***
Бран заверил её, что леди Тарт вполне можно доверять. Мира поверила даже тому, что исполинского роста широкоплечая Бриенна и впрямь была леди. Мира вообще верила всему, что говорил он ей. И дело не в том, что отныне Бран — Трёхглазый Ворон. Всё дело было в том, что за эти годы маленький лорд Старк успел стать её семьей. Она потеряла Жойена, но был Бран. И потерять его Мира не могла. И всё же теряла… Девушка с грустью посмотрела вперёд. Брана, сидевшего верхом на коне перед женщиной-воином, даже не было видно. Он стал уделять ей времени ещё меньше в последние дни. Всё больше твердил Бриенне, что им нужно скорее оказаться в Винтерфелле. И даже поведал ей о том же, о чём поведал самой Мире. — Заночуем здесь, — пробасила леди Бриенна, потянув поводья на себя. Подрик неумело плюхнулся с коня, но, всё же удержавшись на ногах, протянул Мире руки, видимо, желая помочь ей слезть, на что девушка раздражённо фыркнула и самостоятельно спрыгнула на землю. Уж лучше б ей вести коня, чем этому неумелому сквайру! Оруженосец устремился к своей леди, вознамериваясь помочь той спустить Брана с лошади, но и тут Мира преградила ему путь. Никто из этих людей понятия не имел, через что они оба прошли и как правильно обходиться с Раненым Волком. А Мира знала! Так же как и знала, что… что, если бы не леди Бриенна, неизвестно откуда явившаяся к ним на помощь в Волчьем лесу, и её оруженосец Подрик Пейн — к слову, спасший Миру от участи быть изнасилованной, — то вряд ли она и Бран могли бы хоть как-то воспротивиться беглым людям Уайтхиллов. Кролики за Стеной почти не водятся, так что запах жареного зверья ещё более напомнил Мире, что дом уже совсем рядом. Сначала Винтерфелл, конечно… А после Перешеек. Бран ел совсем без аппетита, но Бриенна, казалось, намеренно пыталась впихать в него побольше дичи, всё предлагая и предлагая новые порции. Зато Подрик чуть в стороне уплетал за обе щеки. Мира подумала, что оруженосца леди Тарт дали, скорее, ей в наказание, а не в помощь. Такой введёт в убыток, чем от него будет хоть какой-то прок. Парень, будто почувствовав на себе её взгляд, поднял голову и застенчиво улыбнулся. А Мира не смогла улыбнуться в ответ. Она даже не поблагодарила его за спасение своей жизни и чести несколько дней назад. И вообще непонятно почему он вызывал в ней такую неприязнь. Может быть, потому, что он так тепло ей улыбался. Глаза его не были северными. И звали его не Брандон Старк. — На рассвете выдвигаемся, милорд, — объявила Бриенна Тарт, поправляя одеяло, кутавшее юноше ноги. Мира вскочила и поспешила сама заняться этим делом, как и каждый вечер ранее до встречи со своими спасителями. Бриенна отошла, уступая ей место. — Уже к сумеркам завтрашнего дня, полагаю, мы будем в Винтерфелле. — Они не поверят мне, — негромко произнёс Бран, не отрывая взгляда от дымящегося костра. — Поначалу. — Не поверят? — Мира подняла на него взгляд. — Тому, что я собираюсь открыть перед всем Севером. — Лорд Старк, я обещала вашей матери оберегать ваших сестёр, но так уж вышло, что я встретила вас, а леди Санса и леди Арья уже дома… Я клянусь, что отныне моя верность детям леди Кейтилин неоспорима! — Последнее было брошено в сердцах, и Бриенна опустилась на одно колено, склонив меч к земле. — Но… — Встаньте, леди Бриенна, — без эмоций на лице перебил её Бран, и Мира со странным удовольствием отметила, что лицо воительницы тронула тень огорчения от холода Старка. — Вы сомневаетесь в том, что я вам рассказал, не так ли? Вы считаете, что я такой же калека умом, как и телом? — Милорд… То, что вы собираетесь рассказать, может привести к новой войне. Вы только представьте, как разрознятся дома Севера. Неважно, верю ли я, у вас нет доказательств… — Война уже идёт. И самая главная — по ту сторону Стены. Семи Королевствам нужен правитель, который сможет сплотить земли перед лицом смертельной опасности. — Бран казался спокойным и уверенным. С секунду поразмыслив, он выдал то, что едва не заставило леди Бриенну осесть вновь на засыпанную снегом землю: — В новой войне вы боитесь оказаться по разные с ним стороны, верно? Даже при свете костра было заметно, как заалели щёки этой мужеподобной женщины, и нелепая догадка закралась в голову Миры. — Я видел то, что вы прибудете к нам на помощь в землях Вершины. Так же, как и видел то, как вы на него смотрели, миледи, в вашу последнюю встречу. Это ведь он дал вам этот меч? Верно? — Бран продолжал, а леди Тарт всё стояла поражённая, не в силах ни сдвинуться с места, ни что-либо произнести. — Верный Клятве, кажется. Он предоставил вам возможность выбрать для него имя. А прежде меч был частью клинка моего отца… — Откуда?.. Как вы всё это узнали? — ошеломлённо пробормотала Бриенна. — Он ведь уже говорил вам! — вмешалась Мира. — Бран — Трёхглазый Ворон! Всё это правда. А Бран, не обращая внимания на слова Миры, продолжил: — Он никогда не полюбит вас, леди. Не тешьте себя ложными надеждами. Он ценит вас как друга — это правда. Но в его сердце — иная. А вы будете в своё время счастливы, но не с ним. Мире даже стало жаль женщину, к которой симпатии прежде она не питала. На её скулах заходили желваки, кулаки крепко сжались, и казалось, будто бы женщина-воин сейчас же начнёт рубить тёмную кору железностволов вокруг себя. — Теперь вы мне верите, леди Бриенна. И… — Бран, наконец, оторвал взгляд от костра и посмотрел ей в глаза, — мне очень жаль, что пришлось всё это открыть. Но только так вы поверили мне. И вы правы — у меня нет доказательств для всех остальных. Мира, — Бран неожиданно обратился к ней. — Ты должна будешь это сделать. Пришло время. Сердце Миры пропустило удар. Она хотела услышать и боялась этих слов одновременно. Столько лет… — Ты… ты хочешь, чтобы я… — Да. На рассвете ты не отправишься со мной в Винтерфелл. Болтоны больше не контролируют Ров Кейлин — путь южнее свободен. И если леди Бриенна не будет возражать, Подрик будет сопровождать тебя в дороге. Ты отправляешься домой, в Болотные земли.***
Комнаты короля Севера располагались в самой вершине Великого замка. Джинни слышала, как Санса предлагала тому изначально занять покои бывшего Хранителя Севера, их отца, Неда Старка, и его леди-супруги Кейтилин, как лорду Винтерфелла. Но Джон наотрез отказался это делать и уступил их своей сестре. Джинни не следовало даже спрашивать его об этом — девушка прекрасно знала, что бастард Джон считал истинной леди Винтерфелла Сансу Старк, нежели себя, а юным лордом по праву маленького Рикона. Сам король Севера разместился в комнатах своего предшественника и сводного брата Робба. Джинни, к слову, это казалось справедливым: Белый Волк сменил Молодого Волка на посту защитника суровых северных земель. Рыжеволосой волшебнице не составило труда зачаровать двух стражников Конфундусом и заставить их расступиться, освобождая путь к тяжёлым дубовым дверям покоев короля. Джинни дважды коротко постучала, а после, не дожидаясь ответа и помощи стражи, сама вошла в уже знакомую комнату. Каждый раз всё более девушка убеждалась, что одними горячими источниками покои Джона нагревались лишь на треть, в отличие от комнат на нижних этажах Великого замка, пышущих опьяняющим теплом, подобно тавернам Браавоса. Но, по-видимому, Джон Сноу привык к холодным комнатам на гигантской Стене, о которой Джинни немного удалось разузнать вскользь, и резкие сквозняки в жилище Робба навряд ли могли запугать бывшего брата Ночного Дозора. Разве что с ними приходили тоскливые воспоминания о брате и его шутливом хвастовстве о том, что из окон его покоев виден весь двор, а за Западными воротами проглядывается даже Волчий лес, в отличие от покоев Джона, единственный вид окон которого по утрам был лишь на угрюмую физиономию псаря Фарлена. Джинни также знала, что Джон никогда не обижался на Робба, потому как сам в долгу перед ним не оставался, потому как был ему братом — настоящим, как и он ему. Арья говорила, что Робб всегда заступался за бастарда-брата перед их леди-матерью, беря ответственность за общие провинности на себя. Арья вообще немало рассказала Джинни о прежней жизни дома-Хранителя Севера, и гриффиндорка знала молодого мужчину, сейчас чуть сгорбленного, стоявшего к ней спиной, даже больше, чем ей следовало бы. Она всегда запоминала подобные детали — возможно, потому, что они казались ей невероятно тёплыми и уютными, что было не лишним обогревом холодными ночами к её личным воспоминаниям о собственной семье. Джинни же в долгу не оставалась и рассказывала Арье о своих родителях, выдавала взамен её историям рассказы о проказах близнецов, о нерасторопном Роне, о зануде Перси, о Билле, самом ответственном и серьёзном из всех её братьев, и о Чарли… Пожалуй, по последнему тоска была самой нестерпимой. Конечно, Джинни скучала по брату и в Хогвартсе, но сейчас она даже не имела возможности связаться с ним по совиной почте. А вороны, которых она пару раз подбрасывала в воздух, так и не вернулись. Как представлялось девушке, Чарли Уизли был для неё вроде Джона Сноу для Арьи Старк. Старший брат всегда заступался за неё перед всеми, оберегал и учил быть сильной. Именно Чарли, некогда бывший ловцом и капитаном сборной Гриффиндора по квиддичу, научил Джинни летать на метле. Говорил, что раз уж любовь к драконам пересилила в нём самом тягу к игре, то Джинни Уизли точно не отвертеться от участи играть за сборную Англии по квиддичу. Но, увы, Англия была далеко, а мётлы не летали ни в Браавосе, ни в Винтерфелле, ни где-либо в Ином мире. Ещё одна связывающая с Чарли нить попросту исчезла. Джинни вздрогнула от неожиданного холодка, возвращаясь мыслями к окружавшей её реальности и Джону, так и не обнаружившему её прихода. Рыжая копна волос спустилась с плеч ниже, чуть одарив теплом узкую девичью спину. Даже шерстяные северные платья Сансы не спасали от острых, тонких сквозняков в комнате на самом верху Великой Башни. Джинни тихо подошла к камину с заложенными в нём дровами и, направив на поленья свою палочку, отчеканила: — Лакарнум Инфламаре! — Джон резко обернулся. — Ну и холод у вас, король Севера! Письмо, в которое он, по-видимому, был погружён, выпало из его пальцев на деревянный стол, а правая рука по привычке потянулась к поясу за оружием. Но через мгновение, осознав всю нелепость собственных опасений, мужчина опустил рукоять Длинного Когтя и улыбнулся ей, переводя взгляд на камин. Всё ещё не привыкший к подобным колдовским явлениям, некоторое время он заворожённо наблюдал за заполыхавшим по мановению палочки пламенем, а после вернулся взглядом к нежданной гостье. — Иногда мне кажется, что благодаря вам, леди Джиневра, зима вновь отступит от Севера. Джинни подошла чуть ближе. — Моего колдовства не хватит на все камины Севера, — девушка присела в реверансе, а поднявшись, продолжила: — Простите, что так бесцеремонно. Стражник сообщил, что вы только что вошли, и я подумала, вряд ли вы уже успели скинуть с себя одежду, — Джинни чуть склонила голову вниз, будто потупившись в смущении, и вновь посмотрела ему в глаза. — Наверное, мне не следует спрашивать, как он вас ко мне впустил? — Джон по-прежнему улыбался, а взгляд его мимолётно коснулся сжатой в правой руке палочки, чем вызвал яркую ответную улыбку с её стороны. — Не подумайте, леди-колдунья, что я боюсь ваших чар, но… Джинни не позволила ему договорить. Быстро сократив оставшееся расстояние и пристав на носочки, она чуть коснулась тёплыми губами его холодной щетинистой щеки. Она была смелой, очень смелой рядом с ним. Казалось, что отвага всего мира принадлежит лишь ей, когда Джон так крепко сжимал её в своих объятиях. — Джинни, — лишь произнёс он, чтобы, склонившись, вернуть ей поцелуй, губами коснувшись виска. — Предлагаете мне избегать вашего общества, Ваша Светлость? — шутливо поинтересовалась она. — Я бы предложил тебе остаться здесь со мной навсегда. — Джинни вздрогнула, и её сердце как-то странно кольнуло. В глазах Джона в долю секунды мелькнула едва уловимая горечь, но девушка успела её приметить. — Но знаю, что не имею права даже думать об этом. — Джинни склонила голову и попыталась выбраться из его объятий, но те были неумолимо крепки. — Не могу, — пояснил свои действия Джон, лукаво улыбаясь. — Вдруг ты решишь сбежать от меня прямо сейчас. — Ничего ты не… В этот раз ей не дал договорить он, поцеловав по-настоящему в губы. Так, что дыхание спёрло, а сердце забилось чаще. Не было в этот момент мыслей ни о Чарли, ни о доме, ни о Хогвартсе. Разве её дом не там, где сердце? Всецело оно принадлежало Белому Волку, билось чаще, совершенно не успевая перекачивать кровь. От этого жаркая истома, зарождаясь где-то внизу живота, растекалась по всему телу, и ею теперь руководила какая-то неведомая сила. Мысли вылетели из головы, и всё её существо было сосредоточено только на ощущениях, на прикосновениях к его телу, к его губам. Но момент испарился так же неожиданно, как образовался, когда Джинни почувствовала, что хватка ослабла, а мужчина отступил. Она разочарованно открыла глаза, сразу же столкнувшись с уже неприкрытой горечью во взгляде тёмных глаз. — Не надо. Ты не должна ничего на это отвечать. Девушка сделала пару шагов назад. Грудь часто вздымалась, а дыхание не намеревалось выравниваться. Но едва совладав с собой, Джинни спросила: — О чём ты думал, прежде чем я тебе помешала? Ты, кажется, что-то читал? — О Роббе… И Гарри. Письмо от него, — сухо произнёс он, будто бы не его губы мгновением ранее касались её лица, а слова были обращены вовсе не к ней. Но Джинни не задевало подобное. Доверие короля Севера, кое он выказывал по отношению к ней, шестнадцатилетней волшебнице из другого мира, говорило о слишком многом. — Это правда, что корабли с драконьим стеклом уже на подходе к Белой Гавани, как и сир Давос с нашими людьми, но Гарри среди них нет? — Джинни припомнила недавнюю беседу с Арьей, заверявшей её, что драконья королева не отпустила мага обратно, по её мнению, намеренно, держа того в плену. Собственно, по этой причине она изначально и направилась к Джону. — Дейенерис Таргариен получила повреждения из-за обвала в одной из пещер, и он остался помочь ей в лечении, — серьёзно ответил Джон. Его лицо стало настороженным, а Джинни, легко понимая причину подобного, поспешила уверить: — Тебе не о чем переживать. Это же Гарри. Он всегда чувствует себя виноватым, даже если это далеко не так. И не думай о его безопасности. Он пять раз встречался лицом к лицу с самым тёмным магом нашего мира и умудрился остаться целым и невредимым. С драконами Гарри Поттер, к счастью, тоже имел дело. Конечно, девушка не была и вполовину такой же уверенной, чем старалась казаться. Тот факт, что Гарри не было в Винтерфелле, тревожил её не меньше, чем Рона или Гермиону. Девушка подумала и о Малфое. Крысёныш наверняка мог бы управиться со своей королевой самостоятельно. Малфой прикинулся Таргариеном. Хуже не придумаешь. Надо же, сколько шума наделала его ничтожная персона, когда в Винтерфелл прибыло письмо Гарри, сообщавшее, кроме всего, что Драко Малфой служит Матери драконов, да ещё и является её наследником. Рон тогда намеревался трансгрессировать в ставку Таргариен прямо со двора Винтерфелла, но, увы, потерпел фиаско. А Гермиона написала письмо — и велела прикрепить его к основному посланию Джона — с советами, каким образом и какими заклинаниями лучше доставить Малфоя на Север. Но Малфой возвращаться не спешил. Как и сам Гарри Поттер. — Думаешь, не о чем переживать? — спросил её Джон. — Знаешь, это странно, но, клянусь, он напоминает мне Робба. Так же упрям, излишне справедлив, самонадеян и… Робб в своё время доверился не тем людям. Джон Сноу замолчал, а Джиневра Уизли, вспомнив о страшных затянутых шрамах на его груди, которые ей довелось однажды приметить, подумала, что и с Лордом-командующим Ночного Дозора приключилась точно такая же история. — Думаю, ты уже должен был понять, что Гарри — очень сильный волшебник. А Малфой… Что там с Малфоем — так и не представилось услышать. В дверь неожиданно постучали. Джинни отошла в сторону, не позволяя посетителю обнаружить её присутствие в покоях короля Севера. — Ваше Величество, — голос был взволнованным, — во дворе… Прибыли леди Бриенна Тарт и… маленький лорд Брандон Старк!***
Однажды, кажется, очень давно, когда зима в Вестеросе казалась ей столь же легендарной, как история о храбром Азор Ахае, летнее дитя Севера Арья Старк отвергла помощь воинственной леди с острова Тарт и позволила поединку рассудить спор Пса и женщины, заверявшей в клятве, данной её матери. И сейчас повзрослевшая девочка ещё до конца не осознала, что происходившее во дворе Винтерфелла было сущей правдой. Она обнимала такого далёкого и столь же родного младшего брата, прибывшего в сопровождении той самой женщины с мечом, что отчасти сдержала своё слово. — Я даже не надеялась тебя больше увидеть. Слёзы нещадно щипали горло, но Арья так и не позволила им выйти наружу. Санса, напротив, морозила щёки солёными полосами, обнимая обоих так же крепко, как когда-то прижимала к своей груди их мать. В те дни Арья быстро выбиралась из материнских объятий и скорее сбегала к Джону или же Роббу. А сейчас отдала бы всё лишь для того, чтобы хоть раз уткнуться в тёплый запах вереска и горькой полыни, исходивший всегда от леди-матери… — Я знал, что увижу вас ещё, — Бран едва улыбнулся им, когда сестры, оторвавшись, посмотрели на него. Его лицо казалось холодным и чужим, но Арья не придала этому почти никакого значения, ведь она сама смотрела на него сталью серых глаз уже не так, как прежде в детстве. Бран сидел в своём старом кресле с колёсами, куда перенесла его леди Бриенна, сооруженном для него ещё до того, как грязный предатель Грейджой захватил Винтерфелл. — Теперь ты лорд Винтерфелла, а не я, — почти торжественно объявил Рикон. Его радости не было границ, и от блеска в глазах младшего Старка и осознания того, что он, наверное, и вовсе не помнит родителей, радуясь Брану как отцу, ком в горле вставал ещё острее. Неужели с нагрянувшей зимой рок, наконец, отступал от их семьи?.. Возможно, объединение Старков было необходимо богам, чтобы Север вновь стал сильным, сплочённым перед надвигающейся опасностью из-за Стены. — Не могу, — после недолгого молчания ответил Рикону Бран. — Теперь я Трёхглазый Ворон. Моё место в Винтерфелле в Богороще. — Арья совершенно не поняла Брана, но верно определила, что и с её младшим братом приключилось не меньшее, чем с ней самой в Браавосе. — Лордом останешься ты, Рикон. Так должно быть, — уверенно отчеканил он. — Но всё это сейчас не так важно, как то, что мне нужно сообщить Джону и всем лордам Севера. Парень бросил взгляд за её спину — туда, откуда доносились тяжёлые быстрые шаги и звуки легкого бега. Арья обернулась: Джон уверенным шагом приближался к ним, а следом за ним неслась Джинни. Девушка замерла рядом с Гермионой Грейнджер. А вот король, преодолев оставшееся расстояние, склонился и без стеснения перед своими подданными заключил в крепкие объятия младшего брата. Что-то действительно изменило Брана Старка сильнее, чем годы и разлука с близкими. Его словами приветствия старшему брату было бесцеремонное: «Ты должен наконец всё узнать».***
Сердце Севера в очередной раз неустанно раскрывало объятия перед своими многочисленными сыновьями. Большой Чертог Винтерфелла был переполнен, и зычные северянские голоса разрезали воздух. Помимо представителей знатных домов Севера здесь присутствовали предводитель Одичалых Тормунд Великанья Смерть и иные их командиры, брат Ночного Дозора и друг Джона Сноу Сэмвелл Тарли, прибывший в этот день из самой Цитадели, женщина-воин Бриенна Тарт и иноземные колдуны. Собравшиеся уже знали о возвращении домой Раненого Волка и полагали, что причина их присутствия совершенно очевидна. Но Гермионе Грейнджер одной из немногих было известно, что просьба Брана Старка свести почтенные дома в этот день не сводилась лишь к цели засвидетельствовать своё прибытие. В Богороще Винтерфелла было так же спокойно, как и в Библиотечной Башне. Но с недавних пор стены безжалостно давили на девушку. В отличие от них диковинные страж-деревья, железностволы и более привычные ей дубы не были покрыты копотью пожаров; воздух, тронутый морозом, был чист и свеж — и всё это помогало легко погрузиться в мысли. Гермиона тогда не сразу приметила Брана, сидевшего в коляске, у чардрева. Реверансы были в прошлом, и девушка лишь чуть склонила голову, когда парень окликнул её. Их беседа поначалу сводилась лишь к короткому обсуждению магии и мира, из которого она прибыла. А после он неожиданно коснулся её служения Серсее Ланнистер, Джейме и тех мук, что разъедали её душу каждую ночь в Винтерфелле. Бран не считал Гермиону предателем. Он знал слишком многое, и от этого Гермионе было неуютно. Её вместе взятые познания о двух мирах не шли ни в какое сравнение с тем, что было известно Трёхглазому Ворону. Многое он открыл и ей, и несколькими часами ранее тому самому Сэму Тарли. Дозорный, уже знакомый с Гарри, с сожалением поведал, что так ничего и не узнал в Цитадели о магии чужого для него мира. Шансы починить палочку и вернуть их всех домой с каждым днём истощались до степени ничтожных. Гермиона чуть вздрогнула от протяжного глухого стона раскрывшихся дверей. Тишина в Большом Чертоге наступила моментально, как только король Севера явился в залу, заняв положенный ему трон, а Старки следом за ним заняли места подле. Джон Сноу начал свою речь: — Лорды Севера. Нет надобности сообщать вам причину вашего здесь присутствия. Перед вами законный наследник Винтерфелла лорд Брандон Старк — законнорождённый сын моего отца. В зале по-прежнему стояла тишина. Взгляды десятков глаз ходили между фигурами сидевшего на троне молодого короля и юного лорда-калеки. — Я не отвергаю ваше доверие, — продолжал Белый Волк. — Прежде вы признали меня королём Севера. Среди всех был и мой младший брат Рикон. Я поклялся защищать нашу землю, — мужчина выдержал паузу. — И не откажусь от этой клятвы никогда. Но я не могу с пренебрежением относиться к правам законного наследника отца. Пожеланием моего брата было собрать всех здесь, — Джон кивнул головой Брану, передавая слово. Гермионе вдруг показалось, что тот готов был встать, чтобы начать свою речь, но парень-калека лишь уже знакомым ей равнодушным взглядом окинул полную залу. — Вы признали Джона Сноу королём Севера, — достаточно громко начал он, — но это не так. Бесцеремонность была какой-то особенной чертой в характере Брана Старка. С секунду в зале стояла тишина, а после то тут, то там послышались недовольные голоса. Лианна Мормонт, будто бы следуя негласной традиции, привстала, чтобы в очередной раз выразить главную мысль в головах собравшихся. — Милорд, я чту память вашего отца и нашего грандлорда. Я уважаю также вас и право вашего наследования, но Белый Волк был признан нами не просто Хранителем Севера, каковым являлся лорд Эддард Старк. Джон Сноу был признан нами королём! Таким же, каким до него был Робб Старк! Медвежью леди поддержала большая часть зала. Лорды одобрительно загудели, а Джон Сноу казался растерянным. Гермиона, в очередной раз приметив его внутреннее сходство с Гарри Поттером, вспомнила похожую на эту картину из их прошлой жизни, когда будущие члены Отряда Дамблдора воодушевлённо возвеличивали совершенно обескураженного мальчика, который выжил. — Джон Сноу — не просто король Севера, — слова Брана вновь заставили тишину вернуться в зал. Трёхглазый Ворон молчал дольше требуемого, и Гермиона была уже готова сама открыть то, что стало известно ей благодаря беседам в Богороще Винтерфелла. Но остегнула себя. Игра в престолы в Ином мире неправильно и уж слишком прочно затянула её. А тем временем Бран, повернувшись к Джону, наконец выдал то, что заставило десятки лиц застыть в немом удивлении: — Его имя — Эйгон Таргариен, и он… — …законнорождённый сын Рейгара Таргариена и Лианны Старк, — закончил за него взволнованный высокий голос. Это был Сэмвелл Тарли. Его пухлые пальцы открыли нужную страничку в небольшой ветхой книжке в кожаном переплёте. Парень сделал пару шагов, и дневник мейстера Мейнарда опустился на стол перед новоявленным Таргариеном. — Восстание Роберта Баратеона основано на лжи, брат… — говорил Бран, пока Джон рассеянно разворачивал книгу к себе. — Ты никогда не был бастардом… Ты наследник Железного трона.***
Шум в Большом Чертоге стоял даже больший, чем в тот день, когда лорды определяли судьбы предателей и отступников Севера. Санса Старк была ошарашена всем не менее собравшихся, но ещё более ошеломлённым был Джон. Или же Эйгон?.. — Всё это нелепо! — твердил он по левую руку от неё. — Возможно, моя тётя и была замужем за Рейгаром, но этот факт никак не говорит о том, что она является мне матерью. — Я видел твоё рождение в дорнийских землях в своих видениях. Отец дал Лианне обещание, что он никогда не раскроет истинную правду о твоём происхождении, чтобы защитить тебя от Роберта Баратеона, — спокойно ответил Бран. — Но как такое возможно?! — Робетт Гловер встал со скамьи. — Мой брат погиб в сражении у Башни Радости, дабы спасти сестру лорда Эддарда! Всем нам известно, что Рейгар Таргариен был виновен в её смерти: леди Лианна умерла на кровавом ложе! — На кровавом ложе, — сухо повторил Бран, а по коже Сансы пробежались тысячи мурашек. В памяти всплыли очертания яркого сна, который девушка однажды видела, будучи пленницей в Королевской Гавани. Сон был слишком ярким и необычным, чтобы его забыть: холодная синяя роза расцветала во льдах гигантской ледяной Стены… Некогда в реальности те же синие зимние розы, сплетённые в венок любви и красоты, на коленях сероглазой волчицы обратились роковым оскорблением для всего Севера, — ведала летним детям старая Нэн. — Виновен… — продолжал её брат. — Но не более её самой. Лианна умерла, произведя на свет их общего сына. Рейгар Таргариен не похищал её. Он любил Лианну, а она любила его. Я видел это, точно так же, как вижу вас сейчас, лорд Гловер. Точно так же, как видел, как сир Эртур Дейн проткнул своим мечом молодого лорда Этана, вашего старшего брата, защищая леди Лианну. — Защищая от собственного брата?! — Защищая от любой угрозы по приказу принца Рейгара. Гвардейцы исполняли свой долг, а мой отец ложно верил в то, что его сестра удерживается ими там против своей воли. Угнетающая тишина давила ещё более на Сансу, чем всё, что ей открылось в этот день. Собравшиеся не могли и не хотели верить в то, что хотя бы одна доля неправды была в той истине, за которую многие боролись десятки лет ранее. Могло ли быть так, что принц Рейгар, останься он жив, построил бы новый мир, отличный от того, что дал трещину благодаря безумствам его отца?.. Могло ли быть так, что дочь Севера воссоединила бы восставшие земли королевства сокрытой однажды истиной?.. Санса повернула голову к Джону, всё это время пребывавшему в немом потрясении. Его пальцы сжали корешок прикрытого дневника, а после, отодвинув его от себя, он, наконец, встал. — Север воевал против Таргариенов на стороне Баратеонов. Благородные дома провозгласили меня королём. Какие бы предположения у тебя ни были на мой счёт, Бран, моим отцом остаётся лорд Эддард Старк. Я не верю в иного и не могу даже позволить себе усомниться, — резко отрезал Джон. — Я бастард с рождения. Но во мне течёт кровь Старков! — Это справедливо, Ваше Величество, — у самого входа в чертог раздался незнакомый мужской голос. — Справедливо, потому что ваша мать — дочь Севера. Невысокий, но жилистый и широкоплечий мужчина прошествовал к середине залы, явив своё присутствие всем. Следом за ним шла девушка, тоже невысокая ростом, стройная и удивительно на него похожая. Санса посчитала, что это отец и дочь. — Кто вы, милорд? Я никогда прежде не видел вас в землях Севера, — спросил незнакомца король. — Меня зовут Хоуленд Рид, лорд Сероводья, правитель озёрных жителей Перешейка, Ваше Величество. Когда вы обратились к домам Севера за помощью в войне против Болтонов, я не смог даже услышать это послание по ту сторону Рва Кейлин. Вороны не могут найти путь к моему замку. То, что озёрных людей не было рядом с вами в битве у Винтерфелла, — моя вина. Но поверьте, мы доставили немало хлопот предателям, водя их по болотам. — Вы друг моего отца… — Друг Неда. И я прекрасно помню вашу мать. — Хоуленд Рид — единственный, кто выжил в сражении у Башни Радости, кроме лорда Старка, — вмешался Виман Мандерли, а низкорослый мужчина чуть повернул к нему голову. — Только он может подтвердить, правдивы ли слова юного лорда. Хоуленд Рид, коротко переглянувшись со своей дочерью и вернувшись взглядом к Джону, произнёс: — Двадцать лет назад я едва смог вынуть остывшую ладонь вашей матери из рук скорбящего Неда. Никогда прежде я не видел его таким сломленным. Мне довелось оказаться свидетелем почти всего, что происходило в тот день в дорнийской башне. И тогда же мне пришлось дать Неду обещание хранить правду о вашем истинном происхождении. Что я и делал до сегодняшнего дня… Всё было правдой. Никто в этом уже не сомневался. Даже Джон… Эйгон. Он медленно осел на трон королей Севера. Его грудь часто вздымалась, а глаза на мгновение прикрылись. Эмоции волной ропота гуляли по зале. То тут, то там раздавалось «Таргариен», «не сын Неда», «Железный трон». Лорды ещё не могли сойтись в едином отношении к открывшейся правде. Джон Сноу самоотверженно вёл их, защищая Север. А Эйгон Таргариен был сыном их общего врага. Во всём происходившем безумии единственным оплотом спокойствия являлся всегда излишне эмоциональный Рональд Уизли. Сейчас же его безучастное выражение лица успокаивало сдержанную рыжеволосую северянку. Наплыв противоречивых эмоций чуть рассеивался, и на их место приходили решимость и уверенность. Санса встала со своего места, а Джон тут же повернулся в её сторону. Младшему Старку следовало поговорить обо всём сначала со своей семьёй! Но, кажется, Бран не особо переживал о сложившейся ситуации. Глаза же старшего брата-кузена были полны растерянности, и в этом состоянии его видели все те, кто присягнул однажды на верность новому королю Севера. Ей было просто необходимо что-то предпринять. Особенно то, что казалось единственно правильным. Санса улыбнулась Джону, вложив в эту улыбку как можно больше поддержки. Обойдя своё место, девушка выступила из-за стола, встав в стороне от Хоуленда Рида. — Для всех нас открытие стало потрясением, — начала она. В зале постепенно замолкали голоса, а взгляды переместись с Джона на неё. — Но это ничего не меняет. Джон Сноу — король Севера, мой брат и защитник… Эйгон Таргариен — сын моей тёти и законного наследника Железного трона. Серсея Ланнистер не оставит в покое Север, а Ходоки не отступят — тем более с наступлением Долгой Ночи. Земли Вестероса нуждаются в сильном защитнике. Джон Сноу или Эйгон Таргариен… Не важно. Важно только то, что он — мой король. Вы все клялись в верности дому Старков, — Санса прервалась, дабы присутствующие могли в полной мере вникнуть в смысл её слов, а затем закончила: — Старки признают единственным законным наследником Железного трона Эйгона Таргариена. Ответ на её реплику последовал не сразу. Большой Чертог по-прежнему молчал, лишь шепотки касались гранитных стен. Но мудрая и смелая, настоящая хозяйка своих земель, Лианна Мормонт вновь привстала со своего места. — Меня назвали в честь вашей матери, — обратилась она к Джону. — Лианна Старк была истинной дочерью Севера. Рейгар Таргариен — сын драконов, — леди Мормонт теперь обращалась к великим лордам. — Лёд и пламя воссоединились в нём. Он — мой король, каким был и прежде! Король Севера и Семи Королевств! — Девочка повернулась к Белому Волку. — И я буду сражаться в грядущих войнах за Эйгона Таргариена, Белого Волка… Северного Дракона… и Защитника Семи Королевств! — Вольный народ примет лишь одного короля. Прежде я звал его лорд-ворона, после — король Севера. Нам плевать, как его зовут сейчас, мы будем биться за того, кто бился за нас! — Тормунд Великанья Смерть склонил свой меч и колено, вынуждая прочих командиров последовать его примеру. — За Эйгона Таргариена! — Арья Старк поднялась со своего места по левую сторону от Брана, одаривая полным гордости и уважения взглядом своего любимого брата. — За Эйгона Таргариена! — прозвучал высокий голос Хоуленда Рида. Его меч, вынутый из ножен, склонился остриём вниз, а сам он преклонил колено перед королем. — За Эйгона Таргариена! — последовал его примеру лорд Марлин Дормунд. Следом поднялись, склонили мечи и колени собравшиеся: Гловеры, Мандерли, Локи, Мейзины, Пули, Сервины, Толхарты, Форрестеры, Кассели, Мормонты, Гленморы, Рисвеллы, Хорнвуды и прочие — все друг за другом присягнули на верность законному королю Семи Королевств.***
За окнами ночь уже коснулась Севера, но Большой Чертог и не думал пустеть. Лорды шумно обсуждали возможные планы по защите Севера от Иных и возвращение Железного Трона истинному наследнику. Джон Сноу же молчал, погружённый в собственные мысли, позволяя шуму торжествовать вместо напряжённой тишины. Гермиона прислонилась к передней скамье, погружённая в собственные мысли. То, что неимоверно привлекало её в Ином мире, так это умеренное количество огня, освещавшего жилые помещения, в особенности в ночное время суток. В этом помещения Винтерфелла, Красного Замка и даже лачужка далёкого Тиена походили на вечерний Хогвартс. Почему-то тёплый пламенный свет всегда вселял в неё чувство человеческого присутствия, некоей незримой защищённости, ощущение, что она не одна и никогда одна не будет, пока горят греющие огни в человеческих жилищах. Ночной Винтерфелл, освещённый сотнями факелов и свеч на люстрах в просторных залах, не казался ей таким уж чужим. Он был уютен. И Гермионе вовсе не хотелось, чтобы кто-то вроде Короля Ночи уничтожал или же порабощал всех этих верных и храбрых людей, чтобы разрушал их суровый, но древний, устоявшийся мир. И тем более чтобы не вторгся в её собственный. Всё должно остаться как прежде. Два мира — соседствующие, параллельные, неповторимые, невероятно далёкие… И ни в коем случае не ставшие причиной горя друг для друга. Гермиона вдруг осознала, что они не просто ищут возможный путь домой — они борются и за этот мир тоже, за два совершенно разных мира. Не слишком ли это много для того, чтобы просто остаться в живых? Её вдруг охватила мучительная тревога, гложущая, непреходящая, невыносимая в этой шумной зале. Гарри на расстоянии целого моря от неё в стане чужой королевы. Рыжеволосые брат и сестра нашли тех, кто держал их в этом мире крепче, чем отсутствие дороги обратно. От посетивших мыслей казалось, что все её близкие исчезали, растворялись в этом мире, становясь иными людьми, и огни настенных факелов по сторонам от неё вдруг разом утратили способность отгонять одиночество. Нет, Иной мир должен быть спасён. Но помощь их самих в грядущих войнах должна быть лишь косвенной. Если Джон Сноу отправится отвоёвывать столицу и земли королевства, расправившись с Иными, на поле последней битвы она столкнётся с мужчиной с искрящимися зелёными глазами. А Север помнит. И рано или поздно выступит против львов — в этом нет сомнений. И было бы прекрасно, если бы в это время волшебников из другого мира здесь не было вовсе… Если же Эйгон Таргариен не заключит союз со своей тёткой Дейенерис, то Гарри Поттер может и не спасти их родной мир от Волан-де-Морта, попросту не вернувшись с драконьего острова. Или же… Гермиона боялась позволить страшной догадке пустить корни в её голове. Ну нет. Нет! Оказаться по разные стороны с ещё одним родным обладателем зелёных глаз — даже в мыслях звучит нелепо. — Вы признали меня наследником Железного трона, — наконец заговорил Джон Сноу, поднявшись. На лбу его закрепилась полоса морщины от долгих размышлений, но выглядел он вполне решительно. — А фактически объявили войну Дейенерис Таргариен. — Воцарилась тишина. Джон окинул зал серьёзным долгим взглядом. — Допустить нарастание конфликта по вине Севера с той, кто оказал нам помощь, бесчестно. В её ставке мой знаменосец… и друг. Сейчас наша главная цель — спасти Север и Вестерос от армии Короля Ночи, а не война за трон Семи Королевств. — Ваше Величество, — Гермиона поспешила вмешаться, — признание присутствующих или непризнание — не отменяет факта того, что ваше право наследования первоочерёдно. Но это не значит, что тем самым Север вступает в конфликт с Дейенерис Таргариен. Она прислала вам помощь, и это говорит о многом. Гарри в письме отзывался о ней как о сильной и мудрой правительнице. Если это действительно так, а я склонна верить Гарри Поттеру, то это значит, что Дейенерис, при предъявлении ей доказательств, может признать ваше родство и законность ваших притязаний. Вместе вы сможете победить Белых Ходоков и свергнуть Серсею Ланнистер! — Мой король, — вмешался суховатый низкорослый лорд с тяжёлым подбородком и маленькими водянистыми глазами, имени которого Гермиона не знала. — Миледи, несомненно, умна и судит обстоятельно… Но миледи, возможно, не слышала об отце Бурерождённой! Безумный король не намеревался передавать власть своему истинному наследнику, первенцу, как вышло вашему отцу, намереваясь сделать своим продолжателем Визериса Таргариена. Вы полагаете, для его дочери, проделавшей огромный путь из-за моря, будет в радость слышать о появлении принца законнее, чем она сама?! Она объявит нам войну, расправившись с Ланнистершей. И лучше, если мы будем к этому готовы! — Что же вы предлагаете, милорд?! — зло спросила Гермиона. — Предлагаю вам не вмешиваться в мужские дела, миледи-чужестранка! — Поосторожнее, ты! — воскликнул Рон на противоположном конце, и Гермиона приметила, как его рука потянулась за палочкой. Нет, Рон… Только не сейчас. Но, слава Мерлину, Джинни остановила брата, обхватив за руку и что-то прошептав. — Лорд Рисвелл, я попросил бы вас разговаривать повежливее с той, кто своими познаниями помогает моей семье отстраивать стены Винтерфелла. Её магия способна уничтожить знатную долю мёртвых, будь только цело её оружие. — Простите, милорд, за мою резкость. Я лишь старый вояка, не привыкший к тому, что женщины стремятся в отдельных вопросах занять место мужчин. Я хотел сказать, что если у нас почти есть драконье стекло, то мои люди хоть завтра готовы рубить кости Иных. Но знайте, что пока мы воюем с Ходоками, слава о вас так или иначе будет распространяться по всем уголкам королевства. Лорды склонят свои мечи и присоединятся к вашему войску, а мы лишь должны подобному потворствовать. Лорд Рисвелл замолчал, а Гермиона перевела взгляд на молодого короля. Весь его вид внушал трепет и уважение. Именно сейчас ей в голову вдруг пришла мысль о том, что она всем сердцем желает воцарения этого человека в Семи Королевствах, прекрасно осознавая, что златовласый мужчина, занимающий это самое сердце, при подобном раскладе будет, скорее всего, казнён. Мерлин! Старые Боги… Семеро… Владыка Света… Кто бы смог помочь ей разобраться в себе и прийти к правильному выходу из всего этого? Кого молить о помощи спасти их всех и вернуть домой?.. Стереть бы память и не знать всего этого! — Каждый из вас по-своему прав. Но я поступлю так, как велят мне сейчас моё сердце и разум. Я отзову знаменосца дома Старк. И отправлюсь к Дейенерис Таргариен за заключением союза сам, как и требовалось с самого начала. — Нет, Джон! — Арья Старк вскочила со своего места. — Её отец сжёг нашего деда и дядю! Джон повернулся к своей сестре и негромко произнёс: — Её отец и мой дед, Арья. Глухой стон старых дверей вновь отскочил от стен к потолкам. В зал вошёл молодой парень, но, так и не сделав ни шага вперёд, замер у самых дверей. Гермионе он напомнил Невилла, и тоска вновь кольнула грудь изнутри. Выражение его лица было взволнованным. Очевидно, парень неспроста ворвался в зал в самый разгар совета короля. Парень, поначалу как-то странно взглянувший на леди Тарт, произнёс: — Ваше Величество, прибыло послание, — сквайр склонился в поклоне и, дождавшись кивка короля, поднёс тому запечатанный лист пергамента. Совсем коротко пробежавшись по развёрнутому письму, король, оторвавшись, без эмоций на лице подтвердил предположения лорда Рисвелла: — Дейенерис Таргариен сожгла обозы и почти всё войско Цареубийцы. Оставшиеся в живых присягнули ей на верность. Среди них… — Джон бросил короткий взгляд на брата Ночного Дозора и своего друга, — дом Тарли. Звуки Большого Чертога постепенно тихли для Гермионы, по мере того как она вникала в смысл произнесённого. Память некстати подсунула тёплую картину, казавшуюся сейчас ещё более далёкой, чем тот роковой день в «Кабаньей Голове». Солнечные блики в водах Черноводной просачивались даже сквозь плотную зелень садов Красного Замка, путаясь в чуть тронутых сединой золотистых волосах. Он был старше. Многим. Но та мужская стать, что делала льва рыцарем, скрывала имеющуюся пропасть, споря с опережающей годы мудростью и храбростью истинной львицы Гриффиндора. — Леди Гермиона… — Сир Джейме… Спасительное пламя плавно померкло перед глазами молодой волшебницы.***
— Выпей, Гермиона. Это настой вереска. Он восстановит твои силы, — Санса поднесла травяное лекарство к губам волшебницы, и та послушно отхлебнула из оловянной чашки. — Я едва отослала твоих друзей из комнаты. Сказала, что тебе нужно хорошенько отоспаться, — рыжеволосая хозяйка Винтерфелла по-матерински провела рукой, убирая прядь с лица Гермионы. — Тебе стоит поменьше ночей проводить в нашей библиотеке. — Да, пожалуй… Ты права, — девушка вымученно улыбнулась ей в ответ. — Санса… Скажи, чем закончился совет? — Лордам велено собирать своих людей и готовить дома к зиме. Желание Джона отправиться на Драконий Камень не отпало. Но прежде он хочет отправить письмо Гарри Поттеру с велением возвращаться обратно. Даже не знаю, кто из них в итоге будет вызволять другого, — Санса совсем невесело усмехнулась, а Гермиона, напротив, казалась совершенно не удовлетворённой её ответом. — Эм… То послание, Санса. Известно что-то о… Цареубийце? В глазах девушки мелькало волнение, а одеяло вздымалось на ней чуть чаще нормального. Гермиона была слишком слаба, чтобы скрывать свои чувства. Очевидно, её пребывание в Королевской Гавани не прошло бесследно — Санса прекрасно это видела. И, к собственному удивлению, это чертовски её разозлило. Но как она могла судить Гермиону, после того как сама однажды угодила в ловушку Ланнистеров?.. — О нём ничего неизвестно, — жёстко отрезала она. Гермиона лишь поджала губы, отвернувшись. Её взгляд устремился в одну точку, а дыхание наконец выровнялось. — Мне и вправду необходим хороший отдых. Санса покинула Гермиону и, совершенно не раздумывая, направилась к Богороще. Ночной морозный воздух после жаркой комнаты в Гостевой Башне неожиданно неприятно кольнул щёки, но это как раз то, что было необходимо после такого дня. Слишком многое сегодня обрушилось на её семью, и лишь Старые Боги принесли бы покой её душе. Сансе хотелось бы, чтобы Рон, как прежде, отправился за ней следом. Но она же сама отправила брата и сестру отдыхать, и рассчитывать на его общество не приходилось. Страж-деревья в свете факела казались ожившими чудищами, но Санса знала, что минули те дни, когда в стенах Винтерфелла было опасно. Девушка остановилась у чардрева с ликом и опустила факел на заснеженный каменный валун. Этой ночью снег не валил густыми хлопьями. Небольшие снежинки ложились на волосы и одежды, и молодой леди Винтерфелла вовсе не казалось, что такая нежная зима может нести за собой ужасы Долгой Ночи. Санса вспомнила свои глупые девичьи мечты, которым она предавалась в этом самом месте. В них спутником всех зим в её жизни был прекрасный принц, коим ей виделся Джоффри — его она тогда знала лишь понаслышке. Как наивна и глупа была она, казалось, целую вечность назад! А сейчас, соединив руки перед священным древом, главным мужчиной, о котором Санса думала, был её лорд-отец. Из памяти с каждым годом всё более стирались черты его лица. Скульптор не смог передать Тихого Волка таким, каким он был при жизни, и в крипте на неё будто всегда смотрел незнакомец. Девушка помнила, что Эддард Старк был истинным северянином, и на него она была вовсе не похожа. Ни характером… ни снаружи, унаследовав материнскую внешность Талли. Санса сжимала ладони так крепко, будто Боги могли почувствовать в этой силе то, как неимоверно она хотела бы всё вернуть назад. И если бы только это было возможно… Тогда-то она точно доказала бы отцу, что Санса Старк — настоящая волчица! Хотела бы, чтобы молчаливый лорд-отец сегодня видел её, произносившую речь перед лордами в чертоге… Он бы гордился. Несомненно, гордился бы ею — так же как Арьей, как Джоном… Отца не хватало. Не хватало их всех. Санса стёрла скатившиеся слезы, пока те не застудили ей щёки. Позади неё послышались лёгкие шаги, и губ Сансы коснулась улыбка, когда она подумала, что Рональд всё же последовал за ней. Может быть, это не правильно, но когда его губы осторожно касались её лба, в памяти Сансы вырисовывалась точно такая же картина, подсмотренная много лет назад. Отец, любивший уединяться в Богороще, и леди-мать, несмотря на свою нелюбовь к этому месту, следовавшая за ним… — Я знала, что ты пойдешь за мной, — Санса обернулась. Улыбка так и застыла на прекрасном осеннем лице. Свет факела на камне осветил алые капли, противоестественно покрапавшие снег. Девушка, подобно легкой снежинке, тихо опала на землю. — С любовью от Рамси Болтона, сучка, — лицо дочери бывшего болтоновского псаря исказила гримаса удовлетворения от наконец свершившегося возмездия.