beat of my heart

Он знал, что это все неправильно, что это не она — конечно же, он знал. Его Скай болтала об отвлеченных вещах и всегда умела поступить так, как надо, даже работая на Гидру; его Скай запрыгивала на него с разбега после тяжелых одиночных миссий, на которых он, конечно же, мог в очередной раз погибнуть, целовала его куда попадет вслепую губами, ворчала на щетину и прижималась так, будто он для нее был главным, самым нужным в жизни, тем самым маяком, без которого непременно разобьёшься о скалы. Быть может, он и был. Его Скай шутила и видела мир через призму Гидры, но каким-то непонятным образом умудрялась поступать правильно. Она старательно ненавидела нелюдей и покупала детям на улице мороженое — просто так, потому что ей в свое время никто не покупал. Его Скай любила латте больше, чем капучино и могла питаться одними чипсами неделю; иногда, вспоминая старые дни, говорила «Бам!», нажимая на курок, и обожала побеждать в спаррингах. Своей Скай он всегда поддавался. Поэтому он не мог не заметить, что в какой-то совершенно обычный вторник она вдруг стала смотреть на него, как на чужого, отшатываться и замирать, как ледяная статуя, от прикосновений и смотреть на него боязливо, так, чтобы никто не заметил ее странного-странного взгляда. Он действительно искал этому разумные объяснения, он не мог иначе; он надеялся, что она злится из-за его отказа съехаться, что она решила вступить в сопротивление, не зная, что он давно уже там; он надеялся, что произошло что-то, что еще можно исправить. Только «Дейзи» звучит холодно, со скупой и далекой сладостью маргариток и чужим цветочным звоном. Он знал, конечно же, он знал, что это не его Скай; он смотрел на нее как будто сквозь стекло — совершенно невидимое с первого взгляда, но абсолютно ледяное, когда расшибаешь об него лоб с разбега. Он не мог дотронуться до нее, как ни хотел. — Удачи. — Тебе тоже. И эти слова просто разрывают пространство вокруг теми миллионами слов и слез, что они в себе таят; они взрываются недосказанностью, которая так и не перетекает в нечто большее. Разбитая девочка не смогла простить сломанного мальчика. И стекло раздирает легкие своим холодом. И он знал, конечно же, он знал, что все это так закончится — хэппи-энды не для таких, как он. Но почему же тогда ему, просто набору чисел в хитром коде программы, теперь так по-человечески больно?