Примечание: Асмодеус=Асмодей, и хотя в русском варианте обычно используется последнее, здесь оно бы звучало недостаточно торжественно, как по мне
Алек сидел на полу, упрямо подперев щеки руками, и хмуро смотрел на сестру, кружащуюся по залу. Хореографический класс всегда вселял в него ужас, и в свои неполные восемь он уже твердо решил, что никогда в жизни не будет посещать балы по собственному желанию. Пока что он побывал только на нескольких официальных мероприятиях, и если полонез и вальс, обычно открывавшие любой прием, давались ему относительно легко, то стоило только темпу чуть увеличиться, мальчик тут же начинал путаться в ногах и сбиваться со счета, едва не доводя мсье Анри, преподававшего им танцы, до сердечного приступа. — Ваше Высочество! — пронзительный голос, вечно картавящий букву «р» и вызывающий смешки у юных наследников, сердито прозвучал прямо над ухом задумавшегося Алека, и мальчик тут же вскочил на ноги, насупленно глядя на учителя. — Я так понимаю, вы уже закончили разучивать менуэт и готовы поделиться с нами вашими успехами? — Эмм я… нет, — неуверенно пролепетал Алек, нервно заламывая пальцы. — У меня болит нога, не думаю, что смогу сегодня танцевать, — нашелся он с ответом, невинно поднимая свои огромные глаза на учителя. Француз хмыкнул, недоверчиво осматривая ногу Принца, а потом театрально вздохнул. — Тогда идите и дайте ноге отдохнуть, а мы с мисс Изабель сами закончим репетицию. Но не думайте, что в следующий раз вам сойдет это с рук, — строго добавил он, и Алек серьезно кивнул, а после развернулся и быстрым шагом покинул комнату. Едва дверь за его спиной захлопнулась, а звуки фортепьяно затихли, Алек рассмеялся, довольный самим собой. От радости, что смог избежать пытки в виде самого долгого и сложного танца, ему даже захотелось побежать, перепрыгивая через ступеньки, но он все же сдержал себя, не желая нарваться на неприятности, нарушив запрет на бег в замке. Тихонько прошмыгнув к себе в комнату, Алек запер дверь и так и кинулся на постель в тренировочной одежде, блаженно прикрыв глаза. Дни наследников трона всегда были расписаны не то что по часам, а по минутам. Всевозможные уроки и занятия с личными учителями казались адом для Алека. Он не имел ничего против науки и с удовольствием складывал и вычитал, решая пока что простые задачи и примеры, или, например, изучал культуру и языки других стран, с пеленок впитавший в себя необходимость знать все о возможных будущих союзниках и, тем более, врагах. Но вот что было абсолютно непонятно юному Принцу, так это зачем ему сдалось пение, если у него нет голоса, или танцы, если он совершенно не приспособлен для этого. Отец всегда говорил, что умение хорошо танцевать — важнейшая обязанность членов королевской семьи, и будущий король должен уметь приковывать к себе взгляды не только правильными словами и смелыми действиями, но и отточенными танцевальными движениями. И все же, Алек был не согласен с этим, умоляя отца и мать разрешить ему завершить этот класс на самых простых этюдах, оставив сложные композиции со множеством прыжков и разворотов своей сестре. Несмотря на свой юный возраст, Изабель уже притягивала взгляды, заставляя окружающих любоваться и восхищаться ею. — И почему меня до сих пор не пускают на охоту вместо этих отвратительных плясок, — проворчал Алек, с сожалением поднимаясь с кровати, зная, что за ним в любом случае скоро придут. Смутные образы людей, темные силуэты, блестящая гладь воды и тусклый свет фонарей внезапно возникли в его сознании, и Алек от неожиданности сел назад на кровать, не понимая, что это было. Похожие картинки то и дело всплывали у мальчика в голове и, если раньше ему казалось, что это просто игра воображения, сейчас он понимал, что уж слишком реальными они выглядят. Впрочем, громкий стук в дверь не дал ему времени на размышления, и Алеку пришлось открыть ее, откладывая все интересные мысли на потом. Сейчас его ждал следующий преподаватель.***
В одиннадцать Алека в первый раз взяли на охоту, показав на деле, почему не стоит забывать брать с собой сумку или же отводить взгляда от места падения подстреленной птицы, особенно над зарослями. К этому возрасту Алек уже умел заряжать ружье и знал, что к раненому зверю подходить надо только сзади, а прижатые уши означают, что тот все еще жив. Алеку всегда нравилось чувство свободы, которое он ощущал, оказавшись в лесу, и, даже несмотря на многочисленную свиту, окружающую его и следящую за каждым его шагом, он чувствовал себя спокойно и непринужденно. Впрочем, и здесь вышло не все так гладко. В первый раз увидев, как отец собственноручно убил кабана, Алек, вместо того, чтобы присоединиться к всеобщей радости и восхвалению, почувствовал себя некомфортно. Да, он знал, что все они в любом случае едят мясо, но одно дело просто есть его, а другое — лично убить животное. Кроме того, было что-то еще, тревожащее юного Принца. Он все еще видел картинки, которые не мог расшифровать, и иногда даже просыпался, отчетливо помня незнакомые, но казавшиеся такими родными лица. Лет с десяти среди них стала часто мелькать его семья, и Алек не знал, хорошо это или плохо. Он видел и себя, как бы со стороны, но все казалось таким другим, совершенно непохожим на то, что он видел каждый день вокруг. Чаще всего его тело, как и у его окружения, было исписано непонятными знаками, и Принц отчетливо запомнил ночь, когда он проснулся от кошмара, в котором его сестра, выглядящая лет на десять старше, пронзительно кричала, трясущимися руками водя небольшой палочкой на этими знаками, которые почему-то горели. Алек не запомнил ее слов, не запомнил и того, что там происходило, но в ту ночь больше не смог заснуть и окончательно уверовал: все, что он видит — не галлюцинации. Придумать такое попросту невозможно. И хотя он никогда никому не рассказывал, что видит что-то необъяснимое, а иногда и вовсе неожиданно обнаруживает, что разбирается в чем-то таком, о чем в принципе не должен и знать (например, как улучшить рецепт баварского борща), он продолжал думать об этом, строить теории и по возможности проверять узнанную информацию. Через месяц Алек понял, что глубоко ошибался в детстве, и его тянуло к ружью не сильнее, чем к танцам. Зато в картинках в его голове то и дело показывался крупный черный лук, и Алек сотню раз видел, как сам же стреляет из него, вновь и вновь попадая в цель. Выдумать объяснение, почему он вдруг захотел опробовать что-то новое, не составило труда — Король всегда поощрял тягу к новым умениям и, когда всего через день Алек взял в руки свой новенький, изготовленный на заказ деревянный лук, он почувствовал тепло. Оружие, кроме массивного размера, также было весьма тяжелым, но ощущалось настолько правильным и надежным, что Алек, и не дослушав вводную лекцию о правилах безопасности от нанятого для него учителя, встал в стойку, как это делал в своих снах, и выстрелил в заранее подготовленную мишень, с первого раза попадая в самую середину. Удовлетворенно выдохнув, он повернулся к замершему в шоке преподавателю и виновато пожал плечами, неловко улыбнувшись. Кажется, полученные в сновидениях знания действительно оказались полезны.***
В тринадцать лет в видениях Алека все чаще стал появляться светловолосый улыбчивый паренек, к которому он почему-то испытывал самые теплые чувства. Возможно, это случилось и благодаря этим видениям, но Алек, просматривая каждую ночь приключения взрослого себя, Иззи и этого парня, Джейса, как они называли его, заметно повзрослел и мыслил гораздо глубже своих сверстников. Он уже знал неимоверное количество случайной информации, а навыки, которыми он владел во сне, действительно давались ему намного легче и в жизни. Он даже привык видеть взрослого себя, ничуть не удивляясь этому и спокойно относясь ко всему, что происходило. Алек часто видел, как их троица боролась с демонами, и вначале это жутко веселило его, оставляя на утро впечатление, что он просмотрел забавный приключенческий фильм. Однако со временем фильм обычно становился мрачнее и иногда даже переходил в кошмар, после которого он не мог нормально спать еще несколько дней. Прямо как в тот раз, когда он будто в медленной, очень качественной съемке увидел, как Джейсу, его па-ра-ба-таю, оторвало руку какое-то чудовище, сожрав ее у них на глазах. Тогда Алека стошнило прямо в кровати, и больше он никогда не смеялся над «охотой», на которую они ходили во снах. И все же, все эти знания совсем не мешали ему жить. Скорее наоборот. Ну а в тот момент, когда погиб один из отважнейших рыцарей Короля, и его сына, оставшегося совсем одного, приняли к ним в семью, а Алек, войдя в зал, увидел золотистые волосы и грустные, с надеждой смотревшие на него голубые глаза, он понял — у него появился лучший друг. И пусть тот об этом пока не знал, но вскоре они будут не разлей вода. Алек был уверен в этом.***
— Зеленый с черным… нет? Хм… темно-фиолетовый? Нет, будет смотреться ужасно на мне. Ага, благородный синий, то, что надо, — бормотал Алек себе под нос, перебирая костюмы в своей гардеробной. С некоторых пор ему начало нравиться подбирать одежду самому, сочетая необычные цвета и выбирая понравившуюся ткань. Возможно, это было частью своеобразного бунта в жизни, где он должен был делать все по правилам и вести себя только так, как положено наследнику престола. И хотя это ему совсем не удавалось, и постоянные неприятности вечно ступали за ним по пятам, иногда он так уставал от всего. Еще и эти видения. Алеку было шестнадцать, когда он впервые четко осознал, что все, что он видит по ночам — его прошлые жизни. В его голове наконец все разложилось по полочкам, и он точно знал, что, во-первых, это первая жизнь, в которой он не является сумеречным охотником, во-вторых, все, что он видел не было сказками, а самой настоящей жестокой реальностью, ну и в-третьих, нет, он не сошел с ума. Он действительно бессмертен. Бессмертен своим собственным способом, уникальным по своей природе. Самое интересное, что было в этом осознании — его юный возраст. В этой жизни он начал вспоминать все слишком рано. Настолько рано, что это наводило на определенные мысли, ведь то, что Алек точно понял за все свои жизни — ничего из происходящего с ним не является случайностью. И если к шестнадцати он вспомнил все, значит так и должно быть. Вот только зачем? Возможно, он знал ответ. В мире существовала только одна причина, по которой он делал самые невообразимые вещи в прошлых жизнях, и которые он был готов повторить в бесконечный раз и в будущем — Магнус. Волшебный, прекрасный, могущественный, очаровательный. Колдун. Маг. Чародей. Как его только не называли. Но никогда — обыкновенный. Примитивный. Могло ли случиться так, что в этом мире они оказались разделены? Что, если магия существует, а Алек об этом и не знает? Что, если только он здесь обычный человек, и они даже никогда не встретятся, отделенные друг от друга невидимым магическим куполом? Принцу не хотелось верить в это. Он и так находил довольно ироничным то, что он, сильный, выносливый, привыкший к самым дерьмовым жизненным условиям воин вдруг оказался Принцем целой гребаной страны. Тем, за чьей жизнью наблюдают с пеленок, на кого молятся, чьи портреты хранят у себя дома и чье лицо видят в канун Рождества со всех экранов страны. Ну разве это не смешно? Отложив выбранный костюм в сторону, Алек перевел взгляд на висящие в комнате часы. У него была четверть часа, чтобы принять душ и переодеться, а потом поспешить на привычный инструктаж, проводящийся перед всеми важными мероприятиями. Сегодня должен был состояться отчетный годовой бал, и Алек не понимал шумихи, поднявшейся вокруг него. Все вокруг, включая прислугу, носились по замку возбужденные и взволнованные, и Алек был уверен, что упускает что-то важное. В любом случае, теперь ему оставалось прождать совсем немного, чтобы узнать причину всеобщей взбудораженности.***
Церемония приветствия прибывающих гостей подходила к концу, и Алек, порядком уставший кланяться, целовать руки и вежливо улыбаться, облегченно выдохнул. — И наши последние гости, Его Величество Асмодеус Безумный и Его Высочество Магнус Великолепный, — громким торжественным голосом объявил церемониймейстер. Весь зал замер. Гости, уже успевшие нахвататься закусок и даже выпить, вдруг резко замолкли, и воздух наполнился тишиной и любопытными, восхищенными взглядами. Джейс, стоявший рядом с Алеком, громко вдохнул сквозь зубы, а Изабель выглядела не менее шокированной, чем ощущал себя сам Алек. Что ж, очевидно, не он один не знал, что на бал прибудет главный враг их государства. Человек, с которым они воевали, сколько Алек себя помнил. Асмодеус. И Магнус. И как он раньше не догадался? Иногда у него проскакивала мысль, что Магнус окажется совсем иным, возможно, кем-то более низкого положения. Он искал его в новых слугах и приезжих циркачах, ни разу не пропустив их представление. С надеждой вглядывался в иностранных купцов и так называемых магов, заявляющих, что они в силах предсказывать будущее с помощью хрустального шара. Алек любил сбегать из дворца, прячась под толстым слоем темной одежды так, чтобы были видны одни глаза, и бродить по ночным ярмаркам. Кинжал, подаренный ему когда-то давно одним мастером, всегда находился у него за поясом, и парень чувствовал себя уверенно, несмотря на свой физический возраст и запрет на посещение подобных мест, тем более, без охраны. И сейчас он почувствовал себя действительно глупо. Разумеется, Магнус не был нищим или приезжим артистом. Магнус тоже был Принцем. Принцем Королевства, постоянно воюющего с их собственным. Их главным соперником, сильнейшим врагом. Алек с детства привык слышать гневные, полные ярости высказывания отца в сторону Асмодеуса и прекрасно помнил, как сильно тот напугал его четырёхлетнего, швырнув огромный поднос, полный стеклянных фужеров, прямо в стену у головы Алека, узнав, что обманом и хитростью их враг забрал у них небольшой городок у самой границы. Кажется, его имя было самим большим страхом для них с Изабель лет до шести, и со временем Алек так привык все время слышать его, что даже когда память прошедших жизней вернулась к нему, он по инерции продолжал воспринимать соседнего Короля мировым злом, и не подумав провести параллель. Единственное, что хоть как-то оправдывало такое тугодумство — родители никогда не упоминали имя сына Асмодеуса. И хотя отец иногда небрежно бросал фразы о том, что его отпрыск непременно вырастет таким же уродом, как и отец, Алек не придавал этому значения. Он не задумывался о возрасте этого самого сына, и уж тем более о его имени. Как оказалось, зря. По величайшей иронии судьбы, в этот раз они оказались мало того, что примитивными, так еще и смертельными врагами. Ведь таковыми предназначалось им быть с самого рождения из-за войны отцов. И сейчас, будто в замедленной съемке наблюдая за тем, как в комнату размашистым уверенным шагом входит Асмодеус со своей свитой, а в шаге от него, гордо задрав подбородок, буквально плывет Магнус, его Магнус, Алек ощутил себя таким потерянным, смущенным, непонимающим. Несмотря на все обстоятельства и разнообразие миров, обычно при встрече он знал, как себя вести. Он смог научиться, как заставить многолетнего, много чего повидавшего в жизни мага взглянуть на себя, привлечь внимание, заинтересовать. Чего он не знал, так это того, что делать с Магнусом-подростком без всякого намека на магию, который выглядел не старше его самого, и теперь стоял в паре метрах от Алека, дерзко глядя на него пропитанным ненавистью взглядом. Алек мысленно содрогнулся. Пусть Магнус и не знал его, а он, по сути, и не знал этого Магнуса, но видеть такую сильную ненависть в глазах напротив было невыносимо. Только глобальным усилием воли Алеку удалось перевести взгляд на его отца, приветствуя Короля, как и положено. Все они обменялись парой дежурных фраз, и Роберт повел главных гостей (как оказалось, приехавших налаживать контакт) к столу, пока будущие наследники остались в центре зала, ведя светские беседы с другими важными персонами. Алек ненавидел эту часть бала так сильно. Но, разумеется, выбора у него не было. И он переходил от гостя к гостю, приветливо улыбаясь и делая все так, как был научен на уроках этикета. Здесь он был Принцем, и это было у него в крови. И только гораздо позже, когда обязательные танцы были отплясаны, десерты поданы, а от запаха разлитого дорогущего вина начинала кружиться голова, Алек, почувствовав затылком жгучий взгляд, не оборачиваясь, вышел на укромный балкончик, спрятанный за колонной. Он с радостью вдохнул чистый свежий воздух, окинул взглядом едва виднеющиеся в наступившем полумраке поля и резко повернул голову вбок, заслышав едва уловимый шелест. Да, на то и была его надежда, но сейчас, оказавшись так близко, наконец имея возможность рассмотреть шикарный темно-бордовый камзол Магнуса, его длинные, стройные ноги в строгих классических штанах и до блеска начищенных кожаных туфель, Алек понял, что не имеет ни малейшего понятия, что вообще ему говорить. Такая близость и надвигающаяся темнота ночи заставляли лицо Магнуса выглядеть еще моложе, и Алеку отчаянно захотелось отбросить все и просто обнять его, подружиться с ним, заставить довериться. — Чего пялитесь, ваше Высочество? Никогда не видели настоящего Принца? — слегка растягивая гласные, спросил Магнус. Рот Алека непроизвольно приоткрылся в шоке: голос стоящего перед ним парня, очевидно, не так давно прошел через пубертацию, и хотя уже не казался детским, сравнить его с привычным Алеку глубоким бархатистым баритоном точно не получалось. — Мда, — протянул Магнус тем временем, не дождавшись ответа. — Даже не знаю, чего я ожидал. Не даром отец говорит, что Лайтвудское отродье и гроша не стоит. Шут-бунтарь, крыса-подкидыш и глупая девчонка-пустышка, — подвел итог он, довольно ухмыльнувшись, подтвердив свои предположения. Алек продолжал смотреть на него еще пару секунд, пока до него окончательно не дошло, что Магнус действительно подросток. Самый настоящий подросток с бушующими гормонами и острым языком, который сейчас пытается унизить своего очевидного врага. Потому что именно так и поступают враждующие люди в подобном возрасте. Алеку тут же на ум пришел взрослый Магнус, и он, не в силах сдержаться, представил, что сказал бы тот, увидев сейчас эту сцену и такую самоуверенность, снисходительность своей младшей версии. О! Алек был готов поспорить на что угодно, что тот бы тут же стал отрицать, что мог быть таким, и сказал бы, что Алек попал в какую-то неправильную Вселенную. Эта картинка с агрессивно отрицающим свое младшее Я магом настолько ярко возникла в сознании Алека, что он не выдержал и, глядя прямо Магнусу в глаза, громко расхохотался. Да, это было совсем не по-королевски. И такому уж точно не учили на уроках этикета. Но и Магнус, заявившись сюда и принявшись с порога оскорблять всю его семью, тоже вряд ли собирался придерживаться правил приличия. Поэтому Алек решил не сдерживать себя, вволю насмеявшись, продолжая тихо хихикать, глядя на вопросительное, слегка смущенное выражение, появившееся на лице Магнуса под конец. Еще бы! По идее, он должен был тут же воспылать гневом и приняться оскорблять недруга в ответ или, в самом крайнем случае, хотя бы попытаться словесно защитить себя и свою семью от таких нелицеприятных высказываний. Алеку же было просто все равно. Да и что взять с ребенка, которого, очевидно, так же как и их воспитывали, приучивая с детства ненавидеть детей соперника. Единственное отличие — Магнус, как видимо, был наслышан о них, в то время, как Роберт распинался по большей части о самом Асмодеусе, почти не затрагивая его отпрыска. — А ты забавный, — наконец ответил ему Алек, успокоившись. Сейчас ему стало любопытно, как поведет себя Магнус, встретив неожиданный отпор. Алек слегка склонил голову набок, без стеснения рассматривая лицо Магнуса, выдававшее его полное замешательство. Он выглядел действительно молодо, и для Алека было очень странно в который раз осознать, что Магнус может быть действительно младше его самого. — А сколько тебе лет? — бесцеремонно вырвалось у него, и Алек тут же прикусил язык. — Пятнадцать, — на автомате ответил Магнус, и Алек издал негромкий булькающий звук. Его предположения подтвердились. Ради Ангела, Магнус был младше его! — Воу! — протянул он, не в силах сдержаться, и Магнус тут же набычился, с неожиданной злобой зыркнув на Алека, который даже бы и не удивился, увидев сейчас блеск кошачьих глаз, который всегда проявлялся, стоило Магнуса вывести из себя. — И что? Теперь будешь кичиться своим возрастом? Так вот, знай. Мне все равно, что ты на год старше, что бы ты там о себе не возомнил. Можешь смеяться сколько хочешь, но мы оба знаем, кто здесь останется победителем, — взорвался Магнус и, резко повернувшись на каблуках, вылетел с балкона. Алек шокировано посмотрел ему в след, не понимая, что, собственно, это вообще такое было, а потом тихо фыркнул. — Ох уж эти подростки.***
Последующие дни после бала были хаотичные и очень занятые. Алек с Иззи и Джейсом едва успевали перекинуться парой слов, как их тянули либо к следующему преподавателю, либо помогать разбирать кипу документов, подписанных на прошедшем мероприятии. Для опыта, как говорили взрослые. Такие балы всегда были развлекательными только официально, на деле же умные люди успевали не только потанцевать и напиться, но и наладить нужные контакты, познакомиться с влиятельными людьми и даже заключить дорогостоящие сделки. Единственным, с кем Король Роберт еще не пришел к согласию, совсем не к удивлению, был Асмодеус. Вместе с сыном они остались во дворце еще на неделю, и, хотя Алек и сгорал от любопытства, ему никак не удавалось пересечься с Магнусом, который уже успел подраться с Джейсом (за что оба заслужили трехчасовую лекцию о культуре общения и выволочку от обоих Королей) и теперь сновал по всему Замку без дела, будто что-то вынюхивая. Для Алека было очевидно, что Асмодеус и не помышлял о мире, и все ведущиеся переговоры были не более чем отсрочкой перед тем, как уехать и вновь начать воевать. Было совершенно непонятно, зачем вообще нужен был этот визит, но Алек был благодарен за него. Ведь теперь, по крайней мере, он знал Магнуса. Знал, кто он такой. Знал, что, возможно, в этот раз они не были предназначены друг для друга. И все же, Алек слишком привык бороться до последнего, чтобы просто так уступить ненавидящему его парню. К удивлению, в этот день они пересеклись уже трижды, и Магнус постоянно либо шептал ему всякие гадости на ухо, замаскировывая это вежливым приветствием для остальных, либо пытался пихнуть так, чтобы Алек отлетел куда подальше. Сам Алек находил это весьма уморительным. Было очевидно, что так или иначе, но Магнуса тянуло к нему. Ведь, насколько он успел расспросить остальных, ко всем другим ровесникам тот относился вежливо и оказался воспитанным, прекрасно знающим правила приличия человеком. Он совершено не обращал внимание на Изабель и больше не смотрел на Джейса. И только проходя мимо Алека, не мог держать руки при себе, а рот закрытым. Последняя мысль заставила Алека поперхнуться. Ну да, похоже в этот раз он не только старше, но еще и намного озабоченней. Алек, наконец дойдя до спортзала, тихонько прошмыгнул внутрь и запер дверь. Он остался один в первый раз за последние пару дней и почувствовал необъяснимое желание побоксировать. Хорошенько размявшись, он начал отрабатывать удары и различные комбинации на груше, а после, обессиленный, разлегся прямо под ней, думая, что бы еще поделать в оставшиеся полчаса. — Так себе у тебя подготовка. А я-то думал, Принц такого могущественного государства обязан быть способным отбиться от орды противника в одиночку… Вряд ли это у тебя получится, — раздался негромкий нахальный голос неподалеку, и Алек, в первую секунду испуганно подскочив, тут же успокоился, признав немного другие, но такие родные интонации. Магнус, тоже одетый в спортивную форму, сидел у дальней стены прямо за манекенами, скрывающими его, и выглядел откровенно скучающим. Алек понял, что у того не было ни единого шанса выбраться отсюда незамеченным, поэтому, вероятно, он решил остаться и посмотреть на тренировку врага. — Можешь лучше? — ухмыльнулся Алек, решая подыграть. — Докажи. Вызываю тебя на бой. Оружие на твое усмотрение. Магнус, замешкавшись в первую секунду, все-таки резво вскочил, упрямо поджав губы. — Надеюсь, шпаги у вас остро заточены, — бросил он Алеку, останавливаясь в двух метрах от него. — Ненавижу бутафорию. Алек криво улыбнулся. Похоже, оставшиеся полчаса предвещали ему хоть какое-то веселье.***
Их бой окончился вничью. И хотя Алеку было немного стыдно признаться, но Магнусу и здесь удалось удивить его, оказавшись прекрасным противником. Он двигался ловко, бесшумно, будто танцуя, прогибаясь под немыслимым углом, аккуратно выскальзывая из-под самой шпаги Алека. И хотя ему удалось несколько раз подловить его, Алек должен был признать: Магнус был очень и очень опасным противником, и встретиться с таким безоружным означало неминуемое поражение. Магнус, казалось, тоже был не особо доволен результатом. Очевидно, он ожидал чего-то гораздо слабее и изначально не собирался выкладывать по полной. Впрочем, где-то на задворках его сознания было и удовлетворение — нечасто ему удавалось найти противника, равного по силам. Такого, с которым не надо притворяться и казаться слабее. Которого можно не бояться поранить, полностью окунувшись в бой. Они разошлись усталые и настолько вымотанные, что Магнус даже не стал сыпать оскорблениями напоследок, молча проводив взглядом немного сутулую спину раскрасневшегося, потного Алека, первого ушедшим из зала. Ненависть, привитая отцом, все еще обжигала, и ему хотелось получить хоть какой-то реакции от того, о ком он так много слышал. Только вот на деле все было совсем не так, и вместо ответной ненависти Магнус получал тишину. Это пугало. Это путало. Это было неправильно. Они враги. Они должны ненавидеть друг друга. Их отцы ненавидят друг друга. Они просто должны. Только вот Принц оказался совсем не таким, и смотрел на него не как на врага. Он смеялся с его оскорблений, не говорил ничего в ответ, лишь хмыкая, фыркая, и издавая весь спектр других нечеловеческих звуков. Иногда он смотрел на него таким взглядом, что у Магнуса перехватывало дыхание: разве можно передать такое тепло одними глазами? Да и с чего бы? И теперь, продолжая смотреть вслед за закрывающейся за Александром дверью, Магнус понял, что устал делать все это. Устал ненавидеть. Возможно, ничего не случится, если он просто позволит себе расслабиться хотя бы на пару минут. Всего лишь на пару минут.***
Когда вскоре оказалось, что никакое перемирие уж точно не выйдет и конфликт Королей вышел на новый уровень, а Асмодеус тут же приказал подданным собираться в дорогу, Алек не был удивлен. Ему даже стало интересно, из-за чего именно Король продержался в их стране настолько долго. Единственное, что немного расстроило Алека — поспешный отъезд Магнуса. Пусть они и не общались с тех пор, как состоялась та тренировка, но Алек привык к его присутствию в своем замке, привык к тому, что хоть иногда может мельком увидеть знакомый силуэт или услышать мелодичный голос. Когда наступило время обеда, Алек, совсем потеряв аппетит, решил пойти на риск. В конце концов, ему было нечего терять, ведь здесь он ничего еще и не заполучил. Поэтому тихо, стараясь выглядеть как можно более незаметным, он свернул в противоположную часть восточной башни, выискивая комнату Магнуса. Было не так уж много гостевых, предназначенных для других Королей и членов их семьи, поэтому Алек без труда вычислил нужную комнату, порадовавшись тому, что никакой охраны не наблюдалось (все же напасть в Королевском дворце на Принца, пусть и не своего, было верхом маразма). Алек остановился перед комнатой в нерешительности. По идее, Магнуса тут не должно было быть, но что, если он там? Как он объяснит свой приход? Тряхнув головой, Алек упрямо двинулся вперед и громко постучал. В ответ раздалась тишина, и Алек, быстро оглядевшись вокруг и никого не заметив, проскользнул внутрь. Дверь, как и предполагалось, была не заперта — в этом просто не было нужды. Внутри все было перевернуто, одна куча одежды валялась на кровати, другая лежала на полу в полнейшем беспорядке, и только несколько костюмов чинно висели на вешалке в шкафу. Черные длинные носки с золотистой сверкающей каемкой каким-то образом оказались свисающими с огромной тяжелой люстры, и Алек даже не хотел представлять, как они туда попали. Несколько пар туфель были разбросаны у окна, а целая коллекция легких шарфиков сплелась на подоконнике в один большой узел, напоминая разноцветную толстую змейку. Кровать была разобрана, простынь помята, а на подушке еще был виден след от головы, и Алек не смог сдержаться и подошел ближе, поднимая ее и вдыхая знакомый сандаловый запах. То, что запахи людей почему-то не менялись во всех Вселенных, было фактом. Не то чтобы сейчас Алек жаловался — он обожал запах Магнуса. Присев на его кровать, Алек на автомате провел рукой по простыне, тихонько улыбаясь. Магнус был таким Магнусом. Вечно раскидывал свои дорогущие вещи, потом жалуясь, что Председатель опять утащил их куда-то, не желая признавать, что опять забыл, куда закинул ту или иную шмотку. Нежная улыбка появилась на лице Алека против его воли, и внезапно ему стало грустно. Ему захотелось сделать хоть что-то, чтобы изменить этот мир к лучшему. Что-то, что могло бы переписать историю, сделать эту его жизнь не напрасной. Когда дверь, почти неслышно скрипнув, открылась, бежать было поздно, и Алек, увидев в проеме Магнуса, тут же остановившегося на месте, понял, что что-то не так. Лицо парня казалось необычайно бледным и, хотя он держал привычную маску надменности и самоуверенности, Алеку не составило труда понять, что тот расстроен. — Опять ты, — приглушенно рыкнул Магнус, сердито проходя внутрь и начиная скидывать помятые вещи в большой чемодан, стоящий у шкафа. То, что он больше так ничего и не сказал, выглядело подозрительно. Что-то было совершенно точно не так. — Все в порядке? — спросил Алек, нахмурившись. Магнус, поднимая очередную тряпку с пола, резко замер, а потом бросил ее обратно на пол, быстро поворачиваясь к Алеку. — Все в порядке? — переспросил он высоким голосом. — Какого черта ты думаешь ты делаешь? Врываешься в мою комнату, сидишь здесь, будто так и надо и задаешь дурацкие вопросы. Ничего не в порядке с тех пор, как мы приехали сюда. И только ты и твоя глупая семейка виноваты в этом, — перешел на крик Магнус, эмоционально размахивая руками. Алек, несмотря на крик, не чувствовал страха или какой-то угрозы с его стороны. Скорее, беспокойство. Кто-то очень вывел Магнуса из себя, и прощаться с ним на такой ноте казалось Алеку неприемлемым, поэтому он в который раз решил быть мудрее и не вестись на провокацию, оставаясь спокойным. — И в чем это мы так виноваты? — переспросил он. — Что с тобой? Магнус, казалось, надулся, как воздушный шарик. Его грудная клетка вздымалась чаще, чем Алек мог сосчитать, а ноздри свирепо надулись. Лицо, покрасневшее от гнева, исказилось болезненной гримасой, будто он не мог поверить в то, что услышал. — Да ты издеваешься надо мной! — взревел он. — Всю свою жизнь ты только и делаешь, что издеваешься надо мной! Я с пеленок только и слышу от отца про тебя! «Принц Александр пошел в десять месяцев, а ты только в год. Отпрыск Лайтвудов знал алфавит уже в три года, а ты только и делал, что гонялся за придворным котом». Мы родились практически в одно время, но ты всегда во всем лучше меня, всегда быстрее, всегда первый. А как же, Принц оказался самым настоящим бунтарем. Еще в двенадцать лет наотрез отказался охотиться, предпочитая стрелять из лука по мишеням, и обошел всех в Королевстве. И ему позволили это, хотя будущие Короли всегда охотились со своими отцами по традиции! А дальше! Совершить каминг аут в четырнадцать лет! Все должны были ненавидеть тебя! Мой отец ненавидел тебя! Такие как ты, неспособные продолжить династию, должны быть позором нации! И что? Ты взбунтовался и заявил об этом в прямом эфире, буквально требуя равенства для всех, и у Короля не осталось выбора, кроме как поддержать тебя, чтобы избежать бунта! В итоге ты завоевал еще больше популярности и стал любимцем народа. Ты всегда делаешь, что хочешь. Всегда находишь выход. Никого не слушаешь, и тебе все сходит с рук. Я ненавижу это! Я ненавижу тебя ТАК СИЛЬНО! — на одном дыхании выпалил Магнус, задыхаясь под конец. Алек, ошарашенный, так и замер на своем месте, отчаянно пытаясь переработать вываленную на него информацию. Такого он точно не ожидал. Оказалось, Магнус знал его настолько долго и так давно растил свою ненависть к нему, завидуя и пытаясь переплюнуть, что теперь, оказавшись здесь и не добившись негативной реакции в свою сторону, сломался, не понимая логику Алека, не в силах совладать с собственными эмоциями. — Магнус, — только и смог растерянно прошептать Алек. Ему и правда было жаль парня. Уж он-то не понаслышке знал, какого это — быть нелюбимым ребенком, которого постоянно сравнивают с другими. Стремиться стать лучше, доказать родителям, что ты способен на все, и в итоге понять, что все тщетно. Что ты никогда не станешь для них тем, кого они хотят видеть. Магнус, выпустив пар, теперь стоял, устало прислонившись к стене. Сейчас он выглядел таким молодым и разбитым, что у Алека защемило сердце. Пусть технически он и не был намного старше его, но воспоминания прошлых жизней заставляли его помнить о других событиях, об опыте, который он приобрел, и знаниях, которые напрочно засели в его голове. — Уходи, — внезапно тихим голосом сказал Магнус. — Просто… уйди. — Нет, — пылко возразил Алек. — Никуда я не уйду. Магнус удивлено поднял взгляд, и Алек похлопал по кровати рядом с собой. Медленно подойдя к нему, Магнус аккуратно сел на предложенное место, почему-то не споря в этот раз и не сводя подозрительного взгляда с лица Алека. — Ты — это ты. Я — это я. Мы просто разные. Все люди разные, — начал Алек. Проблема детей и родителей всегда была близка ему, и теперь, видя такого раненого Магнуса, он просто не мог молчать, высказывая все, что узнал за столетия своего бытия. — Какая разница, во сколько я пошел или выучил алфавит? В этом нет моей заслуги, меня просто заставили. Мой отец всегда был безумен насчет нашего образования, и меня заставляли учить буквы часами сквозь слезы. Мне не было это нужно тогда, и не я это выбрал, — Алек глубоко вздохнул, вспоминая отдельные отрывки с самого раннего детства. Магнус, не сводя с него широко раскрытых глаз, молчал, внимательно слушая. — Да, я отказался от охоты, потому что ненавижу ее всей душой и не смог бы убивать животных снова и снова ради развлечения. Да, я выбрал лук и хорош в этом. Хорош, потому что тренировался больше, чем ты можешь себе представить. Да, я совершил каминг аут в таком юном возрасте. И сделал я это не из-за желания выпендриться или стать всеобщем любимцем, а потому что знал: если не сделаю это сейчас в прямом эфире, а скажу отцу лично, он никогда меня не примет и запрет во Дворце навсегда, а то и хуже, — голос Алека слегка дрогнул, и он обхватил себя руками, слегка покачиваясь. — Думаешь, мне было легко? Представь, какого это, быть первенцем, на которого возложены все надежды, и быть таким… неправильным, — Алек скривился. — Я не идеален. Я не лучше всех. И уж точно не лучше тебя. Его голос, перешедший на шепот под конец, затих, и в комнате повисло тягучее молчание. Магнус не двигался, продолжая смотреть на Алека, как на восьмое чудо света. Алек слабо улыбнулся. — Ты не лучше меня, — полувопросительно повторил Магнус, и Алек покачал головой. — И у тебя сомнительная ориентация. Алек фыркнул. — Кто бы говорил про сомнительную ориентацию, — тихо ответил он. Магнус вскочил на ноги. — Что ты имеешь в виду? — нервно спросил он. — Я нормальный. — А я значит псих, — скривился Алек. — Разве тебе… важен пол человека? — Что ты… — начал Магнус, отступая назад, в шоке уставившись на Алека. Буквально за секунду вместо едва обретенного спокойствия в его глазах появился неподдельный ужас, и Алек подумал, не ошибся ли он. Возможно, в этой Вселенной Магнус был натуралом, хоть такое и не случалось ранее. — Это не так, выметайся! — Что? Почему? Я думал, мы разобрались со всем, — в замешательстве спросил Алек, поднимаясь на ноги. — Магнус, я… — Выметайся. Мне все равно, насколько сложная у тебя жизнь. Я устал от тебя и не хочу больше видеть. Я еду домой прямо сейчас, — резко ответил Магнус, начиная вновь запихивать вещи в сумку с удвоенной скоростью. Алек, глядя на эту картину, только вздохнул. Больше не оставалось ничего, что бы он мог сделать, поэтому он медленно направился к выходу, бесшумно открывая дверь и бросая последний взгляд на метавшегося по комнате юношу. На короткое мгновение их взгляды пересеклись, и Алек буквально ощутил искры, моментально возникшие между ними. — Я нормальный, — сипло повторил Магнус, и Алек, не выдержав повисшего напряжения, выбежал из комнаты, забегая в первый попавшийся коридор и сползая вниз по стенке, тяжело дыша. Магнус, живущий с тираном-отцом, отрицал самого себя, чего не случалось еще ни в одной Вселенной. А самое главное, Алек не имел никакого понятия, как помочь ему. Он спрятался в своей комнате, так и не выйдя проводить гостей. Сейчас он не был способен встретиться с Магнусом еще раз. Ему было слишком больно.***
Нервно постукивая колпачком ручки о стол, Алек глядел в чистый лист бумаги, будто ожидая, что там магическим образом вдруг появятся слова. Уже в который раз он садился за это письмо, и каждый раз, приготовив все необходимое, терялся. Идея отправить Магнусу весточку пришла в его голову уже через неделю после их с отцом поспешного отъезда, и вот, по происшествии еще трех недель, он окончательно решился сделать это. Возможно, Магнусу и в самом деле не нужно было это письмо. Но Алек должен был, просто обязан написать то, что думает. То, что Магнусу необходимо услышать, пусть даже сам он этого пока не понимает. Нерешительно поднеся ручку к пергаменту в который раз, Алек на мгновение задумался, а после принялся старательно выводить буквы. Слова наконец оформились в нужные предложения и Алек писал то, что приходило на ум, завершив свое небольшое послание за десять минут и отправив его своим личным курьером. Теперь ему оставалось только надеяться, что Магнус поймет его и задумается. А большего от него и не требовалось.***
Магнус смотрел на светло-желтый конверт, нерешительно вертя его в руках. Сидя здесь, в своей роскошной огромной комнате, он вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным. И теперь эта жалкая бумажка, напоминание, что есть другая жизнь, с другими правилами, что не все в этом мире черно-белое, как утверждал его отец, живший по правилу «кто не друг — тот враг наш». Принц Александр оставил неизгладимое впечатление на Магнуса и, хотя он относился к нему совсем не дружелюбно большую часть времени, а в конце, испугавшись разоблачения, и вовсе психанул, себе он мог признаться: высокий черноволосый парень стал постоянным посетителем его мыслей, и он ничего не мог поделать с этим. Решив не откладывать возможное неприятное послание на потом, Магнус аккуратно поддел письмо ножичком, вскрывая его и разворачивая хрустящую бумагу. Витиеватый ровный почерк казался таким же идеальным, как и сам Алек, и Магнус усмехнулся, приступая к чтению. «Дорогой Магнус! Я надеюсь, ты без проблем добрался до дома и теперь наконец можешь полноценно отдохнуть от моего постоянного присутствия. Мне хотелось бы официально извиниться за нашу последнюю встречу. Я знаю, что не имел никаких прав врываться к тебе в комнату и вызывать тебя на разговор. Я также сожалею о том, как закончилась наша дискуссия. Я не хотел делать никаких предположений по поводу твоей сексуальной ориентации. Это твое личное дело, и хотя я бы не осуждал тебя в любом случае (и никто другой тоже не имеет на это право), с моей стороны было некрасиво заявить вслух о своем выводе. Мне жаль, если я причинил тебе этим боль, задев неприятную тему. В любом случае, я надеюсь, что ты знаешь себя настоящего и принимаешь таким, какой ты есть. Быть самим собой — величайшая ценность в мире, наполненном фальшью и ложью. Всегда помни об этом. Чувствуй себя свободным написать мне, если вдруг захочешь. Я не держу на тебя обиды за твои слова. Напротив. Я буду ждать ответа. Прошу, прислушайся. Я знаю, что ты гораздо умнее и лучше, чем думает твой отец. Не позволяй другим принижать тебя. С наилучшими пожеланиями, Александр». Глубоко вздохнув, Магнус перечитал последний абзац еще пару раз, прежде чем аккуратно сложить пергамент назад в конверт, спрятав его под подушку. Алек умудрялся удивлять его вновь и вновь, и сейчас Магнус ощутил себя невероятно виноватым за свое поведение. У него было время на раздумья, и за прошедший месяц он не раз успел пожалеть, что не обладает такой смелостью, как Александр. Да, его ориентация тоже была далеко от традиционный, но он не смог признаться в этом даже одному человеку. Тому, который и так об этом знал. Что уж говорить об отце, который так его ненавидел? Возможно, в этой ситуации стоило промолчать. Только вот настойчивый зуд под кожей не давал Магнусу спокойствия и, поддавшись импульсу, он схватил чистый пергамент и принялся писать ответ. Пришло его время сделать хоть что-то правильно.***
К обоюдной радости, переписка затянулась. Возможно, дело было в том, что разговаривать, не видя человека и его глаз, было намного проще, чем вживую. Магнус отвечал сначала немного боязливо, опасаясь, что Алек окажется таким же, как и другие, и изменит свое отношение к нему. Но время шло, а Принц оставался таким же понимающим, и Магнус становился смелее и смелее, позволяя себе открыться и писать то, что действительно думает, без опаски. Прошло целых пять месяцев, полных переписок и бумажных откровений, и Магнус уже не представлял свою жизнь без этого, как и сам Алек. Они привыкли друг к другу поразительно быстро, и Магнус, не имеющий до этого близких друзей и с опаской относящийся ко всем вокруг, вдруг понял, что Алек стал его самым настоящим другом. Человек, которого его учили ненавидеть всю жизнь, стал единственным, с кем он мог быть самим собой. Мир сошел с ума. Или же, его отец. Асмодеус, разумеется, не знал о происходящем, и в принципе не особо интересовался делами сына, только когда это не было связано с троном и делами Королевства. И честно? Магнус был по горло сыт таким потребительским отношением. Благодаря Алеку у него раскрылись глаза, и именно он показал ему, что все может быть не так, что он не должен слепо следовать приказам отца, и что нет совершенно никакой нужды стараться быть лучшим для человека, которому это все равно не нужно. Магнус и ненавидел-то семейство Лайтвудов так сильно только из-за желания быть хорошим сыном для своего отца. Но теперь это желание исчезло, растворилось. И Магнусу стало так хорошо, легко. Наверное, в первый раз за всю свою жизнь он почувствовал себя относительно свободным и, что радовало его еще больше, всего через неделю должен быть состояться торжественный прием в третьем Государстве, и он, как и Алек, должен будет присутствовать там, представляя свою страну. Они вдвоем будут на нейтральной территории без надзора старших. Магнус не мог этого дождаться.***
Приятная классическая музыка ласкала слух, приглушенный свет многочисленных ламп создавал атмосферу интимности, заставляя говорить полушепотом и озираться вокруг в ожидании чуда. Алек в который раз поправил фрак подрагивающими пальцами и нервно осмотрелся по сторонам: официальная часть приема была позади, и он, к счастью, уже выполнил свой долг, поприветствовав хозяев дома и переговорив с нужными людьми, даже выдержав пару ненавистных танцев, и теперь находился в смятении. Магнус так и не появился на горизонте, и робкая мысль о том, что тот все-таки передумал и теперь избегает его, на мгновение промелькнула в голове Алека. Впрочем, буквально в ту же секунду, он наконец заметил знакомую широкую спину и облегченно выдохнул. Магнус был здесь. Он пришел. Облегчение, затопившее грудную клетку Алека, казалось, можно было потрогать руками. Он широко улыбнулся, и в этот самый момент, будто почувствовав его взгляд, Магнус обернулся. Алек перестал дышать. Магнус был накрашен, и это был первый раз в этой жизни, когда Алек увидел косметику на нем. Еще полгода назад парень не осмелился бы использовать ее, опасаясь гнева отца, и сейчас… сейчас Алек почувствовал гордость. Пусть даже тени на его веках были приглушенными, а подводка обычного черного цвета. Магнус раскрывался, и в этом была заслуга Алека. Когда он робко улыбнулся Алеку в ответ и, выразительно глянув на него еще раз, скрылся на балконе, Алек сразу понял намек, направляясь следом. Когда он появился там, Магнус стоял, глядя на небо, и сильнейшее чувство дежавю накрыло Алека. Все было, как и тогда. Только вот в этот раз они поменялись ролями. — Ну что, опять начнешь с оскорблений? — осведомился Алек, и только смешливые нотки в его голосе показывали, что вопрос не более, чем шутка. — Я могу, — пожал плечами Магнус. — Только вот не хочу. Как выяснилось, разговаривать с тобой нормально мне нравится гораздо больше. Алек просиял и сделал шаг вперед, становясь рядом с Магнусом. Некоторое время они стояли в тишине, слушая пение птиц и приглушенную музыку, доносящуюся из зала. В кои-то веки Алек ощущал спокойствие и тепло, которого ему не хватало уже очень давно. Рядом с Магнусом ему было хорошо и уютно, несмотря ни на что. Видимо, Магнус тоже что-то почувствовал, потому что через некоторое время он развернулся, становясь лицом к Алеку, и неуверенно начал говорить, то и дело останавливаясь, проводя рукой по волосам и нервно теребя манжет рукава пальцами. — Александр, я не хотел говорить этого по переписке, но я думаю, ты был прав. Ты был прав… моя ориентация еще сомнительней твоей. Я думаю, парни мне нравятся тоже. Но… я не уверен. Я не знаю? Почему так? Как ты понял это раньше меня? — засыпал его вопросами Магнус. Алек приоткрыл рот и тут же закрыл его. Это был его косяк. Он попросту сглупил тогда, слишком привыкший к чему-то настолько постоянному, как Магнус, уверенный в собственный ориентации. Мысль о том, что тому всего пятнадцать, и он вполне еще мог не разобраться во всем этом, и не пришла к нему в голову. А объяснить, откуда он узнал это тогда, сейчас как-то не представлялось возможным. Магнус вопросительно приподнял бровь, слегка нахмурившись, и этот жест выглядел настолько знакомо, что Алек усмехнулся, прикусив губу. Он и сам не осознавал, насколько нервничает до того, как понял, что из нее идет кровь, и поспешно облизал губы, вновь поднимая глаза на Магнуса. Магнус же, как завороженный, не отрывал взгляда от его губ, а после сделал резкий шаг вперед, оказавшись вплотную к Алеку, и прижался к нему сухими, но теплыми губами. Алек, вообще не ожидавший такого поворота событий, неловко замер на месте, а после слегка приоткрыл рот, давая Магнусу разрешение на дальнейшие действия. Тот, впрочем, им не воспользовался, быстро отрываясь от губ Алека, заканчивая этот поцелуй, едва он успел начаться. — П… прости, я не знаю, что на меня нашло. Я пьян, — пролепетал Магнус, испуганно глядя на Алека. — А я полностью трезв, — доверительно прошептал Алек, прежде чем нежно взять лицо Магнуса в свои руки и поцеловать по-настоящему. Так, как учил его сам Магнус когда-то. Неторопливо, ласково, дразняще, показывая, что такое истинный поцелуй, пропитанный чувствами, не давая Магнусу и мгновения на посторонние мысли. Не желая слишком давить, Алек остановился первым и еще раз провел большим пальцем по скуле Магнуса, прежде чем сделать шаг назад, тепло улыбаясь обалдевшему парню. Магнус стоял пораженный и осоловело хлопал глазами, не в силах выдавить и слова. Это был его первый поцелуй с другим парнем, и Алек, знавший это, почувствовал себя еще более гордым, чем до этого. Надо же, хоть в какой-то Вселенной ему выпала возможность научить чему-то самого Магнуса Бейна.***
«Дорогой Александр! Прошедшие три дня были лучшим временем в моей жизни, и я понял это, только оказавшись вдали от тебя. Дом. Как же ненавистно мне это место! И как же сильно я ошибался, думая, что был рожден, чтобы править здесь. Возможно, идея стать Королем и прельщает меня, не буду отрицать. Но не здесь, где каждая комната, каждый коридор, каждый зал пропитан лицемерием. А теперь еще и разочарованием. Я не знаю, что ты сделал со мной, но едва приехав домой, я ощутил такую внутреннюю силу и храбрость, что тут же пошел к Отцу и рассказал, кто я на самом деле. Я рассказал ему, что мне очень нравится один парень, и что я обожаю косметику, что черная одежда осточертела мне, а постоянные войны сидят в моих печенках. Я был наивен. Ты вдохнул в меня жизнь, и мне казалось, что Отец тоже увидит то, о чем я говорю. Насколько на самом деле пропащее наше Государство, и как плохо здесь живется людям. Что я получил в итоге? Гнев, гнев, гнев. Кажется, он окончательно разочаровался во мне и не видит смысла в прекращении войны. Все, что ему нужно — больше территории, оружия, смертей. Я не могу продолжать жить так и подумывал над дальнейшими вариантами, но Отец сам предсказал мою судьбу. Дорогой Александр, ты не поверишь! Он решил, что мне пришла пора жениться, что это вставит мне мозги на место. Свадьба должна состояться уже через три дня, и моя невеста, Камилла, вселяет в меня только ужас. Одни ее безвкусные оранжевые ногти заставляют меня хотеть повеситься в собственной гардеробной. Я собираюсь сбежать и прошу твоей помощи. Пожалуйста, ответь на письмо сразу, как получишь его, и если мы будем достаточно быстры, то через день ответ будет у меня. Я долго думал, куда мне пойти. В моем Государстве все подчиняются Отцу, и места мне здесь нет. С другой стороны, никто не знает, насколько мы близки. Возможно, ты посодействуешь мне? Я знаю, что многого прошу, и если ты откажешься знать меня дальше и никогда больше не захочешь меня видеть, я пойму. Только пожалуйста, помоги мне сейчас. Ты — моя единственная надежда. Искренне твой, Магнус».***
Острие шпаги сверкнуло, переливаясь на солнце, и перерубило очередной манекен пополам. Алек, усталый, но довольный, откинул оружие в сторону и совсем не по-королевски стянул с себя майку одним махом, вытирая ею же пот со лба. Его кожа, казалось, тоже сверкала на солнце, а четко прорисованные мышцы пресса привлекали еще больше внимания этакой игрой теней. — Чего пялитесь, ваше Высочество? Никогда не видели настоящего Принца? — спросил Алек, наконец разворачиваясь, чтобы уделить внимание парню, пожирающего его глазами. — Александр! — изумленно воскликнул Магнус. — Прошло четыре года, а ты все еще продолжаешь напоминать мне нашу первую встречу? Алек лукаво ухмыльнулся. — О, но ты был таким потешным тогда! Как я могу такое забыть? — игриво спросил он, делая вид, что растягивается, нарочно играя мышцами. Магнус, не отводя взгляда от его тела, облизнулся, хищно наблюдая за представлением. — Должен признать, с тех пор ты поднаторел в работе со шпагой, — мурлыкающе произнес он. Сейчас, со временем, его голос стал именно таким, каким помнил его Алек, и одно это заводило Лайтвуда до предела. — Однако работы предстоит еще много… возможно, я мог бы помочь тебе. Поддержание хорошей физической формы необходимо для удачного боя, — предложил он, наконец встречаясь взглядом со смеющимся Алеком. — Разве ты не должен сейчас заканчивать последние отчеты для моей Матери? — невинно поинтересовался он, и Магнус тут же надулся, отворачиваясь. — Почему ты всегда сбиваешь весь настрой? Если это ты так мстишь за мои прошлые грехи, то считай, это работает, — недовольно проворчал он, поднимаясь и демонстративно сердитым шагом направляясь к двери. — Магнус, эй! Магнус! — догнал его Алек, хватая упрямца за руку и разворачивая к себе, пылко целуя. — Я же пошутил, медвежонок. Отчеты подождут. Мы уезжаем только через месяц, ты еще успеешь все закончить, — успокаивающе сказал он, кладя руку на шею Магнуса. — Ладно, прости, — вздохнул тот. — В последнее время я все время нервничаю. За эти года я так привык быть здесь, в вашем Замке, что уезжать куда-то кажется чем-то опасным. Я даже не знаю, что там с моим Отцом… — признался Магнус, мгновенно погрустнев. То, как легко он вписался в семью к Лайтвудам тогда, сбежав из дому еще совсем юнцом, поразило всех их. Конечно, Алеку пришлось поработать, чтобы убедить Короля, что взять к себе Магнуса — лучший вариант, чтобы отомстить Асмодеусу за все. Но Магнус оказался невероятно харизматичен, когда хотел этого, и разбирался в бумагах гораздо лучше самого Алека. К тому же, довольно скоро Роберт сильно сдал, и бразды управления перешли к Мариз, которая знала об увлечении своего сына, и не стала им мешать, разрешив Магнусу пожить с ними некоторое время. Асмодеус, вначале решивший, что Магнус лишь желает привлечь к себе внимание таким способом и скоро самовольно вернется, и не думал заниматься его поисками всерьез, а когда оказалось, что его сын уже давно покинул страну и пропал с горизонта, было поздно. — Все будет в порядке, — утешающе сказал Алек, с нежностью глядя на своего парня. Они прошли слишком долгий путь, чтобы сдаваться, и Алек старался донести это до Магнуса каждый день. — Ты уже совершеннолетний, он ничего не может тебе сделать. К тому же, ты решил куда мы все-таки едем? — Да, — сказал Магнус, с необычайной уверенностью встречаясь с Алеком взглядом. — Я решил. Мы летим в Нью-Йорк. Алек удивленно выдохнул, приподнимая бровь: — Нью-Йорк, значит? За океан? Подальше ото всех и вся? — улыбнулся он. — Да, — просто согласился Магнус. — Ты сказал, что мы не обязаны оставаться. Ты не обязан становиться Королем. У тебя большая семья. Твоя страна не пропадет. А я… я никто здесь. Я хочу начать новую жизнь. Там, далеко. С тобой. Только если ты сам этого хочешь. Алек, нежно улыбнувшись, запустил вторую руку в растрёпанные волосы парня и принялся тихонько перебирать их. Любовь, переполняющая его, грозилась вылиться за пределы. Всеобъемлющее чувство нежности и заботы затопили его, как цунами. И сейчас, стоя в этом светлом зале, смотря в любимые родные глаза, он отчетливо понял, что сделает что угодно и поедет куда угодно, пусть даже это означало добровольно отказаться от трона и покинуть семью, лишь бы прожить свою жизнь рядом с Магнусом, держащим его за руку. — Значит, Нью-Йорк, — подвел итоги Алек, не сдерживаясь, и целуя Магнуса в кончик носа, вызывая у того тихий смешок. — И почему я не удивлен? — Ты разве был там? — удивился Магнус. — Неа, — ответил Алек с хитрой улыбкой. — Ни разу за эти двадцать лет. Магнус странно взглянул на него, покачал головой и вывернулся из любимых рук, направляясь к выходу. Впереди его ждало много работы. Алек, так и оставшийся смотреть ему вслед, тоже думал о своем: возможно, жизнь без магии и сумеречного мира была не такой и плохой, и раз уж ему был дан шанс, то он собирался насладиться им по полной. Здесь для них все еще только начиналось.