Мечты сбываются или история о том, что было бы, если бы...

       Такими вот притихшими и офигевшими их и застал Монте Питтман, пришедший напомнить, что пора бы уже собраться и отправиться на саундчек. И когда же время успело так быстро пролететь, никто из них понять не успел. Вот только Томми успел заметить, что Питтман как-то безосновательно долго задержал взгляд на Ламберте, но не успел заметить, как его внезапно понесло, и он весьма громко возопил, обращаясь к Питтману: — Какого хрена ты на него так пялишься, Питтман? — в глазах Томми Джо ярко отразилось ничто иное, как самая настоящая ревность. Питтман же не успел заметить, кто от этой сцены офигел больше, он сам, Ламберт или закативший эту самую сцену Рэтлифф. В состоянии полнейшего охренения Питтман уставился на Томми Джо и осторожно спросил: — Что с тобой, котик? Ты вчера ужинал пиццей с грибами неизвестного происхождения? — Почему-то Питтману безудержно захотелось в голос заржать, глядя на офигевшее лицо Томми, который явно сам от себя такого не ожидал. А Ламберт, только сейчас встрявший в то, что только что произошло, и вовсе издал какой-то неопределённый мычащий звук, не в состоянии произнести что-то членораздельное. К Питтману его еще не ревновали, впрочем, Томми Джо раньше вообще его не ревновал, даже к фонарному столбу, и не то, чтобы Ламберта это совсем не задевало. Но такого он явно не ожидал. Как и того, что произошло в следующий момент. — А ты, Томми? Мне надоело наблюдать за тем, как ты обжимаешься с Сутаном при каждой встрече. — Лицо Ламберта в этот момент имело такое выражение, что от громкого хохота Питтман всё же не удержался. Адам имел испуганно-озабоченный вид, явно не собираясь вообще ревновать Томми Джо к кому бы то ни было. И не то, чтобы он Томми никогда не ревновал, но всегда об этом молчал. Но сейчас происходило что-то явно совсем необъснимое. A Питтман, окинув своих коллег долгим взглядом, поспешил ретироваться. — Разберитесь тут, кто с кем обжимается и кто на кого пялится, и я вас жду на саундчеке, — за сим хохочущий Питтман скрылся за дверью. А Рэтлифф и Ламберт охренело переводили взгляд с этой закрывшейся двери друг на друга и потом снова на дверь, пока Ламберт не очухался первым и не задал своему гитаристу вполне закономерный вопрос: — Томми, что это сейчас было? Ты меня ревнуешь? — И не то, чтобы Ламберт был этому совсем не рад, но зная об абсолютно гетеросексуальной ориентации Томми Джо, понимал, что быть такого не может. А Томми часто-часто моргал, как будто пытался проснуться, а потом вдруг громко произнёс: — Да, медвежонок, я тебя ревную, я ко всем тебя ревную. — Высказав это, Томми аж подпрыгнул на месте, — Что…что я только что сказал? — испуганно прошептал он, понимая, что говорить ничего подобного совершенно не собирался, и принялся себя ощупывать, будто хотел убедиться, что он всё ещё здесь и он настоящий, тот самый Томми Джо Рэтлифф, каким он был еще в самом начале этого особенно доброго утра в городе M. — Ты сказал, что ревнуешь меня…ко всем…- прошептал Ламберт и не глядя бухнулся обратно в то самое кресло, с которого недавно так поспешно вскочил. Что-то явно было не так в этот день в городе M в каком-то из пятидесяти Соединённых Штатов Америки. — Черт какого хрена я так сказал? — Томми Джо был уже явно зол, но поделать с собой совсем ничего не мог, как и с тем, что совершенно против собственной воли продолжал называть Адама медвежонком. А Ламберт решил, что, по всей видимости, от долгого путешествия по штатам у них обоих начала ехать крыша, решительно встряхнул своей черной чёлкой и попытался переключить внимание Томми на то, что им пора бы уже идти на саундчек, и они разберутся с этим позже. Ну, а на саундчеке…На саундчеке всё было ещё более феерично, ибо волшебство своё феечка творила от души, и также от души желание романтичной американской девочки начало незамедлительно исполняться. И Адам, и Томми успели приревновать друг друга буквально ко всем членам бэнда, припомнить все объятья и обжимания при встречах, с кем только могли. Пока саундчек подходил к своему завершению, по ушам получили не только Питтман, Айзек и Брайан, но даже Эшли попала под замес, не говоря уже о Сутане и танцорах. Томми схлопотал даже за то, что слишком близко подошел со своей гитарой к бэквокалисткам Кейше и Рейне, а Адаму было обещано никогда не быть подпущенным на расстояние метра к Томми, за то, что Адам слишком долго зажигает под свою песню с танцорами. И всё это было бы грустно, если б не выглядело так смешно. Закончить саундчек толком бэнду не удалось, потому что над этими разборками они все ржали уже просто неудержимо. А Ламберт, и Рэтлифф охренели от самих себя до такой крайней степени, что даже затихли на какое-то время, пообещав и близко друг к другу не подходить. А всё потому, что в представлении нашей романтичной американской девочки ревность являлась неотъемлимой частью любви, и ей бы хотелось, чтобы всё происходило между героями её истории именно так, искристо и пылко. А тем временем в мире продолжало твориться волшебство.