло, напоминая о том, что у него всё еще есть желудок, пусть и пробитый парой пуль. Майлз потер место под грудью, провел пальцами через волосы и широким шагом направился к кофейне через дорогу. На этот раз кофе не вызвал никаких опасений. Майлз выпил свой американо залпом, с хрустом откусил от круассана с белым шоколадом и перешел обратно через дорогу, чтобы вскочить на уходящий в сторону его округа городской автобус. Сейчас он чувствовал себя еще более живым, чем вчера, когда наниты наконец перестали копошиться внутри. Проезд на автобусе дался легко, и Майлз вышел на две остановки раньше своей, чтобы сначала просто пойти, а затем побежать вперед. Казалось, что он любил утренние пробежки в прошлой жизни, и теперь эта жизнь медленно, но уверенно возвращалась. Когда из-за поворота показался его дом, Майлз улыбнулся самому себе, быстро пересек дорогу, отпер ключом калитку в резных воротах и в маленьком саду перед домом перешел на шаг. Мёркофф и Маунт Мэссив будто остались на другом конце земного шара. Майлз отпер дом, вошел внутрь, щелкнул засовом и, бросив ключи на тумбочку, прошел в гостиную и рухнул в кресло. Попытка передать Саймону образ дома не удалась, и Майлз махнул на это рукой. Еще минут пятнадцать он просто сидел в кресле и вдыхал знакомый запах пыли, старых книг, чуть-чуть затхлости и кучи разных вещей, хранившихся по всем углам. Постепенно мысль о том, что придется уничтожать всё это, начала вытеснять поселившуюся было в груди легкость. Лишаться места, бывшего его домом со времен переезда от родителей, совсем не хотелось, но Пикок был сто раз прав, сказав Лизе Парк, что Мёркофф сумеют использовать против нее любую найденную вещь. Майлз вздохнул и потер глаза. Потом содрал с себя обе перчатки, поднялся на ноги и прошел в ванную. Из зеркала глянуло обычное отражение его самого, пожалуй, лишь немного более уставшее, чем обычно. Майлз впился пальцами в раковину и посмотрел на себя чуть более внимательно. Не нужно было ни думать о чем-то, ни желать - темная рябь сама прошлась под кожей, белки глаз налились чернотой, под нижними веками будто образовалось по три лишних синяка, губы стремительно посерели, а лицо приобрело грязно-бледный оттенок. - Ну ты и срань, - бросил отражению Апшер. У него еще было время. А даже если бы его не было, он бы с легкостью вырвал сердце каждому пришедшему в его дом агенту Мёркофф и был бы только рад. Всё равно суд никогда не докажет, что он физически способен на такое. Лицо засочилось темнотой, и вскоре свет в ванной потускнел за слоями поднимавшейся в воздух черноты. Майлз прикрыл глаза, продолжая наблюдать за собой сквозь приопущенные веки и со стороны одновременно. Изначальное предположение показалось верным: он не видел себя в буквальном смысле слова "видеть", а скорее прекрасно ощущал форму всего вокруг и расстояние от своего физического тела до этого всего. Занятно. Темнота сомкнулась обратно внутрь так же быстро, как вышла наружу, и на Майлза снова смотрело его самое обычное лицо. Репортер помедлил, но затем всё же потянулся к воротнику рубашку и расстегнул первую пуговицу. Ощущать раны было уже не страшно, но вот смотреть на них в зеркало оказалось по-настоящему стремно. Неудивительно, что Вейлон поначалу от него шарахался. Майлз занес руку, но коснуться решился не сразу. Дырка в плече была теплой, с припухшими краями, но по-прежнему не болела и не источала ни гноя, ни крови, ни сукровицы. С мыслью о том, что будь он трипофобом, то уже отъехал бы на месте, Майлз решительно надавил на рану. Ничего не произошло. Вальрайдер даже не зашевелился, и с чувством одновременно внутреннего облегчения и легкого разочарования в собственной трусости Майлз опустил руку. - Ссыкло, - сообщил он своему отражению и тут же задумчиво уставился в собственные глаза. Саймон был согласен с тем, что наниты прицепились не к сознательной части его разума, а к подсознательной. В таком случае можно было себя поздравить - подсознание больше не требовало лезть в раны пальцами, чтобы ухватить от этого больную дозу облегчения и удовольствия. По крайней мере, пока что не требовало. Майлз бросил рубашку на край ванны и вышел в коридор. Надо было всего лишь переодеться, ухватить какой-нибудь рюкзак, наличку, запасной провод для зарядки телефона и что-нибудь бумажное, в чем можно будет писать. А потом придумать, как уничтожить этот дом, не спалив соседей. "Саймон?" Прямой подход снова не сработал, и тогда Апшер прислонился к дверному косяку и закрыл глаза. Собственное тело на миг резко очертилось изнутри, выбив дыхание из легких, вынудив прижать руку к груди и согнуться вперед. Майлз кашлянул, прерывисто вдохнул, но ощущения уже угасли, и на их место пришла спокойная пустота и спокойное знание того, что всё под контролем. Нащупать пульс чужой жизни оказалось не так сложно, когда было известно, что искать. "Да? Ты на месте?" Майлз улыбнулся собственной маленькой победе. Молча показал воспоминание о том, как вошел в дом. "Хорошо. Я почти у цели." Майлз задал вопрос. "Нет, всё в порядке. Я на восемьдесят второй трассе, свернул в сторону трейлерного парка, почти приехал." Майлз кивнул и, держась за связь, осторожно нащупал собственное тело и открыл глаза. Гостиная не качалась, а о тошноте даже не шло речи. Убедившись, что точно не упадет, Майлз прошел через комнату к лестнице на второй этаж, попутно воссоздав в голове образ Билли. "Пока не знаю. Раз он успешно помог тебе, то какую-то часть разума он сохранил. И если наниты Вальрайдера всегда могут так воздействовать на память, как на твою вчера, то нам очень повезло." Майлз согласился. Без этой черной херни в голове он бы никогда не восстановил события в Маунт Мэссив так подробно. В ушах раздался странный шум, в груди вокруг сердца вдруг резко сжало, тело прошило ледяной волной страха. Майлз еще только хватался рукой за перила, когда несущаяся под колеса дорога перед глазами превратилась в горящий ад, он успел ударить по тормозу, но машина затормозила слишком резко, ее снесло в сторону. Затем мир закрутился, где-то в спине вспыхнул огонь, в голове стало тяжело и темно, на глаза навалился свинец, и всё погасло. *** Апшер тяжело хрипнул и открыл глаза. Поморгал, бездумно глядя на пол второго этажа и кончавшиеся перила лестницы. - Сука, - выдавил он. Виски ломило, а желудок как будто затянуло в узел. - Какого хера. Майлз перекатился с бока на спину, несколько раз вдохнул, а потом сел и мгновенно зажмурился, пережидая приступ тошноты. - Саймон, сука, - сипло выдохнул он. Пережитое хорошо отпечаталось в памяти, даже несмотря на потерю сознания. - Саймон? Апшер с силой влепил себе по щеке. Голову дернуло вбок, плеснув мутью в левый висок, но сознание прояснилось, и тогда он потянулся в пустоту внутри себя. На этот раз темнота мелко дрожала. - Живи, падла, - Майлз закрыл глаза и уткнулся лбом в стену. - Давай, ну. Ничего похожего на чужое сознание он не видел. Ничего не чувствовал и ничего не мог нащупать. Из-под груди и вверх пополз липкий страх, цепляясь за кости, обволакивая мышцу за мышцой. А потом в пустоте он за что-то зацепился, за какую-то тусклую искру, лишь слабо похожую на эхо прежнего присутствия. - Саймон? - позвал Майлз, не понимая, что просто говорит вслух. - Саймон! Что бы это ни было, он вцепился в ощущение изо всех сил. Пикок, придурок, не уследил за дорогой, и хер знает, что произошло. Живой он, нет, может, лежит на обочине с разбитым черепом, а может, его перерезало ремнем безопасности. - Саймон! - еще раз позвал Апшер, но уже ожидаемо не получил ответа. Ничего не двигалось в неосвещенной пустоте. - Господи, долбоеб, - беспомощно выдохнул Майлз. Темнота ярче дрогнула в ответ. - Держи, мудила, и только попробуй его просрать. И позови мне Билли, сука, сделай что-нибудь полезное наконец. Майлз отмахнулся от Вальрайдера одной из бесчисленных невидимых рук. - Да какой ты бог, блядь, ты даже скорую вызвать не можешь. Он резко уставился в стену, в которую упирался лбом, и тут же отвернулся прочь, чтобы позорно сблевать на пол. Комната заходила ходуном совсем как позавчера, положение тела совершенно не ощущалось в пространстве. - Сука... - вымученно выдавил Апшер, но упрямо закрыл глаза и как мог постарался отползти подальше от лестницы. Кажется, он перепутал какую-то руку и какую-то ногу, потому что движение долго не продлилось. "Билли, блядь, - непонятно вслух или в голове позвал Апшер, пытаясь нащупать нужный мыслеобраз. - Ты где-нибудь есть?" "Док? - глухо пробилось откуда-то из глубины. - Почему вы злитесь?" Майлз судорожно ухватился за голос в своей голове и почти тут же почувствовал под спиной и задницей мягкий диван. В ушах зашумел ветер, а мгновением позже перед глазами проявился уже знакомый трейлер матери Билли. "Боже, Билли", - выдохнул Майлз. Никаких мыслеобразов не требовалось, и разговор не шел стремительными вспышками мыслей. Он действительно слышал Билли так, как будто был рядом. "Док?" "Да, - Майлз отстранил от себя любые лишние мысли, хотя сейчас не был уверен, что Билли слышит именно мысли. - Прости. Мне нужен твой совет. Ты занят сейчас?" Чужое тело поболтало ногами в воздухе. "Неа. Я вообще очень классно отдохнул за это время, док. Сны такие спокойные, это так... странно. Чем мне вам помочь?" Майлз секунду собирался с мыслями. "Мой друг... он в беде. Он ехал к нам, чтобы постараться разобраться со связью, но кажется, потерял управление на дороге. Я не знаю, жив ли он. Ты... мы можем его найти? Он ехал по дороге, которая ведет сюда." Билли еще поболтал ногами - молча, и Майлз не слышал никаких чужих мыслей. "Да-а", - протянул он и соскочил с дивана, чтобы зашагать вдоль трейлера вперед-назад. Майлза снова замутило. - "Ага. Попробуем." Билли с размаху запрыгнул обратно на диван и завалился на спину, закладывая руки за голову. Не успел Апшер спросить, какого хрена, как от тела Билли поднялась темнота и засочилась сквозь окно трейлера. Майлз столь же четко видел это чужими глазами, сколь одновременно чувствовал, как проходит сквозь это стекло. - Сука, - невольно вырвалось у него. "Фи, док, - засмеялся Билли. - По-немецки вы ругаетесь лучше." Майлз промолчал, очень старательно пытаясь затолкать собственное охеревание куда-нибудь поглубже. Темнота прошла сквозь окно, и он ощутил тепло солнечного света прежде, чем позволил ветру подхватить его и понести в сторону. На крыше соседнего трейлера сидела ворона. "Ну до-ок, - разочарованно протянул Билли. - Ну почему вы мне всегда ворон даете?" "Они умные", - ответил Майлз, не имея ни малейшего представления, о чем говорит Билли. "Они надоели, - упрямо сказал тот. - И они тупые." Майлз молча смотрел-ощущал, как рой нанитов доплыл до вороны - а затем впитался под перьями в кожу и заскользил между органами, пока не объял уже знакомое ощущение разума. - Блядь. Для Апшера это ощущение отличалось от ощущения разума Пикока так, как отличается ворон от письменного стола, но тем не менее суть оставалась одной. А затем ворона расправила крылья и взмыла в воздух, стремительно оставляя трейлер далеко внизу, и где-то в другом мире Апшер сглотнул подступившую к горлу желчь. Сраная ворона со сраными нанитами вголове. От такого воистину можно было самому сдаться в дурку. "Ты..." - начал было Майлз, но тут же замолчал. Мир глазами птицы выглядел как-то иначе, но Майлз никак не мог уловить, почему. "Можно мне в следующий раз другую птицу, док?" - уныло протянул Билли и шевельнулся на диване, рассинхронизировав движения двух тел. Какой-то отдаленный угол Апшера совершенно точно дернулся в конвульсии и опять сблевал. "Можно, - хрипнул Майлз. - Найду тебе, м, сову. С воронами ты совсем профессионал." "Ну так я сколько ими уже управляю, - всё так же уныло пробурчал Билли. - Тут любой дурак справится. Не знаю, почему вы всегда твердите, что они умные." Ворона поймала боковой воздушный поток и легла на левое крыло, а Билли снова заерзал на диване, вызвав очередной приступ отчаянной тошноты. Впереди внизу сверкнула лента асфальта, но тут же исчезла из фокуса зрения, когда птица резко пошла на снижение. Где-то какая-то часть Майлза впала в ступор от мерзкого ощущения свободного падения, пробирающегося куда-то глубоко в живот, одновременно с тем, как Билли весело рассмеялся. "Там, - выдохнул Апшер. - Стой. Правее." Ворона выровняла полет, и теперь ее зрение сфокусировалось на столбе дыма, валившего откуда-то из-за поворота дороги. Билли на диване покачал головой. "Ух, док, дело-то плохо. Как бы ваш друг живой был." "А если нет?" - медленно спросил у него Майлз. "Если нет?" "Если он не живой... - всё так же медленно продолжил репортер, чувствуя, как у него постепенно холодеют живые, человеческие руки. - ...ты сможешь что-то сделать? Мы сможем?" "Уф", - только и сказал Билли и замолчал. Ворона спикировала на дорогу в десятке метров от почерневшего корпуса - всего, что осталось от Форда Пикока. Молча глядя на обгоревшую груду металла, Майлз очень спокойно и отстраненно впервые подумал о том, что это не Саймон не справился с управлением. "Билли, тут кто-то есть? - тихо спросил он. - Кроме нас." "Да вон ваш человек в кустах лежит, - фыркнул Билли, и ворона повернула голову так, что ее левый глаз уставился вверх по склону. - Он слишком сильно меня боится, я еще на подлете почувствовал." Майлз никого не увидел и никого не почувствовал и испытал не удивление, а только прежнюю тяжелую ненависть. Она ворочалась глубоко внутри, но еще не искала выхода. Не сейчас. "До-ок? - в голосе Билли зазвучало искреннее волнение. - Вы очень злитесь. Вам вредно. Он вас расстроил, мне убить его?" "Нет, - обронил Майлз. - Думаешь, он знает, что мы здесь? "Думаю, он ждет нас." "Думаешь, мы сможем помочь моему другу?" "Думаю, док, - честно сказал Билли, - что у нас сегодня какой-то странный эксперимент." Для сумасшедшего он все еще мыслил ужасающе логично. *** Никакой Маунт Мэссив с его вонючими трупами и выпущенным из кишок дерьмом не стоял рядом со зрелищем черной корки, в которую превратились кожа и вплавившаяся в нее одежда человека, которого он знал лично. Между трещинами черноты розовело сырое мясо. Ворона слетела в пыль обочины рядом с телом, согнав мух. "Билли, - тихо сказал Майлз, - мне действительно нужна твоя помощь." Внутри изувеченного, наполовину обгоревшего тела Пикока всё еще теплился разум, и Майлз это знал. "Ты ведь как-то помог мне." "Это сложно, - серьезно ответил Билли. - У вас я просто аккуратно съел опухоль из головы. И вы были живы. Я вас не отпускал." "Он жив, - все так же тихо сказал Майлз. - Я его не отпускал." Билли замолчал, отзвучав эхом озадаченности, но темнота засочилась из вороны в обгорелое тело - и тут же Билли вздрогнул и резко сел на диване. "Вы... откуда?.." Майлз молчал. Он и сам чувствовал, как подконтрольные другому наниты смешались с его собствеными, и это походило на электрический разряд, пробивший тело. "Это твое, - честно сказал Апшер. - Я позаимствовал... для эксперимента. Извини." Билли молчал некоторое время, которое для Майлза показалось целой жизнью и за которое он успел еще внимательнее рассмотреть вытекавшую из розовых трещин в теле Пикока мутноватую жидкость. Его не тошнило физически, просто где-то в солнечном сплетенит засело свербяще-острое чувство, которому Майлз не знал названия. "Больше так не делайте, - серьезно сказал Билли. - Вы могли бы просто сказать, а не красть, я бы дал вам часть себя. Мой отец крал у моей мамы деньги. Это плохо." "Хорошо", - только и ответил Апшер. Что-то зашевелилось внутри чужого - одного из трех чужих, но на этот раз нужного - тела, что-то, над чем Майлз совершенно не имел ни власти, ни контроля, и шевелилось долго, медленно, ощупывая внутри то что-то твердое, то что-то мягкое. Голос Билли вытащил Майлза из полуслепого слежения за ощущениями. "Док, я есть хочу. Это реально сложно, а я не взял с собой себя. Можно мне?" Билли на диване в трейлере мотнул головой влево, туда, где слева от вороны и выше по склону по его словам сидел агент Мёркофф. И Майлз не раздумывая ответил: "Да." Ворона судорожно дернулась, издав хриплое карканье, когда тьма взвилась отовсюду - из-под перьев, из ноздрей, из глаз и частично из тела Пикока. Майлз не осознал скорость, с которой они переместились, но будто из-под земли прочь метнулся человек в камуфляжной форме. Он не успел. Вальрайдер накрыл его черным облаком и впился внутрь, с силой продираясь сквозь кожу глубже. Майлз никогда еще не чувствовал такой силы, даже когда разорвал пополам этого Блэра. Первые пару секунд человек Мёркофф еще кричал, но разодрать чужие голосовые связки не стоило никакого труда. Вальрайдер продолжал рвать еще дергающееся тело изнутри, а Майлз чувствовал, как его сила только растет. И когда темнота схлынула обратно, не оставив от тела даже одежды, Майлз понял, откуда этот прилив сил. Наниты стекли вниз по склону и втянулись обратно в тело Пикока. Ощущение шевеления вернулось - что бы ни делал Билли, теперь он делал это вдвое активнее, пока Майлз только и мог вспоминать власть, которую Билли имел над мёркоффцем. Эта власть была хороша. А потом Пикок вдруг вдохнул воздух одновременно с тем, как первый пласт черной спекшейся кожи рассыпался в серую труху.