Bon Voyage!

- Чонгук-а, вставай, мы уже приземлились. Вчера Чонгук заснул рядом с Чимином, так что сразу и не разобрать – просыпается он в Корее или в Норвегии. Страшно даже открыть глаза, и впервые за долгое время Чонгук боится, что на этот раз они приземлились в Корее, и кто-то из хёнов запомнил хоть что-то из их прошедшей поездки. - Куда? – спрашивает он, шаря в карманах и ругая себя за то, что не догадался запомнить, где был телефон, когда он заснул. - На землю. - Чимин, даже у Сокджин-хёна шуточки получше, - слышится голос Намджуна, и Чонгук резко оборачиваясь, стукнувшись лбом о подголовник, чтобы убедится, что ему не показалось. Сзади – и правда – стоит Намджун и, отбиваясь от Сокджина, распихивает по карманам сумки всё, что успел вытащить за время полёта. - Намджун-хён! Как я рад тебя видеть, - не успев задуматься, на волне эйфории от того, что всё же вернулся назад, ляпает Чонгук, потирая ушибленный лоб. Шишка будет, наверное, ну да ладно. - Ебанулся хорошенько, да? –ласково спрашивает Юнги, и, хоть в его голосе скользит лёгкая издёвка, взгляд всё же обеспокоенный. За долгое время Юнги смотрит на Чонгука как обычно, без подозрений и агрессии, и ради этого, пожалуй, стоит пережить всю поездку по Европе снова. - Хён, даже если я где-то очень накосячу, помни, пожалуйста, что я вас всех очень люблю. - Точно, ебанулся. - кивает Юнги, - Это ты так головушкой приложился или накосяпорить где-то успел? - Вроде не успел, - мотает головой Чонгук, - но ты на всякий случай помни. - Тогда завязывай с трагическими прощаниями и вылезай из самолёта. А то от шишки на лбу ты, может, и не умрёшь, а вот от рук Чимина – вполне. Чонгук поворачивается к окну, встречаясь взглядом с Чимином, с укором толкающего его вон из сиденья. - Может, выбираться начнём? - просит он. - Мне ещё чемодан доставать. - Хён, для тебя – что угодно, - улыбается Чонгук, выбираясь в проход и потянувшись к полке с вещами, - могу даже сам достать. - Намджун, у нас Чонгук сломался! – кричит наблюдающий за всем этим Хосок так, что в их сторону оборачиваются все, кто пока не вышел из самолёта, и тут же делает несколько полупоклонов, извиняясь. - Простите, я буду потише. Чонгук посмеивается, не то от творящегося вокруг радостного бедлама, не то от облегчения. У него вся жизнь в последнее время – сплошные американские горки; только что вниз не то что катился, а падал даже, и вот опять поднимается, как ни в чём не бывало. Как и говорил Чимин, никаких последствий. Возможно, стоит этим воспользоваться? На этот раз по пути из аэропорта в город у Чонгука в руках не камера, а телефон. Снимки похуже, бестолковые, по большей части размытые. На снимках Юнги залезает едва ли не на сиденье, чтобы сделать кадр поудачнее из окна автобуса; Сокджин чуть носом в стекло не впечатывается, чтобы лучше разглядеть непривычные европейские улочки; Намджун, уткнувшись в карту, пытается проложить маршрут до гостиницы. На снимках аэропорт, остановка, автобус, дорога. - У камеры батарея села? – понимающе спрашивает Юнги, кивая взглядом на телефон, когда Чонгук пытается сфотографировать из окна фонтаны, у которых они вот-вот остановятся. - Да, - врёт Чонгук, пожимая плечами. Проще соврать, что сломалась камера, чем объяснить, что на этот раз он решает отпустить себя по полной, делать всё, что хотелось, потому что – без последствий. Послать Тэхёну тысячу и одну фотографию в какао, дурить на камеру, говорить и делать глупости – и не бояться того, что будет дальше. - Эй, Хосок-хён, - шепчет Чонгук, когда они выходят из автобуса, - не хочешь вместе со мной спрятать чемодан Чимина? *** - А мой рюкзак точно не Чонгук украл? – бдительно спрашивает Намджун, прежде чем согласиться фристайлить, чтобы получить деньги на ещё один билет на фуникулёр. - Не краду, а подбираю за вами, когда вы теряете, - возмущается Чонгук, - за кого вы меня держите. - Я бы за своим чемоданом вернулся. - А я вообще сомневаюсь, что мог уронить билетик. - Не буду больше вам никогда помогать, - обещает Чонгук, надувшись, потому что, правда, ну подумаешь, спрятал потерянное – в следующий раз внимательнее будут. На этот раз он пользуется преимуществами воспоминаний о будущем на полную, появляясь, как палочка-выручалочка, в самый нужный хёнам момент. Но старания его оценил разве что Сокджин, которому, благодаря Чонгуку, подсказывавшему в камень-ножницы-бумага, не пришлось мыть за всеми посуду. Остальные в чонгуково внезапное везение верят слабенько и всё время ждут подвоха. Скоро фуникулёр остановится, и на платформе их встретит Тэхён; у Чонгука от одной мысли об этом волнением скручивает всё внутри живота, не давая спокойно дышать. Он пикспамил Тэхёну в чат вчера с утра до самой ночи, пока не уснул под аккомпанемент недописанной песни Юнги. Тэхён сначала почти ничего не отвечал, отделываясь глупыми стикерами, но потом разговорился, присылая в ответ фото с аэропорта Амстердама и сообщения ни о чём. У Чонгука предчувствие, что на этот раз у них всё заладится с самого начала, возможно, раньше только и нужно было, что побольше уверенности и поменьше страха перед первыми шагами навстречу Тэхёну. - Там Тэхён, - говорит оператор, когда они выходят из вагончика, и Чонгук думает, что не готов, потому что замершее было сердцебиение учащается до гулкого шума в ушах, а руки начинают подрагивать. Тэхён сидит на скамейке, и улыбается, и не отводит взгляд, встречаясь взглядом с Чонгуком. У Тэхёна в глазах ни тени той злости, что была несколько дней назад, только лёгкое выжидающее напряжение – «Всё же хорошо?», «Между нами всё в порядке?». Он словно пытается разглядеть ответ, высматривая Чонгука за спинами хёнов, а потом, когда все выстраиваются перед камерой, держится в сторонке, давая возможность встать рядом. И Чонгук этим пользуется, подходит к Тэхёну, легко приобнимая за спину, поглаживая сквозь толстовку выступающие острые лопатки. - Юнги-хён всё ещё спит? – тихо спрашивает Тэхён, и с каждым движением Чонгука спина под его ладонью становится напряжённее и напряжённее. - Остался в гостинице. Я писал в какао, не видел? - Не открывал пока. Тэхён весь – как натянутая струна, хоть и в сторону не отходит и не пытается уйти от прикосновений. Взгляд становится острее, лицо сосредоточенней. В любой другой раз Чонгук бы перестал, но не сейчас, когда решил, что без последствий. Можно делать, что хочешь, думать, что хочешь, позволять себе чуть больше. Можно вести ладонью вниз по спине Тэхёна, а потом приподнять край его толстовки, кончиками пальцев дотрагиваясь до поясницы. У Чонгука руки уже не от волнения дрожат, а от чего-то другого, непонятого пока, большого, поглощающего Чонгука с головой. Такого, что о мире вокруг – хёнах, камерах, операторах – забываешь начисто. Касаться Тэхёна так, позволять себе думать, что эти прикосновения не только дружеские или братские, снимать все внутренние барьеры, возводимые не один месяц, а может, и не один год даже – всё это ново, по-другому. Чонгук теперь не уверен, что сможет вернуться потом назад, снова возвести эти стены, не допускать и мысли. Отказаться от этого. Отказаться от Тэхёна. Чонгук устраивает подбородок на его плече, легко дуя прямо в ухо, и Тэхён вздрагивает, едва ли не отшатываясь, но потом снова берёт себя в руки, невозмутимо глядя в камеру. Чонгук ловит несколько настороженных взглядов и вспоминает, что для всех они с Тэхёном в почти ссоре, а сейчас всё ещё идут съёмки, и лучше бы держать себя в руках, чтобы избежать лишних вопросов. Если, конечно, не хочет испортить себе весь отдых, как на прошлой петле. Чонгук отходит назад, наблюдает за Тэхёном исподтишка. Тот нечитаемый совершенно, так и не скажешь, что творится в голове. Вздрогнул он от неожиданности или от того, что было неприятно? Почувствовал ли то же, что чувствовал Чонгук? Понял ли, что в этот раз он не собирается отступать и отшатываться от каждого взгляда несколько недель после? Иногда Чонгуку кажется, что Тэхён весь как открытая книга, любимая и зачитанная до дыр, где каждый сюжетный поворот знаешь наперёд, но чаще всё же думается, что у Тэхёна в голове какая-то альтернативная вселенная, полная неожиданных и глупых (иногда даже неожиданно глупых) идей. Тэхён одновременно ужасно знакомый, свой и понятный, и в то же время неизвестный и запутанный. Чонгук хотел бы узнать, о чём Тэхён сейчас думает. Хотел бы, но боится. *** - Съёмочная группа скоро спрячет твою сумку, и парни попытаются тебя разыграть, - шепчет Чонгук Тэхёну, цепляясь за его спину и подталкивая, чтобы тот начал крутить педали, уезжая от оператора. - И зачем ты мне тогда это рассказываешь? - Жалко тебя, дурака. Считай это платой за то, что катаешь меня на велосипеде. - Розыгрыш теперь не получится. - Получится. Ты же актёр, сможешь притвориться, что ничего не знаешь. Тэхён хмыкает, не отвечая. Лица его Чонгук не видит, но что угодно готов поставить, что Тэхён сейчас весь светится, словно получил лучшую похвалу за всю жизнь. Комплименты о голосе или внешности на него такого впечатления не производят, каждый же комплимент о своих актёрских способностях он словно бережно складывает в копилочку памяти. Для Тэхёна игра в дораме – внезапно исполнившаяся додебютная мечта, пусть и не заветная, но тщательно охраняемая и лелеемая. Чонгук рад за него, хоть и втайне не любит все эти съёмки на несколько дней, когда Тэхён появляется в общежитии только на пару часов, вечные переписывания-перезванивания с коллегами по дораме, стопки сценариев, разбросанные по всей тэхёновой кровати. Чонгук не любит, но если Тэхён счастлив – готов терпеть хоть дораму, хоть десять, разбрасываясь комплиментами налево и направо. - Чего ты с хёнами в гору не пошёл? – оборачиваясь назад, почти кричит Тэхён, набирая скорость, и Чонгуку приходится крепче обнимать его за спину, чтобы не потерять равновесие и не уронить Тэхёна вместе с велосипедом на землю. - Хотел с тобой покататься. - Что говоришь? - Покататься с тобой хотел, - кричит Чонгук Тэхёну прямо в ухо, но тот не отвечает, даже не даёт понять, что расслышал. Чонгук прижимается ближе, почти прикасаясь губами к шее, буквально чувствуя, как бьётся на ней венка. Мимо мелькают люди, дома, деревья, пейзажи сменяют один другой, и Тэхён постепенно выдыхается, останавливаясь. - И с чего ты решил, что я велосипед напрокат возьму? - Ну, ты же взял, - пожимает плечами Чонгук, даже не пытаясь слезть с багажника и всё ещё обнимая Тэхёна сзади. За эти неполных два дня прикосновения к Тэхёну стали для Чонгука почти что наркотиком. Хочется касаться больше, дольше, заходить чуть дальше. Чонгука несёт по-страшному, он забывает про осторожность, и чудом кажется то, что хёны ничего не поняли (или поняли, но вида не подают, что чудо даже большее).Тэхён всё ещё смотрит с напряжением во взгляде, но с каждым касанием это напряжение уменьшается, взгляды становятся легче, он словно открывается, медленно, неуверенно, но идёт навстречу. - Спрячемся за тем домом, пока оператор не догнал? – предлагает Тэхён и, не дожидаясь ответа, снова налегает на педали, поворачивая в подворотню у низкого домика – магазина или кафе, сзади не разобрать. Чонгук нехотя слезает с багажника, отряхивая джинсы. Тэхён, словно почувствовав свободу, тут же отходит в сторону, отвозя велосипед поглубже, и Чонгук пытается не показать обиду и разочарование, увидев, как быстро тот отскакивает, едва Чонгук размыкает объятья. У Чонгука, по его мнению, актёрских способностей – кот наплакал. Единственный доступный ему способ скрыть эмоции – смотреть куда-то в сторону и делать вид, что чем-то очень занят. Чем-то вроде высматривания съёмочной группы из-за угла. - Там оператор на горизонте показался, - докладывает Чонгук, немного отходя назад и всё ещё смотря за угол (лишь бы не на Тэхёна), тут же едва не вскрикивая, почувствовав сквозь толстовку сомкнувшиеся на плече зубы. Чонгук шокировано поворачивает голову туда, где Тэхён всё ещё кусает. Его. За плечо. - Хён, ты ебанулся? Тэхён с явной неохотой разжимает зубы, массируя челюсть, а потом – впервые за долгое время сам - обнимает Чонгука сбоку, переплетая руки на уровне груди, и устраивает голову на том самом плече, которое едва ли не откусил только что. Чонгуку стоило бы продолжать возмущаться, что на плече, наверное, синяк останется, но вот одни объятья, и он уже не в силах хоть что-то сказать. - В начальных классах, когда я принёс домой первый табель с плохими оценками, я так испугался, что бабушка будет ругать, что съел его, - рассказывает Тэхён, и Чонгук не может не засмеяться, искоса глядя на его серьёзное лицо. - А почему тогда ты его не спрятал? - Боялся, что бабушка найдёт. - А просто выкинуть не мог? - Ну, я был не слишком умным ребёнком, - пожимает плечами Тэхён, - и табель с плохими оценками прямое тому подтверждение. - Съеденный тобой табель с плохими оценками, прошу заметить. И что ты предлагаешь? Съесть меня, и тогда нас с тобой вместе тут не найдут? - Этот вариант я тоже рассматривал, - кивает Тэхён, сильнее впиваясь подбородком в плечо и сжимая рёбра руками так, что становится сложно дышать. Или это от того, что Чонгук повернул голову так, что чувствует дыхание Тэхёна на своих губах? - Напомни, почему мы прячемся? - шёпотом спрашивает Чонгук, пытаясь не смотреть Тэхёну в глаза. Ещё несколько минут назад Чонгук был полон уверенности делать всё, что захочется, но сейчас – снова – трусит, дожидаясь, пока Тэхён сделает первый шаг, скажет, попросит. Это так похоже на первую их поездку по Финляндии, когда они, точно так же прячась от операторов, стояли за углом магазина, измазанные шоколадом, и Чонгук всеми силами старался не думать даже об их поцелуе. Но на этот раз он смелее, Тэхён ближе, и… - Я уже решил, что совсем вас потерял, - слышит Чонгук сразу вместе с тем, как Тэхён резко отскакивает, отталкивая его в сторону, - куда так резво уехали? Оператор – по иронии судьбы тот же самый парень, что прервал в прошлой петле их разговор с Чимином - смотрит без тени подозрения, махнув головой, чтобы они шли за ним, и скрывается обратно за угол. - Они тут, - кричит он, видимо, остальной съёмочной группе, и Чонгук судорожно выдыхает, понимая, что они чуть не попались. Рациональное в нём так и кричит, что нужно всё это прекратить; эмоциональное – что, может, стоит просто быть осторожнее. Чонгук засовывает все эти мысли куда подальше, в один шаг оказываясь рядом с Тэхёном, почти припирает его к стене, хватая за запястье, и… Целует. Сначала просто прижимаясь высохшими от волнения губами к губам Тэхёна, который словно оцепенел, и тут же, чувствуя на каком-то ментальном уровне их странной связи, что тот не против, заходя дальше, целуя глубже, толкаясь языком. Крепче сжимая Тэхёна за запястье, словно пытаясь передать этим всё, что сейчас распирает его изнутри, и чувствуя, как пальцы Тэхёна так же крепко, до побелевших костяшек, впиваются ему в предплечье. Целовать Тэхёна сейчас – невыносимо хорошо, лучше, чем в первый раз; чувствовать, как Тэхён отвечает – что-то невозможное, от чего под кожей взрываются мириады звёзд. Чонгук хотел бы, чтобы это продлилось одну маленькую вечность, но страх быть застуканными всё ещё сидит в голове и неприятно щекочет интуиция, так что Чонгук отрывается от поцелуя, делая шаг назад. Тэхён тяжело дышит, глядя с немым вопросом, и его ладонь по-прежнему изо всех сил сжимает руку Чонгука. - Ещё немного, - хрипло отвечает Чонгук, - и мне будет неудобно ехать на велосипеде. Тэхён смотрит недоумённо, а потом, опуская взгляд Чонгуку ниже пояса, беззвучно смеётся, сверкая знакомой дурацкой улыбкой. Чонгуку бы хотелось, чтобы так было всегда. *** - Намджун-хён, ты паспорт проверял? - Чонгук, будь добр, заткнись, иначе я за себя не отвечаю. - Так проверял? - Вот, - Намджун демонстративно открывает сумку и расстёгивает молнию на внутреннем кармане, - вот тут лежит. Ты уже попросил туда переложить, я переложил, что ты ещё от меня хочешь, чудовище? - Чтобы ты проверял его каждые пять минут. - Да что ты привязался-то к этому паспорту? - Интуиция. - Хуйтуиция! Может, мне ещё себе паспорт Намджуна забрать, чтобы ты ныть перестал? - Ой, Юнги-хён, а можно? Юнги, кажется, сейчас себе лоб пробьёт рукой, и остальные за компанию тоже. - Если я заберу, ты заткнёшься хотя бы на час? - Даже на два, - обещает Чонгук, выхватывая у Намджуна сумку и вручая паспорт Юнги, - береги его. - Тебя Тэхён в последнее время не кусал? – уточняет Хосок, внимательно наблюдающий за этой комбинацией, и Чонгук сначала вздрагивает, вспоминая вчерашнюю поездку на велосипедах. И только потом понимает, что Хосок имеет в виду сегодняшние чонгуковы странности. Они, как и раньше, в Стокгольм вылетели с Тэхёном на разных самолётах, и Чонгук весь изнылся, упрашивая хёнов разрешить ему подождать Тэхёна в аэропорту, а не ехать вместе со всеми в город. В результате отгрёб от Намджуна и Юнги и добился того, что ждать всё же остался, и не один, а с остальными. Чонгук по гроб жизни будет обязан Намджуну, который договорился со съёмочной группой на небольшое изменение планов. Самолёт Тэхёна опаздывает уже на два часа, и в результате три часа ожидания превращаются в целых пять. Пожалуй, единственная причина, по которой Чонгук всё ещё не получил пендаля – то, что хёны надышаться не могут на их внезапно наладившиеся (они и не представляют, насколько) отношения, потакая всем чонгуковым тараканам, касающимся Ким Тэхёна. - Посадку объявили сто лет назад, где он там, - ворчит Сокджин, вглядываясь в выходящих с посадки людей. - А это не он? – толкает Чонгука в плечо Чимин, приветственно размахивая руками, - Вон, и наш оператор рядом с ним. Впереди и правда идёт Тэхён, с походкой голливудской звезды на красной дорожке и огромной сумкой, небрежно переброшенной через плечо. Он меняется в лице, заметив их в толпе ожидающих, и становится похожим на радостного щенка, подбегая к ним, едва не сбивая с ног Чимина с объятьями. - Вы что, ждали меня? – спрашивает он с радостным удивлением, и даже Юнги, с самого утра светивший кислой миной, сдаётся под напором его энтузиазма, начиная почти улыбаться. - Скажи спасибо Чонгуку, он решил, что ты потеряешься в лугах Швеции вместе с овечками, если оставить тебя добираться одного из аэропорта. Предлагал даже свою персональную помощь. Видимо, чтобы ты потерялся куда-нибудь ещё глубже, чем если бы добирался один. Тэхён окончания ворчания Юнги уже не слышит, уставившись на Чонгука так ошалело, словно видит впервые, а потом показательно на камеру приобнимает, благодаря, и словно бы между прочим склоняется к его уху, шепча: - В туалет не проводишь, Чонгукки? И, как ни в чём не бывало, отходит, не обрывая зрительного контакта. В его взгляде Чонгук читает «ты-же-понимаешь-о-чём-я», и уже как сквозь вату слышит громкое: - Ссать хочу с самолёта ещё, ужас. Где тут туалет вообще? Чонгук, не проводишь? Чонгук заторможено кивает и показывает в сторону кабинок, стараясь не думать о том, насколько они очевидны, с учётом указателя прямо над его головой. Но вокруг, видимо, никто не заморачивается – операторы пакуют камеры, готовясь уезжать из аэропорта, хёны о чём-то разговаривают. Разве что Хосок смотрит даже не настороженно – заинтересованно, пропуская мимо ушей всё, о чём говорит сейчас Намджун. Но Тэхён не обращает внимания и под конец пути уже сам тащит Чонгука за собой, буквально заталкивая сначала за дверь туалета, а потом и в кабинку. Ассоциациями всплывают картинки с обеда в ресторане Норвегии, который закончился дракой между ними в туалете. Но на этот раз Тэхён запирает за собой дверь, и не бьёт – целует. Мокро, жадно, кусая губы и обжигая их горячим дыханием. Чонгук чувствует коснувшуюся его щеки ладонь, и, больше повинуясь каким-то инстинктам, чем осмысленно, ловит его руку и почти отталкивает к другой стенке кабинки, перехватывая инициативу. Он лихорадочно гладит, сжимает, впивается в бока Тэхёна, забравшись рукой под кофту, опускается ниже, за пояс штанов, под бельё, от чего Тэхён глухо стонет, откидывая голову и ударяясь затылком. Чонгук хочет спросить, в порядке ли он, но тут же чувствует ладонь Тэхёна, накрывающую пах и расстёгивающую ширинку на узких джинсах, которые сдавливали всё до боли. Хриплый шёпот Тэхёна, в котором еле можно разобрать имя Чонгука и обрывки ругательств сквозь тяжёлое дыхание, кажется почти оглушающим. Чувствовать Тэхёна так, когда хочется ещё ближе-сильнее-быстрей, а в груди словно тянет вниз горячей болью, оглушает ещё сильнее. Чонгук дезориентирован, но безгранично бесконечно счастлив. - И как мы теперь поедем в гостиницу? – лениво спрашивает Тэхён, сползая по стенке вниз, но так и не открыв глаза. - На метро, - счастливо улыбается Чонгук, садясь на пол прямо напротив, - Я попробую сделать так, чтобы на метро. Поможешь выиграть в камень-ножницы-бумага? *** Они целуются при каждом удобном случае – не то чтобы среди хёнов, съёмочной группы, камер таких случаев выдаётся много. В том, что их до сих пор не поймали, девяносто процентов чистой удачи и ещё десять – воспоминаний Чонгука из прошлых петель о том, кто, куда и когда пойдёт, которые чем дальше, тем бесполезней, потому что всё постепенно и неизбежно меняется. Паспорт Намджуна всё ещё лежит в сумке Юнги, целый, невредимый и непотерянный, и оттого поездка по Швеции в этот раз не омрачена поисками и беспокойствами. Намджун не едет в посольство, а идёт вместе со всеми гулять по городу. И то ли вокруг и правда плещется позитив через край, то ли Чонгуку сейчас так сумасшедше хорошо. Он всё время улыбается, словно дурак, а в глазах наверняка разве что не прыгают нарисованные сердечки. Тэхён всегда рядом, и первым подходит, и сам берёт за руку, и улыбается такой же, как и Чонгук, глупой улыбкой. Это подкупает; это заставляет верить, что у Тэхёна в груди – такой же ураган, что всё взаимно. Когда во второй день в Стокгольме они разделяются, чтобы гулять по городу, Чонгук вцепляется в Тэхёна – не отклеить, хотя никто особо и не пытается. Намджун уходит с Сокджином, Юнги – с Чимином. А Хосок, которого настойчиво звали с собой и первые, и вторые, остался с Чонгуком и Тэхёном. Чонгук не то чтобы надеялся побыть с Тэхёном наедине, как ни крути, рядом будет оператор, а вокруг – полно прохожих, но под взглядом Хосока Чонгуку отчего-то не по себе. - Тебе не кажется, - тайком спрашивает Чонгук,- что Хосок-хён догадывается? Он не уточняет, о чём, но Тэхён, конечно, сразу понимает, и оглядывается туда, где Хосок объясняет встретившимся фанаткам, что сфотографироваться с ними не получится. - Импотенты бизинесу, - пронзительно, почти на всю улицу кричит Хосок, - сорри, сорри! Оператор разве что головой о камеру от смеха не бьётся, плечи трясутся так, что Чонгуку за него страшно становится. Девочки, что попросили фото, не могут сдержать улыбки, показывая жестами – ничего, всё в порядке, мы поняли. - Ну… Возможно? – тянет Тэхён с сомнением, - Мне тоже так казалось, но вот сейчас… - Хён. - Ладно-ладно, ты прав. Мне кажется, что Хосок-хён догадывается, и то, что он довёл до истерики нашего оператора, дела не меняет. - И что будем делать? - А зачем что-то делать? Если он уже знает. Чонгук с сомнением пожимает плечами, всматриваясь в Хосока, словно пытаясь разглядеть, что же он собирается делать, если и правда знает. Но Хосок, словив его взгляд, только улыбается солнечно и машет рукой, подзывая. Ни тени осуждения или подозрений на лице, Чонгук и сомневаться в своей интуиции начинает. У Чонгука с Тэхёном ситуации совершенно разные. Тэхён, наверное, думает, что хёны поймут всё равно, и уж лучше раньше, чем позже. У Чонгука «позже» может и не быть, а эти несколько дней хочется потратить на Тэхёна, а не на выяснение отношений с хёнами. И если в Юнги Чонгук уверен, реакцию Чимина уже видел, от Намджуна ожидает разве что инструкций, как стоит вести себя на камеры, то вот что подумают Хосок и Сокджин – уверенности никакой. - Просто… Давай будем поаккуратнее? Тэхён ничего не отвечает, отводя взгляд. Чонгук надеется, что не умудрился крупно налажать всего одной фразой. *** - Откуда ты вообще знал, что дождь пойдёт? – спрашивает Намджун, натягивая дождевик, и едва не опрокидывает стоящий на подножке велосипед, задевая его рукой, - В прогнозе же не было, я проверял. - Я не знал, - невозмутимо отвечает Чонгук, наблюдая за Тэхёном. Тот, даже закутавшись в дурацкий дождевик, с красным от холода носом – невероятный, нереальный совершенно. Тэхён разговаривает о чём-то с Чимином, а потом, поймав взгляд Чонгука, улыбается во все тридцать два, поправляя намокшую от дождя чёлку. После чонгукова «давай будем поаккуратнее» он действительно стал аккуратнее, даже слишком, и Чонгук отгоняет от себя мысль, что они успели отдалиться буквально за пару дней. - Не знал, но накупил всем дождевиков ещё в Норвегии, и потащил сегодня с собой? - Совпадение. Намджун с сомнением хмыкает, но ничего не говорит. Кто-то из съёмочной команды кричит, что если все оделись, то можно выезжать, и Чонгук быстро седлает велосипед, уже зная, куда они едут дальше. Тэхён догоняет, сровнявшись, и Чонгук, не выдерживая, то и дело поворачивается в его сторону, хоть капюшон дождевика и закрывает обзор, а сквозь дождь видны больше силуэты, чем черты лица. Лучше бы за дорогой следить, наверное, но Чонгук, отпуская руль, одной рукой тянется к Тэхёну, и тот тоже протягивает ладонь навстречу. Камеры снимают, хёны едут сзади и видят, но Чонгуку всё равно. Ехать под дождём, держась за руки с Тэхёном, пытаясь держать темп так, чтобы не разрывать прикосновения, чувствовать, как теплеют капли дождя, проскальзывая между их переплетёнными пальцами– все эти ощущения наполняют Чонгука до самого верха, словно множество крошечных пузырьков, щекоча всё внутри. В какой-то момент он словно проваливается из реальности, очнувшись только тогда, когда Тэхён вырывает свою ладонь из его, резко останавливая велосипед и оборачиваясь. Чонгук тормозит тоже, смотря назад, и сквозь пелену дождя еле увидев кого-то на земле, и как остальные идут к нему, побросав велосипеды. Из фургончика выходят парни из съёмочной группы. Чонгук бежит следом, потянув за собой замешкавшегося было Тэхёна, и, наконец, видит Намджуна, упавшего вместе с велосипедом. - Я в порядке, сейчас встану, - говорит Намджун, пытаясь подняться, и тут же хватаясь за голень и падая обратно. Хосок с Юнги и кем-то из операторов подхватывают его под руки, помогая выбраться из велосипеда, пока Чонгук в волнении оглядывается, словно пытаясь найти поддержку. Тэхён хватает его под локоть, оттаскивая немного в сторону, чтобы пропустить подъезжающий ближе фургон. Слышно, как кто-то вызывает скорую, пытаясь объяснить на ломанном английском, где они находятся. - Юнги-хён, ты чего-то белее, чем обычно, - хрипло говорит Намджун, пытаясь улыбнуться, но даже по голосу слышно, что все очень не в порядке. - Шутит – жить будет, - констатирует Сокджин, присаживаясь рядом на корточки. Юнги, и правда бледный, словно тень, постепенно начинает оживать, одним только взглядом выражая целый спектр эмоций: - Ёбаный ты в рот, Ким Намджун! Ты нам весь дом сломал, а теперь что, ногу себе? Ты чем на велосипеде ездишь, жопой? - Ногами. - А ноги из жопы. - Юнги-хён, ноги у всех из жопы, - пытается успокоить его отмерший, только почуяв ссору, Чимин. - Меня не ебёт, - пресекает Юнги любые возражения, - откуда у всех. Меня интересует, откуда у него, и как он всё ещё живёт на этом свете. Кроме ноги что-то болит? Голова не кружится? Не тошнит? - Не кружится, не тошнит. - вздыхает Намджун, - Ухо болит ещё. - Тоже сломал? – ехидно уточняет Юнги. - О руль поцарапал, когда падал. - Даже спрашивать не буду, как. Ухо, Намджун, как можно ухо повредить, ты скажи мне! - Сейчас посмотрим, что там с ухом у тебя, - Сокджин, не обращая внимания на их препирания, снимает капюшон, пододвигаясь ближе. Он единственный, кто действительно сохраняет спокойствие, пока остальные только пытаются сделать вид, что не паникуют. Хосок, так и не проронивший ни слова, стоит за Намджуном, темнее тучи; Чимин обеспокоенно переводит взгляд с Юнги на Намджуна. Чонгук чувствует подрагивающую руку Тэхёна в своей руке, и сам, наверное, дрожит не меньше. Подъехавшая скорая бегло осматривает Намджуна. Чонгук пытается расслышать, о чём они говорят, но всё равно не понимает ни слова. Намджуна на носилках уносят в карету скорой помощи, а они так и остаются стоять рядом с лежащими на обочине велосипедами, под дождём, который уже подходит к концу. *** - Намджун пишет, что гипс наложили. И что улететь он сможет не раньше, чем послезавтра, - говорит Хосок, протягивая Юнги телефон, - так что мы полетим без него. - Пиздец, - комментирует тот, - пиздец полный. Простите великодушно, оператор-ним, но по-другому выразиться не могу, так что придётся вырезать. Оператор понимающе кивает, отводя камеру в сторону. Чонгук мысленно прикидывает по привычке, насколько же мало материала они наснимали в Финляндии, потому что ни о каком веселье в сауне речь и не шла, и даже сейчас, в домике Санты, улыбки у всех натянутые и искусственные. Чонгук чувствует себя виноватым во всей этой ситуации – лучше бы Намджун вернулся в Корею, чем лежал в больнице. Если сейчас они вернутся в Корею, Чонгук уже не уверен, что будет этому рад. Но не загадает ли теперь Тэхён другое желание? Чонгук сидит прямо напротив двери, за которой (снова так же долго) пишет письмо Тэхён. Остальные разбрелись по домику, безрезультатно пытаясь изобразить безудержное веселье. - Снова проблемы? – спрашивает подсевший к Чонгуку эльф – судя по рыжим кудряшкам, тот самый, что подслушивал их с хёнами разговор, и Чонгук не сразу осознаёт, что вопрос прозвучал по-корейски, - Чем больше пытаешься, тем хуже становится? - Может, вы объясните мне, что вообще происходит? – говорит он без особой надежды, оборачиваясь на эльфа. - Что мне делать вообще? Почему я попал в петлю? Как мне выбраться? - Не надо пытаться изменить всё снаружи. Постарайся поменять внутри, - игнорируя вопросы, объясняет тот, поправляя свою дурацкую шапку с помпоном. - И что это значит? Я никому не должен помогать? Эльф пожимает плечами, вставая со скамейки и уходя в другой конец зала, словно не он только что говорил по-корейски, разбрасываясь многозначительными фразами. Чонгук провожает его взглядом, раздумывая, стоит ли идти следом, или вытрясти из эльфа всё равно ничего не выйдет, и пропускает момент, когда выходит, бросая в ящик письмо, Тэхён. - Что загадал? – тут же подбегает к нему Хосок, единственный из всех ещё как-то пытающийся взаимодействовать с камерой, в такой-то обстановке. Тэхён бросает короткий взгляд на Чонгука, и мотает головой – не скажу, не сбудется. Чонгук думает, что этот раз в домике Санты был, видимо, не последним. *** - Фото нет? - Прости, я не снимал почти. - Мммм, - тянет Тэхён, устраиваясь в кресле поудобнее, - а с телефона? - Всё присылал тебе. Они опять сидят в самолёте вместе, но атмосфера не такая, как в прошлые петли. Все разговоры сводятся к Намджуну, который, судя по сообщениям в общем чате, изо всех сил пытается не унывать, в отличии от его бестолковой команды. Чонгук и не знает, хочет он проснуться в Норвегии или Корее в этот раз. Он закрывает глаза, думая уснуть побыстрее, чтобы проснуться уже в другой стране или даже в другом самолёте, но сон, как назло, совсем не идёт. Зато Тэхён на соседнем кресле засыпает почти мгновенно. Чонгук невесомо гладит его по щеке, словно прощаясь, и включает музыку, сам не замечая, как падает в сон.