***
— Думаешь, они помирятся? — Антвуд заправляет прядь волос за ухо, и от Тайлера не укрывается, насколько сильно она нервничает. — Я больше чем уверен в этом, — накрывает ее ладонь своей, легонько сжимая, — Аляска слишком дорожит им, чтобы строить из себя королеву драмы всю жизнь. — Но я ее понимаю, — задумчиво проводит пальцами по ладони парня, от чего тот легонько улыбается, — Дилан в детстве был тем еще придурком. Неудивительно, что она злится на него. Тайлер мнется, кидая взволнованные взгляды на собеседницу. Потирает вспотевшую свободную ладонь о ткань джинсов и закусывает губу. Знает, что Аляска просила не насаждать на Энди, но он не может. Его практически разрывает от переполняющих чувств. Энди Антвуд для него, как глоток свежей воды для путника. И он по-настоящему живет, когда эта девушка рядом. — Энди, я хочу... — и Антвуд видит все. Замечает, как меняется его выражение лица, сменяясь с веселого до обремененного проблемами парня. — Тайлер, не надо, пожалуйста. Она почти умоляет его, и у него внутри что-то неприятно колет. Энди буквально разрывает на части своими словами, приносит ими тупую боль. И Тайлер готов выть от безысходности, потому что он же любит эту девчонку. Разве она не понимает? — Определись уже, Антвуд, — встает, скидывая ее руку со своей. — Сначала ты якобы случайно целуешь меня, а потом просишь не заводить тему об отношениях. Она замирает, когда он напоминает об их поцелуе. Энди помнит его до мельчайших подробностей. Как Тайлер нес очередную чушь, а она наблюдала за движением его пухлых губ. Как придвинулась к нему так, что он чувствовал ее дыхание у себя на щеке. Как Тайлер замер, открывая и закрывая рот. Как она слегка коснулась его губ своими. Как ее окутал запах корицы и яблочного сока, который пил Тай. Как они оба глупо улыбались, прижимаясь друг к другу лбами и ловя чужое дыхание. Их поцелуй был скомканным, но таким нереальным, пропитанным отчаянием и непониманием. Они просто терялись друг в друге, не до конца определившиеся в своих чувствах, но понимающие, что таким вещам стоило бы быть. — Мы не в гребанном реалити шоу, Энди, где все любят, чтобы было больше страстей, — он тяжело вздыхает, поправляя лямку портфеля. — Я устал от твоей неопределенности и отговорок. — Но ведь... — перебивает ее, приятным баритоном руша ее спокойствие и доводя до слез, которые он не заметит: — Жаль, что ты не смогла остаться, ведь ты — единственная, кто мне нужен*, — уходит, растворяясь в толпе школьников, словно его и не было. И это должно быть так мило, что он цитирует ее любимую песню, если бы не было так до безумия больно. И он обращает все эти слова к ней, практически признаваясь в своих чувствах, когда она может лишь тонуть в своих же слезах. — И ты нужен мне рядом. Пойдем, любимый, сегодня мы уходим, — словно шелест листьев, громкостью в десять децибел. И она готова поклясться, что эта песня еще никогда не доводила ее до истерики. Смерть Финна даже для нее больше не является отговоркой.***
Желание идти в школу граничило с отметкой в ноль, но мистер Я-не-могу-смотреть-как-загинается-моя-любимая-сестренка учтиво предложил находиться все время рядом со мной. И сейчас, находясь у своего шкафчика, я проклинаю этого идиота, ведь он, конечно же, свалил от меня при первой возможности. И каждый брошенный взгляд в мою сторону казался мне каким-то осуждающим. Словно говорящим о том, что вот эта девчонка, Аляска Доусон, сломала вечно язвительного Дилана. Как бы его тут не презирали, но не заметить, что местное достояние этого городка стало каким-то чересчур тихим, не могли. — Знаешь, даже я начинаю переживать за О'Брайена, — рядом раздается голос Коди, и я слегка улыбаюсь. Я перезвонила ему сразу же сегодняшним утром, говоря, что не держу на него обиды. В конце концов, Дилан ведь мог просто не поверить ему, и тогда бы ничего не произошло? — Он заслужил, — пытаюсь сделать более безразличное лицо, но по Коди понимаю, что у меня это ни капли не получается. — Ты действительно так думаешь? — выразительно изогнув брови, Кристиан устремляет на меня испытующий взгляд. — Да, черт возьми, я уже жалею обо всем, что произошло вчера, — понижаю голос до шепота, потому что парочка людей оборачивается на нас. — Но я не могу просто так забыть об этом. — Тебе стоит подумать, что Дилан восьмилетней давности и Дилан нынешний — совсем разные люди, Аляска, — Коди уходит на урок, а я изумленно гляжу ему в след. С каких пор Коди Кристиан заступается за Дилана О'Брайена? Открываю шкафчик, чтобы достать учебник по биологии, но оттуда выпадает аккуратно сложенный листок, перенявший все мое внимания на себя. Кажется, его наспех вырвали из тетради, размашистым почерком выводя на нем парочку предложений. И Дилан О'Брайен кажется мне самым милейшим человеком на свете. Мы огни, которые никогда не потухнут, Потому что ты здесь со мной.** Несколько раз перечитываю эти две строчки, и мое сердце делает тысячу кульбитов, а бабочки в животе бьются в истерике. На лице сияет наиглупейшая улыбка, отчего люди сомнительно поглядывают в мою сторону. И вокруг меня словно купол, выстроенный из объятий наглого брюнета и его тихого шепота. — Эй, О'Брайен, какой-то ты тихий сегодня. Неужели подружка не дала? — скрипучий смех разносится по школьному коридору, и я жмурю глаза, потому что это — самый противный звук, который мне приходилось слышать. — Отвали, Блейк, — вздрагиваю, когда его вечно громкий, пропитанный насмешкой голос звучит тихо и надломленно. Даже не оборачиваясь, представляю, как он прикрывает глаза и, немного ссутулившись, старается обойти столпившийся народ. — А может, у тебя ПМС, Дилан? — еще чуть-чуть и я, кажется, услышу скрежет собственных зубов, потому что нихрена ты не остроумный, Блейк. И, как назло, все начинают смеяться, отчего по лицу вышеупомянутого расползается гордая ухмылка. Ударить бы тебя по лицу, Блейк, чтоб в жизни не видать больше этой отвратной улыбки. — Очень смешно, придурок, я посмеялся от души, — устало трет переносицу, после чего вопрошающе смотрит на парня повыше. — Теперь ты дашь мне пройти? — Может, если ты попросишь получше, да, ребята? — толпа согласно кивает, и Дилан пятится немного назад. — Может, отсосешь Скотту, Дилан? Ты ведь не против, чувак? Скотт Денброук закусывает губу, проходясь по изумленному Дилану оценивающим взглядом. Все в этой школе знают, что этот парень — самый настоящий гей. Толпа громко свистит, поддерживая идею Блейка, и во мне второй раз рождается желание кого-нибудь ударить. И я знаю, что мне не стоит в это лезть. И я знаю, что это вовсе не мое дело. И я знаю, что могу сделать только хуже. И я знаю, что Блейк не любит, когда его шоу идет не по плану. — Завались, Маршал, — Блейк вскидывает брови, когда перед ним уже стою я, загораживая Дилана. На лице все та же гадкая ухмылка, от которой блевать тянет, но он, кажется, считает ее до жути сексуальной. — Оу, посмотрите, у малыша Дилана появилась защитница. Где-то позади слышится кряхтение Дилана, который явно не рад тому, что я вмешалась. И не потому, что я лезу не в свое дело. Причина в том, что теперь и Аляска Доусон можно влипнуть по полной. — У него хотя бы кто-то есть, а где твоя Саманта, Блейк? — лицо парня кривится, и я понимаю, что давлю на нужное. — Ой, кажется она ушла от тебя к Эштону, потому что его член не надо рассматривать под микроскопом. Вся толпа заведена до предела, с интересом наблюдая за разрастающейся перепалкой. Маршал сжимает губы, и его лицо приобретает грозный вид. Сглатываю, понимая, что ничем хорошим это уже не обойдется. Блейк — удав, а мы с Диланом — мыши, так неудачно пробегавшие мимо. — Твою мать, — длинные пальцы цепляют мое запястье, призывая к движению. — Бежим. И я бегу так, как не бежала никогда раньше. Легкие горят от нехватки воздуха, в то время как кожа запястья — от прикосновений теплых пальцев Дилана. Щеки краснеют, возможно, от бега, а может, от подступающего стеснения. И я бегу, потому что Дилан держит мою руку в своей, вызывая табун мурашек по телу, разжигая пожар внутри, взрывая миллионы фейерверков в голове, ломая бетонные стены непонимания и отчуждения, растапливая лед разочарования, окуная в океан бесконечных эмоций. — Кажется, оторвались, — Дилан дышит тяжело, немного задыхаясь, словно у него астма, а на деле — до ужаса прокуренные легкие. — Аляска, спасибо, что вмешалась. — Сильно не обольщайся, О'Брайен, — наши руки все еще сцеплены, и мне с огромным трудом приходится их разъединить. — Это ничего не значит. Ухожу, даже не оборачиваясь на него. Тушу огонь внутри ведром идиотизма; закрываю глаза, чтобы не видеть разноцветные вспышки; ставлю бетонные блоки, соединяя их друг с другом; смотрю на воду, покрывшуюся тонким слоем льда; выныриваю из океана, опускаясь на холодный и грязный песок. — Продолжай в это верить, Доусон, — улыбаюсь, когда его хриплый голос достигает моих ушей. Я уже в это не верю, Дилан. — Мы начинаем с искры, Аляска. Мы начинаем с искры, Дилан.***
— Гарри? — женский голос по ту сторону телефона заставляет мужчину напрячься. Он не слышал от нее никакой информации неделю, хотя просил все сделать быстро. — Не тяни, Трисс, что тебе удалось найти? — груб, как и обычно, отчего девушке остается только тяжело вздохнуть, пролистывая документы. — Ты записан как отец только девочки, — слышит шелест листов, который отчего-то раздражает его, но послушно ждет. — У мальчика по отцу никаких сведений нет, так что, может, это тебе на руку? Не думаю, что в полиции бы обрадовались, если бы узнали правду. — Не твое собачье дело, Беатрисс, как бы там отреагировали в полиции, — и он совсем не рад такому раскладу, при котором кто-то знает о его небольшом грешке. — Лучше скажи, с этими документами, что ты нашла, в суде меня выслушают? — Выслушать-то выслушают, но не факт, что примут твою сторону. — Почему? — он не может проиграть Стейси, не в этот раз. — Не забывайся, Филдс, ты у копов во всех делах первый подозреваемый, — эта девчонка еще смеет насмехаться над ним. — Суд вряд ли отдаст ее тебе при таком раскладе. — Плевать я хотел на все это, — тянет шумно носом воздух, понимая, что у него нет никаких шансов. — Будь добра, завези мне документы и больше никогда не появляйся на моих глазах. — Только с радостью, — девушка фыркает, сразу же сбрасывая звонок. Мужчина еще долго смотрит на потухший экран телефона, пытаясь придумать все выходы из сложившейся ситуации. Он должен забрать эту девчонку себе, чего бы ему это ни стоило.***
Вечер выдается на удивление тихим, если сравнивать со всеми предыдущими. Кажется, что за все время пребывания в Стенфилде у меня никогда не было спокойного дня, в который ничего бы не происходило. Тайлер заперся в комнате, даже не желая разговаривать со мной. Пытаться выманить его — дело гиблое и провальное с самого начала. Знаю, что скоро он перебесится и сам выйдет из своей обители, чтобы пожаловаться на свою тяжелую жизнь. И я понимаю, насколько ему плохо из-за неопределенности Энди. Чувства, Тайлер, чаще всего тебя убивают, нежели приносят радость и гармонию. Желание расслабиться перебивает звук оповещения на телефоне. Нажимаю на иконку непрочитанного сообщения, и тело прошибает озноб, когда я прочитываю содержимое смс. Страх медленно, словно главный хищник, крадется, сдавливая горло невидимой хваткой. — Дилан, — кидаю камешек из горшка с растением в соседское окно, откуда сразу же выглядывает парень. — Кажется, у нас серьезные проблемы. И я посылаю все обиды к чертям, потому что липкий страх затуманивает все сознание; потому что все это уже переходит черту; потому что одной мне не справиться; потому что Дилан нужен мне. «Игру понаблюдаю из-за плеч, хоть, кажется, она не стоит свеч».*** Боже, я бы запер Шекспира в психушке за «Ромео и Джульетту». И помните, игра давно сошла со старта. — Неизвестный.