***
Вообще-то у Гастера тоже есть зрительные и слуховые органы, пусть он и скелет. Он, несмотря на свой «официально» высокий статус, тоже имеет право знать обо всём, что происходит в его собственной Лаборатории. Более того, он просто обязан знать всё — начиная от заработной платы сотрудников и заканчивая тем, что они едят на завтрак. К счастью, обеспечивать полное слежение при двух подчинённых-почти-идиотах довольно просто. Особенно если учесть, что в своё время Гастер мог видеть действительно всё. Жаль только, что это «всё» касалось только той части временной линии, когда Фриск не переставала сбрасывать, постоянно отматывая и отматывая события по известным лишь ей причинам. Зато Гастер смог узнать, кто именно столкнул его в собственное изобретение в своё время. И, вопреки всяким слухам о вине в этом Первого человека, это оказался именно Хэндер. Маленький засранец с невероятно большими амбициями, он всегда завидовал тем, кто хоть на голову был выше. А потом он упал сам, не выдержав угрызения совести… И периодического появления призрака того, кого он убил. Сейчас при воспоминании обо всём этом Гастеру хочется смеяться над подчинённым. Вернее, бывшим подчинённым. Всё-таки ему следовало уйти вместе с Последователями, а так — он только убил себя. Но поучаствовал в научном открытии и, как он и хотел, вошёл в историю. Как Гастер всё это узнаёт? С помощью видеокамер — всё-таки было правильным решением расставить их по всему комплексу!.. Жаль только, что они нужны только сейчас. Зато они вряд ли когда-нибудь вновь будут выключены. Тем более, что сейчас происходит действительно что-то очень интересное. Кроме того, это не отменяет того факта, что Фриск, как бы сказал ныне покойный принц, идиотка. Причём полная. Конечно, магия её не должна убить… Но последствия будут слишком тяжёлыми. Впрочем, человечество всегда хотело обладать безграничной мощью, а Фриск не относится к тем людям, которые заранее думают о последствиях. Впрочем… Гастер на то и опекун, чтобы выручать попавшего в передрягу ребёнка. Одно плохо: он не располагает технологиями, которые могут так легко изъять из души магию, не затрагивая Решительность. Машина в Лаборатории Хотлэнда не годится категорически. Гастер хочет вылечить, а не уничтожить. Впрочем, об этом он будет думать куда позже. Когда сознание полностью нормализуется, а душа перестанет отстукивать безумный ритм. Дингсу всё ещё страшно; он боится проверять то, что случилось в том самом кабинете. Единственное, в чём он полностью уверен, так это в том, что Фриск окончательно превратила себя в монстра. Криков пока нет. Шагов тоже не слышно. А в черепе только одна мысль: «Какой же я идиот». И, снова падая на пол, когда непонятные звуки доносятся до его кабинета, он уже ничего не слышит и не видит.***
Почему-то Гастер приходит в себя довольно медленно. «Постарел», — злобно думает он, немного поднимаясь с чего-то… мягкого. Как будто кто-то по доброте душевной отнёс его в постель и уложил отдыхать. В черепе по-прежнему пусто, но глазницы видят хорошо — всё-таки делать подвальные стены тёмно-зелёного цвета действительно было хорошей идеей. Жаль только, что на его фоне выделяется белый халат, должно быть, невесть каким чудом спасшаяся Ирис. И, вопреки всем ужастикам, когда она поворачивается, с её лицом всё в порядке. Разве что очки начали странно отсвечивать, но Гастер не придаёт этому значения. — Я рада, что вы в полном порядке, — механически выдаёт Ирис, подходя ближе. — Боюсь сообщать вам, но Фриск… — Я знаю, — хмуро прерывает её Дингс. — Что произошло? — хрипло спрашивает Гастер следом, потирая глазницы. — Ты всё ещё жива, как я погляжу? Наверное, последнюю фразу ему надо было произнести с беспокойством в голосе, но Дингсу абсолютно всё равно, по крайней мере, сейчас. Главное, что она сохраняет признаки жизни, а что ещё с ней произошло, он будет выяснять после. Когда полностью придёт в себя. Неожиданно Ирис вздрагивает. — Как в-видите, — смущённо отвечает она, виновато опуская взгляд в пол. — Н-но Г-грей, о-он… Её голос дрожит, она уже не пытается скрыть чувств. Что ж, быть может, даже лучше, что она так и не узнает, каким был Хэндер на самом деле. Но сообщать об этом Гастер не будет, она наверняка посчитает, что он оскорбляет покойника… — Я знаю, — грубо останавливает её Дингс, не дожидаясь, пока она заплачет. — Поэтому мне придётся заняться поисками нового сотрудника. Про себя он подмечает, что у Ирис наверняка должны пронестись мысли о том, почему бы не повысить её, но ничего не говорит. Хоть Фолс порядочная и терпеливая, но она слишком мягкая и чересчур сильно любезничает перед начальством. Наверняка такой человек, как она, не проявит себя с лучшей стороны на такой должности — она постоянно будет умалять «незначительные» последствия того или иного неудачного эксперимента. Даже если во время одного из них произойдёт взрыв. — Что с Фриск? — наконец спрашивает он. — Она, м… — она немного заминается. — В соседнем кабинете. Отдыхает. Надо же, даже сейчас она умалчивает о том, что Гастер-младшая с собой сотворила. Лишь бы отвадить непутёвого ребёнка от наказания. И когда они успевают так подружиться? Впрочем, Дингс пока не будет ничего предпринимать; уж больно интересно ему посмотреть, что будет дальше. Точка невозврата пройдена, и с Фриск больше ничего произойти не должно, а значит, можно возобновить наблюдения. Чисто из научного любопытства. Мудак? Нет, просто высокомерный учёный. Но Фолс и нового сотрудника лучше пока не привлекать. Да и саму Фриск пока лучше не трогать, мало ли какие силы она может проявить при негативном воздействии. Тем более, что её душа сейчас очень нестабильна. Да и говорить с ней надо мягче… М-да, всё-таки Дингс отвратительно ведёт себя с детьми — Санс и Папайрус только подтверждали это в своё время. В любом случае, этот эксперимент обещает быть очень… интересным. — Начинайте искать досье, мисс Фолс, — отчеканивает Гастер, поднимаясь, как ни в чём не бывало. — Чтобы на следующей неделе новый работник стоял прямо передо мной. Та растерянно опускает голову вниз, тем не менее, совсем не высказывая никакого недовольства. Дингс любит таких работников — послушных, тихих, которые не снуют постоянно под носом, требуя к себе внимания. Таких, которых легко можно было бы заменить и даже не заметить каких-либо изменений в слаженной, как часы, работе. — Только можно спросить вас?.. — неуверенно подаёт Фолс голос, не поднимая головы. — Брать монстра или человека? Вспоминая, как Грей так легко рассыпается в прах, Гастер жалеет лишь о том, что после него осталось так много грязи. Хорошо, что Ирис вовремя это убирает; но вряд ли она будет так же продуктивна в следующий раз. — Человека. Она поспешно уходит, даже не дожидаясь команды. Нельзя позволить такому послушному претенденту просто уйти — не вовремя мелькает в голове у Гастера. Возможно, ему следует быть чуть мягче. Он ж не такой уж монстр, в конце концов, по крайней мере, в душе. Остатки совести у него ещё сохраняются. И эти остатки ясно ему велят проведать Фриск. Самочувствие улучшается, Ирис уходит на верхние этажи, ничто не помешает Дингсу нормально поговорить с ребёнком. Возможно, уже не человеческим — его душа вздрагивает от одной только мысли об этом. Но всё хорошо. С Фриск всё в полном порядке — она просто лежит в своей постели, не показывая никаких признаков превращения в монстра. Лишняя пара длинных крольичих ушей у неё не появляется, тело не покрывается шерстью. Кажется, что её состояние полностью стабильно, но Дингс отказывается верить в то, что введение магии в душу совсем обходится без каких-либо последствий. По крайней мере, каких-либо физических повреждений не заметно, и «проверка» души ничего не даёт. Так, словно в ней нет ничего «лишнего», неправильного. Хотя, учитывая, что её вид когда-то мог использовать магию, в этом не должно быть ничего необычного. Но Дингс всё ещё преисполнен решимостью хотя бы попытаться поговорить с ребёнком. — Привет, — глухо говорит Гастер, осторожно присаживаясь на кровать. — Давно не виделись, — дурацкая попытка пошутить ни к чему не приводит. Ответом ему служит лишь тишина. Но почему ему кажется, что Фриск немного повернула голову в его сторону? Галлюцинации, не иначе. Зачем он только это делает? — мысленно спрашивает себя Дингс, подавляя укоры совести. Это всё равно, что пытаться разговаривать с трупом, ну, или, на крайний случай, с тем, кто находится в коме. Наверняка Фриск его даже не слышит, для чего Дингс вообще это замышляет? Ему что, срочно надо высказать всё своё недовольство? — Проклятые людские традиции, — злобно ворчит он, уставая играть роль заботливого деда. — Слушай, — резко обращается он к Фриск. — Я знаю, что ты меня не слышишь, но мне… Надо с тобой поговорить. Ничего не произошло, но, несмотря ни на что, Дингс продолжает, чувствуя, как в его душе вскипает злоба. На Фриск, на себя, на Грея… На всех, кто хоть как-то поспособствовал именно такому развитию временной линии. Поразительно, почему сейчас не происходит сброс, хотя вряд ли он может помочь. — Сейчас мне наверняка следовало бы процитировать слова твоего… брата, — последнее слово он почти выплёвывает. — О том, что ты идиотка, какой оба мира ещё не видывали. Но знаешь что? — он резко меняет интонацию со злобной на приторно-радостную. — Ты поучаствовала в создании научного открытия! — истерично кричит Гастер. — И, помимо прочего, приобрела огромную силу! Такой хватит не то что Барьер сломать, но полностью уничтожить человечество! Ты ведь именно этого и хотела, да?! — Гастер сам удивляется тому, как громко может звучать его голос, но не подаёт вида. — Странно, что ты не опробовала эту силу на Фолс… На этой ничего не понимающей идиотке! — Она спасла меня, — тихо подаёт Фриск голос, наконец поднимаясь. — Если бы не она, я была бы мёртвой. Всё-таки человеческие идеи иногда работают. Или Дингс сам будит её своим криком, причём Гастер склоняется ко второму варианту. — И что в итоге произошло? — спрашивает он куда тише, смотря в её полные усталости глаза. — Она вовремя вколола мне стабилизатор, — так же тихо произносит Фриск, зарываясь в одеяло. — Что-то сыпкое… Я не заметила, что именно это было… Может, не все люди такие уж плохие… — тихо улыбается она, закрывая глаза. Дингс больше не беспокоит Фриск, почти на цыпочках покидая комнату. Может, он действительно мудак, какого Подземелье и Поверхность не видит — достаточно вспомнить имена всех тех, с чьими чувствами он играет, прикидываясь своим парнем и выполняя их заветные желания, но совесть у него всё-таки есть. Или Фриск напоминает ему о её существовании в своё время. Сам Гастер не хочет думать об этом.***
К концу дня Гастер решает проведать единственную оставшуюся подчинённую — ему давно пора узнать, как продвигаются дела. — Я нашла подходящего кандидата, босс, — тихо произносит Ирис вместо приветствия. — Он уже изъявил согласие на работу с вами. Надо же! — мысленно присвистывает Гастер. Так быстро! Вот что значит — послушный подчинённый. Впрочем, нельзя позволять ей расслабиться — иначе обнаглеет. — Слишком медленно, — сухо отвечает он, заглядывая в монитор. — И как его зовут? — на самом деле Дингсу откровенно наплевать, кого именно она подбирает, но судя по её поведению… Что ж, наверняка этот новый работник будет таким же, как и Фолс. — Его имя Йеллоу Хэт, сэр. — «Жёлтая шляпа»? Интересное имечко. И где ты его откопала? — Он написал первым. Сказал, что очень хочет присоединиться к вам. Дингс недоверчиво щурится. Чтобы человек так легко согласился работать в этой бесперспективной конторе, да ещё и с монстром-боссом? Нет, здесь однозначно что-то нечисто. Но выбирать не из чего. — Пиши, что я согласен, — сухо выдаёт он, уходя прочь. — И ещё, — Фолс мгновенно оборачивается. — Проследи за ним, когда он начнёт работать здесь. Та кивает, ясно давая понять, что выполнит всё так, как он сформулировал.