Как далеко ты можешь зайти

С утра Мирона было не узнать – было видно, что он не знал, что говорить, и главное, как – если он хотел возразить, делал это мягко, черт, да слишком мягко, не так, как обычно. Этого я ему не стал говорить, и через пару часов он привычно шутил. *** Мирон сидит в кресле, разговаривает с кем-то по телефону, когда я подхожу к нему сзади, резко хватая за плечо – он вздрагивает от неожиданности, после пытается сдержать смех. Целую его в шею – он пытается отстраниться, говоря о том, что может с кем-то встретиться через пару дней. Поднимаюсь, обхожу кресло – глаза, полные непонимания (Я бы назвал этот взгляд «ну че тебе опять надо?»). На него попадает солнце из окна, и Мирон сейчас особенно красив. Дожидаюсь момента, когда он договорил, и, видимо, слушает, что ему отвечают, наклоняюсь и целую, вцепившись в плечи – он широко открывает глаза, отталкивает – одной рукой сжимаю его шею, едва слышно шепчу «Не дергайся», он шумно выдыхает, задает вопрос человеку в трубке почти невозмутимым голосом, но уже не сопротивляется. Сжимаю руку на горле - черт, меня возбуждает, как он тяжело дышит и, закрывает глаза. Хочу сделать минет ему – как-то внезапно понимаю, что сейчас идеальный момент. Если вообще может быть подходящий момент для подобного. Целую его шею, пока он говорит и охуевше смотрит, расстегиваю брюки. Не рассчитываю, что у меня получится – я кусаю его шею и опускаюсь у его раздвинутых ног. Волнуюсь, потому что едва ли представляю, как это делается, разве что вспоминая свои ощущения. Сначала дотрагиваюсь губами до головки, закрываю глаза и касаюсь языком. Слышу, как Мирон громко вдыхает, напрягается. Это не настолько противно, как я думал, и проводя языком по члену отвращения я не испытываю. Просто очень странное ощущение. Слишком. Да, так, именно так – Мирон сжимает свободную руку в кулак, и хочется услышать, как он стонет, блять, и чтобы он выкинул уже свой ебучий телефон. Получается у меня отвратительно – так кажется – но Мирон зажимает рот рукой, все же простонав немного. Зажмуривается, выгибаясь в кресле, отвечая скомканное «Да, конечно» и «Все в порядке». Пытаюсь взять глубже, но не получается – отстраняюсь и начинаю кашлять от неприятного ощущения в горле - Мирон чуть дотрагивается до моих губ – «Я сейчас у друга, не могу говорить». Я продолжаю, не заглатывая так глубоко, и я возбуждаюсь – да, от чьего-то члена во рту – и от его громкого дыхания. Он несдержанно стонет, это отдается и в голове, и в члене, Мирон тут же быстро-быстро говорит: «Чувак, бля, прости, перезвоню», нажимает на экран телефона и кидает его на диван – тот падает на пол экраном вниз, но ему наплевать, и я чувствую руки на плечах, от которых мурашки по коже. Одной рукой Мирон сжимает мои волосы, а второй вцепляется в плечо. - Бля, Слава… Да, - когда смотрю на него, вижу, как он прикусывает губу и смотрит не на меня, а в сторону – глаза сейчас почти синие. - Слав, - он отстраняет меня от себя и притягивает за плечи – мои ноги дрожат, стоять, нависнув над ним, неудобно, но наплевать. Он не закрывает глаза, когда мы целуемся – только чуть прикрывает. - Все так плохо? – тихо спрашиваю, но он отвечает «Мне нравится» и продолжает целовать. - Хочешь выебать меня, да? – непроизвольно прикрываю глаза от того, как по-блядски он стонет это мне в ухо и прижимается, - Прямо здесь, в кресле, да? Он толкает меня, я падаю в кресло и тяну его – нам слишком тесно, и я стягиваю с него одежду. Тихо стонет, пока я растягиваю его пальцами. Мирон бесится и просит прекратить – сжимает губы, но тихо-тихо скулит. Часто отводит взгляд, но не сейчас – когда садится на мой хуй и стонет, смотря прямо в глаза. Вцепляюсь ему в бедра, подаваясь навстречу и хочется делать все жестче, грубее, чтобы он кричал, и я не знаю, как такое возможно – в один момент его хочется обнять и спрятать ото всех, а теперь хочу только того, чтобы он стонал и выгибался, да, так, как сейчас. Не знаю, что на меня находит, но непроизвольно вспоминается его молчание. То, как он может взбеситься, и послать уже не в шутку, а серьезно. Хватаю его за шею, заставляя посмотреть на себя. Мирон дергается, а я продолжаю толкаться бедрами вверх. - Перестань, прошу, - он мягко берет меня за запястье, - Мне не нравится, - дискомфорт его заметен, и где-то вне баттла и сцены он просто не выдерживает такого пристального взгляда. Зачем блять я делаю это? Не знаю. Но возбуждение не пропадает. Совсем не пропадает. - Не люблю, когда меня игнорируют, не делай так, - он понимает, о чем я, прикрывает глаза, смотрит так охуенно из-под ресниц, и я понимаю, что теперь все, тот самый момент. Не могу спокойно смотреть, как он кусает губы, стонет и выгибается. Толкаю его, придерживая, и заваливая на спину, на стол перед диваном – болезненный выдох – слишком сильный удар – и я вхожу в него, а он только прижимает ближе, целует, кусает мои губы – и, черт, это до одури больно и приятно одновременно. Дышать ему тяжело, потому что я немного придавливаю его к столу, но я уверен, что сейчас он не хочет по-другому. Через какое-то время я вдавливаю его лицом в диван – Мирон уже не может держать себя, он кричит, шумно выдыхает и подается назад, а мои руки скользят по его телу, я завожу его же руки за его спину и сдавливаю одной рукой, от чего он болезненно сжимается. Хочется что-то ему сказать, но нет сил – не могу, когда замечаю его дрожащие в локтях руки, и как он кончает мне в руку. Не могу больше, он хочет отстраниться, но я кончаю в него и как можно аккуратнее ложусь рядом. Мирон громко вдыхает воздух. - Руки, - выдыхает он, и я понимаю, что все еще держу его. - Оу. Прости, - он поворачивается ко мне и целует – взгляд не поднимает, но смеется, и, не знаю почему, тоже начинаю ржать, - Что? - Не, ничего. Не ожидал просто. Да, я тоже не ожидал. - Дела какие-то? – спрашиваю, надеясь, что он не уйдет. Когда он отвечает, ощущение, будто я куда-то падаю, и, не знаю, нравится ли мне то, что на меня снова так сильно действует эта подростковая херня. - Я не уйду сегодня.