Самая снежная ночь

      Ещё одна попытка дёрнуть дверь на себя не увенчалась успехом, а шум всё нарастал, и спрятаться от него было совершенно некуда. Разве что за ствол ближайшей акации, но стоило сделать шаг, как глаза ослепил яркий свет. Это было последней каплей, после которой головокружение и падение в снег показались чем-то обжигающе-холодным и нереальным — сознание отказывалось воспринимать происходящее. Остался только инстинкт самосохранения, который заставил ударить по сильным рукам, которые резко потянули вверх.  — Отпусти! — захлёбываясь слезами, я попыталась увернуться от того, кто наверняка попытается утащить меня в свою могилу. Слишком много желающих в истлевших гробах, а глупая живая девчонка на всё кладбище одна. — Отпусти, Вий проклятый!  — Умерь свой пыл, Гоголя не здесь хоронили!        Слишком знакомый гневный голос заставил прекратить сопротивление и взглянуть на того, кто уже умудрился скрутить меня, как ребёнка. От злости, что полыхала в изумрудных глазах Владыки, разболелся желудок, и накатила новая волна паники. Кто там хотел утащить меня в свою уютную могилку? Я уже согласна! Только бы подальше отсюда! Только бы не огрести королевских звездюлей! Чёрт, как же слепят фары его Ламборджини. Так, конечно, можно распугать всех покойников вместе с последним, только мне от этого не легче.  — Что ты здесь делаешь?  — Молюсь… — икнув то ли от холода, то ли от его рыка, то ли от того и другого вместе взятого, я попыталась высвободиться и принять достойную позу, но получилось не слишком хорошо. А точнее, никак не получилось. Потому что промёрзшие ноги совершенно не слушались, да и усиливающийся туман в голове мешал связно думать. — Трандуил, мне плохо… — Вижу. Что ты пила? — Твою кровь.       Знаю, шутить совсем не время и не место, к тому же, судя по сорвавшимся с королевских губ изысканным ругательством, незамысловатый юмор он оценил, и теперь мне точно не сдобровать. А что благоразумные девушки делают в самых ужасных обстоятельствах? Правильно, падают в обморок. Мне даже притворяться не пришлось, потому что голова снова закружилась, и только руки Трандуила спасли от повторного приземления в снег.       Я едва ли чётко помнила, как он усадил меня в автомобиль, который совершенно свободно проехал через стену склепа, что ещё минуту назад была неприступной, а затем понёс во дворец, ни слова не сказав опешившей Зинаиде. Браниться Его Величество начал лишь когда, миновав коридоры и Зал, попал в свою спальню, но и это не смогло вырвать меня из навалившегося оцепенения. Мне было настолько тошно и муторно от всего пережитого за вечер: страха потерять его из-за нелепой размолвки и того ужаса, который пришлось испытать на ночном кладбище среди засыпанных снегом покосившихся крестов, что слова эльфа просто проскальзывали мимо ушей. Пусть говорит и делает, что хочет, лишь бы только рядом был. К тому же, тело так окоченело на морозе, что теперь по коже бежали отвратительно-колкие мурашки, и в ответ на злые слова Трандуила с губ сорвался только жалобный стон. Собственно, он и отвлёк Его Величество от страстного монолога, из которого я не разобрала ни слова, и уж тем более в своём одурманивающем коконе оцепенения никак не ожидала, что он, поставив, наконец, меня на ноги, снимет куртку и затем, как нашкодившего котёнка, потащит в ванную.  — Разве так одеваются на праздник порядочные эллет?  — А кто сказал, что я порядочная? — даже приглушенный мягкий свет бил по глазам, заставляя ещё больше путаться в словах заплетающийся язык. — Да рядом с вами любая девственница начнёт вести себя как…  — Что это за вульгарные штучки? — ох, мне стало совсем не до попыток оправдываться и шутить, когда ладони Трандуила оказались под шёлковым подолом платья, и он одним резким движением стянул с меня колготки, а затем, заставляя приподнять ноги, и ботфорты прямо вместе с ними. Было ужасно больно, словно кожу наживую содрал, но мой жалобный писк был благополучно пропущен мимо длинных ушей. — Если я ещё раз на тебе подобное увижу…  — То что? — не веря своим глазам, я наблюдала, как он со злостью запустил многострадальную обувь в самый дальний угол, но это было только начало. Не церемонясь и секунды, Трандуил взялся за лиф моего платья и рванул с такой силой, что ткань, громко треснув, разошлась пополам. — Вы имеете представление, сколько оно стоило? Я же…  — А ты имеешь представление о том, как бесценно моё терпение? — от его рыка стало по-настоящему страшно, и было уже не важно, куда полетят обрывки некогда красивого наряда, лишь бы он меня саму так же в клочья не разорвал. — В какой это миг ты решила, что можешь оставить меня одного и идти отплясывать с этим щеглом?  — Это вы меня оставили! Взяли и уехали! Что я должна была думать?  — Никуда я не уехал! — на удивление аккуратно сняв с моих ушей кофры, Трандуил подтолкнул меня к ванне, которая внушала уважение своими грандиозными размерами. — Мне нужно было перегнать автомобиль с задней парковки, чтобы увезти тебя оттуда, пока не опозорилась ещё больше!  — Ничего я не…  — Поговори у меня! — не церемонясь, он поднял меня, переставляя через высокий бортик, и, не отпуская, собственноручно начал смывать косметику с моего лица. Это было настолько унизительно, что перехватило дыхание. Горячая вода затекла прямо в рот, но, как говорится, нет предела человеческим страданиям: умывания Трандуилу показалось мало и не обошлось без обжигающего душа, от которого стало настолько дурно, что я снова чуть не лишилась чувств. Боль в продрогшем до костей теле была просто невыносимая, к тому же в глаза от усердного намыливания волос попала пена, а шампунь «без слёз», похоже, был у Владыки не в чести.  — Изверг!       Меня буквально колотило от злости и обиды, когда он вручил мне большое полотенце и демонстративно отвернулся, позволяя завернуться в него, освободившись от мокрого белья.  — Тиран!  — Напомнишь, в какой момент у тебя появилось право голоса?  — Что?       Опешив, я во все глаза уставилась на жениха, который, и не подумав объясниться, подхватил меня на руки и понёс в спальню, где на кровати устроил настоящее гнездо из одеяла, в котором было достаточно тепло, чтобы согреться, и трясло меня теперь только от злости и обиды.  — Ваше Величество, скажите, а эльфы действительно ничем не болеют? — всё ещё продолжая подрагивать, я следила за тем, как он направился к шкафу и вытащил из него сложенные стопкой вещи. — Или казусы всё-таки иногда случаются?  — Боишься простудиться? — холодно поинтересовался Трандуил, направляясь обратно в ванную комнату. — Аспирин тебе больше не понадобится.  — Да нет, меня больше душевные болезни волнуют. Например, мания величия. Надеюсь, она не заразная?       От недоброго взгляда зелёных глаз вновь пробрала дрожь, и пришлось спешно накрываться одеялом с головой, но и так не удалось укрыться от многообещающей фразы Короля:  — Погоди пару минут, и я тебя вылечу.       Точно, и меня вылечит. От всего хаоса, что творится в голове, разом. Мне уже начинать бояться или как? Надеюсь, в его процедурах врачевания нет никакого мракобесия, мне и сегодняшней прогулки по кладбищу выше крыши.       Решив, что Трандуила бояться — замуж не ходить, я всё же убрала с лица край одеяла и, уютно устроившись в его постели, попыталась здраво оценить происходящее. Что ни говори, а День Святого Валентина мы отметили знатно. Наверное, не каждая пара так зажигает по праздникам, но мы ведь особенные, мы ведь эльфы, людям и не снилось. В какой момент я, спрашивается, полностью сжилась с мыслью, что тоже эльф? А вот, Феанор его знает, но может лучше искать пути отступления, пока жених принимает душ и переодевается в сухую одежду, вместо того, чтобы лежать тут и пытаться понять, кто из нас больше виноват? По факту-то, конечно, я. Кто бы сомневался? Но с учётом того, что мне лет поменьше, чем великовозрастному Владыке, то спрос по-любому с него.        В ответ на мои мысли из ванной донеслось громкое пение, и на строчках: «В моём саду, ланфрен-ланфра, Три соловья и ворон, Они беду, ланфрен-ланфра, Любви пророчат хором»       Пришлось вспомнить, что я тут, в общем-то, не наедине с собой, и меня, как всегда, подслушивают.       Как и в кафе.       Вот чёрт, а ведь сейчас точно лечить начнёт.       За всю ересь, что я там успела надумать.       Надеюсь, не розгами.       А может, и не ересь?        Н-да, определённо, одними розгами он не обойдётся.       Устроит БДСМ-шоу с показательными спецэффектами.       Как бы ноги успеть унести?       Стоило сесть в кровати и отбросить за спину мокрые волосы, как пришлось признать, что побег совершить нет никакой возможности банально потому, что из одежды на мне ничего нет. Кроме полотенца. За этим последовала вызвавшая запоздалый румянец мысль о том, что Трандуил видел меня фактически в чём мать родила, щупал, пока мыл, и при этом у него не возникло желания даже поцеловать меня, что несомненно удручало. Что же с ним не так? Или это я настолько мало привлекаю его, что не вызываю никаких желаний? Тогда почему он так взбесился в кафе? Просто он — собственник и не потерпит, чтобы кто-то прикасался к его игрушке?       Ладно, если поторопиться, то ещё можно успеть найти в его вещах рубашку и носки. Комнат во дворце много. Бегаю я быстро. Главное, в красную не попасть. Если таковая имеется. — Знаешь, какая ты?       Вздрогнув, я во все глаза уставилась на появившегося в дверях ванной комнаты Владыку. И посмотреть, откровенно говоря, было на что: он был просто великолепен в светлых линялых джинсах и белой рубашке. Бог ты мой, короли носят джинсы? — Какая? … — Как будто на заказ делали. В наказание мне…       Взгляд его был таким тяжёлым, что не оставалось сомнений в том, что это было оскорбление. Что же, мне не привыкать к подобному недовольству моей персоной. Вот если бы хоть раз сказал что-то одобрительное или просто ласковое, то вот это было бы чудом и по-настоящему приятно, а так — всё, как всегда: гадкий утёнок-нолдиэ, которая безнадёжно влюблёна в прекрасного синду. Кстати, этот утёнок, надеясь привлечь к себе внимание, сегодня от души чудил. И, собственно, своего добился — сейчас начнут выщипывать перья. По одному. Чтобы больнее было, и отпало всякое желание расправить крылья. — Идея с розгами мне понравилась больше.       Да, что б тебя! Это была шутка!       Снова забравшись поглубже под одеяло, я с подозрением наблюдала из своего ненадёжного укрытия за тем, как Трандуил наполняет два хрустальных стакана шотландским скотчем и направляется к кровати. Мне и прежде доводилось разглядывать дорогие бутылки алкоголя в его мини-баре, но раньше он меня им не угощал, ограничиваясь лёгким десертным вином.  — Раньше и ты ограничивалась только ёрничьем и не совершала таких безрассудных поступков, как сегодня, — когда жених вручил мне стакан, что был наполнен едва ли на треть, наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовала, как холодна его кожа. Неужели контрастный душ принимал? Так кипит от гнева, что понадобилось остыть? Это, чтобы меня в благородном порыве не придушить? Пожалуй, стоит ценить такую заботу о сохранности моей никчёмной жизни. — Причина не только в гневе, однако раньше я не собирался поднимать эту тему в разговоре, но, похоже, ты не оставляешь мне выбора, и последующие твои умозаключения могут привести к гораздо более пагубным последствиям. Скажи, неужели, ты и впрямь поверила, что я мог оставить тебя одну в кафе?  — Мне стало страшно и… — отпив маленький глоток светло-янтарного напитка, я едва совладала с голосом, таким тот был крепким, — и стыдно за все те глупые мысли, которые ты постоянно подслушиваешь.  — Стыдливость девушке к лицу. Так и должно быть. Хорошо, что ты хоть иногда об этом вспоминаешь.  — Иногда? — воистину моему возмущению нет предела! — Да я только и делаю, что веду себя как пай-девочка и стараюсь ни в чём не задеть твои чувства!  — Особенно сегодня усердствовала, — присев рядом, Трандуил бережно прикоснулся к моим волосам. — Я оценил.  — Ну, ты сам виноват, — его ласка была настолько редкой и желанной, что я невольно подвинулась ближе, прижимаясь к его бедру. Такая близость была редкостью для нас, и от того ещё сильнее хотелось надеяться на то, что эльф не разрушит её и не перейдёт к наказанию, которое, наверняка, замыслил. — Может быть, лучше завтра обсудим всё случившееся? Есть такая пословица: «Утро вечера мудреней».  — Олеся, ты, конечно, можешь играть со мной, но только по моим правилам, — судя по сдержанной улыбке Трандуила, он продолжал достаточно сильно злиться, просто старался не напугать меня. — Кстати, где твой телефон?  — В кармане куртки.       Было достаточно интересно слушать, как вкрадчиво Владыка объяснял моему отцу, что я сегодня ночую у него, а потом неожиданно сорвался на рык: «Я — будущий муж, а не дядя с улицы!», однако гораздо больше мне понравилось, когда, нажав отбой, он отложил гаджет и снова устроился рядом.  — Думаешь, это папа сказал Филиппу, куда мы поехали?  — Разумеется. И я даже понимаю Максима в его стремлении удержать тебя рядом и не дать связаться со мной, однако его поступки начинают раздражать, — залпом отпив половину из своего стакана, эльф криво улыбнулся, наблюдая за тем, как я спешно делаю глоток. — Не беспокойся, ссор не будет, я не хочу этого.  — И ругать меня ни за что не станешь?  — Стану.       Что ж, зато коротко и честно.  — Послушай, порой ты бываешь таким далёким и отстраненным, что мне просто выть хочется, — да что там порой! Фактически постоянно. И лучше сразу брать быка за рога, а не ходить вокруг да около, делая реверансы. — А мне так хочется твоего тепла. Просто обнимай меня почаще, и мне будет совершенно без разницы, какие у тебя проблемы с… анатомией. Просто прекрати игнорировать мои девичьи потребности.       Кровать буквально вздрогнула от кашля поперхнувшегося алкоголем Трандуила, я же, понимая, что перегнула палку, отодвинулась от него вместе с одеялом подальше и на случай вынужденной самообороны вооружилась подушкой.  — Девичьи потребности? — утерев выступившие на глазах слёзы, он взглянул на меня таким убийственным взглядом, что засосало под ложечкой, а скотч был мгновенно допит. Ведь стаканом тоже можно неплохо запустить, если попытается напасть? — А мои мужские потребности не в счёт? Почему ты всё время пытаешься усомниться в моей мужской состоятельности, но при этом ни разу не подумала о том, что я изо всех сил стараюсь соблюсти традиции? В жизни каждой девушки должно быть не только маленькое красное платье, но и большое белое. Давая клятвы, она должна быть чиста. А ты чего от меня добиваешься?  — Ничего я не добиваюсь. Чего можно добиваться, если ты даже целовать меня не хочешь?  — С чего ты взяла, что не хочу? — легко отобрав у меня стакан, Трандуил вместе со своим поставил его на столик рядом с телефоном.  — Потому что не целуешь, — обняв подушку, я с тоской взглянула на Шторм Айвазовского. — И вообще, держишь на расстоянии вытянутой руки.  — По-твоему, мужчина не целует только когда не хочет?  — А что, есть ещё какие-то веские причины?  — Есть, и ты уже пропустила их мимо ушей, — одарив меня очередным хмурым взглядом, он поднялся и принялся расхаживать по комнате. — Может, для разнообразия задумаешься о том, что мне мало поцелуев? Что я живой мужчина, и ты будоражишь меня до такой степени, что я боюсь потерять контроль над собой?  — Ну так и теряй, разве я против?  — Ты ещё дитя! — отбросив за спину влажные светлые волосы, Владыка тут же навис надо мной, словно разгневанный ангел. — Двадцать два года! Это и по человеческим меркам немного, а уж об эльфийских и говорить не приходится! Ты хоть понимаешь, что я себя извращенцем чувствую?!  — А я себя чувствую ненужной! И мне больно! — выдохнула я в ответ. И мне действительно было больно. И не только от колючего взгляда изумрудных глаз. — Очень! Учти, я буду бороться, пока ты не перестанешь меня игнорировать.  — Это всё людские нравы. Вы стали отвратительно испорчены. Чего я ожидал, когда ты в этом росла?  — Вот уж интересно! — нет, он в самом деле серьёзно сейчас? — А кого Валар покарали за чрезмерную любовь к флюидам?  — Сейчас это не имеет никакого значения, — остановившись напротив меня, Трандуил прикоснулся пальцами к вискам, словно у него разыгралась дикая мигрень. — Никакого.  — Ещё как имеет, — вспыхнув от того, что приходится обсуждать с ним подобные темы, я отвернулась к зашторенному окну. — Похоже, прежде ничьё целомудрие не волновало тебя так, как моё.  — Ты — моя невеста, а не забава для плотских утех! Разве не чувствуешь разницу? — А что ты сделал, чтобы я её почувствовала? Пока мне кажется, что они были дороже, чем проездной билет.       Ощущая, как сердце, а вместе с ним и тело сковывает холод, я отвернулась, сильнее закутываясь в одеяло. Дальнейший разговор был бессмыслен, Трандуил всё равно будет поступать так, как считает нужным: наступит на горло любым своим порывам, как он это уже сделал, а мне остаётся только напрасно надеяться на то, что в будущем что-то изменится. Напрасно, потому что вряд ли хоть что-то способно его изменить.       Где-то возле дверей раздались едва слышные шаги и погас свет. Наверное, будет сидеть в Зале, как на Новый Год. Вероятно, в компании бутылки вина. Или двух.  — Ты ошибаешься.        Когда матрас прогнулся под весом эльфа, я невольно вздрогнула, совсем не ожидая его прикосновения и того властного порыва, с которым он сжал меня в своих объятиях. Нежность, с которой он поцеловал мои губы, окутывающая нас темнота — они возрождали, возвращали ускользнувшую было сказку, и было так хорошо, словно согрел невидимый огонь, шедший от длинных пальцев, сильных рук, самого сердца.  — Не торопись, это время нужно не мне одному, это нужно нам обоим, — накрыв нас моим одеялом, Трандуил теснее прижал меня к своей груди, заставляя с новой силой ощутить, как сильно я его люблю. — Научись жить, не забывая, что впереди у тебя эльфийская жизнь, а не человеческая. Мы всё успеем.  — Только больше не отталкивай меня.  — Не буду.        Та ночь была первой, которую я провела, забывшись крепким сном в его объятиях. А наутро мы вместе жарили каштаны, пили крепкий кофе, решали, в чём мне ехать в магазин за одеждой взамен испорченного платья, и целовались. Целовались как обычные влюблённые, а не как хладнокровные эльфы. Мой Владыка не обманул меня, он действительно старался быть ближе и мягче. Пусть не всегда получалось, но впереди у нас много дней, чтобы научиться искусству ценить и понимать друг друга. И синдарину. Разумеется.