Самая снежная ночь

      Удивительные бывают в жизни метаморфозы: раньше Трандуил берёг мою честь от себя, а теперь уже от него её берегут мои пламенные родственники. И зачем только Галадриэль, как там её по отчеству, выдала Феанору тайну наших пока не состоявшихся интимных отношений? Кто её, спрашивается, за язык тянул, и как она об этом вообще узнала? У меня что на лбу большими буквами написано: девственница? Или она по прибытии в Валинор научилась без своего ясновидящего тазика прозревать, что делается в чужих постелях?       Как бы то ни было, а я была крайне раздосадована тем, что такой романтический момент моей фактически целомудренной жизни был прерван грандиозной ссорой. И чихать на то, в какие интересные дали могут посылать друг друга в порыве гнева нолдор и синдар. И как изысканно при этом изъясняются. Пусть хоть в Мордор за бабочками, ну или в какие исторические места здесь принято турпоходы организовывать, всей ватагой топают. Причём во главе с моим драгоценным супругом. Уж больно подозрительный задор сверкает в его очах цвета молодой берёзовой листвы. Не иначе как нарочно утащил меня в этот чудесный альков, а я-то наивная размечталась о романтике. Ага. С разгону. Какая романтика, когда они с Леголасом весь вечер так тщательно провоцируют драку? Не получилось у сынка, так папочка углей в костёр подбросил, отведя мне роль пешки в красивом платье. И угостив конфеткой. Тьфу ты! Поцелуем!       Определённо, в Валиноре какая-то нездоровая атмосфера, и нечего Валар на Феанора как на главного специалиста в подрывной деятельности кивать, если сами провокаторы-рецидивисты со стажем!       Нужно же было так мне медовый месяц испортить!       Кстати, о медовом месяце и любезной сплетнице всезнайке Галадриэль… Как бы ей так подмочить репутацию ясновидящей, чтобы никто больше ни одному слову не верил и на смех поднимал при попытках шаманить и подглядывать третьим глазом за порядочными эльфами?  — Ой! — вскрикнула я, схватившись за живот и с возмущением понимая, что вошедшие в раж родственнички и супруг не обращают на меня совершенно никакого внимания, повторила как можно громче: — Оё-ё-ёй!!!       Обернувшийся, наконец-то, Трандуил смерил меня не самым любезным взглядом, но, слава Эру, ничего мне не сказал прежде чем вернуться к отстаиванию своих супружеских прав перед моим пламенным дедом. Нет, интересно, его совсем не смущает, что супруга здесь я, а не взбесившийся от таких речей Феанор?       Тихо шепнув себе: «Дубль два, камера, мотор!», я крепче прижала одну ладонь к животу, а второй, изображая предобморочное состояние, принялась спешно махать перед лицом. И опять на мою пантомиму не обратил внимания никто кроме мужа, который, небрежно склонившись к моему уху, всего несколькими словами сумел охладить весь пробудившийся актёрский пыл:  — Прекрати изображать токсикоз, здесь каждый видит зародившуюся жизнь с первых минут зачатия.       Вот так. Облом. И у меня в попытках опровергнуть утверждение Галадриэль о том, что наш брак не консумирован, и у производителей тестов на беременность. Им с такими раскладами нет никакого смысла открывать свой филиал в Валиноре — обанкротится.       Ладно, не мытьём так катаньем, но конфликт драконов нужно улаживать.       Постаравшись придать лицу самое безмятежное выражение, как будто не мне тут секунду назад было дурственно от «приступа тошноты», я выплыла из-за спины Трандуила и со словами «Вы позволите?» взяла под руку раскрасневшегося, как варёный рак, деда. — Разумеется, — не слишком радушно согласился тот, не преминув обернуться к моему мужу и пообещать подарить калькулятор, чтобы тот мог посчитать нашу разницу в возрасте, раз на пальцах такие крупные числа отнимать не получается. Лишь после этого мне удалось увлечь его в прохладу окутанного сумерками сада. — О чём ты хотела поговорить, дитя?  — О драконах, которые слишком тщательно пересчитывают и берегут свои яйца.  — Кажется, я не совсем тебя понял.       Сорвав с пышно цветущего куста алую розу, я поднесла её к лицу, вдыхая пьяняще-крепкий аромат, и лишь потом снизу вверх взглянула на своего прародителя. Похоже, последние несколько дней были так богаты для него на события, что даже бриться перестал, и теперь тёмные, недоумевающие глаза сверкали над не менее тёмной щетиной. Красивый эльф. Красивый и очень опасный. Это чувствовалось по изящной грации хищного зверя. Однако сейчас мне кажется удалось его настолько озадачить, что весь гнев, от которого ещё минуту назад нервно подрагивали аристократически очерченные ноздри, куда-то испарился. — Наверное, мне ещё трудно выражать свои мысли так, чтобы кто-то кроме моего мужа понимал, что я имею ввиду, — снова взглянув украдкой на такого молодого и привлекательного деда, я поняла, что говорить о Трандуиле нужно как можно меньше. Если не хочу, чтобы он опять пришёл в ярость, а то вон веко подрагивать начинает. Может, это и от моего никудышнего синдарина, однако маловероятно.       Впереди, среди аккуратно подстриженных кустов показалась увитая вьюном беседка. Самое место для разговора по душам. Надеюсь, мой супруг ещё занят словесной пикировкой с моими дядями в зале и не слишком скоро нам помешает. В том, что он это непременно сделает, сомневаться не приходилось. Скорее всего у меня есть лишь пара минут.  — Знаете, мне очень трудно дался прошедший год, — присев на край скамьи, я предпочла рассматривать игравших среди пышной листвы светлячков, только бы не смотреть в глаза остановившегося у входа и так и не присевшего рядом со мной Феанора. — Встреча с моим мужем и принятие себя как эльфа, это не то, к чему меня готовили родители. Я ведь родилась человеком.  — Ты знаешь этого заносчивого хмыря всего лишь год? — голос деда был ровным, хоть в нём и звенело напряжение. — Разве он не с рождения за тобой присматривал? — С рождения. Но делал это на расстоянии. — Он терпеливей, чем я ожидал. — Трандуил сомневался, что сможет стать для меня хорошим мужем, поэтому лишь наблюдал издали, как я расту, — только произнеся эти слова вслух, я вдруг поняла то, что раньше вызывало столько тревог и переживаний — мой муж, если и не любил с той полнотой чувств, о которой мне мечталось, то очень дорожил мною и беспокоился в первую очередь о моём благе — сможет ли он сделать меня счастливой, а вовсе не о своём возвращении в Валинор. — Он дал возможность мне самой решать, чего я хочу. — И ничего не рассказал тебе о наказании Валар?  — Не сразу. Трандуил считает, что свою кару вы с ним заслужили сами, и расплачиваться за неё я не должна.  — Барлогов праведник, — рыкнул дед, взглянув в сторону белокаменного дворца, а потом обернулся ко мне и смотрел так пристально и долго, словно изучал живописное полотно великого мастера. Так долго, что я начала переживать, какие же планы строятся в его неугомонном сознании. Ведь ясно же, что не от чистого сердца он делал комплименты моему мужу. — Как же долго я тебя ждал!  — Простите?  — Как долго я ждал твоего рождения, — сделав, наконец, несколько шагов, Феанор присел, крепко сжимая в своей ладони мои пальцы. — Только Валар знают, как я хотел дочь. Твоё рождение было моим самым заветным желанием.  — Но я ваша внучка… — потрясение от той бури чувств, что отразилась в его пронзительных черных глазах, не позволило мне найти ни одного подходящего слова для ответа. Когда твоего появления на свет с таким нетерпением столько тысяч лет ждёт тот, о ком ты даже не подозревала — тут есть от чего смутиться и растеряться. — Праправнучка.  — Не суть, главное, что я дождался. Знала бы ты, что я испытал, когда нас выпустили из Чертогов. Как колотилось сердце от счастья и от отчаяния, что не могу прижать тебя к груди прямо сейчас.  — Мой отец похож на вас.  — Мои человеческие потомки вели меня к тебе.       Надо же, как возвышенно он говорит о плодах флюидов. У Трандуила и то поменьше пафоса в подобных разговорах. Но говорить об этом не стоило, и я молчала, пока всё-таки не решилась завести речь о том, что так волновало меня: — Я знаю, что вы не поймёте и не одобрите моих чувств, но мой муж бесконечно дорог для меня. Я люблю его и хочу попросить о прекращении ваших ссор. Мы всего несколько дней как приплыли, а вы только и делаете, что ругаетесь с ним.  — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — вздрогнув так, словно с головой окунулся в студёную ключевую воду, Феанор обнял меня за плечи, как это всегда делал мой отец. И от такого знакомого родительского жеста стало тепло и уютно, словно я никогда не покидала родной берег. — Ты слишком мала, совсем дитя, и не готова к подобным чувствам. Это я и пытаюсь ему объяснить. Ты должна уехать с нами. Когда же придёт время, вы, возможно, встретитесь вновь.  — Возможно? — настала моя очередь поёжиться от холода, сквозившего в его словах. — Почему?  — Повзрослев, твоё сердце может выбрать другого, ты пока всё ещё свободна.       Не знаю, верил ли Феанор сам в то, что говорил, или просто принимал желаемое за действительное и горел уверенностью, что сможет доказать свою правоту даже Единому и Валар, но мне это всё отчаянно не нравилось. И я не собиралась мириться с таким раскладом. Не собирался и мой муж. Словно ледяная статуя он замер у цветущего жасмина, но в глазах, которые внимательно следили за нами, полыхали такие страсти, что на душе стало легче, и даже получилось улыбнуться ему и мысленно попросить завтра же с рассветом увезти меня в его королевство. Поближе к его сердцу и подальше от моих нолдорских родственников с их навязчивой идеей нас разлучить. Ответная улыбка Трандуила была привычно сдержанной и всё же очень многообещающей. Надеюсь, вдвоём, пусть даже и обманув Феанора, нам удастся отвоевать своё право на счастье под валинорским небом.