Его кровь на её щеке

Гулять в лесу, получив разрешение, оказалось неинтересно, и очень скоро Кларисса заскучала. Побродив для порядка между деревьями какое-то время, девушка решила вернуться на поляну. Она не знала, как смогла найти обратный путь — ноги сами привели куда нужно, но отчего-то её больше удивил не этот факт, а то, что Дикаря на поляне не было. — Скаф? — даже позвала Клэри, чтобы удостовериться в том, что он не находится в пещере, но почти сразу же услышала за спиной лёгкое хлопанье крыльев. Девушка обернулась, но застала уже самое завершение превращения: морда волка как бы сглаживалась и уменьшалась, позволяя человеческим чертам занять своё место, уши расплывались где-то на затылке, нос сплющивался, образовывая обычный, и только разноцветные глаза стали лишь ближе друг к другу. Их взгляд не менялся практически никогда, и это даже стало признаком некой стабильности. Если Скаф невозмутим, значит, ничего не происходит. — Ты что, следил за мной? Оборотень самодовольно заурчал, подходя к брёвнам и поднимая с земли шорты, которые принялся натягивать на себя прямо при Клариссе, которая тотчас деликатно отвернулась. Она даже успела отметить про себя, что Скаф без одежды был ей намного привычнее, нежели теперь. — Скаф всегда будет рядом, — проурчал Дикарь, подходя ближе и едва касаясь плеча девушки. Кларисса, удивлённая таким жестом, быстро повернулась, и оказалась настолько близко к его телу, что почти слышала, как бьётся в широкой, покрытой шрамами груди сердце. — Только… пожалуйста, не настолько, — пробормотала она, отступая, но Скаф тотчас сделал шаг вперёд, не уменьшая расстояния между ними. — Гон уже закончился, — улавливая в воздухе нотки возникающего страха, исходящего от Клэри, успокоил оборотень. — Скаф не тронет. — А разве обязательно нужно, чтобы был гон? — зачем-то спросила девушка, и Дикарь утробно рыкнул, находя этот вопрос глупым. — Скаф не тронет, если Гона нет, — повторил он, — зачем Клэр-ри спрашивает? — Да нет, просто… — девушка наконец осмелилась поднять голову и встретиться с любопытствующим взглядом оборотня. — У нас такого нет. Ну, в смысле, у людей, ну, то есть… — А что есть у людей? — терпеливо поинтересовался Скаф, скользя взглядом по груди Клариссы. — Ничего, — она покачала головой. — Я устала и хочу есть. Покормишь? Найдя этот вопрос оскорбительным для себя, Дикарь тряхнул головой и направился в сторону пещеры. Он уже давно считал Клариссу своей, и мысль о том, что его самка останется голодной, била по самолюбию оборотня. Неужели она считает, что он не способен прокормить её? Клэри, молча наблюдая за хлопотами оборотня, думала о том, что в своей игре она зашла слишком далеко. Она не хотела спасать волчицу и заступаться за Скафа, когда тот пришёл в лагерь Лекса за своей самкой. А при поджоге лагеря и вовсе рассчитывала на то, чтобы втереться в доверие волка, который посчитал бы, что теперь они квиты, и её можно отпустить, ведь Кларисса отомстила за смерть волчицы. Но вышло наоборот — Скаф решил, что таким образом Клэри решила занять освободившееся место, и сделала самостоятельный выбор. Следовательно, отныне она становится его самкой, которой не следует возвращаться обратно в город. А то, что она периодически пытается улизнуть в лес и ищет встреч с людьми, Дикарь списывал на нежелание принять новую реальность и привычку жить как люди. Он ведь и сам когда-то пытался вернуться в город, сам когда-то много раз выбирался из леса, но даже самые близкие люди отказались принимать его, изменившегося и ставшего непохожим на них самих, обратно. Странно, но спустя столько лет именно Клэри впервые восприняла оборотня как человека, сказала, что он как человек, обращалась с ним, как с равным себе, и не вела себя так, словно находится рядом с чудовищным монстром, когда он принимал человеческое обличье. И Скаф желал, чтобы она осталась. Чтобы была рядом, жила на поляне и никогда никуда не уходила. У него впереди ещё много восходов и закатов, до следующего Гона ещё далеко, и он обязательно научится обращаться с ней так, как это делают настоящие люди. Он обязательно научится не причинять ей боли, и непременно избавится от клетки, которую так боится Кларисса. — Было… очень вкусно. Скаф обернулся. Кларисса стояла в нескольких шагах от него, переминаясь с ноги на ногу. Он чувствовал её нерешительность, но не понимал, с чем это связано. Сложно понять, чего хочет человек, особенно когда ты сам уже давно не являешься таковым. Неопределённо рыкнув, Скаф продолжил работать. — Спасибо. Скаф снова повернулся. Клэри не уходила — значит, ей было нужно его внимание. Оставив ветки, Дикарь поднялся с земли и подошёл к девушке. — Я… хотела попросить прощения. Извини. Скаф нахмурился. Для него эти слова не значили ничего, но переживание, исходившее от Клариссы, глаза, в которых блестели подступающие слёзы, складка между бровей, руки, обнимающие себя — всё это подсказывало ему, что для девушки эти слова означают что-то очень важное. И Скаф растерялся. Много раз принимавший молниеносные решения в опасных и критических ситуациях, привыкший полагаться на собственную интуицию, сейчас он стоял перед ней, совершенно не понимая, как поступить. Сейчас нужно было действовать так, как он уже давно-давно отвык — по-человечески. Скаф не понял, как это произошло. Не мог объяснить себе, почему поступил именно так, но неожиданно для самого себя вдруг обнаружил, что обнимает дрожащую Клариссу. И этот поступок показался ему настолько правильным, настоящим и нужным в данную минуту, что он просто закрыл глаза, позволяя инстинкту продолжать действовать. И только сейчас Скаф понял, что именно теперь он поступает, как человек. Ни ношение одежды, ни строительство жилья, ни кормёжка, ни прочие поступки не проявляли в нём человечности настолько, насколько это было необходимо для Клариссы. А Кларисса безудержно плакала, прижавшись щекой к его широкой, покрытой шрамами груди, всхлипывала, размазывая слёзы по лицу, и не думала ни о чём. И только где-то в глубине души зарождалась твёрдая уверенность в том, что этот Дикарь отныне совершенно точно не совершит с ней ничего дурного. Но Скаф вдруг осознал, что начинает паниковать. Клэр-ри сейчас проявляла эмоции — самые настоящие, человеческие, и достаточно сильные для закоренелой психики оборотня. Чтобы не показывать своего состояния, он немного отстранился, но Кларисса сама повисла на нём, не отпуская. — Скаф… помоги мне… — сквозь рыдания тихо попросила она, крепче прижимаясь к полураздетому телу, и Скаф внезапно осознал ещё одну, такую несвойственную для него вещь: он чувствует. И это не было каким-то стандартным осязанием — он чувствовал внутри себя. Чувствовал душой. Какая-то неописуемо горячая волна разливалась по телу, возрождая нечто новое и пробуждая забытое старое, обнажая его изнутри. И Скаф испугался ещё сильнее. Оттолкнув от себя вздрагивающую Клариссу, Дикарь враждебно рыкнул и быстро побежал к ручью. — Скаф? Скаф! Негромкий, но отчаянный голос девушки словно вонзал ножи в спину, но он не оборачивался. С разбегу войдя в холодную воду, Скаф поднял в воздух целую кучу брызг. Кларисса, заломив руки, с непониманием наблюдала за тем, как на противоположный берег ручья выходит уже большой серый волк. — Скаф… в последний раз прошептала девушка, ловя глазами растворяющийся среди деревьев силуэт. Он её предал. Предал. Предал… Кларисса медленно осела на землю, закрывая ладонями лицо. И снова всё изменилось и стало другим, но от этого ни черта не понятным. Когда она хотела бежать, он бесконечно был рядом, но стоило сдаться, обнажить душу, опустить руки и попросить помощи, как Скаф сбежал, бросая её наедине с проблемами. И Клэри злилась сквозь слёзы, злилась на себя и на него, и эта нарастающая злость усиливалась досадой и ощущением собственной беспомощности. — Будь ты проклят! — кричала она, швыряя в сторону ручья поднятые комья земли и камешки. — Пошёл вон! Справлюсь без тебя! Ты просто трус! Трус! Тупая ноющая боль скулила внутри, терзая. Кларисса уткнулась лицом в землю, закрыла глаза, даже не пытаясь унять льющиеся слёзы, и лишь тихо шептала, изредка ударяя кулаками по рыхлой почве: — Трус… трус… трус… А оборотень бежал всё дальше в лес, пытаясь укрыться от криков, которые звучали в его голове. Трус, трус, трус… В каждом шорохе листвы, в движении веток, вскрике неосторожной птицы слышался голос Клариссы. Будь ты проклят… Впервые за долгое время Скаф бежал, поджав уши. Впервые за долго время страх терзал его изнутри. И впервые за долгое время он не знал, куда можно спрятаться. Он хотел убежать от того, за что сам так долго и упорно боролся, но ещё не знал, что невозможно сбежать от самого себя. Зато он начал понимать нечто другое, но гораздо более важное: сколько ни пытайся, всё равно не получится стать полноценным человеком. И Скаф бежал и бежал от этой надоедливой мысли, засевшей в голове даже сейчас, когда он, по малодушности своей, решил спрятаться от проблем под личиной волка. Проблема, гнездящаяся в подсознании, никогда не оставит тебя в покое, какое бы обличье ты ни принимал. В этом и заключается одно из главных отличий человека от животного. Солнце скрылось за верхушками деревьев, позволяя ночи вступить в свои законные права. Скаф не знал, сколько времени бежал, он остановился, только когда приблизился к редеющим деревьям, за которыми начиналась дорога. Он редко приходил в эту часть леса — вероятность встречи с людьми здесь была высока. Какой-нибудь неосторожный лесник, любопытные туристы или просто захожий — Скаф регулярно натыкался на кого-нибудь, оказываясь здесь, и потому старался появляться в этих местах только по необходимости. Кажется, что-то изменилось в его звериной натуре за последние дни, ибо присутствие людей оборотень почувствовал с некоторым запозданием. Но всё же звериное чутьё оказалось быстрей, и ему удалось заметить их ранее. Люди выглядели как типичные охотники или браконьеры, и Скаф с досадой подумал о том, что сейчас придётся разбираться ещё и с ними. — Ты только посмотри, кто это у нас здесь, — вдруг раздалось позади, и волк нехотя повернул морду. Держа зверя на прицеле, охотник подавал свободной рукой какие-то знаки. Скаф перевёл взгляд и заметил подходящего с другой стороны человека с каким-то прибором. — И правда работает, — с удовлетворением продолжил первый. — Попробуй ещё ближе. Человек с прибором боязливо сделал ещё пару шагов. Скаф втянул ноздрями воздух, но, к своему удивлению, не уловил среди лесных запахов никаких посторонних. Это сбило с толку. Повернувшись на треск веток позади себя, волк вдруг увидел там группу людей. Он оказался в ловушке. Слева и справа — охотники, сзади — дорога, и оставался только один путь — прямо, но люди быстро образовывали полукруг, перекрывая дорогу к отступлению. Скаф не хотел нападать, к тому же, ему было непонятно, как охотники смогли так незаметно подкрасться к нему, да ещё и в таком количестве. — Макс, ты уверен? — негромко поинтересовался человек с прибором, вытягивая руку. Скаф навострил уши. Это имя было словно знакомо, но он не помнил, откуда мог знать его. — Делай что говорят, — огрызнулся Макс, и Скаф вдруг почувствовал гудение в своей голове, а ещё через пару секунд, перестал нормально соображать. Он заёрзал на месте, переступая на лапах и поочерёдно переводя взгляды от одного человека к другому. Охотники медленно подступали, сжимая кольцо. Скаф по-прежнему стоял на месте, не делая ни шагу назад. — Смотри-ка, работает! — нетерпеливо воскликнул кто-то ещё. Человек с прибором дёрнул рукой, и Скаф замотал мордой, испытывая сильнейшую боль в голове. Он потёр лапой нос и беспокойно заметался, испытывая замешательство. Волк не боялся. Он давно привык к оружию и выходкам людей, но сейчас что-то влезло в его подсознание, мешая мыслить адекватно, и оборотень попросту не знал, что делать. — Сигналы блокируют мозг. Видите? Он сейчас совсем отупеет, — злорадно произнёс Макс, подходя к человеку с прибором. — Дай сюда! Забрав прибор у своего товарища, охотник навёл его на волка и нажал на какую-то кнопку. Скаф обезумел. Перед глазами словно возникла густая пелена, свет от направленных в его сторону фонарей начал пугать, а в голове словно гудели высоковольтные провода. Сбитый с толку, он принялся метаться из стороны в сторону, заставляя браконьеров шарахаться от него. — Это тебе за Клэри, тварь, — донеслось до слуха обескураженного зверя, который вдруг замер на месте, услышав знакомое имя. Клэри. Макс. Поляна. Костёр. Волки. Венок. Белое платье. Боль. Клэри. Всё смешалось в голове в единый калейдоскоп, закрутилось, завертелось, сводя с ума окончательно, и Скаф, не разбирая дороги, прыгнул куда-то вперёд. — Не отставать! Макс первым кинулся вдогонку. Дезориентированный волк бежал намного медленней, то и дело натыкаясь на кусты и ударяясь головой о деревья. Он падал, но тут же поднимался и продолжал бежать, не видя перед собой абсолютно ничего. — Не уйдёшь, — цедил сквозь зубы охотник. Выжав из прибора максимум, он продолжал бежать, цинично наблюдая за мучениями загнанного волка. Внезапно Скаф упал. Сухие листочки взвились наверх вместе с земляной пылью и медленно осели рядом. Подбежавшие браконьеры остановились позади Макса. Серый волк медленно поднялся на передние лапы, вытянул морду и завыл. Браконьеры переглянулись. — Пора кончать с этим, — зло сказал Макс, доставая оружие и передавая прибор. — Будем считать, что это — твоё последнее слово, тварь.

***

Кларисса, изнурённая и опустошённая, резко подняла голову от звуков, которые принес на поляну лесной ветерок. Она не заметила, как заснула, уткнувшись лицом в землю, и теперь от неправильной позы ломило во всём теле. Пытаясь выпрямиться, девушка вытянула онемевшие ноги и, не глядя, принялась растирать их, прислушиваясь к ночнеющему* лесу. Лес дрожал от напряжения. Он был словно натянут в тугую струну, готовую зазвенеть в абсолютно любой момент — стоит лишь сделать одно неосторожное движение. И причиной этого был вой. Кларисса дышала через раз, жадно ловя отголоски завываний, хотя луны на небе ещё не было. И она совершенно точно могла сказать, кому именно принадлежит этот вой. — Скаф, — прошептала она, пытаясь подняться на ноги, но те не слушались, и девушка пару раз падала, больно ударяясь телом. — Скаф… Она всё-таки встала и медленно побрела к ручью, туда, откуда доносился слабый вой, не обращая внимания на боль в зудящих конечностях. Холодная вода отрезвила, вынудила двигаться быстрее, и Кларисса попыталась побежать в воде. Кое-как выбравшись на берег, девушка ринулась вглубь леса, постоянно прислушиваясь к слабым ночным звукам. — Всё хорошо, всё будет хорошо, — прижимая к груди застывшие от холода руки, твердила она, успокаивая саму себя и пытаясь отогнать и не впустить в голову страшные мысли. Продираясь сквозь лесную чащу, Клэри жутко боялась заблудиться и не успеть, однако всё уже было предрешено за неё. В ночной тишине, натянутой в ожидании чего-то непредвиденного и ужасного, грянул громкий, разрывающий воздух, одиночный выстрел.