История одного безумца

      В комнате было тихо. Настолько, что он слышал биение собственного сердца.       Сердце — обычный человеческий орган, оно лишь качает кровь, это всем известный факт. Но помимо сердца есть душа. Никто не знает, что это такое, но она есть у каждого, и только благодаря ей люди способны по-настоящему жить. Однако, как же хреново, когда разум не ладит с душой… В прямом смысле.       Игорь чувствовал это, и чувствовал отлично, как борется его душа с его больным разумом, если его всё ещё можно так называть. Это была кровавая битва, ожесточённая. Но в ней никогда не будет победителя.       Парень изо всех сил пытался подавить в себе это отчаяние, и выходило у него не очень. Благо, у него был друг. Один, единственный, зато определенно самый настоящий, пишущий ему каждые два часа, интересуясь его самочувствием.       Но Стас был не из тупых. Писал в основном для того, чтобы проверить, спит Игорь или нет. Если не отвечает часами, то он либо смотрит какую-нибудь порнуху, либо действительно спит. К счастью, меланхолия всё же взяла над Игорем верх, погрузив его в глубокий сон. Но этот сон был будто бы и не сном вовсе: тело вроде отдыхало, но душа была истощена в этой борьбе, в попытках подавить в себе грёбанного психа, и вслед за ней по венам словно растекалась боль. Живая, настоящая боль.       И Игорь терпел, потому что знал, что сам на это подписался. Ничего, поваляется денёк другой, и ему станет лучше, он снова выйдет на работу и всё встанет на свои места… Он хотел в это верить. Но с каждой прожитой минутой его вера становилась всё слабее, уступая место страху.       Жене писать не было смысла. Вообще писать кому-либо об этом не было смысла. Он — Большой Русский Босс, успешный, богатый и выдающийся. Он не может бросить всё это, всё то, чего он добивался столько лет.       Телефон не переставал вибрировать от сообщений Конченкова. — Выспался? — Вполне. — Когда на работу? — Завтра — Уверен? — Ты что, мамка моя? — Кто-то должен это делать.       Лавров раздраженно цыкнул, хоть и понимал, что это было правдой. Он никогда не ладил со своей семьёй, а сейчас так вообще оборвал с ними всякие связи. А как иначе, если все тебе трахают мозг этим своим «Ты должен стать успешным бизнесменом, образованным человеком, открыть свою компанию и просрать свою жизнь в офисе», а ты в душе рэпер, матершинник и гей шоумен?       Стас был младше, ниже и даже, бля, легче, килограмм эдак на десять. Временами он даже напоминал ребёнка. Маленького, весёлого и доброго, но в то же время он видел, слышал и чувствовал абсолютно всё, замечал каждую мелочь. Он знал Игоря лучше, чем себя и кого-либо другого. Лавров это не отрицал, и понимал, что довериться может только ему. И теперь понимал, что сделает всё, чтобы теперь Стас не доверял ему. Чтобы ему вообще больше никто не доверял.

***

      Мысли-то у Лаврова хорошие. Правда, он совсем не умел сочетать их со своими действиями и на следующий день пришёл на работу. Он старался вести себя как обычно, и иногда общение с другими заставляло его на какой-то миг забыть о том, что ещё вчера вечером ему поставили диагноз. В какой-то момент он даже поверил, что, возможно, психолог и вправду поспешил с выводами, и он совершенно здоровый человек. Вот же, он тут, разнаряженный, как клоун, выдаёт кучу забавных шуток, нормально общается со своими коллегами и очередным гостем. И у него всё хорошо.       Пимп сидел по своём кресле, курил вэйп и молча сверлил взглядом Босса. Потом ему, видимо, надоело, и он уставился в свой телефон, опять делая вид, словно нашёл там что-то дохуя интересное. Игорь в свою очередь играл роль Большого Русского Босса, который не должен был обращать на Пимпа какого-либо внимания, кроме редких подъёбок и унижений в его сторону. И Стасу было всё равно. Это же не Игорь. Это Босс.       После завершения съёмок Лавров перекинулся парой слов с продюсерами и стремительно покинул съёмочную площадку, полностью проигнорировав присутствие Стаса в студии, и это было чертовски странное поведение для него. Для человека, который каждый раз после очередного «Снято!» взвывал уже своим, нормальным голосом, тихо ругался, откашливался, отшучивался с гостем и обсуждал монтаж видео. Затем он просто хлопал Сутенёра по плечу и говорил «Всё, поедем домой». Он всегда так делал, заботился обо всём и о всех. Но сейчас он просто встал и ушёл.       Если вся съёмочная группа сослалась на «плохое настроение» и «не с той ноги встал», то Стас сразу и безоговорочно для себя решил, что Игорь всё-таки все выходные страдал какой-то неведомой хернёй и так и не выспался.       Пемп застал Лаврова в гримёрной. Парень сидел на диване и вейпил. Уже порядком заебавшие его красная шуба, корона и очки валялись рядом, в отличие от накладной бороды, которую Босс успешно закинул в другой конец комнаты.       В воздухе витало напряжение. Казалось, если кто-то из них хоть что-нибудь ляпнет сейчас, то где-то тут же взорвётся бомба замедленного действия. — Эй, чувак, с тобой всё норм? — наконец слетает с тонких губ Конченкова. К счастью, ничего не взорвалось. Пока. — Абсолютно, — пробубнил Лавров, даже не глядя на собеседника. — Уверен? Выглядишь хуёво, и ведёшь себя не лучше. — Да всё отлично, отъебись. — Стас заметил, как Лавров сжал вейп в руке сильнее, настолько сильно, что, казалось бы, вот-вот его сломает. — Ты отдохнул в выходные? У тебя явно с нервами не порядок. Или что-то случилось? Чел, ты можешь мне доверять, расскажи. — Ты что, блять, глухой? — Игорь бросил вейп на пол и поднялся с дивана, кинув раздражённый взгляд на Конченкова, — Я вроде по-русски сказал: у меня всё шикарно, съеби нахуй и не суй свой нос, куда не просят. — Да что с тобой не так, бля? Я просто хочу помочь, успокойся. — Стас на всякий пожарный отошёл от друга на пару шагов, но сдаваться он не собирался. — Давай ты перестанешь быть мудаком, успокоишься и скажешь мне, в чём дело? Я типа волнуюсь за тебя, так что перестань поливать меня дерьмом. Я твой друг, бро.       Игорь смотрел на Стаса. Он смотрел на него и не видел в нём друга. Перед ним стоял лишь живой организм. Игорь слышал, чувствовал, как течёт по его венам тёплая кровь, как бьётся сердце, как наполняются воздухом лёгкие. И всё это ужасно бесило. Бесили огромные карие глаза, смотрящие на него с какой-то блядской снисходительностью. Нет, так не должно быть. Они должны смотреть на него со страхом, с болью, должны умолять о пощаде. По белой, почти идеальной коже лица должны стекать крупные слёзы, смешиваясь с кровью на его тонких бледных губах. Воздух должен перестать поступать в лёгкие, кровь в жилах должна стынуть от ужаса.       Эти дикие мысли заполнили разум Игоря, вытеснив из него всякие остатки здравого смысла. Хотелось крови, слёз, боли. Хотелось почувствовать себя настоящим королём, а не каким-то клоуном с Ютуба.       На какой-то момент Игорь забыл его имя. Имя человека, стоявшего напротив него и пытавшегося до него достучаться. Имя человека, который грел ему сердце, который не раз вытаскивал его из всяких передряг и предлагал руку помощи. Человек, который был для него самым важным на всём белом свете, на какой-то момент стал лишь размытой фигурой, горой мышц, костей и суставов. Живое существо.       Удар. Другой удар. Затем ещё один, и ещё, пока Конченков не перехватывает нацеленный на него кулак, измазанный в его же крови. — Еблан, ты… — не успел он договорить, как Лавров перехватывает его руку и выворачивает её, заставив друга противника издать прерывистый стон. — Сука, хватит! Ты, блять, ненормальный, Игорь! Отпусти, псих ёбаный, мне больно!       Несмотря на пылкие речи, глаза Стаса медленно наполнились слезами, хоть и ни одна из них не нашла в себе достаточной силы, чтобы преодолеть гордость парня и скатиться по его щеке.       Конченков никогда не боялся физической боли. Он дрался, часто дрался, особенно в школе. Он мог избить какого-то левого подонка, а мог и сам быть избитым им. Но драться с лучшим другом было для него просто невыносимо. Чувствовать, как близкий, почти родной тебе человек ломает твою руку — это больно вдвойне.       Игорь видел слёзы, что так норовились выскользнуть из покрасневших глаз его противника друга, но он находил в себе силы сдерживать их. Так же, как и нашёл в себе силы заглушить собственное желание закричать и молча посмотреть на друга. Это взгляд не кричал и уж точно не молил о пощаде. Он просто спрашивал: почему?       Лавров словно очнулся. Его взгляд прояснился, туман и непонятные голоса в голове исчезли, давая место здравому смыслу и чувствам.       Парень в молчаливом ужасе отпустил своего друга и отошёл назад, пряча руки за спину, в глубине души наивно надеясь, что кто-то возьмёт и свяжет их. — Я… — Игорь сглотнул подступившие к горлу слёзы. Он не будет плакать. Не имеет права. — Я не хотел. Прости, прости меня, мне правда очень, очень жаль. — Да что с тобой такое? — проронил Стас, поглаживая синяк на своей руке.       Игорь почувствовал, что больше не может оставаться здесь. Сердце наполнилось диким страхом. Страх перед самим собой — одно из худших проявлений страха в целом. С тем монстром, что прямо перед тобой, гораздо легче бороться, чем с тем, кто внутри тебя.       Лавров не хотел никому навредить. Он больше не хотел быть рядом с ним. Не хотел, чтобы безумец был рядом со Стасом. Парень мимолётно схватил свою куртку и сумку и направился к выходу, лишь бросив напоследок: — У тебя синяки на руке и на лице, сходи завтра к врачу.