История одного безумца

      Игорь проснулся у себя в кровати, когда в дверь кто-то громко и энергично постучал.       «На часах семь утра, кого там дурь принесла?» — раздражённо думал парень в попытках поднять свой ленивый зад с кровати и разлепить веки. Это ему давалось особенно тяжко после бессонной ночи, полной раздумий, страха и нескольких кружек мятного чая, который, как он вычитал в Интернете, успокаивает нервную систему. Что ж, после четвёртой кружки заснуть ему всё же удалось. Под утро, правда, но сейчас для Игоря любые пять минут сна казались драгоценностью.       Лавров вразвалочку поплёлся к двери, уже приготовившись выговорить пришедшему всё, что он думает о нём и его раннем визите. Но всё было не так просто.       За дверью стоял Стас. Запыхавшийся, замёрзший, с большим белым пакетом из «Пятёрочки». На левой щеке у парня красовался лейкопластырь, верхняя губа была разбита. Всем своим видом он кричал о том, чтобы его впустили в дом и отогрели, как следует. Лаврова об этом даже просить не пришлось — мужчина молча пропустил друга в квартиру, закрыв за ним дверь.       Сердце у Игоря как будто остановилось. В голове вспыхнули все те мысли, которые он так старательно пытался отогнать от себя этой ночью. Спросонья ему даже показалось, что он не обезумевший садист, а просто тот самый Игорь. Тот человек, которым он являлся все двадцать шесть лет своей жизни. Тот, кем он хотел бы являться сейчас. — Ну и холодрыга на улице! Двадцатка точно есть, — бормотал Конченков, снимая с себя куртку, которая, видимо, была слишком лёгкой для такой погоды, — Я тут принёс тебе всяких плюшек, чаем угостишь?       Игорь натянул на себя улыбку и кивнул в сторону кухни, пропуская Стаса вперёд. Лавров был растерян и удивлён таким беззаботным поведением друга. Он вёл себя так дружелюбно и мило, как будто не Игорь чуть не сломал ему руку вчера, а кто-то другой. Как будто всё, что происходило с ними вчера, происходило и не с ними вовсе. Такое поведение успокаивало и напрягало одновременно. Он ведь не просто так притащился к нему в семь утра с пакетом всяких вкусностей и попросил напоить его чаем.       Мысленно Игорь перебрал все возможные отговорки и извинения и был готов произнести их вслух, да хоть затискать Стаса до такой степени, что всё плохое выветрилось бы из его головы. Безумно хотелось сохранить их прежние отношения, но какая-то часть Игоря понимала, что это невозможно. В нём проснулся совершенно другой человек, и сейчас им обоим предстояло узнать его, найти с ним общий язык, если это было вообще возможно.       Стас разбирал пакеты, кладя продукты на стол. Две пачки печенья, коробка зелёного чая, конфеты и чипсы. Лавров достал кружки и ждал, пока закипит чайник. Пару мгновений парни провели в абсолютной тишине. Каждый про себя молился, чтобы эти мгновения длились побыстрее, и в то же время никто не знал, что сказать. У обоих в горле застрял какой-то комок чувств и эмоций, которые попросту перемешались между собой и образовали нечто странное и запутанное, что невозможно выразить обычными словами.       Чайник скипел, Конченков молча передал другу коробку с чаем и уселся за столом. Игорь чувствовал, что тот сверлит его спину взглядом, и старался не думать о том, от чего у него могли бы задрожать руки. Парень повернулся к другу с двумя кружками горячего чая в руках и едва удержался, чтобы не выронить их и не расплескать чай по полу. Да, Стас смотрел на него, но смотрел этим своим особенным взглядом, от которого хотелось взлететь и провалиться сквозь землю одновременно. Карие глаза были полны нежности, беспокойства и непонятной грусти, словно у него отняли что-то дорогое. И Игорь не был этим «что-то», он был тем, кто это забрал.       Лавров осторожно поставил кружки на стол и сел напротив друга. Парень прикрыл глаза и выдохнул, подбирая нужные слова и прикладывая все усилия, чтобы отсеять из головы лишние мысли. — Прости за руку. — Игорь кивнул на перебинтованную руку друга. — Болит? — Жить буду. — Стас отхлебнул от кружки немного и посмотрел на друга прямо и искренне, давая понять, что не собирается тянуть с расспросом. — Что на тебя вчера нашло? Отвечай живо и честно, и бить меня не надо. — У меня было плохое настроение. Сам знаешь, не сплю в последнее время, заебался я уже со всем этим дерьмом… По Диане скучаю ещё. Знаешь, как херово самому себе ужин готовить? Уже неделю дошик да пельмени жру. — Ты, блять, серьёзно? Диана и раньше уезжала, и ни чё, жил же как-то и людей не бил. Я вообще уже три года как один живу, и питаюсь не лучше. — А выглядишь так, будто не питаешься вообще, — криво усмехнулся Игорь. — Тему не переводи. Хорош пиздеть, говори реальную причину.       Лавров наклонил голову в бок и посмотрел на пострадавшую руку Конченкова. Бинты были наложены криво, а значит, к врачу он так и не сходил. Игорь осторожно дотронулся до руки друга и провёл по ней пальцами, словно оценивая серьёзность повреждения. От него не ускользает, как Стас прикусывает нижнюю губу. — Лёд прикладывал?       Лёгкий кивок в ответ. — Бинтовать ты совсем не умеешь. Снимай, я перебинтую.       Стас посмотрел на него недоверчиво, на какой-то момент в его глазах промелькнул страх, но всё же согласился и снял бинты.       На тонком запястье Конченкова красовался нескромных размеров синяк. Он выглядел болезненно, но было в нём что-то эстетичное. Словно кто-то расплескал акварельные краски по листу белой бумаги. Разные холодные оттенки смешались друг с другом и образовали весьма странный, грязный цвет. Лавров не мог точно сказать, как именно называется этот цвет, и есть ли у него название вообще, но за какие-то считанные секунды он стал его самым любимым цветом.       Стас молчал. Игорь слушал его дыхание — тихое, равномерное. Стас доверял ему. Человек, оставивший синяк на его запястье, вновь держит его за руки, и ему не страшно. Игорь ценил это.       Лавров неожиданно поднёс руку друга к лицу и кротко поцеловал повреждённое запястье. Стас дрогнул и отдёрнул руку. — Ты чего? — Он окинул друга непонимающим взглядом. — Вчера меня нахуй посылал и драться лез, а сегодня уже руки мои целуешь? С тобой всё норм? — Извини. Знаю, правда странно, но я всё улажу. Просто доверься мне, хорошо?       Как именно он всё уладит — этого не знал даже сам Игорь. Но сейчас главным для него было успокоить друга, заверить его и самого себя в том, что всё хорошо. Прежде Лаврову хотелось отталкивать от себя близких людей, чтобы не навредить им. Но доверие и любовь тех, кто важен — это самый сильный наркотик для души.       Стас смотрел на Лаврова с подозрением и явным недоверием к нему. Этот взгляд говорил лишь о том, что он будет ебать Игорю мозги до тех пор, пока не узнает правды. — Ты точно от меня что-то скрываешь, сука. — Нет, не скрываю. — Да ладно? Мы десять лет дружим, и ты думаешь, мне не хватило времени узнать тебя и твои ебучие привычки? — Да какие нахуй привычки? — Ты поджимаешь губы только в двух случаях: либо когда врёшь, либо когда возбужден. — А кто сказал, что я вру сейчас? — Что? — Что?       Ладно, это Игорь ляпнул уже наобум. Лишь бы отделаться от этих грёбанных расспросов про его «странное» поведение. Хотя то, что он несёт сейчас, ничуть не менее странно.       Телефон Лаврова, лежащий на подоконнике, завибрировал. Ему звонила Диана. Игорь моментально схватил телефон и выбежал в прихожую. В этот момент ему было как-то особенно срать на то, зачем именно звонила ему Диана. Главное, что ему не придётся выбирать между «у меня стоит на тебя, брат» и «я больной садист и мне нужно лечиться, брат». хотя по сути и то, и другое является правдой       Пока Игорь мирно беседовал со своей женой в прихожей, Стас тихо сидел за столом. Было холодно. То ли от низкой температуры в комнате, то ли от какого-то странного чувства отчуждённости. Это был не страх, а скорее то самое неприятное ощущение, когда человек покидает родную обстановку и чувствует себя чужим. Они с Игорем были лучшими друзьями, едва ли не братьями, и он посещал эту квартиру не один раз, знал каждый её уголок. И тем менее, от этого мерзкого чувства у Стаса едва закружилась голова и пересохло в горле.       Конченков не выпил чай, который налил ему Игорь. И не хотел пить его. Парень осторожно поднялся со стула и подошёл к столешнице, намериваясь налить себе стакан воды. Стас настолько часто приходил к другу работать над текстом и битами для их треков, что Игорь уже давно выделил Конченкову его собственную кружку. Он знал, что Стас любит чай. Из него ни одна строчка не вылезет, если под рукой не будет кружки горячего чая с лимоном.       Обычно эта кружка лежала возле микроволновой печи. Игорь, познавший брезгливость друга во всей её красе, никогда не ставил её рядом с прочей посудой, чтобы никто случайно не выпил из его кружки. Но самому пить из чужой кружки для Стаса было не менее противно, и это, возможно, было той причиной, по которой налитый Игорем чай всё ещё остывал на столе.       Но сейчас всё было по-другому. Игорь был словно и не Игорь, Стас без Игоря — вовсе не Стас, и любимая кружка потеряла своё почётное место возле микроволновки. Её здесь не было. Её больше нигде не было.       Конченков не был напуган или разозлён. Разве что слегка расстроен…       Парень открыл буфетный шкафчик. Не только его кружки не было. Большая часть посуды Дианы и Игоря просто исчезла.       Лавров вернулся в комнату явно чем-то расстроенный, хоть его разговор с супругой и прошёл абсолютно спокойно. — Извини, задержался. Ди тебе привет передавала. — Он попытался улыбнуться, но, встретившись взглядами с Конченковым, всю напускную радость как водой смыло. — Игорь, где моя кружка? — Для обычного вопроса про кружку это звучало слишком серьёзно.       Лавров промолчал. — Где вообще вся твоя посуда?       Снова молчание. — Ты её разбил, верно?       Снова. — Ты просто взял и расхуярил всю свою посуду? — Я был пьян. — Ну, конечно, давай, попизди мне тут. Я же тупой, ничего не видящий, да, Игорь? От тебя даже не пахнет бухлом.       Лавров сжал кулаки. Он понимал, что этот разговор так или иначе завёл его в тупик. Сказать придётся. — Блять, скажи мне, что случилось. Я буду помогать тебе.       Игорь знал, что не поможет. Ему только наручники да дыра в затылке помогут. А он не мог просто взять и бросить всё то, за что боролся десять лет. Не мог бросить Стаса. — Я всё расскажу. Но только пожалуйста, пожалуйста. — Что? — Не бросай меня.