Точки пересечения

Вернувшись в особняк под утро, как раз за четверть часа до подъема, Питер прошел на кухню и, постучав по дверце холодильника, как пианист — по клавишам фортепиано, не придумал ничего лучше, чем взять себе банку колы. Есть не особенно хотелось, да и не дело это — перед завтраком завтракать. А в газировке было много калорий и сахара. Сладкое же после пробежки всегда помогало. Крышка хрустнула, газировка прошипела приветствие, Питер отхлебнул и сел на стул. В особняке его не было два дня. Позвонить директору Питер забыл, а потому предполагал, что нужно будет извиниться за внезапное исчезновение прежде, чем ему сделают выговор. Погибшая сестра этой ночью не снилась. Еще не так давно Питер порадовался бы, что к нему в голову не закрался кошмар, но теперь он только и делал, что ждал странных снов. Ему пытались что-то сказать. Питер не знал, как это происходило, но как-то происходило. Не давали покоя два факта: почему для контакта погибшая сестра выбрала его и как именно — как? — она связывалась с ним? Питер не был ханжой или неисправимым догматиком, но скептицизм по отношению к миру паранормальному в нем преобладал над верой в непознанное. Он и католиком был лишь номинально, а здесь приведения! Еще немного — и придется заняться изучением оккультных наук и искать вменяемого медиума. Почему он? Почему не Эрик? — Ну и отстой, — прошептал Питер банке колы. — Что — отстой? — ответили ему. Питер поднял глаза на вошедшую сонную Джин. Та зевнула, прикрыв рот ладонью, и села напротив Питера. — Ты где бы-ыл? — И Джин снова зевнула. — Прости, не выспалась. Ты где был? — повторила она уже нормальным голосом. — Тебя потеряли. Даже Эрик спрашивал. — Па-а… То есть, серьезно? — удивился Питер. — Что — серьезно? — Эрик спрашивал. — А, ну да. Так где ты был? — Дома. — Ну да, — Джин кивнула, — профессор так и сказал, но мы все равно волновались. Мог бы сообщить. Для тебя бы это не заняло много времени, верно? — Извини, я осел, забыл совсем, — покаялся Питер. — Не за-а-бывай больше. — Джин снова зевнула. — Черт. Проклятые кошмары. Зевота была заразней гриппа, и Питер тоже зевнул, хотя был уверен, что выспался. — Что снилось? — спросил он. — Боль и холод. Я лежала в морозильной камере, слепая и беспомощная. — Джин поежилась. — А когда проснулась, мое одеяло оказалось погребено под маленьким сугробом. Пришлось тащить его в душ, пока снег не растаял и не промочил пол. — Отстой, — посочувствовал Питер. — Не то слово. И пока я была слепой, мне казалось, что кто-то был рядом. Или были. И им тоже было больно, как мне. — Им? И сколько человек там было? — Да я не знаю, Питер. — Джин помотала головой. — Мои сны — темный лес даже для меня. Немного погодя начали просыпаться прочие обитатели особняка. Кто-то ушел накрывать на столы. Питер, посидев на кухне еще немного, решил увидеть профессора, чтобы извиниться и объясниться. Искать долго не пришлось: профессор ехал от своей комнаты на втором этаже. Питер никак не мог привыкнуть к лысой голове Чарльза Ксавье. По его мнению, с шевелюрой тот выглядел менее угрожающе, да и голубые глаза не так сильно выделялись и не приковывали взглядом к месту. — Профессор, — позвал Питер. Люди не имели обыкновения меняться до неузнаваемости. Вот и в почтенном и уважаемом профессоре Ксавье Питер видел того парня, который заявился к нему в подвал с Хэнком и Логаном и обозвал придурком, будучи сам не лучше. Воспоминания о том Чарльзе накладывались на новый облик, производя нечто среднее между раздражительной и энергичной старой версией и более миролюбивой, но все такой же энергичной новой. Когда Питер только-только пришел в школу после Каира, его несколько часов подряд подмывало брякнуть нечто вроде: «Поздравляю, вы больше не выглядите как наркоман». Язык не повернулся, и Питер был рад, что телепатам до него было не добраться. — Питер. — Чарльз кивнул ему. — Я просто… Я исчез и не сказал. Я был дома, так что… Вот. — Хорошо, только будь добр в следующий раз сообщать. Я не пытаюсь ограничить твою свободу, но не заставляй волноваться о тебе, если на то нет причин. — Да-да, разумеется. — И ты пропустил две тренировки с Рэйвен. Она рвала и метала. — Ого, ну она может, — согласился Питер. — Да уж, — вздохнул Чарльз, глядя мимо Питера и вспоминая то, что подходило под категорию «рвала и метала». Решив не мешать профессору воскрешать в памяти дни своей бурной молодости в пестрых рубашках и алкоголе, Питер быстро удалился. Для профессора он просто растворился в воздухе. За весь день его около десяти раз спросили, где он был, и Питер около десяти раз ненавязчиво улыбнулся и ответил, что «дела семейные, пустяки». Спрашивали даже те, с кем он не водил дружбы. Питер думал, что, чтобы стать частью новой семьи, нужно время и объединяющие ситуации — помимо взрывов, конечно. Но вот, всего полтора месяца спустя после столкновения с Апокалипсисом он уже стал кусочком этого дома. — Ох уж эта химия. — Скотт упал на диванчик в коридоре рядом с Питером, листающим чей-то оставленный здесь журнал. — А ты чего на уроке не был? Питер скривился. — Так это же химия! Я свою школу уже закончил, чувак. — Мда? Во первых, учиться никогда не поздно, а во-вторых, какой там самый распространенный химический элемент? — Че? — Питер растерялся. — Кислород? — Водород. Любая щелочь, которая приходит на ум? — Сода? — Из чего состоит пот? — Из воды? — Что ж мы тогда так воняем, когда потеем? — Ну-у… — Как сделать коктейль Молотова? — Вау, стоп! — Питер отложил журнал и нагнулся к Скотту. Он смотрел в очки и надеялся, что попадал в глаза. — Вас учат делать взрывчатку? — Да сейчас! Это на уроке, что ли? У нас и так все нормы безопасности забыты со здешними-то учениками. Но естественные науки — это полезно, Питер. — Все-все, понял, на следующее занятие приду. Скотт коротко улыбнулся и убрал ноги с прохода, пропуская подошедших Джин и Ороро. Первая держала в руках листок бумаги, а вторая над чем-то смеялась. — Нет, вы представляете? Нам надавали прозвищ, — сообщила Джин, садясь на диван. — В смысле? — Скотт попытался забрать бумажку из ее рук, но Джин шлепнула ладонью по его руке. — А что? — обиделся Скотт. — Что за привычка все хватать? — Он просто мальчишка, — хмыкнула Ороро с акцентом. — Они все хватают. — А мне прозвище тоже дали? — полюбопытствовал Питер. — Да. — Джин развернула бумажку и заулыбалась. — Ты у нас Ртуть. Питер опешил. Он метнулся к Джин, нашел свое имя в списке и убедился, что она не врала. Остальные не успели и выдохнуть за это время. — Ртуть? — Питер непонимающе пожал плечами. — И что здесь прикольного? Почему Ртуть? Я думал, буду молнией или… или еще кем-то таким. Я же быстрый и крутой, а не жидкий и ядовитый, да? — Это не я придумывала, честно. — Ты Феникс! Фениксом быть лучше, чем Ртутью! — А я кто? — Скотт заглянул в бумажку и секунду спустя расстроенно скривился. — Циклоп? Серьезно? Что за фигня, ребята? У меня один глаз или я такой же тупой, как Полифем? — Зато у девчонок все нормально с прозвищами, — фыркнул Питер, снова глядя в бумажку. — Шторм, Феникс. Офигеть! А мы, значит, Ртуть, Циклоп, Ночной Змей. Список составляла какая-то феминистка, это точно. Я официально отказываюсь быть Ртутью! Пусть придумывают нормальное имя. — Согласен, — поддержал Питера Скотт. — Есть проблема, — откликнулась Джин. — Таких бумажек много. Так что вся школа уже прочитала. Питер не знал, каким стало его лицо, но Ороро рассмеялась, и у Джин задрожали губы. Скотт насупился и откинулся на спинку дивана. — Питер? — окликнули из коридора. Питер вместе со всеми, кто был на диванчике, уставился туда и увидел Эрика. Тот был в старой рубашке и джинсах и держал в руках темный рабочий чемоданчик; в таком чемоданчике обычно отец Ванды и Лорны хранил инструменты. Ребята на диване притихли, словно Эрик карал тех, кто проявлял признаки веселья в его присутствии. Эрику же подобная тишина была безразлична: он остановился в отдалении и подождал, пока Питер подорвется с дивана, сомневаясь, не послышалось ли ему свое имя. — Да? — Он не знал, куда деть руки, и на всякий случай пихнул их в задние карманы темных штанов. — Слушай, я здесь ни с кем не общаюсь. — Эрик зачем-то кивнул. — Мне бы помощника. Кое-какие трубы в подвале нужно поменять, а одному не сподручно. Если вдруг тебе… — Да-да-да, — перебил Питер. — Я на все согласен. Нет, не на все, конечно, но на многое. Эрик вздернул брови. — Я говорю о канализации. Питеру понадобилось три секунды, чтобы брезгливо передернуться, подумать отказаться и вспомнить, что перед ним был отец, с которым каждая минута наедине была маленьким подарком. В борьбе «за» и «против» с существенным перевесом победило «за», и Питер снова закивал: — Да-да, я очень сильно согласен. Люблю канализацию. — А я вот как-то не слишком. — Эрик пожал плечами. — Что ж, тогда жду тебя внизу. Переоде… «Вайся» повисло в воздухе. Питер домчался до комнаты, разбросал вещи из шкафа, которые были аккуратно сложены одним чудесным днем, когда в Питере проснулся перфекционист и педант. В куче добра, сворованного и честно купленного на украденные деньги, Питер достал то, что, по его мнению, не жалко было изляпать в отходах жизнедеятельности. Жалко было себя, но замотаться в чужую кожу с ног до головы Питер не мог. Эрик недоуменно смотрел на пустое место перед собой, соображая, куда делся собеседник, когда Питер вернулся к нему с широкой улыбкой и во всеоружии. — Быстро ты. — Возможно Эрик все еще не мог привыкнуть к таким скоростям, какие мог развивать Питер. — Идем? — Ага. — Питер обернулся к Джин, Скотту и Ороро, провожавших их двоих удивленными взглядами. — Ну вы поняли, где меня искать, если что, да? — В дерьме, — ответил Скотт. — Надеюсь, не в твоем. Ороро таинственно улыбнулась и ободряюще кивнула Питеру. Тот вспомнил, что из троицы, оставшейся сзади, она одна знала о кровных узах, связывающих Питера и Эрика. Он покосился на идущего справа отца. — А мама еще говорила, что я мелкий, — ляпнул он. — Да? — Эрик услышал и бросил короткий взгляд на Питера. — Ну как по мне, то все в порядке. — Я ниже тебя. То есть… Ну… — Ты принимаешь мой рост за образец? — Эрик чуть прищурился куда-то вдаль. — Нет, я просто так сказал. — А мать у тебя высокая? — Чуть пониже меня. — Тоже блондинка? — А? Не-е, она шатенка. Длинные волнистые волосы, карие глаза. Глаза у меня от нее, это да. А блондин я из-за мутации. Ну, знаешь, у кого-то на роже что-то выскакивает, а у меня… — Я понял. Они миновали первый этаж и вошли в дверь, ведущую вниз. Питер зашел первым и присвистнул: — Ну и темень! — Здесь был свет. Пошарь по стене. Выключатель нашелся быстро. На потолке вспыхнула одинокая лампочка, заливая все пространство тусклым светом. Питер скептически посмотрел на нее. — При такой безудержной яркости как бы мы не ослепли. — Там дальше должен быть еще свет. — О! Другая дверь! Нам туда? — Да, заходи. В новом помещении было куда светлей. Питер осмотрелся, невольно сравнивая фильм ужасов и это место. Подвал у особняка был не таким шикарным, как особняк. Трубы были уже старыми и мокрыми от конденсата. Что-то потрескалось, что-то было откровенно ржавым. — Когда профессор менял все это добро в последний раз? — Чарльз? Он таким не занимается. Хэнк еще мог, но у того в приоритете новые технологии и изобретательство. И сантехников они вряд ли вызывали. Так, ты осматривайся, а я за трубами. — А где они? — В служебной на первом эт… Питер приволок трубы за один заход. Эрик моргнул, когда Питер пронесся рядом, и невольно шагнул назад. — Да, молодец, Питер. Ты крайне полезен в быту. — Поэтому ты меня и позвал? — усмехнулся Питер. — Да, — Эрик отвернулся, — поэтому и позвал. — Ну что? — Питер приподнялся на носках и улыбнулся. — С чего начнем? Эрик хлопнул его по плечу. — Если не хочешь, чтобы тебя смыло не самой приятной жижей, для начала перекрой воду. — А, точно! Нет, я знал, я все знал, правда! — Ничуть не сомневаюсь. Через два часа Питер начал сомневаться, что он так уж полезен в быту. Дома он чинил кое-что, но по-мелочи, вроде ввинченного обратно болта, подкрученной где надо гайки, прочищенного слива в ванной, куда стекали длинные женские волосы. От последнего воняло так, словно Питер не ванную чистил, а, по крайней мере, кишечник крокодила. Но та вонь не была сравнима с этой. Питер мужественно терпел, глядя на Эрика, который даже не морщился. За работой отец преображался: вечная складка между бровей разглаживалась, лицо становилось сосредоточенным. Он командовал Питером, как если бы они и правда были отцом с сыном: шутил над ним, показывал, как правильно, два раза сжал плечо рукой. Питер научился быстро орудовать ключом и выяснил, что слово «прокладка» имело еще одно значение, отличное от того, к какому он привык, живя с тремя женщинами в доме. — Вау, я почти квалифицированный специалист! — воскликнул Питер радостно и повалился на пол, мало заботясь тем, насколько чистым тот был. — До квалифицированного тебе как до луны пешком. — Серьезно? — Питер приподнялся на локтях. — Я быстро хожу. Забыл? Для меня такие фразы — комплимент. Эрик вытер лоб рукавом и тоже сел на пол. Вокруг были разбросаны инструменты, и весь вид подвала говорил, что здесь велась бурная деятельность. — От нас воняет, наверно. — Питер принюхался к своей одежде. — Но я не чувствую. — Сейчас бы пива холодного. — И пиццы, — подхватил Питер. — Да, было бы здорово. Питер иногда сталкивался с угрызениями совести, когда дело касалось кражи чужого имущества. Но сегодня был не тот день. Поэтому, исчезнув из подвала ровно на минуту, Питер вернулся с упаковкой баночного пива и двумя коробками пиццы: одна была с мясом, вторая — с морепродуктами. — Воровство — это плохо, Питер, — заметил Эрик. — Бла-бла-бла. — Ты как ребенок! — И что? — В двадцать пять люди более ответственные, знаешь? — Ты что, в курсе, сколько мне лет? — Питер, не теряя времени даром, слопал один кусок пиццы. Эрик замялся и открыл банку с пивом. — Нетрудно догадаться, — ответил он. — Угу. — Питер умял второй кусок и поднял свою банку, чтобы стукнуться ей о банку отца. — За продуктивный день, принесший так много хорошего этому дому. Эрик усмехнулся и тоже взял себе пиццу. — Мы руки не мыли, — заметил он. — Да и фиг с ним. Работали же в перчатках. И я салфеточки принес. Эрик отпил пива. Питер тоже. Он хотел бы знать, что значит алкоголь, но пиво на него действовало так же обычно, как газировка или сок. Отличался только вкус. — Ты… А тебе… — Эрик кивнул на банку и сам себе ответил: — Ну да, двадцать пять. — Некомфортно пить со мной? — поднял брови Питер. — Не очень. То есть… — Да брось. Мой метаболизм превращает всякий алкоголь в шипучку. И вообще, мы товарищи по дерьмовой работе. — Питер засмеялся над своей шуткой. — Имеем право расслабиться. — Никогда не пил в таком месте, — сказал Эрик. — Все однажды случается, — философски заметил Питер. — Это точно. Ты домой исчезал? — М? Что? Да, домой. — Проблемы? — Немного, — уклончиво ответил Питер. — Отчим чудит. — Ты с ним не ладишь? — Так себе. Он своеобразный, я своеобразный. Он… Он не в восторге от мутантов и обидел мою младшую сестру. Обидел и свалил куда-то. Мама думает, что он пасется у друга за городом. — Обидел дочь? — Прикинь! Ну, мать сказала, что вернется. Я не стал его искать, чтобы потолковать насчет поведения. — Тебя тоже обижал? — В смысле? — Питер уставился на Эрика. Отец отпил пива. — Знаешь, иногда в семьях не все гладко. Мужчина руку на женщину поднимает, на детей. Так тебя он тоже обижал? — В смысле бил? Не-ет, он не такой. Отвесил один раз подзатыльник за то, что я разбил аквариум с его рыбками. И орал, когда я люстру с потолка навернул. Ну это, знаешь, случилось… Эм… Сказанного было не затолкать обратно в рот. Эрик с выражением вежливого интереса на лице ждал продолжения, но Питер понятия не имел, что сказать, потому что лампу он уронил тем, что контролировал его отец. И признание в этом было равносильно фразе: «Давай, задумайся, откуда во мне, таком хорошем, подобные способности». Питер не знал, как будет правильней сообщить Эрику. Он перепробовал в уме все варианты, и каждый был убогим. «Была — не была», — решил он. — Я уронил люстру сам не знаю как. Просто разозлился. — Ты ее не трогал, и она упала? — Что-то типа того. — Никого не задела? «Что?! — хотелось заорать Питеру. — Что за вопрос? Спроси, откуда у меня такие способности! Спроси о том, что я умею, кроме как бегать!». — Нет, не задела. Только пол. — Повезло. — Серьезно? — Питер спрашивал не о «повезло». Он спрашивал, серьезно ли Эрика заботило в этой истории только то, что чертова люстра никого не задела. Но Эрик не понял. — Да, совершенно серьезно. С такими приступами гнева нужно аккуратней. — Мать говорит то же самое. — Прислушайся, она права. — Это просто поразительно! — восхитился Питер. — Как можно контролировать эмоции? — Контролировать можно что угодно, в том числе то, куда и как ты направляешь свою агрессию. Это ты должен управлять способностями, а не они тобой. — Блестящий совет, — вздохнул Питер. — Продолжим работать? Если бы настроение было человеком, то настроение Питера в данный момент было бы похоже на потасканного бомжа.