Вкус ночи

Весь следующий день Джонатан провел в одиночестве, впрочем, как и все предыдущие дни, что он имел несчастье гостить в замке своего весьма и весьма эксцентричного хозяина, который появлялся лишь ближе к ночи, когда солнце уже окончательно скрывалось за далеким горизонтом. Мертвенно-заунывный волчий вой, что всегда неизменно предшествовал его возвращению в замок, Джонатан прилежно списывал на свои не в меру расшатавшиеся нервы. Списывал до сегодняшней ночи. Страшной, но такой манящей и будоражащей кровь ночи, когда все его опасения разом подтвердились. Он все-таки никогда не был фантазером и неврастеником, чтобы невзначай измыслить у себя в голове историю, что вполне бы могла лечь в основу сюжета, для бульварных ужасов в стиле Оскара Уайльда. Кошмар оказался реальностью. Он стал пленником некого потустороннего существа, что было из плоти и крови, но, как Джонатан уже успел догадаться, далеко не из собственной... крови. Молодой человек облизал пересохшие губы. Надо было срочно бежать отсюда! Но как? Он сломал себе всю голову в поисках хоть какого-то выхода. Его не было. Двери, словно в страшной бабушкиной сказке, слушались только хозяина замка, окна были чуть более покладистыми, вероятно потому, что находились на таком расстоянии от земли, что и запираться от беглеца не считали нужным. А сам Харкер, как на зло, безумно боялся высоты. Все в этом странном месте складывалось для него хуже некуда. Любая его попытка покинуть замок неизменно оканчивалась оглушительным провалом. А вчера он вообще висел на волоске от смерти. Но его не убили, нет. Его хотели и держали с совершенно другими целями. Какими? Он еще не понимал, но чувствовал, что находится здесь не для того, чтобы однажды стать ужином. Он снова написал Мине. Эти длинные бессмысленные письма стали единственным светом в конце тоннеля его ныне неопределенной судьбы, утешением в моменты наивысшего отчаяния, радостью в замке, где не было места надежде. В который раз он писал, что любит ее, старательно воскрешая в памяти ее светлый лик, добрую улыбку, огромные лучистые карие глаза. Губы Джонатана наконец-то тронула умиротворенная улыбка, как вдруг в его голову ворвался крик. Нечеловеческий, стенающий, просящий, угрожающий. Нежные девичьи глаза превратились в два огненно-красных ока, полыхающих гневом. Ему запрещали думать о невесте. Это было не в первый раз и повторялось все чаще, длилось все дольше, и он ничего не мог с этим поделать. До нынешней ночи он утешал себя мыслями о галлюцинациях, якобы вызванных недостатком кислорода и ультрафиолета. Ведь за все время своего здесь пребывания ему так и не разрешили выйти на улицу. Но теперь все встало на свои места. Сейчас он просто выпустил перо из ослабевших пальцев и закрыл глаза, неестественно низко запрокинув голову назад. Он делал это не сам и не по своей воле. Ему велели! И он выполнял, чувствуя при этом какое-то странное облегчение. Страх покидал его измученный разум, оставляя лишь желание... чего-то. Чего именно, Джонатан не знал, да и знать не хотел. "Вы мне нравитесь, молодой человек", - этот голос одновременно терзал и ласкал его слух. Его самого, словно был осязаем. Обжигающе холодные губы касались его шеи. Уверенно, беспощадно, но в тоже время бережно и нежно. Он чувствовал запах тлена и собственной крови. Ни одно в мире вино не смогло бы сделать его более пьяным. Ни одна самая искусная в мире любовница не смогла бы дать ему столько изощренного блаженства. Он был любим, он был крайне важен и необходим. С ним говорили на каком-то другом языке, которого он не знал, но понимал сердцем и чувствовал значение каждого слова. Он знал, что это были признания. Старомодные, нездешние, не похожие ни на что, будто бы из другого века, но от того еще более прекрасные. "Не покидайте меня", - на этот раз в его голове прозвучал родной английский. Совершенно безакцентное, типично лондонское произношение. Джонатан вздрогнул и тотчас же очнулся. Состояние эйфории мгновенно сменилось подавленностью и опустошением. Он снова попался в привычную ловушку. И снова был разбит и уничтожен. Юноша провел по шее дрожащей от слабости рукой. Никаких ран там и близко не было. Из него пили не кровь, из него пили его душу. Он поспешно осенил себя крестным знамением, снова до костей прочувствовав неудовольствие своего не совсем обычного друга. "Оставьте эти глупости! Бог здесь не появляется!" - раскатисто смеялись ему в оба уха сразу, от чего голова молодого человека готова была расколоться на части. Джонатан мысленно попросил прощения. И голос мгновенно умолк, а боль прекратилась. Господи, неужели он так просто сдастся на милость этого существа?.. Какой слабак и неудачник! Он подошел к старинному зеркалу, что было покрыто, казалось, многовековым слоем пыли, и с отвращением взглянул на свое отражение. Бледный, тощий! Впалые скулы, по пол пуда мешки под глазами, синюшная шея и совершенно безумные глаза. Рубашка болтается, как на огородном пугале. Взъерошенные черные волосы... Черные ли? Кажется, когда-то они и были такими. Когда-то блестели под редким солнцем родной земли. Его туманной Англии. В кого же он превратился? Но самым ужасным было то, что ему не захотелось разбить правдивое зерцало, не захотелось поджечь к чертям этот проклятый замок. Погибнуть самому, уничтожив при этом вселенское зло. Забрать это чудовище с собой. Ведь он знал, что граф сейчас был в замке. Он не мог покинуть его при свете дня, как изначально предполагал сам Джонатан, еще не догадываясь о том, кем являлся загадочный господин Дракула. Раньше он думал, что граф уезжает по своим многочисленным делам, до поздней ночи покидая своего гостя. Теперь он знал точно, что это не так. Стригой спокойно почивал у себя дома, осталось лишь выяснить, где. Но он не мог. Что-то останавливало его. И на сей раз это не была воля графа Дракулы. Это была его собственная воля. Чем дольше он прибывал в этом замке, тем сильнее запутывался в самом себе. Или ему так казалось. Возможно, эти мысли и ощущения тоже были внушены ему из вне, он не отрицал этого, но тем не менее практически не имел сил бороться с ними. Вчера он потратил всю свою энергию на то, чтобы вырваться из плена. Отчасти собственного плена. Он готов был умереть, но больше ни секунды не задержаться в этом склепе, рядом с живым мертвецом, что таскал по стенам кричащие маленькие свертки. Он пил кровь младенцев! Вспомнив об этом снова, Харкер бросился к умывальнику. Его выворачивало до того момента, пока желудок полностью не опустел и не начал просто болезненно сокращаться, ничего более из себя не исторгая. Запах тлена и собственной крови теперь не казался ему таким пьянящим, как во времена его видений наяву. Неужели он так и останется здесь навечно, потакая собственным иллюзиям, позволяя пользоваться собой, каждую ночь наблюдая из окна ползущую по стене летучую мышь, что тащит в когтистых лапах очередного человеческого детеныша?.. О ком он мечтает? Да и можно ли это позорное желание назвать словом "мечта"... Когда он позволил столь омерзительной похоти захватить себя с головой? Что ни говори, а граф был прав, и он многого не знал о себе. Не подозревал в себе ни подобной слабости, ни тем более порочности. Сейчас он прекрасно понимал, что убежать отсюда не получится. И возможным остается только один вариант - это найти то самое место, где днем "покоится" хозяин замка и убить его так, как рассказывается в дурацких готических романах - с помощью осинового кола, серебряной пули или клинка, предварительно помещенного в святую воду. Но поскольку дело обстояло немного не так, как в дешевой бульварной писанине и Джонатан как-то не прихватил все это с собой в Трансильванию, тело спящего оставалось только сжечь. Не нужно было быть учеником отцов-инквизиторов, чтобы понять, что огонь поглотит все, даже такую сильную нечисть. Харкер вдруг почувствовал, как в нем начала зарождаться слабая уверенность, которую поспешила поддержать и робкая надежда на все-таки возможное спасение. Но он боялся думать, ибо постоянно чувствовал, что не один. И что в его голову вдруг снова ворвется душераздирающий стон. Он залпом опорожнил чуть ли не до краев полный умывальный кувшин. Затем присел за стол и написал пару строк, закончив очередное послание невесте, что никогда не будет ей прочитано. В голове было все еще тихо, а желудок перестал надрываться голодным послервотным урчанием. Молодой человек опасливо сотворил короткую молитву. Единственную, которую знал, и ответом ему снова была тишина. Неужели Господь услышал его и решил помочь? Он тщательно умылся, а затем расчесал спутанные волосы, не зная толком, зачем ему это нужно. Просто так хотелось. Просто это было частью обычной человеческой жизни, какова бы не была его сегодняшняя реальность. Ему снова захотелось привести себя в порядок, а значит, он все еще был живым, а не высосанным до дна кровяным сосудом. Возможно, у него еще есть шанс и вовсе не становиться таковым. Джонатан не спеша надел тот самый костюм, в котором и приехал сюда. За окном уже вечерело, и идти сейчас на поиски местообитания графа Дракулы было небезопасно, но до захода солнца оставалось еще по меньшей мере пара часов, и он попытается. Ибо не известно, что может случиться с ним предстоящей ночью. Харкер не был уверен ни в чем, кроме настоящего мгновения. Он взял со стола свечу и вышел в слабоосвещенный коридор, осторожно прикрыв за собой скрипучую дверь. Да, сегодня он попытается в последний раз!