Самая снежная ночь

      Отчего-то в тот вечер, когда, зацеловав меня до полуобморочного состояния и галантно проводив обратно к самым дверям, Трандуил ушёл, мне показалось, что, получив то, что хотел, он больше не объявится до следующей осени. Во всяком случае, в те выходные его Ламборджини впервые за последние несколько дней не стоял в нашем дворе и не смущал покой праведных бабушек, которые относились к тому светлому поколению пятидесятниц, среди которого шлюх и проституток совсем не было, во всяком случае, никто из соседей о них не разу не слышал. Однако я ошиблась, когда расстроилась до слёз и подумала о своём венценосном женихе слишком плохо. Очевидно, он тоже иногда любит спать в постели, а не в автомобиле, или какие-то другие дела решает. Во всяком случае, когда в понедельник невыспавшаяся и с красными глазами я отправилась на трамвайную остановку, то было очень стыдно. Потому что эльф, оказывается, ждал меня у подъезда, чтобы отвезти на работу. И, разумеется, не подумал ничего хорошего о том, что я о нём подумала. Каламбур, конечно, полнейший, но что же поделаешь, если он слышит малейшую мысль, и недобрый взгляд, который мне достался от него вместо приветствия, ни на что другое не спишешь. Хорошо хоть не посмеялся, а предпочёл, как обычно, изображать ледяную статую. Стоящую в саду с лопатой.  — Садись, — велел жених, гостеприимно открыв дверцу Ламборджини. — После свадьбы узнаешь о целостности моей анатомии.  — Есть основания волноваться по сему поводу?       Брякнув это, я тут же залилась краской стыда и, скользнув на кожаное сидение, попыталась сделать вид, что меня в автомобиле ни разу нет, а то, что имеется в наличии, это феечка Винкс, которая с бодуна забыла, что у неё имеется пара крыльев и нимб со стразиками. Кстати, куда Его Величество подевал свою корону? Я же с нашей первой встречи её больше ни разу не видела, а хотелось бы рассмотреть получше такой шедевр ювелирного искусства.  — Ещё успеешь.  — Тоже после свадьбы?       Стоило только представить, как в первую брачную ночь он входит в нашу опочивальню в короне и… больше без ничего, как горло тут же сжал ком то ли икоты, то ли истерического хохота, и захотелось сию секунду ретироваться из автомобиля, но не тут-то было: Трандуил, поджав губы, уже вырулил на дорогу и даже прибавил газу, чтобы одна девица, то есть я, не выскочила на ходу. Очень предусмотрительно с его стороны. Потому что в ту минуту мне хотелось большего всего на свете сделать именно это.  — Послушайте, Ваше Величество… — горло продолжало сдавливать так, что слова больше походили на жалкое мяуканье. — Вы, конечно, святой Трандуил и родились в те благословенные времена, когда за слово «секс» могли сжечь на костре и прах по ветру развеять, а я до безобразия вульгарная девица, но смею заметить, что это только в мыслях, а вот вы произносите вслух.       Длинные пальцы эльфа побелели от того, с какой силой он сжал ни в чём не повинный руль, затем по салону разнёсся сдавленный то ли смешок, то ли хриплый рык, и пришлось, потупив взор, со всей скромностью разглядывать свой розовый маникюр, хотя безумно хотелось знать, что за эмоции выражает лицо короля.  — Хочешь сказать, я дурно на тебя влияю?  — Очень дурно. Например, ваши поцелуи, они… я после них спать не могу две ночи подряд! А мне после планёрки рисовать эскизы на конкурс по реконструкции холла городского драмтеатра. Напортачу, и Фёдор Олегович с меня живьём шкуру сдерёт! Он ещё на прошлой неделе предупредил, что покрошит меня в капусту, а потом и потушит, если я буду продолжать витать в облаках!  — Дело ведь не только в этом? — голос Трандуила был настолько подозрительно спокоен и даже мягок, что я невольно подняла на него глаза, и тут же поняла, что эльф размышляет над тем, совсем ли его невеста расклеилась, или её ещё можно призвать к порядку и благоразумию?        Поздно призывать, когда Остапа понесло.  — Вы мне ничего не писали вчера.  — Зачем, если ты не отвечаешь?  — Но это ещё не значит, что я не читаю!       От понимания того, что веду себя ужасно глупо, стало ещё хуже, и захотелось спрятать пылающее лицо в ладонях, словно это могло как-то помочь и защитить от беспардонного вторжения в моё личное пространство — постоянного копания в мыслях. Как мы сможем просто существовать рядом, если у меня нет права ни на одну, даже малюсенькую тайну? Просто на те личные вещи, о которых девушки обычно не говорят с мужьями? Я даже плохое настроение не могу скрыть за дежурной улыбкой — эльф всё равно всё видит и знает.  — Смотри на это проще: я понимаю и всегда буду понимать тебя так, как ни один муж не понимает свою жену. Насколько мне известно, для женского пола немаловажно именно понимание, за него борются, а тебе этого делать не нужно.       Тоже мне знаток женских душ нашёлся!       И не только душ, по флюидам тоже специалист немалый.       Стоит только посмотреть на то, как сына себе качественно сработал.       Ни одна барышне не может пройти мимо, чтобы не хлопнуться от восторга в обморок.  — Ну ты же смогла.       Это замечание заставило улыбнуться и даже удивиться тому, что с неба снова падают невесомые белые хлопья. Будто город и без того не замело по самые крыши.  — Разве вам не скучно от такого понимания? — нужно возвращаться к предыдущей теме разговора, потому что разбираться в том, почему по сердцу мне пришёлся обладавший тяжелейшим характером Трандуил, а не обходительный Леголас, совсем не хотелось. Ведь сама этого не знаю. Просто сердце так чувствует.  — С тобой разве соскучишься?       Улыбка Трандуила показалось мне совсем не злой, она была насмешливой и немного, самую чуточку, ласковой. Конечно, в его манере — с примесью превосходства, и всё же это помогло успокоиться и даже робко улыбнуться в ответ. Когда же эльф, свернув в переулки, направил Ламборджини к Александровской площади, на которой уже установили главную елку, настроение определённо улучшилось.       Поскольку до начала рабочего дня оставалось ещё полчаса, то ничто не мешало мне выйти из автомобиля, чтобы поближе подойти к высокой голубой красавице. Морозный воздух щипал щёки, крохотные ледяные снежинки падали на волосы и норовили забиться под шарф, но это не мешало любоваться яркими разноцветными шарами, гирляндами и мишурой, которые украшали раскидистые лапы ели. Она была такой, как и в моём детстве, только украшения стали вешать пластмассовые из Китая, а раньше они были стеклянными, частенько бились при порывах ветра, и корка снега на асфальте всегда сверкала от крохотных искрящихся осколков. Таких красивых, что их непременно хотелось потрогать руками, но мама не позволяла делать этого, строго пресекая все попытки ослушаться и подойти поближе. Александровская площадь была моим самым любимым местом в городе именно потому, что в детстве каждый вечер тридцать первого декабря, в десять часов родители приводили меня сюда, чтобы проститься со Старым Годом. Ночь всегда делает праздники особенно загадочными, а когда вокруг весёлая шумная толпа гуляющих, и на нарядной ели горят разноцветных фонарики, то для ребёнка наступает особое время самых настоящих чудес. Однажды я даже видела ангела. Мне было всего четыре года, и мама только посмеялась, сказав отцу, чтобы поменьше читал мне сказки, но я точно знаю, что ничего тогда не выдумала. Ангел был высокий и светловолосый, одетый в чёрное пальто он стоял чуть в стороне от шумной ребятни и смеющихся взрослых. Он показался мне тогда задумчивым и очень строгим, но когда заметил, что я смотрю на него, улыбнулся так светло, как это могут делать только по-настоящему волшебные, добрые существа. Именно эта улыбка на прекрасном лице надолго засела в детской памяти и была одним из самых радостных детских воспоминаний. Каждый раз приходя в Новый Год на Александровскую площадь, я вспоминала моего ангела, а сегодня… сегодня по коже побежали колкие мурашки неверия, подозрения и… узнавания.  — Это были вы? — обернувшись к остановившемуся за моей спиной Трандуилу, ощущая, как тело сковывает оцепенение, я вглядывалась в холодные черты его красивого лица, только теперь до конца осознавая, как прав был в субботу папа. — Вы и есть мой ангел?  — Ты была забавной малышкой.        Наверное, нужно привыкать к тому, что мой жених никогда не отвечает на вопросы прямо, как и к редким, неожиданным проявлениям его нежности, когда, обняв, он просто притянул меня к себе и невесомо коснулся губами лба — словно тоже хотел удостовериться, что я —настоящая, та самая девочка, что и много лет назад. Для меня много, а для него едва ли.