Самая снежная ночь

Только помни о том, что твое прикосновение словно выстрел. Под сводами древнего храма.

      Тот вечер, когда мы начали учить синдарин, во многом стал для меня знаменательным: я приняла достаточно сложное решение больше не пытаться заключить наши с Трандуилом отношения в рамки логики или того, что принято называть любовью. Вообще в какие бы то ни было рамки. А заодно не ждать от него чего-либо, что принято у людей, но, вероятно, совершенно неприемлемо для эльфов. Наверное, именно это и имел в виду мой венценосный жених, когда советовал просто расслабиться. Конечно, современное выражение, но спасибо, что не сказал более витиевато и изощрённо, мне действительно стало легче. Ведь это правильно — не заморачиваться, а принимать всё как есть и просто радоваться тому, что он появился в моей жизни, заставил влюбиться и прочувствовать, насколько это прекрасное чувство. А ещё, с ним я попала в волшебную сказку, и вся жизнь разделилась на «до» и «после»: «до» — обычная, в меру застенчивая, в меру бойкая девушка из самого обыкновенного провинциального городка России, а «после» — эльфийка, которая собирается выйти замуж за прекрасного Короля и уплыть с ним в зачарованный край, который зовётся Валинором. Не сказать, что это самая счастливая из сказок: ведь это Трандуил возвращается к своим истокам, я же, напротив, оставляя родителей и родной мир, шагаю в неизвестность. Но кто сказал, что в волшебных сказках всего лишь маленькая доля дёгтя и слёз? Может, их там гораздо больше? Может, из них вообще всё полотно судьбы соткано? Однако, даже испытывая страх, я понимала, что уже не смогу жить без моего эльфа, поэтому сделаю, как он велит, шагну, куда прикажет. Потому что я верю ему. Верю в то, что он не желает и не причинит мне зла. А сейчас? Сейчас нужно постараться прожить оставшееся время в родном мире так, чтобы полной грудью надышаться любовью родителей и близких, запомнить всё до мельчайших событий. Особенно украшенную огнями ярких гирлянд ёлку на Александровской площади, счастливый детский смех и взрывы петард — последние секунды 31-го декабря.  — Не слишком хорошее, лучше только глоток сделай, иначе голова разболится, — обнимая меня за плечо, тихо прошептал Трандуил, а затем во все свои тридцать два зуба улыбнулся моему протянувшему нам пластиковые стаканчики с только что откупоренным шампанским отцу. Это, конечно, нонсенс, когда свёкр во столько раз младше своего зятя, но смотрят они друг на друга всегда столь холодно-любезно, что сразу становится ясно, кто кому и кем доводится. Хотя, конечно, я преувеличиваю: это мой жених всегда железно помнит о воспитании и своём статусе, а вот папа… папа быть с ним любезным или хотя бы вежливым почти не старается. Хорошо хоть сегодня решил не спускать на моего будущего мужа «Полкана». — Благодарю, Максим. — С Наступающим, — кивнув, ответил мой родитель и даже соизволил нам чего-то пожелать, правда, слишком тихо, поэтому чего именно я не расслышала за донёсшимся из рупоров радиоточек боем курантов и новыми оглушительными хлопками пиротехники.       Наш район всегда славился фейерверками, и эта новогодняя ночь не стала исключением: усыпанное звездами высокое чёрное небо разрывали сотни цветных огней, дымку от которых быстро разгонял срывавший с крыш вихри невесомых снежинок ветер. Несколько не в меру развеселившихся парней, которые, судя по всему, начали отмечать ещё с утра, бойко затянули: «Маленькой ёлочке холодно зимой». И эту весёлую, любимую с самого детства песенку тут же подхватили многие из тех, кто, как и моя семья, привык встречать Новый Год здесь, на площади возле нарядной городской ели. Проявив упрямство, которое так раздражало моего эльфа, я выпила игристое вино и несколько секунд любовалась тем, как в перламутре украшавших высоченную ель шаров отражается мигание огоньков, а затем принялась чистить протянутый мамой мандарин. Он оказался сладким и своим ароматом лишь добавил праздничного настроения, которое не смогло испортить даже появление Филиппа, которого, за каким-то ладом, притащил с собой Андрей. Нет, я, конечно, была рада видеть брата, но вот то, как хорохорится его приятель, с недобрым прищуром поглядывая на Трандуила, определённо вызывало неприязнь. В памяти всё ещё был жив буран, в который пришлось удирать от этого мажора на последнем трамвае. Правда, с этого и началась вся моя сказка, но говорить Филиппу «спасибо» ни сейчас, ни в будущем я не собираюсь. Уж лучше, проигнорировав его сальные взгляды, отвернуться и наблюдать за тем, как счастливая галдящая детвора радуется искрящим бенгальским огням и хлопушкам.       Разлетавшиеся во все стороны конфетти яркими цветными брызгами ложились на утоптанный снег, смешиваясь с фантиками от конфет и обрывками фольги, а мне снова вспомнилось детство и казавшиеся звёздочками осколки разбившихся стеклянных шаров. Несмотря на мамины запреты, я порой умудрялась собрать их целую пригоршню и ни разу не порезалась, просто любовалась переливающимся на ладони чудом и неохотно отбрасывала в снег, когда проказу замечали родители. Проказничать хотелось и сейчас, от себя ведь не уйдёшь, но всё же теперь были и другие желания, более важные. Мягко улыбнувшись жениху, который, как и много лет назад, напоминал ангела, спустившегося на землю, чтобы понаблюдать за человеческим праздником, я высвободилась из его рук и обняла маму. Та привычно поцеловала меня в щёку, и, не прерывая разговора с тётей Лилей, матерью Андрея, натянула мне на голову капюшон куртки. От этой простой заботы на душе стало тепло, словно и не было минувших лет, словно я всё та же маленькая Олеся, которая верит в Деда Мороза и скоро поспешит домой искать под нарядной ёлкой оставленные им подарки. И не важно, что мнутся тщательно завитые локоны, и внимательно, понимающе смотрит отец. Он догадывается слишком о многом, ну и пусть. Когда-то, несколько лет назад, в такую же новогоднюю ночь я загадала желание — встретить принца, и раз уж получила целого Короля, то нужно отдавать себе отчёт в том, что это не простой подарок, и за него нужно платить. И пусть цена неимоверно высока, думать об этом сейчас совершенно не хочется.       Из динамиков донеслась мелодия Джингл Белз, и по ставшей уже традицией привычке несколько сот веселящихся горожан потянулись ближе друг к другу, чтобы создать шумный хоровод вокруг подмигивающей огнями Главной Красавицы. Пристроившись в шумной цепочке рядом с родителями, я протянула руку нехотя согласившемуся принять участие в общей пляске Трандуилу и, заметив, что детвора сумела уговорить потанцевать одного из следивших за порядком полицейских, звонко рассмеялась. Крепко сжимавший мои пальцы эльф поначалу двигался очень скованно, но через минуту общее веселье всё же пробрало и его, и подпевали задорным куплетам мы уже вместе.  — Замёрзла? — спросил он, когда песенка закончилась, и, покинув круг, я принялась расправлять пышный подол белого платья, которое, как и Филипп, напоминало о нашей первой встрече. Сегодня мне хотелось быть особенно красивой, и оно показалось самым подходящим. — Хочешь домой?  — Очень, — уже зная, что Трандуил имеет в виду свой дворец, натягивая перчатки, я кивнула. Всё-таки мороз щипал за щёки всё сильнее, да и под одежду пробирался весьма ощутимо. — Но сначала ты обещал отвезти родителей к тёте Лиле. В машине Андрея все не поместятся, а этот павлин, похоже, уже набрался.  — Помню, — взглянув вслед за мной на горланящего «Ой, мороз-мороз, не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!» Филиппа, Трандуил только неприязненно скрипнул зубами. — Думаю, двигатель у его Ниссана сегодня точно замёрзнет.  — И фестон у него самого тоже, — и не подумав покраснеть под наигранно-осуждающим взглядом Его Величества, я быстро чмокнула его в мраморно-белую щёку и поспешила сказать маме, что нам пора ехать. В конце-концов, в её положении мёрзнуть уж точно никак нельзя.       Усадить певца в авто брата удалось далеко не с первого раза, поскольку, зыркнув в мою сторону, он вознамерился исполнить на бис «У церкви стояла карета», а потом ещё вспомнил, что за рулём, и попытался прорваться к своему припорошенному снежинками стальному скакуну. Но не тут-то было: неустанно бдевшие полицейские обратились к нему с такими «дружелюбными» поздравлениями с Наступившим, что, испугавшись провести год без прав, псевдо Басков резко передумал ехать самостоятельно.       Уже сидя в Ламборджини, я мысленно посылала на его голову самое страшное похмелье, потому что никакой мой жених не неприглядный, а, напротив, такой красивый, что залюбуешься, да и меня насильно за него никто не выдаёт, не губит, так сказать. В душе, между тем, зрели подозрения, что всё это совсем не совпадение. То-то папа не сделал этому Соловью Разбойнику ни одного замечания, хотя обладал очень строгим характером и мог запросто отчитать как следует. Однако предпочёл вместо этого, не замечая происходящего, окружить заботой маму, что, конечно, правильно, но уж слишком на него не похоже. Интересно, а кто вообще подкинул Андрею идею взять с собой своего закадычного дружка, которого в приличном обществе показывать не совсем удобно? Разве что оно сплошь состоит из любителей пафоса, стразов и песен про Салму и Атлантиду. — Спой, птичка, не стыдись, — буркнула я, когда из отъехавшего первым автомобиля снова донеслось: «Пока снежинка не растает», а потом, взглянув на молча повернувшего ключи в замке зажигания Трандуила, поняла, что мои подозрения явно не беспочвенны, во всяком случае, он их точно разделяет, от того зелёные глаза и искрятся гневом. — Вот же павлин-мавлин нашёлся.  — Славный парень, — тут же отозвался отец. — И к тебе хорошо относится. Ничего страшного, что перебрал, сегодня можно.       Боюсь, это была немая сцена, когда мы с Трандуилом одновременно обернулись, чтобы понять, на что это он так ненавязчиво намекает. Но, несмотря на полученный тычок локтём под рёбра от мамы, папа ответил нам таким холодно-надменным взглядом, что и моему жениху было впору позавидовать, а затем велел не отвлекаться и следить за дорогой — не дрова, дескать, везём.       Решив, что благоразумнее промолчать о том, что панически боюсь этого не в меру озабоченного проблемами размножения «славного парня», я хмыкнула и хранила молчание до тех пор, пока следом за Андреем Трандуил не затормозил у одной из многоэтажек на Комарова. Лишь там, когда снова зазвучали громкие поздравления с Наступившим от встречавших нас соседей, стало спокойнее, и вернулось сбежавшее было хорошее настроение. Правда, выходить на мороз совсем не захотелось, поэтому, пожелав родителям хорошо повеселиться и пообещав вернуться завтра днём, я только обрадовалась, когда мой жених снова взялся за руль и, развернув, вывел Ламборджини на пустую дорогу. От того, что это была первая в жизни новогодняя ночь, которую проведу с любимым, и не нужно всё время смотреть на часы, сожалея, что минуты свидания утекают так быстро, на душе было особенно радостно, и всё же меня не покидала мысль, что эльфам могут быть неприятны человеческие поступки. Особенно хамские и беспардонные, как у Филиппа.  — Олеся, в моей жизни случались оскорбления и похуже. Против большинства гномов этот пижон не так уж плохо воспитан, — заверил меня Король, однако всё же притормозил у обочины, когда я положила ладонь на его плечо. — Ты же сама постоянно твердишь, что я каменный, так что мне будет?       Фасаду может и ничего, а внутри, в самом сердце, мы все можем испытывать боль. Даже если это сердце бетонно-гранитное. — Мне просто нужно, чтобы ты знал, что так дорог мне, что без тебя дышать трудно, — его пронзительный изумрудный взгляд смущал, и всё же было просто необходимо поделиться своим теплом, заключить в слова то, что эльф и так знал, но ведь лучше услышать, чем подслушать. — У меня был выбор, я его сделала, и ни о чём не стану жалеть ни сейчас, ни потом.  — Ты слишком молода и доверчива, — вокруг красиво очерченных губ залегли морщины, которые нестерпимо хотелось разгладить пальцами, тёмные брови почти сошлись на переносице, когда он приблизил своё лицо к моему. — Может быть, твоя человеческая жизнь была бы счастливее чем та, что я смогу тебе дать?  — Может и молода, — кивнув, я поцеловала уголок его рта. — Но не настолько, чтобы не понимать, что в моей судьбе может быть только один суженый, и без него, без тебя мне не будет счастья ни в эльфийской, ни в человеческой жизни. Разве ты не веришь своим Валар?  — Верю.        Трандуил так тесно обнял меня, что почти нечем было дышать, от его крепкого поцелуя сердце встрепенулось, словно секунду назад замерло вместе со мной, и захотелось целовать его так же жадно, с такой же требовательностью и удовольствием, как и он меня. Прежде я лишь неуверенно ласкала его губы, парила как мотылёк над цветком, теперь же упивалась каждым прикосновением, дыханием страсти, которую он не стал от меня скрывать. Это было удивительное ощущение разбегающегося по венам огня, желания раствориться в эльфе, забыв о своей сути, стать частью его совершенного существа, горячей каплей крови влиться в мужское сердце, чтобы изнутри узнать, что в нём происходит.  — С Наступившим, — шепнул Трандуил, прикасаясь губами к мочке моего уха, и от этих человеческих тёплых слов на душе стало светлее: он и правда наступил — Год, в который я выйду замуж за моего Короля и буду такой счастливой, какой он позволит мне быть.  — Хочу шампанское и танцевать, — да, капризы бывают разные. — Ты мне обещал.  — Насчёт шампанского помню, — выпустив меня из объятий, эльф снова взялся за руль. — А вот насчёт остального — посмотрим, может и тряхну стариной.       Хихикнув от того, с каким серьёзным лицом он это произнёс, я поправила сбившийся подол платья и даже обрадовалась, когда автомобиль свернул на уже знакомую подъездную аллею. Отчего-то в этот раз страшно не было ни капельки, в конце концов, Новый Год — это такой праздник, когда даже усопшие наверняка находят себе занятия поинтереснее, чем пугать простых смертных. Ну, хорошо — бессмертных. Никак не привыкну, да и в список моих желаний вечная юность никогда не входила, я ведь не Алла Борисовна в балахоне и бесконечных париках. Кстати, о зайках…  — Я всё хочу спросить, — а вот зажмуриться всё же стоит: так нервы целее, да и заснеженные могильные кресты кажутся верхом романтики только готам. — Мне можно обращаться на «ты», или это расценивается как панибратство?  — Можно.       Целую минуту молчал, а ведь знает, как тревожит меня этот вопрос. Или нарочно решил нервы пощекотать — ни одним, так другим?  — И вопиющим бескультурьем невоспитанной нолдиэ это тоже считаться не будет?  — Не будет, — в голосе Трандуила послышалось едва сдерживаемое веселье, но открыть глаза, чтобы проверить, права ли в своей догадке, я пока не решилась. — У эльдар нет подобного понятия в обращении, оно в традиции только у людей. Ты уже можешь удирать из машины, а то в углу парочка полтергейстов ёлку наряжает.  — Где?! — беглый осмотр гаража не выявил ничего аномального, поэтому пришлось наградить мрачным взглядом ухмыльнувшегося Короля и лишь потом протянуть ему свёрток, который час назад положила на приборную панель. — С Новым Годом! Прости, может и не понравится, просто я не знала, что ещё могу подарить эльфийскому Владыке, у которого есть всё.  — И даже твоего рождения он дождался.       Лишь опустив ресницы на это шутливое замечание, я с интересом смотрела на то, как он снимает шелестящую обёрточную бумагу и разворачивает свёрнутую трубочкой акварель, работой над который были заняты несколько моих последних вечеров: морской пейзаж с иссиня-бирюзовыми волнами, бившимися о песчаный берег, над которым загорались закатные звёзды, и плыл в дымке тонкий месяц. Конечно, из-за изучения синдарина времени на более серьёзную работу у меня просто не было, но и в этот скромный рисунок была вложена частичка души и любви к противоречивому, властному эльфу.  — Тебе ведь нравятся картины Айвазовского? Их репродукций много в спальне и залах, мне тоже захотелось внести свою маленькую морскую лепту.  — В моём дворце нет репродукций, — бережно расправив закручивающиеся края плотной бумаги, Трандуил провел пальцами по одному из бликов на воде, и это было так же приятно, как если бы он прикоснулся к моей руке или плечу, даже дыхание перехватило. — Очень плавные линии, нарисовано спокойно, без агрессии, мне это нравится. Чуть больше практики, и ты могла бы участвовать в выставках.  — Для этого нужно вдохновение, а оно чаще посещает меня, когда берусь за эскизы, — улыбнувшись от его похвалы, я тут же насторожилась. — А что тогда в Третьяковке?  — Разве это так важно?       В голосе моего айсберга прозвучало столько невинного удивления, что оставалось только согласиться с ним, другого ответа ведь он всё равно не примет, и оказывается, понты Ламборджини не ограничиваются. Тем более, что своим ответным подарком Владыка меня так удивил, что и речь отнялась — серебряный браслет с бабочкой, невесомые крылья которой усыпаны синими бриллиантами — да с таким дорогим украшением даже на улицу выходить нельзя, иначе это ведь искушение для любого зека, а я ещё жить хочу.  — А ты не извещай на каждом углу, что это не бижутерия, — посоветовал Трандуил, когда, надев, застегнул его на моём запястье. — Хочешь здесь остаться, или всё-таки выйдем?  — Спасибо, но это, наверное, неудобно, — всё ещё рассматривая бабочку, я не сразу поняла, что он предлагает, наконец, покинуть автомобиль и гараж. — Слишком дорого. Когда ты успел его заказать?  — Не только тебе нравится самой работать над подарком, — хмыкнув, эльф вышел из Ламборджини и, обойдя машину, открыл передо мной дверцу. — Ты, кажется, хотела танцевать?  — Это твоя работа? Ты сам… — сердце пропустило удар, и от удивления захотелось задать уйму вопросов, ведь не каждый день общаешься с тем, кто может создать такую красоту, но уставший от болтовни жених лишь закатил прекрасные очи к потолку… склепа, и, доверив мне на минуту пейзаж, подхватил на руки, чтобы отнести во дворец.        Встретившая нас на удивление благодушная Зинаида даже поинтересовалась, уж не было ли регистрации, раз он меня через порог переносят да ещё и в белом платье, но я и не подумала смутиться или обидеться, просто во все глаза смотрела на растущие в холле цветы, которые украшали гирлянды переливающихся огоньков и сверкающие разноцветные шары. Ещё позавчера этого всего не было, и как мне было сказано — и не будет. Так что же произошло? Неужели Трандуил изменил своё решение? Он, правда, даже не подумал ничего мне объяснить, просто поставил меня на пол, и втроём со стражницей мы отправились на веранду, где уже был накрыт праздничный стол, и виднелась растущая у террасы ель, которая тоже оказалась нарядно украшена и сверкала сотнями подмигивающих фонариков.       Честно говоря, праздновать Новый Год среди цветущей весны это удивительно и необычно, а смешанный аромат черёмухи и апельсинов показался особенно волшебным, когда с громким хлопком было откупорено шампанское. Зинаида снова принялась за свои шутки, а я в этот раз смеялась вместе с ней и впервые поняла, что за всей показной грубостью и бравадой она удивительно светлый и добрый человек. Тёплый взгляд Трандуила без слов говорил: «Теперь ты сама это видишь», и мне вдруг стало понятно, почему он никогда не делает замечаний и не осаживает свою стражницу — просто знает, что в этом нет никакого смысла, да и пикироваться всегда интереснее, чем затевать ссоры. Дорогая еда, очевидно, была заказана в ресторане, но из всех деликатесов мне больше всего понравился орехово-шоколадный десерт, которому я и уделила самое пристальное внимание, насмешив жениха, который тщетно предлагал попробовать то запечённую в мятном соусе форель, то салат из фруктов и французский паштет. Это ведь он, как любой мужчина — хоть эльфийский, хоть человеческий, обладал отменным аппетитом, а мне в эту ночь было достаточно сладостей и мандаринов в комплекте с его присутствием рядом, а больше ведь для счастья ничего и не нужно. Разве что поцелуи. Много поцелуев. Но и на них Трандуил был щедр, когда через час мы отправились прогуляться к освещённому светильниками пруду, по тёмной, неподвижной глади которого плавали белые лебеди, с удовольствием склевавшие принесённое угощение — раскрошенные хрустящие булочки.       Удивительная ночь и удивительные минуты — не так давно Владыка достаточно грубо высмеял меня на этом самом мосту, на котором сейчас так нежно обнимает, и казался тогда ужасно надменным и напыщенным, а теперь от каждого его прикосновения, от поглаживающих плечи ладоней гулко бьётся сердце и хочется, чтобы не останавливался, чтобы продолжал целовать так же крепко и уверенно, чтобы вот так же зарывался пальцами в распущенные волосы и притягивал ещё ближе к себе.  — Но теперь-то в моих руках точно пьяная звезда, — от его насмешливого замечания по коже побежали мурашки, и захотелось рассмеяться, когда поцеловал, как ребёнка, в кончик носа.  — Совсем немного, но ты всё равно не лебедь, — да, мне тоже хочется дразнить, особенно когда он, кривовато улыбнувшись, обхватывает моё лицо ладонями, и в изумрудных глазах загорается неподдельный интерес.  — Почему?  — Они — мирные птицы, а в Вас, Ваше Величество, определённо есть что-то от хищника.  — Ты проницательнее, чем я думал, но для тебя всегда будет существовать только светлая половина моей души.       Я уж было всерьёз вознамерилась попытаться выяснить, что эльф имеет в виду, но, предупреждая мои попытки, Трандуил увлёк в новый, такой пылкий поцелуй, что из головы тут же вылетели все мысли, и осталось только одно желание — наслаждаться его восхитительной лаской и крепкими объятиями.