Как далеко ты можешь зайти

Он едва успевает закрыть дверь, как я накидываюсь с поцелуями на него, стягивая одежду, и на этот раз он в футболке, которая тут же летит на пол. Прижимать его к стене – уже почти привычно, и он стонет, потому что толкнул слишком сильно. Его руки гладят мой член через джинсы, и это безумно возбуждает. - Отсосешь мне? – спрашиваю я, он кивает, и я целую его шею, и он опускается на колени. Мурашки от того, как просто он это сделал, и когда он тянется к джинсам, я осознаю, насколько это все похоже на долбаный сон. Ухмыляется, смотря на меня снизу вверх, и берет в рот сначала только головку, обводит ее языком и берет член почти полностью. Кладу руку ему на затылок, легко поглаживая, и хочется заставить его взять еще глубже, чтоб задыхался и кашлял. Мирон давится, но прокашлявшись, снова заглатывает, и, как же это охуенно. Знаю, что это для него явно не впервые, но сейчас меня волнует только то, как двигаются его губы, и, блять, когда я начинаю толкаться в его рот, проникая особо глубоко, он стонет, стонет, блять. А его вид, влажное лицо и приоткрытые глаза, и при каждом стоне его ресницы дрожат – как вообще в такой ситуации можно думать о чем-то? Когда я снова его целую, он тянет меня куда-то, шепчет про комнату, но я едва ли могу разобрать, и мы замираем в дверном проеме, просто потому что можем, прижимаюсь к открытой двери спиной и расстегиваю его джинсы, пока он целует мою шею. Заниматься сексом с девушками для меня было привычно, да и до него на парней особо не тянуло – поцелуи с друзьями, когда оба вусмерть пьяны – не то, что можно назвать «тянет на парней». Но когда я вхожу в него, он стонет и дергается, а у меня кружится голова и я закрываю глаза. Он дышит громко, его выдохи немного болезненные, мне непривычно, и становится удивительно хорошо, когда я начинаю двигаться в нем, а он подается навстречу. Приподнимаюсь к нему, он целует меня куда-то в висок, а я кладу руку ему на шею, проходясь пальцем по татуированной коже, надавливая. Мирон кладет свою руку поверх моей, чуть сдавливая свое же горло, напрягается и глубоко выдыхает, и, кажется, адекватность не про него – наслаждаться мужской рукой, сжимающей горло – но мне нравится, так нравится, что я его целую, и когда ему становится тяжело дышать, я опускаю руку и разрываю поцелуй. Он матерится и громко стонет, когда оказываюсь сверху, прижимая его к кровати, и резко двигаюсь. Кожа будто горит там, где касается он, и я обхватываю рукой его член. Мирон сжимает мои плечи сильно, мне почти больно, двигаю рукой на его члене, он подается навстречу и кончает, вскрикивая, не прекращая двигаться. Грубо целую, потому что сам едва-едва держусь и кончаю, когда он особо сильно сжимается и снова стонет. Мирон минут десять лежит с закрытыми глазами и пытается отдышаться, только открыв глаза, легко целует. - Охуенно, бля. - Точно, - отвечаю, - Знал бы, что так будет, давно бы попытался тебя выебать. - Какие планы на завтрашний день? – спрашивает он, приподнимаясь. - Никаких. Есть варианты? - Ага, - кивает он, - Завтра и узнаешь. - Пытаешься ненавязчиво попросить остаться? - Возможно. - Окей, остаюсь. Мне нравится его комната – в ней по-домашнему уютно и нет желания куда-либо выходить. Темные шкаф и стол, книжная полка, возле которой валяются листы и какой-то хлам, занавески на окнах и бежевые простыни на кровати. Странно, но я вообще не обратил внимание на все, что в комнате, до этого момента. Сильно хочется пить. *** На балконе даже не холодно – по крайней мере пока, и я смотрю на пустые улицы. Мирон выходит ко мне, отбирает сигарету и затягивается – в шутку посылаю его нахуй и беру из пачки другую. С первого раза в душ сходить не получилось – всегда хотел трахнуть кого-то, прижав к стене, но не думал, что этим «кто-то» будет он. Сейчас смотрю на него, и даже странно, что где-то час назад он стонал, прислоняясь вплотную ко мне спиной. Мирон рассказывает что-то про какой-то случай на студии, а я чувствую, что вот-вот усну, но перебивать не хочется. Смотрю на него, киваю, но он останавливается и смеется: - Ты, блять, спишь, что ли? - Немного, - признаюсь я, - Прошлой ночью не спал, - потому что с ним и переписывался, - И встал рано утром. - Я тоже устал. Мы возвращаемся в его комнату, тут тепло, и, хоть моя голова касается подушки, я не расслабляюсь – в это время Мирон выключает свет и тоже ложится. - Странно, - говорит он, - Не знаю, что именно. Ты тоже чувствуешь какую-то… Неловкость? - Да, - только не понимаю, как после всего этого пиздеца могут быть подобные ощущения. Хочу его обнять, но хуй знает, что он сделает после этого. И когда это я решил сомневаться, будто девятиклассник? Дотрагиваюсь до его плеча, придвигаюсь ближе, и Мирон тоже. Обнимаю его, и теперь, кажется, все так, как надо. Именно так.