Bon Voyage!

- Давайте будем поаккуратнее, - просит Намджун, и это его «давайте будем поаккуратнее», за день произнесённое уже раза три как, становится почти что девизом поездки, обгоняя по популярности прекрасное в своей ёмкости «не материтесь, блять, на камеру» от Юнги. «Давайте будем поаккуратнее», - говорит Намджун, едва не роняя телефон из заднего кармана джинсов. «Давайте будем поаккуратнее», - повторяет он, когда Сокджин едва не сбивает какого-то парня в аэропорту, пока оборачивается на камеру. - Давайте будем поаккуратнее, - обращается Намджун к Чимину, который с виноватым видом ковыряется вилкой в тарелке с лапшой. Его чемодан сейчас катается где-то по Бергену, в аэропорт и обратно, а Чимин сидит тут, в кафе, с хёнами и Чонгуком, и вычисляет, как бы этот чемодан забрать. - Скажешь водителю, что ты забыл свой багаж, - инструктирует Хосок, заметив несчастное лицо Чимина, - Да ладно, не умрешь же ты от этого! Чимин неопределённо ведёт плечами – может, и умру. Для него такой позор хуже смерти, хотя вслух он этого, конечно, не скажет, но по лицу читается запросто. Чимин и так тянет до последнего, надеясь, видимо, что всё как-то само наладится, открываешь дверь – а там чемодан с записочкой «Только не теряй меня больше» и пририсованным сердечком. Только дверь не открывается, чемодан не находится, супермен с чудесным спасением не прилетает. - Мне его фанаты подарили. - Так вот и сходи за ним. Есть у тебя яйца или нет, Пак Чимин? - Есть, - бурчит Чимин, кидая в Хосока скомканной салфеткой. - Так и чего ты их прячешь? - Камеры потому что вокруг. - Это как «не материться, блять, на камеру», только яйца не показывать? В этом есть смысл, - кивает Сокджин. С начала отпуска и дня не прошло, а у хёнов вся поездка – сплошные заботы. С автобусом, с дорогой до гостиницы, с тем, как в эту самую гостиницу попасть, с забытыми в автобусе вещами. У хёнов – заботы и проблемы, а у Чонгука – день совершеннолетия и весенний норвежский ветер в голове. Он все эти проблемы засовывает куда поглубже, хоть на денёк, а лучше так на всю неделю. «Они меня поймали тт_тт», - высвечивается на экране телефона сообщение прямиком из ночной Осаки, где Югём целый день удачно бегал от всей группы, чтоб не получить ту самую часть подарка на совершеннолетие, в которой кроме роз и духов ещё и поцелуй в придачу. Чонгук тихо смеётся, набирая ответ, а сам надеется, что его хёны как-нибудь без этого обойдутся. Серьёзно, с Чонгука поцелуев хватит. Сейчас ему кажется, что и до конца жизни хватит. Чимин выходит из кафе, как на казнь, с конвоиром-оператором за спиной и взглядами, полными сочувствия, вслед. - Надо самостоятельности учиться, - вздыхает Намджун, словно оправдываясь, - Чонгук с Тэхёном бы запросто сходили. Тэхён бы точно запросто сходил, думает Чонгук. И чемодан бы забрал, и с водителями всеми перезнакомился, и ламбаду бы им прямо на остановке станцевал от широты душевной. У Тэхёна всё так, через край, а перед камерами так вообще последние тормоза сносит, не то чтобы они, эти тормоза, были. Насчёт себя вот Чонгук уже не так уверен; он, может, и не будет подыхать там от смущения, как Чимин, но и заставить себя что-то сделать, когда есть столько хёнов, на которых можно положиться, бывает сложновато. На экране горят пять непрочитанных сообщений; Чонгук блокирует телефон, убирая его в карман, и пытается отвлечься. И как же у них стало вот так, что Тэхён пишет сообщения в общий чат, а не Чонгуку, а Чонгук этот чат и не открывает, только чтобы не читать сообщения от Тэхёна? - Тэхён пишет, что регистрацию прошёл, - озвучивает Намджун, сразу же после ухода Чимина заглядывающий в телефон. - Сам прошёл? Пусть не пиз… - Хосок ловит взгляд Юнги, который кивает на камеру, и, проглотив окончание, продолжает, - не врёт, короче. Эти шайтан-машины вообще на людей не рассчитаны. - Может, поэтому и прошёл, что на людей не рассчитаны? – у Сокджина такое в сторону Тэхёна постоянно, хотя скорее и на автомате, чем из каких-то злых побуждений. Чонгук знает, что хёны Тэхёна любят, каждый по-своему, но всё равно невольно хмурится, не одобряя, и уходит из-за стола к окну высматривать Чимина. - Да не дуйся ты, Чонгук, никто на твоего Тэхёна не наезжает, - тут же добавляет Сокджин и, мгновенно осекшись под «мы не поднимаем эту тему» взглядом Хосока, замолкает. Чонгук в очередной раз убеждается, что хёны уже всё заметили, хоть напрямую ничего и не говорят. Трудно не заметить, когда вы прыгаете вокруг, как два идиота, не отлипая друг от друга, а потом даже находиться в одной комнате спокойно не можете, улыбаетесь натужно и отводите взгляд. Не то что бы у Чонгука с Тэхёном не было ссор с момента дебюта, да и до него – ссорились они часто, громко и на целый час, а то и на день; демонстративно друг с другом не разговаривали, хлопали дверьми, выбегая с психу из тренировочного зала. Чаще всего из-за какой-нибудь мелочи, которую на следующий день и не вспомнишь, от нервов и постоянного напряжения во время промоушенов, когда из-за каждого неосторожного слова вспыхиваешь, как спичка; словно стоишь на солнце под огромной лупой, вот-вот и загоришься. Но тогда они свои ссоры и не скрывали; тогда – мирились моментально, или шли к Намджуну, чтобы рассудил и дал кому-нибудь свой лидерский втык, или к Юнги, который втык давал обоим сразу. Сейчас же сплошная неловкость и две недели показательных «у-нас-всё-как-обычно» отношений, которые, кажется, всех хёнов напрягают почище громких ссор с демонстративным хлопаньем дверьми. У Чонгука всё внутри холодеет от мысли, что кто-то может узнать-догадаться-выпытать, Чонгук правда-правда очень старается, чтобы всё было как обычно, по-прежнему. Чтобы можно было пойти с Тэхёном к Юнги, выслушать, какие же они оба идиоты, а потом с Тэхёном же сбежать в круглосуточный Севен-Илевен у общежития и заедать всемирную почти что несправедливость, потому что они, может, и идиоты, но к хёну пришли совсем не за тем, чтобы это услышать. Чтобы не ощущать заполняющую всю комнату вязкую неловкость, из-за которой чувствуешь себя снова неловким подростком с непропорционально длинными руками и ногами, когда каждое движение получается пародией на нормальные, взрослые движения. Чонгук старается, но пока вот не получается никак. *** Чонгук просыпается резко, словно выныривая после затяжного прыжка в воду, и сначала никак не может сообразить, где он. Самолёт, отпуск, весь прошедший день в Бергене с «ты теперь самостоятельный взрослый» от хёнов вспоминаются как-то нехотя, еле-еле, пока Чонгук смотрит время на телефоне. В комнате темно, только едва светится в ночном режиме подсветка планшета за спиной Юнги, который сидит за столом рядом с кроватью. Тук, тук-тук-тук – тихо отбивает Юнги пальцем по краю стола, качаясь под какой-то бит в голове, как под гипнозом. «Куда бы тебя не занесло, мир будет Уступчивым», – читает Юнги шёпотом, и каждое слово отскакивает в пустоту, смешиваясь с отбиваемым ритмом. «В конце, после всех испытаний, Цветы распустятся». На часах полдень по сеульскому времени, пять утра – по местному; легли они, наверное, всего-то часа четыре тому назад. Чонгук не может понять, от чего проснулся - то ли от того, что не привык ещё к смене часовых поясов, то ли от приступа вдохновения Юнги, которое, кажется, ощущается каждым вздохом и движением. Юнги в такие моменты похож на снайпера, сосредоточенный и словно бы заострённый, перещёлкивающий ритмы в голове, как затвор, перебирая их один за другим, пробуя слова на губах и отпуская, сортируя, отбрасывая ненужное и полируя оставшееся до блеска. Чонгук одновременно опасается и благоговеет; такой Юнги, кажется, снесёт тебя и даже не заметит. Снизу, под часами, на экране телефона – сообщения от Тэхёна в общем чате, «У меня пересадка» и «в Амстердаме» сразу над ним. Чонгук щурится на них, перечитывает, гонясь за ускользающим со сна смыслом, а потом открывает их с Тэхёном чат. Ночью, когда сознание в каком-то сонном мареве, хотя и кажется на удивление чётким, а постоянная в последнее время тревога всё ещё спит вместе с опасениями, всё, что беспокоит тебя днём кажется незаслуживающим внимания, все проблемы – решаемыми, а любая мелочь – чем-то по-настоящему важным. Чонгук и не помнит сейчас, почему так сложно с утра было открыть сообщения Тэхёна, почему нельзя было спросить совета о всей этой кутерьме в его голове у Юнги или Хосока, почему нельзя поговорить с Тэхёном обо всём, как есть, как на духу. «Я живу в комнате с Юнги-хёном», - пишет Чонгук. «Тут пять утра, и у него горит очередная песня». «Я по тебе скучаю». Чонгук смотрит на единички около сообщений – не прочитано, не прочитано, не прочитано, и постепенно просыпается, начиная жалеть, что вообще за этот телефон схватился. С тревогой ждёт, что единички пропадут, и придёт ответ от Тэхёна, но тот, видимо, уже заснул в ожидании пересадки. «Или, как ты, читает сообщения с экрана блокировки, не открывая чат», - подсказывает с ехидством внутренний голос, и Чонгук зарывается носом в мягкую гостиничную подушку, прогоняя все лишние мысли. Юнги, услышав, наконец, шорох, оборачивается, слепо щурясь в темноту, и хриплым голосом уточняет: - Разбудил? Чонгук машет головой, сам, мол, проснулся. До дебюта, когда не было ещё студий, а общежитие было больше похоже не на дом, а на проходной двор, он привык спать, пока рядом Намджун и Юнги пишут, читают, спорят, шепчут про себя биты. Для Чонгука под такое засыпать - как особая магия, причастность к чему-то большому, особенному, что до знакомства с хёнами казалось далёким и недостижимым. - Спи лучше, пока возможность есть. Чонгук забирается поглубже под одеяло, проверяет телефон. Сообщения все ещё не прочитаны, так что он закрывает глаза, пытаясь отбросить беспокойство и заснуть. Юнги перестаёт читать, но всё ещё, неосознанно видимо, отбивает себе бит по столу. Тук, тук-тук-тук. Тук, тук-тук-тук Чонгук закрывает глаза, падая в сон так же внезапно, как и проснулся, и уже не слышит вибрацию на телефоне с высветившимся на экране: «Я тоже». *** - «Давайте будем поаккуратнее», - передразнивает Хосок, - Давайте будем поаккуратнее, давайте перетеряем все вещи, которые у нас есть! - Завалите, хённим, - беззлобно огрызается Намджун. - Ты тоже сегодня билет потерял. Это намджуново «хённим» к Хосоку звучит не то как прозвище, не то как издевательство. Он, конечно, дитя начала года, но на хёна Намджуну не претендует и не претендовал никогда. - Билет, Намджун, билет! А не целый рюкзак. Знаешь, сколько билетов можно засунуть в рюкзак? - Знаю, что в рюкзак можно засунуть что-нибудь тяжёлое, а потом им бить людей. - Если бы ты потерял рюкзак с паспортом, мы бы оставили тебя в Норвегии, и приезжали бы иногда на концерты, чтобы ты с нами выступал. - Если бы ты не нашёл билет, мы бы оставили тебя на горе. - И? - Без «и». Просто оставили бы тебя на горе, спускайся как хочешь. Хосок с Намджуном переругиваются лениво и с видимым удовольствием, наслаждаясь одновременно отдыхом, видом из окна фуникулёра и перепалкой. Чонгук, когда за этими двумя наблюдает, по-хорошему так завидует. Они не те «лучшие друзья навсегда», чтобы и дня друг без друга не прожить, но у них, как и у Тэхёна с Чимином, как и у любых сверстников, оказавшихся в разновозрастной компании, есть особая степень взаимного комфорта и понимания каких-то вещей с полуслова. Чонгуку в этом не повезло, у него только пять хёнов и один шаляй-валяй Тэхён, который на хёна не тянет, а на одногодку тем более. Чонгук не жалуется, но – завидует. Они уже выходят из вагончика, когда кто-то из операторов говорит, кивая на скамейку: - Там Тэхён. Чонгук растерянно вертит головой, не понимая, куда смотреть, что делать; он даже не сразу понимает, что на скамейке сидит Тэхён. Они не виделись всего два дня, а словно сто лет. У Тэхёна теперь чёрные-чёрные волосы – и когда только успел перекраситься – и устало-весёлый взгляд. Чонгук немного отстаёт, пропуская остальных вперёд. На него взрывной волной накатывает паника, наваливая разом все игнорируемые с самого утра беспокойства – ночные сообщения, ответ Тэхёна. Чонгук – вдруг – боится, что Тэхён не так понял это «Я по тебе скучаю» (обманывает себя, конечно; на самом деле боится, что понял так). Тэхён улыбается Чимину, улыбается Хосоку. Дурит что-то после вопроса Намджуна, и все выдерживают намеренно неловкую паузу, хоть и – Чонгук знает – вздыхают с облегчением. Тэхёнова дурость - как маркер его душевного состояния, как столп мироздания, кит и три слона, на которых держится суша, всё разом. У него своя атмосфера даже тогда, когда он полностью серьёзен. Чонгук, наконец, берёт себя в руки, подойдя к Тэхёну. Тот стоит с самого края толпы хёнов, немного в стороне, словно ожидая чего-то (кого-то). Чонгук проводит ладонью по его шее, ощущая пульс под подушечками пальцев и задевая постриженные недавно волосы на затылке: - Чёрный цвет мне больше нравится. Тэхён щурится в ответ, перекидывая его руку через плечо: - Чем ты занимался без меня вчера весь день? Весь вчерашний день у Чонгука прошёл, как у енотика в контактном зоопарке – его кормили, всячески комфортили и даже дали постирать вещи. Но это звучит ещё неинтереснее, чем было на самом деле, так что Чонгук пожимает плечами, мол, ничего такого. - А Юнги-хён где? - Оставили в номере, отсыпаться. Он, вроде, всю ночь писал. - Ага, помню, - кивает Тэхён, и от воспоминаний о том, откуда он это помнит, у Чонгука опять приступ желания самоуничтожиться прямо на месте. В следующий раз он просто будет выключать свой телефон на ночь, чтобы не сделать какой-нибудь очередной эпичной чуши. На них оглядывается Хосок, с осторожностью и даже настороженностью, которая почти пропадает из взгляда, стоит увидеть, что они с Тэхёном идут вместе. Чонгуку немного стыдно, потому что это больше всего похоже на обман хёнов и, главным образом, на самообман. Чонгук пока рассказывает, как потерял вещи Чимин, как почти потерял Намджун, как Сокджин вчера мыл посуду, готовил есть и ходил в магазин, потому что продул в три игры разом. Как с утра – почти днём – их разбудили звуки парада на День Независимости. Показывает фотографии со смотровой площадки, с фуникулёра, со вчерашней автобусной остановки. Тэхён слушает, спрашивает, смеётся невпопад. У него, кажется, даже голос становится ещё ниже, когда он разговаривает с Чонгуком. Чонгук боится, что понимает всё не так (боится ещё больше, что понимает так). Он совершенно теряется. Ему надо подумать. *** Не замечать странностей Тэхёна – вот второе правило этой поездки. Первое - не замечать странностей Чонгука, и он за это хёнам безмерно благодарен. У Чонгука весь следующий день какое-то «горячо-холодно», у Тэхёна – полная апатия ко всему происходящему. Они плывут смотреть на знаменитые норвежские водопады, и тут, на корабле, в замкнутом пространстве, где нельзя просто разойтись в разные стороны, всё становится даже слишком очевидным. Чонгук то и дело выходит «подышать» на пару минут, только чтобы меняться местами с Чимином, который сидит с ним и Тэхёном с одной стороны стола. Топ-два жертв сегодняшнего его поведения – Чимин, через которого Чонгук каждый раз, когда приспичит, пролезает к Тэхёну и от него, и монтажёры, которым потом это как-то соединять в одно видео. Тэхён всё это напрочь игнорирует. Он использует вместо подушки то Чонгука, то Чимина, и разницы, видимо, никакой не ощущает. Чонгук смотрит на него искоса, как можно незаметнее, пытаясь прочитать выражение лица, но Тэхён поднимает воротник кофты едва ли не до макушки и отводит постоянно взгляд, читая что-то в телефоне. - Не то чтобы мы окончательно банкроты, - задумчиво говорит Юнги, считая оставшиеся деньги, - но предлагаю выбрать самых бесполезных участников и не кормить их до конца сегодняшнего дня, потому что денег может не хватить. - Или мы можем съесть одну порцию на двоих. - Отлично, Хосок, теперь я выгляжу как мудак. Мы можем сделать ещё дубль? – уточняет Юнги, и тут же невозмутимо продолжает, - Мы можем съесть одну порцию на двоих! - Отличная мысль, - кивает Тэхён, подыгрывая. - Конечно. Я вообще парень сообразительный. Среди операторов слышатся едва сдерживаемые смешки; кто-то сзади, вроде тот самый парень, что искал с Чимином его чемодан, показывает большой палец. Стафф на этот раз им попался очень молодой, в основном – чуть старше Сокджина, так что даже Юнги, который обычно держится опасливо и вежливо-отстранённо, за пару дней находит со всеми общий язык и в перерывах между съёмками постоянно сливается с толпой операторов. Чонгук такой коммуникабельностью похвастаться не может, ему поначалу сложно общаться с теми, кто старше его хотя бы на год, но потом, если сближается, его и несёт по-страшному. Хёны с группы – прямое тому подтверждение. - Чимин, сходишь за покупками? Обычно по таким мелким поручениям отправляют Чонгука или, на крайний случай, Тэхёна, но Юнги, видимо, решает не трогать их от греха подальше, что в очередной раз приводит к мысли, что их с Тэхёном поведение незаметно не проходит. Чимин без споров отправляется в сторону витрины с сэндвичами, Хосок и Сокджин идут за ним – не то проконтролировать, не то махать помпонами, как импровизированная группа поддержки. Юнги с Намджуном куда-то сбежали, Чонгук уверен, что курить где-нибудь вдали от камер, и за столом остались только они с Тэхёном. - Пойду, помогу им донести тарелки, - с преувеличенным энтузиазмом заявляет Чонгук, вылезая из-за стола, и едва не путается в собственных ногах, пытаясь поскорее убежать. (Не побег, а тактическое отступление). Он спиной чувствует взгляд Тэхёна, но не оборачивается, пытаясь вести себя как можно естественней. Получается, по-видимому, не слишком-то хорошо. По крайней мере Хосок, наблюдающий за всем этим импровизированным перфомансом, смотрит скептично. - Мы донесём, можешь идти, садиться. Чонгук смотрит жалобным взглядом, становясь за Чимином, так, чтобы его было не достать. - Ладно, горюшко, иди сюда, - вздыхает Хосок, - поможешь с напитками. Хёны Чонгука – самые понимающие хёны в мире, честное слово. Он каждому из них памятник готов поставить за терпение, а Хосоку ещё и медаль вручить сверху. Чонгук топчется позади, ждёт, пока Сокджин и Чимин разрежут всё на две части, зато едва ли не вприпрыжку бежит назад, чуть не разливая колу. За всеми этими душевными терзаниями он и не заметил, как лёгкий аппетит перерос в зверский голод, так что ожидание Намджуна длится едва ли не целую вечность. - Разыграем целый сэндвич в камень-ножницы-бумага? – предлагает Хосок, притащив наконец-то Намджуна откуда-то с палубы, когда терпение у всех уже на исходе и мысль о том, что кто не успел, тот опоздал, уже не кажется такой предательской. Камень-ножницы-бумага в их группе переведена в разряд национального бантан-спорта и даже закреплена в правилах общежития, висящих на двери ванной, в качестве последней судебной инстанции. Чонгуку в игре обычно везёт, везёт и в этот раз – они остаются вдвоём с Намджуном, так что можно пойти и на небольшую хитрость. - Если очень голоден, бери. - Окей, возьму, - легко соглашается Намджун. Возможно, не все хёны Чонгука такие уж понимающие. - Как-то ты быстро, подумай ещё раз. Намджун смеётся, соглашаясь сыграть, и в этот раз Чонгук настроен крайне серьёзно. «Бумага», - чувствует он ладонь Тэхёна на своих рёбрах сквозь толстовку, и выкидывает бумагу, не задумываясь. «Камень», - упираются в бок костяшки, и Чонгук выкидывает камень. Тэхён довольно выдыхает, убирая руку под стол, потому что Намджун выбрасывает ножницы, а значит, прости, хён, но гейм овер. Их с Тэхёном командная работа, как всегда, превосходит любые ожидания. Чонгуку хватает удачи добираться до финала, Тэхёну – реакции и интуиции, чтобы победить в битве один-на-один. Хёны ещё ни разу не раскусили их небольшой секрет, хотя Сокджин и возмущается каждый раз, что совпадением это быть не может. - Ты или жулик, или предсказатель. - Где твои доказательства, хён, - жмурится от удовольствия Чонгук, придвигая к себе тарелку, - Презумпция невиновности, так-то. Я не виновен, пока ты не докажешь обратного. Чонгук ловит улыбку Тэхёна и протягивает сэндвич, давая откусить. Ладонь Тэхёна, тёплая, почти горячая, обхватывает руку Чонгука, и он, на пару минут забывший о всём этом царящем в их отношениях бардаке, снова неловко дёргается, чувствуя губы Тэхёна рядом с кончиками своих пальцев. - Пойдёмте наверх, там скоро будут водопады, - Хосок возникает из ниоткуда, спасая Чонгука второй раз за день. Тот сразу лезет за фотоаппаратом и ноет «Ну погоди, хён» вслед, стараясь не думать о том, что снова чувствует спиной пристальный взгляд. *** - Мы можем просто оставить его в Норвегии, и уехать дальше вшестером, - хладнокровно предлагает Сокджин, и даже Чонгуку, который знает, что всё это дурацкий розыгрыш, становится не по себе. Он пытается поймать взгляд Тэхёна, но тот, как при любом конфликте, смотрит на пол, на стены, на потолок и на чёртов Марс разом, но никогда не в глаза. Ссоры Тэхёна с Сокджином всегда особенно болезненные, наверное, от того, что раньше, в додебютные времена, их отношения и с натяжкой было не назвать хорошими. Всё резко меняется после первого же выступления, когда все плакали не то от нервов, не то от счастья, и Тэхёна, до того при хёнах позволявшего себе разве что сжимать покрепче губы в упрямстве и смаргивать непрошенные слёзы, словно прорвало. С того дня любые нападки в его сторону резко прекратились; но до сих пор любая, даже мелкая ссора этих двоих приводит всех в невероятное напряжение, будто каждый опасается повторения. - Подождём ещё пару часов, не будем пороть горячку, - пытается смягчить Юнги, словно почувствовав нервозность Чонгука. Остальные, кажется, так увлеклись игрой «Не дай Тэхёну понять, что это развод», что в разговор и не вслушиваются. Намджун всё ещё диктует что-то якобы консульству в телефонную трубку, Хосок с Чимином так стараются не засмеяться, что предпочитают просто молчать. Тэхён всё так же смотрит куда угодно, но не в глаза. - Давайте продолжим съёмку, - просит Чонгук. «Сокджин-хён, перестань», - имеет в виду он. Сокджин намёков не замечает, у него тут звёздный час и пик актёрской карьеры. Чонгук представляет его резюме, в котором написано что-то вроде «Заставил Ким Тэхёна поверить, что злюсь на него за потерю сумки с паспортом» первой строчкой в качестве самой удачной роли, и вздыхает протяжно. - Не делай нас крайними, - продолжает Сокджин, - это ты тут вещи потерял. - Хочешь, чтобы я свалил домой? – зло спрашивает Тэхён, поднимая голову. Чёрт. Чонгуку хочется смеяться, потому что, кажется, их самих развели, как детей. Тэхён никогда не разговаривает со старшими в таком тоне, он в этом плане идеальный ребёнок – не дерзит, слушает бабушку с дедушкой, молча выслушивает замечания, справедливые и не очень (а после с возмущением пересказывает всё Чонгуку, но это уже совсем другая история). Тэхён не скажет хёну «Хочешь, чтобы я свалил домой?», и тем более уж никогда не скажет так Сокджину, с которым, хоть и чувствует уже себя вполне комфортно, всё равно осторожничает. Если только, конечно, Тэхён уже не в курсе их маленькой аферы и не разводит их в ответ. - Вот и вали, - продолжает Сокджин, но очевидно теряется, когда Тэхён и вправду встаёт со своего места, уходя вглубь вагона. Ох, Чонгук в полнейшем восторге. Он едва дожидается окончания съёмок с развязкой всех этих бесконечных розыгрышей и возвращением сумки (Сокджин, кажется, и правда расстроен, что его раскусили), чтобы оттащить Тэхёна подальше от шума и камер, и шепчет тому на ухо, толкая в сторону тамбуров: - Это, блин, было офигенно. Я почти поверил. Тэхён смеётся, давая дотолкать себя к окну в конце вагона: - У тебя тоже неплохо вышло. - Ты сказал, что правдоподобнее всех выглядел Хосок-хён, потому что он молчал. - Я соврал, - заявляет Тэхён, нахально улыбаясь, - Чонгукки лучший, как всегда. «Чонгукки лучший» «Чонгукки» Чонгук пытается игнорировать непрошенные ассоциации, потому что ну вот же, только-только всё наладилось, они с Тэхёном катались на велосипеде, фотографировались у водопадов, выиграли у Намджуна. Но Тэхён сам резко меняется в лице, отворачиваясь, и вот – здравствуй, неловкость, пару часов как не виделись, проходи и располагайся, ты тут, видимо, надолго. - Мне сказали, что билетов на ваш рейс больше нет, и я полечу отдельно. - Мы будем тебя ждать, - обещает Чонгук, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что ещё сказать. Невысказанное «Я буду скучать» висит на кончике языка, не давая уйти, но Тэхён уже и сам толкает его в спину, разворачивая обратно к съёмочной группе. - Пойдём, нас там потеряли наверняка. *** Безумие их путешествия начинает набирать обороты в Швеции, достигая кульминации за ужином в корейском ресторане, где Намджун заявляет, что возможно – возможно! – потерял паспорт. - Но, может, он остался в номере, - добавляет он с сомнением во взгляде. - Итак, подводя итоги сегодняшнего дня – Юнги-хён едва не забыл айпад в номере, у Тэхёна задержали самолёт, Чонгук с Хоби-хёном разнесли всю Икею… - Это просто сигнализация сработала, - возмущается Чонгук, - ничего мы не разносили. - … Намджун-хён потерял паспорт, а Тэхён потерял себя где-то в лугах Швеции. Вместе с овечками. - Звучит так поэтично, что я готов написать об этом песню, - хмыкает Юнги. - Итак, пока что в номинации «Мистер Косяк-2016» побеждают Тэхён и Намджун. Тэхён берёт количеством, Намджун – качеством. А в номинации «Давайте будем поаккуратнее» побеждаем я и Чимин, как единственные не накосячившие за весь день. - «Мистер Косяк» звучит не очень. - В этом и смысл, Чонгук. Если бы это звучало круто, все бы начали косячить исключительно ради победы в номинации. - Чем ржать, лучше бы искать помогли, - бормочет Намджун, обыскивая по десятому разу сумку. Судя по всему, паспорт там всё ещё не материализовался, к вящему его огорчению. - Тэхён уже подъехал, - объявляет кто-то из толпы стаффа, - они ищут ресторан. - Тэхён, наверное, расстроился, - говорит Чимин чуть громче, чем нужно, и словно бы невзначай смотрит на Чонгука, - что потерялся. Ещё одна особенность этой поездки – Чимин, который постоянно вспоминает при Чонгуке о Тэхёне. Как же там Тэхён в Корее? Как же там Тэхён в аэропорту Норвегии? Как же там Тэхён где-то в лугах Швеции, куда его пригнала глупая его голова? Чимин похож на щенка, который чувствует, что хозяин недоволен, но никак не поймёт, чем. Смотри, прекрасный же Тэхён, что же ты ведёшь так себя, Чон Чонгук? Напрямую Чимин, конечно, не вмешивается, но и в стороне стоять не в состоянии. Чонгуку перед Чимином совестней, чем перед остальными хёнами, но поделать он с собой ничего не может. - Судя по его довольному голосу, когда ты ему звонил, Тэхён там себя чувствует прекрасно. Не удивлюсь, если он туда совершенно добровольно запилился. На овечек посмотреть или по какой другой ху… - Юнги косится на камеры, пытаясь понять, включены они или нет, - то-что-нельзя-говорить-перед-камерами-йне. Вот посмотрим, когда будет трансляция. - Парни, если это вы спрятали мой паспорт – верните, я всё прощу, - отчаявшись, просит Намджун, - Мне вот вообще не улыбается остаться на всю жизнь в Швеции. Тут замечательно и всё такое, но я домой хочу. - Вот и поедешь сразу домой. О, да ладно, найдёшь ты свой паспорт, не испарился же он. В номере, наверное, оставил. - Если не там, то мне пи-то-что-нельзя-говорить-перед-камерами-здец, - мрачно констатирует Намджун, - Вы его точно не спрятали? - Цензура у вас так себе, - замечает Хосок, и тут же оборачивается, глядя на вошедшего с оператором Тэхёна. Тэхён улыбается немного рассеянно, словно пытаясь сообразить, что изменилось за те полдня, что они не виделись, протягивает Хосоку руку в приветствии и оборачивается к Чонгуку. Тот тянется через Юнги, громким полушёпотом объясняя: - Тут… кое-что произошло. Намджун-хён потерял паспорт. «Потерял - то есть «на самом деле» потерял?» - одними губами спрашивает Тэхён, вспоминая, видимо, вчерашний розыгрыш. Чонгук кивает, замечая про себя, что вид у Тэхёна какой-то уставший и немного отстранённый. Чонгук надеется, что ничего не случилось, но спрашивать опасается: в разговоре с Тэхёном сейчас любая тема кажется неуместной, опасной, приводящей к ещё большей неловкости, чем было до того. Поэтому – хорошо или нет – Чонгук будет молчать, пока не наберётся смелости. *** «Не можешь разобраться в ситуации – попробуй разложить всё на плюсы и минусы», - говорит Намджун каждый раз, когда Чонгук приходит к нему за советом, и это почти входит у Чонгука в привычку. Разложить всё на плюсы и минусы. Намджун не поедет с ними в Финляндию – это жирный минус. За это стафф разрешил выпить им пива (а Намджун даже купил Чонгуку вторую бутылку) – это плюс. Тэхён сейчас сидит прямо под боком – это минус. Или плюс. Или и то, и другое сразу. Тэхён пива, конечно, не пил, но всё равно сидит какой-то разомлевший и осоловелый. Парадокс Ким Тэхёна номер где-нибудь так двадцать три: он, будучи совершенно непьющим, умудряется пьянеть раньше всех остальных. Юнги считает, что он где-то прячет бутылку и догоняется самостоятельно, Хосок – что это просто Тэхёну на пробку наступить достаточно, а подышать парами алкоголя так тем более. Чонгук же думает, что Тэхёна просто несёт от такого вот общеколлективного расслабления, и никакой дополнительный допинг ему для этого не нужен. Только что они вместе носились по палубе и маялись дурью, а сейчас вот сидят, и Чонгук дышит Тэхёну куда-то в плечо, весь какой-то морально раненый и болящий. То ли потому что эмоциональный откат, то ли от того что Намджун уезжает, и Тэхён под боком, и отдых в этой поездке весь какой-то нервный выходит. И всё это очень похоже на метафору его с Тэхёном отношениям – бегают сначала, как идиоты, скачут, а потом болят оба. Или Чонгук один болит. Или вовсе не похоже, а Чонгуку всё же алкоголь в голову немного ударил и захотелось красивых сравнений. - Эй, Тэхён-хён, - вздыхает он, - давай опять бегать по палубе, а? Тэхён косится чуть лениво и закрывает глаза: - Иди, вон, Чимина возьми, он всё равно бегает и ищет свой телефон. Побегайте вместе. - Да не о том я. Не о том. - Я с тобой побегать хочу. Чонгуку тоскливо и муторно на душе, а Тэхён вот, кажется, этого не понимает. Чонгук не знает, как выразить словами. Он бы написал песню об этом, если смог, но как песни писать не знает тоже. У Чонгука тоска большая, как море вокруг, как этот вот лайнер, на котором они плывут из Швеции в Финляндию, - Не сейчас побегать, а вообще. Глобально, - пытается донести он, - Хён, понимаешь? Тэхён вместо ответа тянется ладонью к ладони, цепляет мизинцем чонгуков мизинец и внезапно орёт во всё горло: - Тошно мне! - Тошно мне! – подхватывает Чонгук, раздирая связки; Тэхён смеётся, по-тюленьи бьёт рукой о колено, и продолжает кричать. - То-о-о-ошно! Чудо какое-то, что не бежит их успокаивать никто из съёмочной группы или из хёнов. Чонгука это всё одновременно смешит и расслабляет; Чонгука отпускает. Он совсем дурак, наверное, но думает, что сейчас всё должно быть хорошо. Потому что над душой не висит ничего, а Тэхён его, кажется, понимает. - Слышу, кто-то орёт, иду, а тут вы, – констатирует Намджун, появляясь из-за поворота. - Вы что, ребятки, охренели? - Нам тошно, - объявляет Тэхён с улыбкой на пол-лица и крепче сжимает мизинец, - и мы кричим. - Укачало, что ли? – Намджун всматривается в лица, включая лидера и готовясь идти спасать хоть Чонгука, хоть Тэхёна, хоть обоих разом, хоть весь мир, если потребуется. - Может, в каюту спуститесь? - Нам тошно морально. Мы страдаем, Намджун-хён. - Точно, охренели. И по какому поводу вы страдаете? - По такому, что ты возвращаешься в Корею, - заявляет Тэхён, вставая, и цепляется за Намджуна клещом – не оттащишь, - и мы едем дальше без тебя. - Из нас троих вроде не пил ты, - вздыхает Намджун, и тут же следом за него цепляется Чонгук, - так почему же самым трезвым тут чувствую себя я. - Я пил. - Он пил. - Клубничный сок я пил. - Возможно, он был немного забродивший, - хихикает Чонгук, чувствуя, как Намджун пытается сдвинуться с места, протащив их за собой. - Мозги у вас забродившие, - говорит Намджун ласково. - Идите оба в кроватки, пока камерам не попались. Тэхён только фыркает с протестом, вцепившись ещё крепче и давая понять, что в кровать он не пойдёт, а разве что верхом на ком-нибудь поедет, а на камеры ему вообще плевать с высокой колокольни. Чонгук зеркалит, виснет на Намджуне сильней, нащупывая руку Тэхёна и обхватывая запястье. Намджун смеётся так, что дышать уже тяжело, не то от их дурости, не то от того, что Тэхён щекотно дует в ухо. - Лидера убиваем? – слышится голос Хосока совсем рядом. - И меня даже не позвали? - Хённим, сними их с меня! Хосок, конечно, не слушает. - Хёны, Чимин-а, тут куча мала! – орёт он, прежде чем врезаться в Намджуна, и роняет их всех на стулья, где только что сидели Чонгук и Тэхён. Следом слышен топот и чиминово «Банзай», а после – «И не надейтесь, я подожду, пока вы упадёте из-за Сокджин-хёна, а потом сяду сверху» от Юнги. - Главное, - кряхтит откуда-то снизу Намджун, - давайте будем поаккуратнее. Чонгуку радостно и легко, он обнимает разом всех-всех хёнов и, хоть и чувствует как в грудь упирается чей-то локоть, а в спину – чьё-то колено, впервые за долгое время словно дышит полной грудью. *** - Чимин, дай телефон, музыку послушать, а то у моего зарядка села. Зарядится немного и верну. Чимин косится на разбитый вдрызг экран смартфона Тэхёна и поднимает скептичный взгляд: - А что, напомни, случилось с твоим? - Зарядка села, говорю же. Чонгук, отрываясь от комиксов, смеётся, вытягивая ноги настолько, насколько можно за столиком в этом фургоне, и протискивая их между коленями Тэхёна, сидящего прямо напротив. Тот показательно недовольно морщится, но сам незаметно проводит кончиками пальцев по лодыжке. Чимин, пользуясь тем, что Тэхён отвлёкся, быстро втыкает наушники в уши, пытаясь съехать с разговора. - Хоби-хён, - поняв, что первая жертва сорвалась, Тэхён прощупывает почву дальше, - дашь послушать музыку? - Обойдёшься, - отбривает Хосок на подлёте, едва дослушав вопрос. Хосок – единственный, кто свой телефон не даёт никому и никогда, так что тут изначально было без шансов. Что у него в плейлисте, из группы никто не знает точно, да и вряд ли знает хоть кто-то кроме самого Хосока. Но Тэхён парень отчаянный и не отчаивающийся, с глубоко оптимистичным настроем. - Ну что там у тебя такое, а? Трот, эйч-о-ти? Мы не будем осуждать, хён, - вдохновенно вещает он, и Чонгук отрывается от своего второго выпуска айрон мена, заинтересовавшись. Юнги, до того умело притворявшийся спящим, откровенно ухмыляется, приоткрыв глаза. Хосок осматривается по сторонам, ища глазами камеры, и, поворачиваясь спиной к той, что слева, показывает Тэхёну средний палец. - Кхм-кхм, - обращает на себя внимание Сокджин, кивая головой на правую камеру снизу, которую Хосок в поисках слепой зоны пропустил начисто. У Чонгука от всех этих переругиваний уровень комфорта подскакивает до небывалых высот; его с Тэхёном неловкость, дамокловым мечом висевшая над всей группой и угрожавшая вот-вот вылиться в испортившиеся вконец отношения, растворилась в воздухе, словно и не было ничего. Это чувствует, видимо, каждый из их хёнов, потому что все на невероятном расслабоне, забивают на съёмки и поглядывают с облегчением в их с Тэхёном сторону, когда думают, что они не видят. Путешествие по Финляндии вообще проходит лучше некуда (разве что без Намджуна, которого Хосок вспоминает через слово). Чонгуку нравится ехать куда-то по бесконечной дороге, никуда особо не спеша, пинать под столом Тэхёна, просто потому, что захотелось, разводить по вечерам костёр, чтобы сделать барбекю. Тащить за хёнами пакеты, потому что в камень-ножницы-бумага надо уметь вовремя останавливаться, а у Чонгука тормоза бракованные немного. - Дам я тебе телефон, - сдаётся Сокджин под напором Тэхёна, - дам, айпад только достану. Сокджин пытается выбраться из-под стола, едва не падая, спотыкнувшись о ноги Чимина в проходе; задевает шкаф, открывая в нём случайно дверцу. Оттуда с грохотом вылетает чья-то сумка, и с переднего сидения выглядывает оператор, добродушный мужчина лет тридцати, который помогал им вчера разводить костёр: - Вы там что, дерётесь? - Это наше обычное состояние, - отвечает Юнги. - Сокджин-хён споткнулся, - объясняет Чимин, - о мои невероятно длинные ноги. Тэхён закатывает глаза, подмигивая Чонгуку и улыбаясь. Чимин и его длинные ноги – единственная вещь, над которой в группе никто не шутит, кроме него самого, хотя и очень хочется. Потому что Чимин весь закомплексованный, как девочка-школьница, и из списка на раздачу профилактических пиздюлей от звёздной болезни, щедро даруемых Юнги и Намджуном, исключён. Если бы любой другой упоминал о своих неоспоримых и не очень плюсах так же часто, как Пак Чимин о своих ногах, то участь бы его ждала незавидная; у Чимина же в этом плане полнейший иммунитет, никаких скептичных взглядов и шуточек. Оператор, посмеиваясь, отворачивается, предварительно окинув взглядом камеры – не упало ли чего. - Я, кстати, цел, - озвучивает Сокджин, потирая ударившийся о шкаф бок, - спасибо за беспокойство. - Сокджин-хён, ты за айпадом шёл, - напоминает Тэхён, - чтобы дать мне телефон. - Кто ещё кому телефоны давать должен. - Ксилитола? – Тэхён протягивает баночку, меняя её на телефон, - И ничего болеть не будет. - Вы все сели мне на шею. Сокджин хоть и ворчит, но довольное лицо выдаёт его с головой. «За сладенькое продался», - шепчет ему Чонгук, получая в ответ мстительный тычок пальцем под рёбра. За окном всё та же бесконечная дорога, навевающая сон и спокойствие, завтра им обещают велосипедную прогулку и сауну. Съёмки, которые начинались полным провалом, внезапно превращаются в настоящий отпуск. *** Рованиеми встречает, и провожает обманчиво тёплым солнцем, не верится даже, что вчера вечером они попали под дождь, промокнув до нитки. Чонгук за прошедший день словно возвращается в начальную школу, катаясь на велосипеде, ныряя в холодное озеро и наблюдая за импровизированным футбольным матчем между хёнами и местными детьми («Чонгук-а, ты видел, как мы их сделали?» - «Да, Тэхён-хён, выиграть у десятилеток – действительно большое дело»). Съёмочная группа перед отправлением в деревню Санты останавливается у продуктового магазина. Юнги пересчитывает деньги и удовлетворённо кивает: - Возблагодарим же Намджуни за то, что он проебал свои документы, и нам теперь нужно всё делить на шестерых. Кто будет кофе? Ну, или колу, - добавляет он, глядя на Тэхёна. - Все будут, - торопит его Хосок, открывая двери, - кто сейчас не хочет, захочет потом. В холле магазина почти никого нет, только они со съёмочной группой, и девушка за стойкой ларька с кофе на вынос. - Мне пять американо, пожалуйста, - на ломаном английском бодро произносит Хосок, улыбаясь своей фирменной «простите, я не дурачок, я иностранец, хотя одно другому не мешает» улыбкой. - Вам с сахаром? – спрашивает девушка, кивая на лежащие рядом пакетики-стики, и Юнги тут же закатывает глаза, предупреждающе положив руку Хосоку на плечо. Чонгук толкает плетущегося сзади Тэхёна, заставляя его остановиться, и начинает прислушиваться. - Спасибо, у нас уже есть, - всё так же обаятельно улыбаясь, отвечает по-английски Хосок, и рука Юнги вцепляется в плечо, сжимаясь до побелевших костяшек пальцев, - Сахар. Сокджин сзади ржёт, не опасаясь мести – Юнги, конечно, суровый рэпер и всё такое, но старших уважает, а вот Чимин изо всех сил пытается сдержать улыбку, делая вид, что увлечён разглядыванием витрины с видами кофе. Тэхёну проще всего, он смешливо фыркает Чонгуку в затылок, вызывая стадо непрошенных мурашек по позвоночнику, и тут же делает серьёзный вид. - Смейтесь, идиоты, - мрачно говорит Юнги. - Вам же потом пить американо без сахара. Ради одной тупой шуточки. - Американо без сахара – три евро. Выбесить Мин Шугу – бесценно, - декламирует Хосок. - Почему Намджун не научил тебя чему-нибудь нормальному на английском, но научил вот этой вот хуйне при заказе кофе, а? - Он завещал мне перед вылетом в Корею не дать тебе заскучать. И, кстати, не матерись на камеру. Чонгук слушает вполуха, больше сосредоточившись на том, как по его ладони водит пальцем, вырисовывая не то котика, не то ещё какую-то неведомую штуковину, повисший на плечах Тэхён. Обе камеры направлены на пикирующихся Хосока и Юнги (хотя, судя по лексике последнего, в эфир такое пустят ну очень вряд ли), когда Тэхён шепчет Чонгуку: - Тихо, отходим в сторону магазина, пока никто не видит. Тот и сообразить ничего не успевает, как Тэхён, взяв его за руку, почти забегает в продуктовый, проносясь мимо первых стеллажей и резко тормозя где-то в центре второго торгового зала. - Они ещё будут возвращаться в фургончик, чтобы занести кофе, так что у нас есть время, чтобы купить шоколадку. Тэхён серьёзен, как шпион, посвящающий напарника в подробности миссии. Съёмочная группа строго-настрого запрещает им покупать что-то на свои деньги, прикрываясь красивыми словами «реалити-шоу», но Тэхёну правила, как всегда, не писаны; нарушать он их будет если не из принципа, то из природной вредности и нелюбви к необоснованным ограничениям. Миссия по покупке шоколадки проходит гладко до самой кассы, где Чонгук, охраняющий вход, замечает хёнов и операторов, и дёргает Тэхёна назад, за стенды, следя, как Сокджин, словно полководец, ведёт свою армию к полкам со снеками. - Побежали, - шепчет Чонгук, когда вся эта толпа скрывается за поворотом, - вперёд-вперёд, на кассу. Продавец смотрит очень пристально, когда Чонгук с Тэхёном, сдерживая смех и толкая друг друга, словно первоклашки, расплачиваются и выбегают на улицу. Чонгук останавливается у входа, чтобы отдышаться, но Тэхён тут же тянет его за рукав, заводя за поворот, в переулок, откуда видно их фургоны. - Ш-ш-ш, - шипит Тэхён, пытаясь выглядеть сердито, хотя нет-нет, но проскальзывает улыбка, - ну хватит смеяться, они нас спалят сейчас. Тэхён разламывает шоколадку на две части, поднося половину к губам Чонгука, и смотрит прямо в глаза. У Тэхёна глаза чёрные-чёрные, взгляд смешливо-серьёзный, такой, что мурашки бегут в этот раз без всяких прикосновений. В голове мелькают картинки-воспоминания-ассоциации, но Чонгук гонит их прочь, на задворки, чтобы не возвращались. Только не сейчас, а. А лучше – вообще никогда. Что же ты, Чонгук, наступаешь снова на те же грабли, твою бы дурную энергию, да в нужное русло. Тэхён жуёт эту шоколадку так радостно, словно его всю поездку не кормили и не он только что в кафе съел целый бургер и таскал постоянно картошку у Чонгука. Со стороны они, наверное, та ещё парочка – уминают шоколад втихушку, словно Чимин на диете, и оглядываются воровато по сторонам, пряча за капюшонами толстовок лица. Вдали слышатся голоса Хосока и Сокджина, которые оживлённо о чём-то спорят, и Чонгук словно выходит из какого-то транса, отворачиваясь от Тэхёна и глядя на хёнов, которые подходят к фургонам, пытаясь открыть двери. - Пойдём, - по голосу слышно, что Тэхён улыбается, хватая его за руку. И по спине Чонгука – снова – бегут мурашки. *** Посреди всех этих ёлочек, оленей, гирлянд и огоньков Юнги похож на Гринча, который Рождество ещё не украл, но уже выражает ему полное своё неодобрение. Чонгук уверен, что, если натянуть на Юнги в таком состоянии колпак эльфа, может получиться фото века, но слишком хочет жить, чтобы попробовать. - Хён, тебе что, Санта подарок в детстве зажал? – пытается пошутить Чонгук, глядя, как Юнги с невероятно кислым лицом («Не будь такой сучкой», - сказал бы Намджун, если бы был сейчас здесь) наблюдает за пристающими к эльфам Тэхёном и Чимином. - Чонгук-а. Не хотел тебе говорить, конечно, но Санты не существует. - Ха-ха. - Я, если что, серьёзно. Но смотри, не говори Чимину и Тэхёну, они расстроятся. - Юнги мрачно наблюдает, как к безудержному веселью с эльфами присоединяются остальные, и добавляет, - И Хосоку с Сокджин-хёном. Хотя, Сокджину уже ничего не поможет, ему можешь сказать. Чонгук фыркает, глядя на Тэхёна, который делает с эльфами уже пятую, наверное, по счёту селку, и ничего не отвечает. Если Юнги выглядит тут инородным и совсем не к месту, то Тэхён вписывается в самый раз. У него вся натура мальчишеская и озорная, лёгкая какая-то; взгляд горящий, как у пятилетки, попавшего в ожившую сказку. Час назад, когда они писали письма Санте с желаниями, Тэхён выглядел так сосредоточено, словно в исполнение этих желаний безоговорочно верит. С него, впрочем, станется – Тэхён как-то рассказывал, что верил в зубную фею до тринадцати, и даже собирался выбить себе зуб, чтобы положить под подушку и накопить на теннисную ракетку, потому что пересмотрел запоем целый сезон Принца Тенниса. Чонгук, может, в Санту и не верит, но тоже полностью погружается в атмосферу праздника. За окном хоть и весна полным ходом, но в этом домике вечный сказочный вечер рождества с ожиданием чего-то хорошего впереди. - Джей-Кей, что попросил у Санты? – Сокджин, освободивший эльфов из своего плена, тут же решает взяться за Чонгука. - А ты, хён? - Ты посмотри, какой наглый – отвечает вопросом на вопрос, - подтрунивая, замечает Хосок, и тут же попадает под раздачу. - А ты что загадал? - Не скажу, а то не сбудется. Вопрос скорее риторический – по крайней мере, так думает Чонгук. Желание у них сейчас одно на всех, маячащее впереди недостижимым миражом. Даже у Юнги, хоть тот и врёт, не краснея, что попросил у Санты не дэсан, а «свалить отсюда нахер и пачку сигарет, а то мои закончились». Тэхён на вопрос о желании тоже отмалчивается, таинственно и гордо улыбаясь, а вместо ответа бросая короткий взгляд на Чонгука, от которого на мгновение становится неуютно. *** Чонгук сидит в кресле самолёта, уставший от отдыха настолько, что хоть завтра готов на репетиции-записи-съёмки, и смотрит снятые за всю поездку фото. Три четверти – Северная Европа, с каждой страны по четверти, еще четверть – фотографии Тэхёна. Постановочные и случайные. В кафе, у водопадов, на улицах Стокгольма. Чонгук проматывает, возвращается, увеличивает удачные кадры. На его плече устраивает голову сидящий на соседнем кресле Тэхён; Чонгук не знает, спит он или смотрит фото вместе с ним, но на всякий случай держит камеру так, чтоб Тэхёну было видно тоже. - Удали, я тут отвратно получился, - внезапно шепчет он сонным голосом на очередном фото, заставляя Чонгука вздрогнуть от неожиданности. - Обойдёшься. Я еще и на заставку себе куда-нибудь поставлю. - Злодей, - вздыхает вполголоса Тэхён и обхватывает Чонгука руками, сковывая движения, - Убирай фотик и давай уже спать. - Я не могу убрать фотик, ты меня парализовал, - жалуется Чонгук, но Тэхён, кажется, хватку ослаблять и не думает. - Парализовал, - передразнивает он, пытаясь повторить интонации Чонгука, - значит, сиди теперь так. - Сколько уже можно бухтеть, - слышится голос Юнги с ряда кресел перед ними, - дайте поспать, а. Тэхён с Чонгуком сдавленно хихикают, как дошколята, которых отругала воспитательница, но камера всё же убирается под сиденье сидящего впереди Чимина, а Тэхён замолкает, начиная тихо сопеть Чонгуку в плечо. Чонгук и сам не замечает, как погружается в крепкий сон, думая, что – наконец-то – возвращается домой.