***
К обеду Питер уже сомневался в том, что за один день ничего не могло произойти. Оно происходило, и оставалось лишь догадываться: это вступил в силу закон подлости, или в школе всегда было неспокойно, а Питер этого не замечал. Тревожно сдвинутые брови Джин говорили, что верен был первый вариант. Но школьные неурядицы были мелочью по сравнению с мыслями, которые занимали все свободные ниши в голове, как только Питер уходил в себя. Он думал и думал. Он не знал, о чем именно думать, потому что решать проблему Нины было все равно, что корпеть над задачкой по квантовой физике, не имея понятия о самой физике. Задачка сама не разрешалась, а лишние вглядывания в страницу не давали результата. Поэтому Питер мог думать хоть веками — разницы это не имело, он все равно не понимал сути сновидений. Ему нужна была хотя бы пара известных переменных. Нина снилась ему не просто так. Почему она вообще ему снилась? Джин не знала. Питер как мог красочно описал ей все, что ему самому было известно, но Джин не дала ему внезапного и легкого ответа, на который он втайне рассчитывал. — Тебе снится мертвый человек… Может, это мозг, подсознание так играет с тобой? — предположила Джин. — Нет. Ничего подобного. Я знал ее только заочно. Я не мог страдать или скучать. А сны… Она словно жива… То есть, понимаешь, она знает, что заперта и хочет выйти. Сновидения не повторяют себя, они как серии идут друг за другом. Она знает, что было в предыдущем эпизоде. Я засыпаю — и мы продолжаем разговор, который вели до этого. Это не нормально, сны такими быть не могут. Сны ведь хаотичны, верно? Но не эти. Джин уставилась в потолок. — И она сказала, что нужно открыть дверь? — Да. Я попробовал, но… — Так, стоп. Что, если дверь нематериальна? Ну, то есть, фраза «открыть дверь» — это метафора, а не прямая просьба. Что, если та дверь, которую ты видел, только проекция ее собственного представления о выходе? — Она воображает выход в виде двери? — Естественно. В виде чего еще? Мы все выходим через двери. — Еще можно через окно. — Питер! — попросила Джин. — Давай без шуточек. Мне кажется, это проблема. Питер встал с кровати и заходил по комнате Джин. — Нина мертва. Она мертва, понимаешь? — бормотал он. — Что за чушь? — Может быть… Стоп, ты сказал, что ей было холодно? А ты спрашивал ее о других ощущениях? Она сказала что-то еще? Может, ей тесно или больно? Приди кто к Питеру с такой фантастической историей, он бы послал этого человека лечиться к докторам и знахарям, а Джин приняла все за чистую монету — и уговаривать поверить не пришлось. Ее жизнь сама по себе была фантастической драмой с элементами мистики и криминала. Возможно, она поверила бы и в ангельское войско, и в черепаху под тремя китами, и в нашествие инопланетных муравьедов. — Она больше ничего не говорила. Джин, думаешь, с ней и правда что-то не так? Это не мои галлюцинации? — Галлюцинации приходят, когда ты бодрствуешь, а не спишь, — отрезала Джин. — Да и с чего им у тебя быть? Ты нормальный. — Спасибо. Ты первая так сказала. Джин улыбнулась и ничего не ответила. Они не расходились, сидели в ее комнате. Джин что-то черкала на листке бумаги, периодически закрывая глаза и жмурясь. Питер следил за действиями Джин и вспоминал, как Ванда во времена не столь отдаленные решила, будто рядом с ним был кто-то, хотя Питер пришел домой один. «Нина-Нина, что с тобой не так?». — Питер постукивал пальцами по джинсовому колену. Они сидели в тишине недолго — прошло всего несколько минут. Питер за это время успел подумать, что неплохо бы сбегать в Польшу и разведать обстановку. Эрик не возвращался домой после того страшного инцидента. — Я думаю, стоит попросить профессора воспользоваться Церебро, — высказала предположение Джин. — А ты? — Что — я? — Не можешь… поцеребрить? — И Питер пошевелил пальцами, изображая то, как, по его мнению, выглядело это действие. Джин закатила глаза, а карандаш в ее руке перестал разрисовывать лист бумаги. — Питер, я нестабильный мутант. Какое «поцеребрить»! — По мне, так ты очень стабильна. Ты-то не рушишь игровые автоматы и не громишь библиотеки. М? Джин помотала головой. — Нет-нет, никакого Церебро. Тем более, профессор запретил мне им пользоваться, пока я не научусь полному контролю. — Понятненько. — Питер вздохнул и посмотрел на часы. Те показывали самый разгар дня. Время было. — Тогда я быстро в Польшу метнусь: туда и обратно. Меня не будет максимум пару часов. Сможете без меня прожить? — Нарцисс, — фыркнула в ответ Джин, и, как перевел Питер, это значило, что смогут.***
Эрик в Польше не жил, зато жил Генрих Герски с семьей. Герски Питер и искал в том городке, об убийстве в котором несколько месяцев назад говорили в новостях. Питер без проблем нашел старый дом отца. Тот стоял на отшибе, затерявшийся между деревьями, как и его хозяин, мечтавший затеряться среди людей. Жаль, что у счастья был срок в десять лет. Питер сглотнул ком в горле, переступая через порог и оглядывая гостиную точно из своего совместного с Ниной сна. Стол точно там же, коврик. Только рисунков не хватало. — Нина? — позвал Питер в безрассудной надежде. Никакие призраки не нарушали его уединения, пол не трясся и тени не мелькали. Питер был один. Он обошел весь дом, сам не зная, что именно хотел найти в нем. Да и хотел ли? Но в этом доме жил его отец, жила его сестра. Питер просто обязан был пройтись по тому же полу, коснуться стен и заглянуть в комнату Нины, чтобы губы нервно дрогнули, стоило Питеру увидеть те же игрушки из кошмаров. Здесь не хватало Ванды с ее экстрасенсорным умением чувствовать то, что никто не чувствовал. Наверно, весь дом говорил бы с ней так, как не мог говорить с Питером. — Нина, если что, я здесь, — снова сообщил в пустоту Питер. Он открыл и закрыл дверь ее комнаты, проделал то же самое с входной, чувствуя себя дураком. Джин ведь сказала, что дверь была метафорой, а не настоящей деревянной дверью. Дом никто не трогал. Висели полицейские ленты, было видно, что здесь ходили посторонние, но дом оставался таким же. У него все еще был хозяин. Наверно, Эрику стоило продать его. Он все равно не собирался сюда возвращаться. Тела Нины и ее матери похоронили на местном кладбище. А где бы еще? Питер сходил в морг и нашел запись, что двое Герски были похоронены через несколько дней после происшествия. Через шесть, если точно. Распорядился об этом Чарльз Ксавье с позволения самого Эрика. Питер поцарапал бумажку. От двух людей, части семьи его отца осталось вот такая запись. Это было несправедливо, и Питер был рад, что Эрик не возвращался сюда. Несколько строчек в журнале. В морге было неуютно. Мертво и тихо. В реанимациях стояла похожая атмосфера, только там шумели приборы, а люди все еще дышали. На кладбище было чуть лучше. Здесь хотя бы дул живой и свежий воздух. И гробовая тишина местных обитателей нарушалась гомоном природы. Найти две могилы для Питера не составило особого труда, но после пробежки пришлось распаковать один батончик, чтобы немного восстановить потерянные калории. Могилы родных Эрика были серыми, невзрачными. Обычными. Питер смотрел на имя Нины на камне и сам не понимал, зачем сюда пришел и что хотел найти. Ну вот она под плитой. Листва на деревях тихо что-то прошуршала. Вот она… Питер в задумчивости склонил голову набок, а после быстро огляделся. Вокруг не было ни души. — Это очень плохая идея, — пробормотал Питер. — Худшая из всех возможных. Но никто не собирался стать свидетелем акта вандализма, ничьей психике Питер вредить не собирался — только своей. Своя была натренирована, или Питер просто очень на это надеялся. Эрик не погладил бы его за это по головке. Но Питер не собирался сообщать ему. Убедиться требовалось, а иначе зачем он явился сюда? Питер никогда не раскапывал могил и искренне верил, что это был первый и последний опыт подобного рода в его жизни. Мысль о том, что все случается впервые, успокаивала, как щекотка спящего. Впервые такое у большинства людей не случалось. Первый секс случался, воспаление легких или кража чужого кошелька. А вот такое точно не случалось. — Охренеть, — сказал Питер себе, когда докопал до нужного места. Как вообще выглядели разлагающиеся трупы? Питер зажал себе нос рукой, а после зажмурился для верности, но открывать крышку с закрытыми глазами было несподручно. Смирившись с реальностью, Питер на всякий случай помолился, извинился и, ожидая увидеть что угодно, вскрыл гроб. Ничего страшного Питер не увидел. Он вообще никого там не увидел. Он простоял, тупо глядя перед собой, несколько бесконечных минут. Потом спохватился. Крышка была опущена обратно. Питер машинально набросал землю в яму, отряхнул руки о штаны и сел на пожухлую траву, чтобы переварить. Там никого не было… Не в магазин же она ушла! Дикость ситуации зашкаливала. Питер еще раз в отчаянии посмотрел по сторонам, на этот раз чтобы найти хоть кого-то, кто мог бы прояснить, что происходило, или, в крайнем случае, ущипнуть его за руку. Глаза запнулись о камень рядом с камнем Нины. Питер, удивляясь самому себе, тихо рассмеялся. Терять было уже нечего. Одной раскопкой больше, одной меньше… Питер придвинул к себе лопату и впервые пожалел, что не курил. Сейчас бы не мешало что-нибудь нелегальное и тяжелое.