Не убоюсь я зла

Рен шел за девушкой до самого ее дома. Он видел, как она прошла через ворота, и, заглянув во двор, проследил, как она заходит в дом по черной лестнице. Этого было ему достаточно — он не стал идти за ней дальше. Сейчас он и сам не мог бы сказать, зачем продолжает следить за ней. Он не думал всерьез, что Филька мог что-то рассказать этой девушке; хотя поначалу именно этим объяснял свой интерес. Рен говорил себе, что она может что-то знать, а значит, может представлять угрозу для их дела, а значит необходимо эту угрозу устранить. И все же сам не верил, что убьет ее; это была одна только пустая фантазия, которая бог весть отчего взбрела в его голову. Однако втайне он наслаждался этой мыслью — не возможным убийством, а тем, что жизнь и смерть этой девушки находятся в его власти. Теперь Рен даже ощущал странную связь с ней. Давно уже все люди, кроме товарищей из «Первого порядка», сливались для него в безликую массу; это отношение он сам в себе старательно взращивал, и, как ему казалось, преуспел. Еще в самом начале пути он уверился в гибельности личных привязанностей и осознал необходимость избавиться от них (и все же даже теперь мысль о когда-то содеянном причиняла ему сильнейшую боль, как ни старался он изгнать это из памяти). Он оборвал все связи с семьей и друзьями, и даже среди новых своих соратников ни с кем не заводил близких отношений; этот образ жизни он считал единственно правильным и возможным для себя. Но отчего-то призрачная связь с незнакомой девушкой стала ему важна и дорога. Он замечал порой, когда следил за ней, что девушка замирает, беспокойно поворачивает голову, ощущая на себе его взгляд. Иногда она смотрела прямо на него, не видя, но чувствуя, что за ней наблюдают; это рождало в нем приятное сладкое чувство сопричастности. Долго ли он собирался все это продолжать? Рен задавал себе этот вопрос и сам не мог на него ответить. Иной раз ему хотелось, чтобы девушка обнаружила его, или даже сам хотел открыться перед ней. Но что он ей скажет? Да и появление его вызовет в ней, верно, только лишь страх и недоумение. Уж лучше пусть все останется как есть. Он зашел в распивочную, одну из многих близ Сенной, и уселся в дальнем углу. Народу было довольно много, с разных сторон раздавались пьяные голоса и нетвердое пение. Рен попросил себе стакан пива и молча сидел, время от времени отпивая маленький глоток; никто не обращал на него внимания, и это было хорошо. Он ждал. Хакс явился точно в назначенное время, как, впрочем, и всегда — Рену не надо было доставать часы из кармана, чтобы в этом удостовериться. Хакс уселся рядом с ним, брезгливо поджимая губы. — Трое наших агентов в Киеве повешены, — начал он с самого главного. — Этого так оставить нельзя. Комитет вынес приговор. Рен кивнул, не произнося ни слова. — Мастерская у Фазмы готова, — продолжил Хакс. — Ждем вас сегодня, как можно скорее. Работы много, Рен, а времени почти что нет. Подробности на месте. — Кто исполнит? — спросил Рен. — Митака и вы. — А что же вы? — вдруг спросил Рен, в упор глядя на него. — Что — я? — Хакс нахмурился. — Ну как же-с… подать сигнал, платочком взмахнуть… неужто не придете? — и он ядовито усмехнулся. — Да вы пьяны, — с отвращением произнес Хакс. — Что за бред вы несете? — Я вовсе не пьян, — ответил Рен. — Ну, тогда кончайте этот вздор, и за дело! — Хакс резко поднялся и пошел к выходу. — Чистеньким хотите остаться! — крикнул ему Рен в спину. — Белых ручек не замарать! Не выйдет! Хакс не обернулся. Дело они задумали большое. Царь опасался новых покушений и почти не выезжал из Зимнего; однако же стало известно, что 17 августа он уезжает в Крым и что кортеж его проедет по Гороховой. Решено было заминировать Каменный мост. Хакс с Фазмой, назвавшись супружеской парой, по поддельным документам сняли новую квартиру, и в ней была устроена динамитная мастерская. За несколько дней до запланированного взрыва Рен, Митака и Родинон подплыли на лодке под мост и опустили в воду четыре гуттаперчевые подушки с динамитом, общим весом под семь пудов; конец связывавшей их веревки и провода вывели к плотам возле моста, на которых стирали белье. Митака и Рен должны были взорвать мост, когда по нему проедет кортеж. Ранним утром Рен ждал Митаку у Чернышева моста, чтобы потом пойти с ним к Каменному мосту. Дабы не вызвать подозрений, он взял с собой корзину картошки, которую собирался мыть в канале. Митака же должен был принести в своей корзине гальваническую батарею, чтобы в нужный момент подать напряжение на провода и взорвать мост. Все было продумано до мельчайших подробностей. Шло время — Митаки не было видно. Вот уже прошли все сроки. Рен украдкой глянул на часы — царь уже должен был давно проехать по мосту! Страшное подозрение терзало его ум — неужели их замысел раскрыт и Митака со всеми прочими арестован? Заскрежетав зубами, Рен бросил свою корзину и поспешил к дому Митаки Ужасные картины рисовались его мысленному взору, он был готов уже к самому страшному исходу, и тут увидел бегущего ему навстречу Митаку. Рен рванулся к нему и увлек в арку ближайшего дома. — Что случилось, говорите! — крикнул он. Митака был мертвенно бледен. Расширенными глазами, молча, он смотрел на Рена и не мог выговорить не слова. — Что с остальными? — Рен встряхнул его за грудки. — Арестованы? Или все отменили? Говорите же! — он с такой силой прижал Митаку к стене, что тот невольно вскрикнул. — Простите меня! — пролепетал он. — Я… я проспал! — Проспал? — неверяще повторил Рен. Он отпустил Митаку и отступил на шаг — и вдруг неудержимо расхохотался, запрокинув голову, захлебываясь нервным злым смехом. — Какой же вы невыносимый осел! — наконец, смог выговорить он. Митака отчаянно покраснел. Запинаясь и заикаясь, принялся он объяснять, что от волнения не спал всю ночь, что боялся проспать, но под самое утро все же забылся сном. — Верите ли мне? — умоляюще спрашивал он, ухватив Рена за рукав. — Верите? Клянусь, что в моем проступке нет злонамеренности! — О, вполне верю! — ответил ему Рен. — Это настолько глупо, что не может не быть правдой. А впрочем, посмотрим, что решит Комитет; вам еще объясняться перед ним. Исполнительный комитет «Первого порядка» принял объяснение Митаки. — Мы верим вам, — объявил Хакс. — Однако же вам надлежит вернуться к пропагандистской работе, там вы лучше себя проявили. — Я прошу вас дать мне еще шанс, — умолял Митака. — Клянусь, что не подведу вас более! — Шанс у вас был, — сухо ответила Фазма. — Вам оказали величайшее доверие, и вы его не оправдали. Митака был совершенно убит их вердиктом. — Если понадобится, я готов кровью искупить… — начал он. — Этого мы от вас не требуем, — оборвал его Хакс. — А дело мы закончим без вас. Вернитесь к той работе, к которой вы лучше приспособлены; кружок ваш тоже важен. — Что делать со взрывчаткой? — спросил Рен. — Попробуем ее достать, — сказал Хакс. — Не сейчас, пусть пройдет хотя бы несколько дней. Достать динамит им так и не удалось — «кошки» соскальзывали, не получалось захватить ими мешки. Взрывчатка пролежала в воде почти год…