Честность, магия и очки

С этим ребёнком явно что-то не так. И дело не только в странном цвете глаз, испепеляющем взгляде, кривой натянутой улыбке и отвратительном поведении. С утра Фриск встречает Фолс с необыкновенной радостью, так, словно не она вчера говорила «деду» её уволить. Затем эта мелкая чертовка преследует её везде, где только можно, попутно учиняя невероятный разгром в лаборатории собственного деда! Фриск разливает колбы, смешивает растворы так, что при смешивании они превращаются в газы, в клей или вообще сгорают при взаимодействии. Пустые колбы она просто разбивает сильными ударами об углы столов. И, разумеется, весь этот бардак должна убирать именно Фолс. Желательно быстро, пока Гастер или Грей не видят «плоды творчества» этого безумного ребёнка. Ирис наверняка следует бояться её беспричинной ярости и желания разрушать всё, что хоть как-то связано с работой Фолс, но единственное, что наполняет это абстрактное синее сердце, появляющееся совершенно не к месту — раздражение и необыкновенное желание проучить зарвавшуюся малолетку. К счастью, вдоволь «пошалив», Фриск, к необыкновенному облегчению Фолс, куда-то уходит. Куда, она выяснять не спешит — ей надо убрать мусор и как можно быстрее. К счастью, опыт, полученный в первый день работы, идёт на пользу — через десять минут уборки пол вновь сияет чистотой. Но радость от осознания того, что работа завершена, испаряется, едва Ирис входит в свой кабинет. На стене корявая надпись: «Смерть человечеству! =D». Что-то глубоко внутри Фолс сжимается, даже неизвестно, из-за чего — то ли от осознания того, что ей снова придётся приступить к выполнению далеко не самых приятных обязанностей, то ли от того, что ей просто становится жутко. И, словно в дополнение к «картине», у стены сидит Грей, опасливо косящийся на надпись с таким видом, словно и он сам понятия не имеет, откуда она берётся. — Это ещё цветочки, — усмехается босс, как только Фолс делает первый шаг в комнату. — Да, хоть Гастера я и искренне уважаю… — в последней реплике явно слышится фальшь, какой раньше у него не было. — Но я не понимаю, почему он настолько развязывает руки собственному ребёнку. В любом случае, я не советую поддаваться на её провокации… Тем более, она только разогревается. Если это начало… То что будет дальше? По коже мгновенно пробегают мурашки. В любом случае, этот «шедевр» абстракционизма надо убрать. Надпись слишком выбивается из общего интерьера кабинета — на серовато-голубом фоне она смотрится совершенно безвкусно и даже немного жутко, как в плохом ужастике про маньяков. И улыбка… Особенно Фолс пугает именно улыбка. Тем более такая жизнерадостная. — Боюсь, она уже побежала за Доком, — нервно сглатывает Грей, немного отходя в угол. — Она всё расскажет. Всё-всё расскажет… Значит, такое уже было, и не один раз, понимает Фолс, поспешно вытирая надпись, больше пачкаясь сама. Наверное, Ирис надо размышлять о том, почему Грей реагирует так эмоционально на то, что сейчас «новенькую» накажут, причём и по его вине отчасти… Но Ирис полностью сосредотачивается на основной работе — попытке убрать подпись до того, как сюда придёт Гастер. Получается плохо — словно используют не обычные карандаши, мелки или ещё что-нибудь, предназначенное для рисования, а настоящие «малярные» краски. Вода, даже мыльная, практически не помогает, а тряпка только оставляет красные разводы. Хотя, возможно, всё дело в том, что Фолс спешит… У неё нет времени выяснять причину. Главное, что сейчас Ирис наверняка будет наказана за то, чего она не совершает. Если сюда придёт Доктор, разумеется, он не будет выяснять, кто виноват по-настоящему. А в том, что он обязательно заявится, Фолс не сомневается ни на секунду — когда она оборачивается, чтобы шикнуть на Грея, она тут же передумывает. Он и так дрожит, как осиновый лист. Поразительно, что он не пытается забиться в угол, спрятаться под стол или укрыться в ещё какое-нибудь безопасное место. В любом случае, ей надо продолжить. Тряпка скользит всё быстрее, рукава пачкаются всё больше, а адреналин продолжает наполнять Ирис. Проклятье! Из коридора раздаются уверенные шаги. А ведь она даже ничего не успевает… Стёрт только «смайлик», да и то плохо. Ирис в отчаянии опускается на пол. — Мне хана, верно? — глухо спрашивает Фолс в пустоту, оставляя безнадёжные попытки очистить стену. — Ага, — сдавленно отвечает Грей, приоткрывая дверь и заглядывая в проём. — Я бы попытался его остановить, но… Но это всё равно бесполезно. Последнюю фразу он произносит со сдавленным смешком. Так, словно подавляет последние попытки что-либо изменить, окончательно смиряясь. Грей отходит в сторону, и как раз вовремя. Дверь открывается с шумным хлопком, стукаясь о стену. Ирис вздрагивает, роняет под себя тряпку. — Мисс Фолс! Недовольный голос Гастера пронзает воздух, заставляя оборачиваться и Грея, и Ирис практически одновременно. — Я-я могу объяснить! — пытается оправдать себя Фолс, неумело закрывая телом грязную надпись. — Э-это был просто… — Хватит пародировать мою покойную коллегу, Фолс, — с напускным презрением отвечает Гастер, хмуря несуществующие брови. — Мне предельно ясно, что это не ваших рук дело. Грей этого бы вам не позволил. Босс кладёт руки на грудь, словно ожидая объяснений, но уже не от самой Ирис, а от её босса. Бледный ящер отрешённо кивает, открывает рот, словно пытаясь что-то сказать, но тут же со стыдом отворачивается обратно, так и не находя слов возражения. — Ваша вина не в том, что в вашем кабинете появилась, эта, э… надпись, — наконец продолжает Гастер, уже обращаясь к Ирис. — А в том, что вы вообще допустили её появление. Он прав, с искренней досадой подмечает Фолс. Она откладывает в сторону тот факт, что была немного «занята», а значит, просто физически не могла уследить за Фриск. В том, что во всём виновата эта маленькая чертовка, Ирис не сомневается ни на секунду. В любом случае, единственный, кто тут облажался, так это она сама. В груди почему-то становится немного больнее, словно что-то внутри сжимается и ломается. Это не похоже на обычную боль в сердце, которую можно залечить лекарствами, но Ирис не придаёт этому значения. Тем более есть проблема посущественнее. Намного существеннее… — Вы ведь уволите меня, так ведь?.. Фолс тихо опускается на пол, прямо на созданную ей же самой мыльную лужу. Ирис уже ничего не соображает, в голове резко становится пусто, а душа перестаёт трепыхаться — все немногочисленные надежды Ирис резко, неожиданно летят в глубокие тартарары. И куда ей теперь идти… Голос Ирис звучит необыкновенно глухо — вряд ли кто-нибудь ещё слышит это бормотание, кроме неё самой. Но слова до Гастера каким-то непостижимым образом всё равно долетают. — Нет, — почему-то так же глухо отвечает он, делая шаг назад. — Дам вам ещё один шанс. И поспешно уходит, закрывая за собой дверь, словно пытаясь сбежать. Грей оборачивается, злобно хмурится, корча недовольную гримасу — методы Дингса слишком жёстки. Особенно в отношении новичков, которые должны страдать даже не по воле самого Гастера, а из-за поехавшего на всю голову «Ангела». Насколько Грей может припомнить, настоящие ангелы себя так не ведут. Они будут мужественно терпеть все лишения, по возможности пытаясь либо всё забыть, либо всё вернуть. А Фриск просто озлобилась на весь мир, даже не пытаясь проявить хоть какую-нибудь решимость. Она не ангел. Да и человеком-то при её поведении назвать сложно. Да, возможно, такой она становится далеко не просто так, да и вообще у Грея нет права её судить… Фолс ничего не видит и не слышит, продолжая так же бессмысленно буравить взглядом пол. «Это всё моя вина». «Моя…. Моя…» — Успокойся, — необыкновенно ледяным тоном даже для себя самого говорит Грей. Ирис, словно по команде, тут же поднимает голову. Монстру от этого взгляда становится немного не по себе — такого искреннего, честного взгляда, особенно у людей, он не видит очень, очень давно. Похожий, пожалуй, он видит лишь раз, да и то когда монстры и мечтать не смеют о свободе, ещё когда принц смотрит на мир не через призму закона «Убей или будь убит», а в его взгляде плещется такая же искренность, как в глазах его лучшего друга. Только вот отличия от Фолс есть, и весьма существенные. У Дриимурров совершенно не было причин плакать. — Дингс разыграл перед тобой действительно хороший спектакль, Фолс, — жёстко продолжает Грей, не отрывая взгляда. — Если совсем честно, то он совершенно не хотел на тебя так наезжать. Видели бы вы, как он удирал!.. — Н-но с-стена… — голос Ирис необыкновенно дрожит, в то время как её руки лихорадочно указывают куда-то в стороны. — К-краска… Я-я н-не уследила и-и… Фолс судорожно вздыхает, словно пытается сдержать плач. Грей устало вздыхает, наполняясь искренним желанием когда-нибудь высказать в лицо (вернее, в череп) Гастеру всё, что думает о его несправедливой политике по отношению к новичкам. — Это всё — херня, — последнее слово Грей выговаривает невероятно чётко и громко, совершенно не опасаясь того, что его могут услышать. — Хочешь, покажу фокус? Отойди в сторонку. На задворках разума Ирис подмечает, что это первый раз, когда он обращается к ней на «ты», но всё равно послушно отползает, с любопытством смотря на босса. Он достаёт из-за пазухи какой-то спрей, пшикает им на уродливую надпись, уверенно протирает несколько раз тряпкой, почему-то совершенно не опасаясь соприкосновения его железных лап с водой… Чудо! Вся грязь мгновенно исчезает. Так, словно на стене и не было ни уродливого смайлика, ни жуткой подписи. Фолс судорожно переводит взгляд то на Грея, то на его «волшебный» спрей. Почему он не мог воспользоваться им раньше?.. Почему он не мог спасти собственную подопечную от наказания?.. Зачем надо было разыгрывать этот странный спектакль, даже когда сам Грей против?.. Ответов на этот вопрос точно так же, как и причины такого странного поведения, нет. Вместо этого Ирис почему-то очень сильно хочется засмеяться. Посмеяться над собой, над этой дурацкой «проблемой», над Греем… А потом послать их всех к чертям. Громко так, искренне. Чтоб по-честному было. Но есть одна проблема. Такую выходку боссы явно не одобрят и могут уволить Фолс в качестве вполне заслуженного наказания. А Ирис совершенно некуда идти. Кроме того, эта Фриск, судя по всему, добивается именно этого. — Вы ведь видели, как эта… Дриммурр-Гастер, — Ирис чуть ли не выплёвывает фамилию. — Рисует на стене, не так ли? — Нет, — со вздохом отвечает Грей. — Когда я пришёл, она уже была здесь. Но мне нельзя было её убирать! — срывается он на обычный крик. — Это было необходимо! Кроме того, сама Фриск меня об этом попросила!.. Но я этого не хотел! — оправдывается он. — Правда, не хотел… Я… — Почему вы так честны со мной, мистер Хэндер? — наконец поднимает голову Ирис, странно, полубезумно улыбаясь. — Разве не одна из ваших обязанностей — ничего не сообщать согласно указаниям вашего босса? В любой другой момент Фолс ни за что не стала бы этого говорить, тем более таким слащаво-язвительным голоском, насквозь пропитанным ядом. Точно таким же, каким говорит с ней Фриск. Но, по крайней мере, Ирис не пытается скрыть злости, постоянно прикрывая веки. — Я просто не хочу идти на поводу у этой чокнутой семейки, — наконец выдаёт Грей после долгого молчания. — Во мне ещё сохранились остатки гордости. — Боюсь вас огорчать, но вы уже идёте, — отвечает Фолс, растягивая ухмылку. — Но благодарю вас за честность, — добавляет она следом, неуклюже поднимаясь. На душе становится тяжко, словно кто-то пригвоздил её к земле. Как будто на её плечи взваливается тяжёлый камень. «Ты его обидела… Причинила вред собственному боссу!.. И зачем же?.. Он обычный подчинённый! Мелкая сошка! Он не виноват!.. Он не хотел обижать тебя!.. Он не хотел этого делать!.. Это не его вина!» Ирис кажется, что её голова вот-вот взорвётся. «Тогда почему он п о д ч и н и л с я?» И наваждение моментально спадает. Впрочем, Ирис не придаёт этому значения, гордо идя вперёд. «Надо бы сменить халат, — напряжённо размышляет она, чудом подавляя гнетущие мысли. — А то вся задница в краске… Главное, чтобы эта сволочь не испортила и новый халат». Хэндер опасливо смотрит Фолс вслед, не решаясь что-либо отвечать. Ирис уходит вперёд не оборачиваясь, но почему Грею кажется, что её голова чуть-чуть опущена вниз?.. Как будто на ней используют магию притяжения. — Она права, — с ужасом понимает он, как только шаги стихают окончательно. — Во всём права. Грей садится на свободный стул, судорожно поднимая голову. Кажется, ему есть над чем подумать. И не только о том, с каких пор гордый ящер Грей Стил* Хэндер должен кому-то лизать тазовые кости, даже не получая должной благодарности. Но тогда почему его взгляд направлен в Пустоту, а голова прочищается от всех мыслей?.. Почему он резко чувствует опустошение?.. — У меня были причины!.. — отчаянно восклицает он, даже зная, что его никто не услышит. И, конечно, только тишина была ему ответом.

***

Никто не стоит на пути Ирис. Гастер находится на верхних этажах, проводит какой-нибудь эксперимент вместе с «горячо любимой внучкой», а Грей греет задницу в кабинете, а значит, Ирис имеет полное право немного побыть в уединённом кабинете. Фолс никто не беспокоит. Она занимается работой. Но на этот раз это не унизительное протирание бесполезной мебели. Фолс рассматривает проекты всех предыдущих экспериментов. И почему-то их истинная суть доходит до неё только сейчас. Гастер ставил эксперименты над собственным ребёнком. Он даже не скрывает этого, подписывая имя «соучастника» в конце каждого документа. Однако не похоже, чтобы это шло Фриск во вред, наоборот, все опыты были максимально безболезненны и уж никак не могли повлиять ни на характер Фриск, ни на её тело. Да и проводились они очень легко, так, словно этой девчонке даже не требуется напрягаться, чтобы вызвать душу. Последний документ, не считая семнадцатого, прочитан и отложен в сторону. Однако Фолс всё ещё терзают сомнения — если Фриск становится такой не из-за экспериментов, то из-за чего?.. В описании действий говорится, что девочка ведёт себя очень вежливо и дружелюбно, и не только по отношению к монстрам. Впрочем, это уже забота не Ирис. Фолс бросает взгляд на семнадцатый документ. — Тебя не должно быть здесь, — раздаётся тихий, но жуткий голос из-за двери. — Если думала меня напугать, то тебе это не удалось, — со смешком выдаёт Ирис. — Заходи и выскажи всё, что думаешь обо мне, прямо в лицо. Дверь тут же открывается. На пороге стоят тёмные силуэты девочки и… собаки? Пёс лает, но довольно дружелюбно, выходит из тени («Похож на того самого, которого я встретила впервые. Странно, что он появляется здесь только сейчас»), подбегает к Ирис и ласкается к ней. — Здесь не должно быть псов, — слегка удивлённо говорит она. — Тебя тоже, — шипит Фриск, открывая горящие красным глаза. — С какого хрена ты решила, что можешь просто накричать на моего друга? — Этого бы не произошло, если бы ты не измазала мой кабинет. — Его кабинет, если быть точнее, — с нахальной улыбкой заявляет Фриск, делая первый шаг. — И, помнится, он не давал тебе разрешения просматривать документы… Тоби, — резко прерывается она. — Взять! Пёс не слушается, но забирается на колени и пытается… облизнуть Фолс? — Пожалуйста, убери свою собаку, — сдержанно говорит Ирис. — И себя тоже не помешало бы… Дриимурр-Гастер недовольно вспыхивает, но сдаваться не собирается. — Ладно… Тоби, можешь идти. Пёс не собирается её слушаться, но всё равно отходит в сторону, словно ожидая продолжения этого «спектакля». Фриск злобно смотрит на него, но затем, переводя взгляд на стол, мгновенно успокаивается. И улыбка вновь озаряет её лицо. — Ладно… Но можно, я попрошу тебя кое о чём? Фолс напрягается, всматриваясь в резко почерневшие глаза Фриск. Пёс рычит. — Пожалуйста… У М Р И. Ирис зажмуривает глаза, чувствуя, как стул под ней падает.