«Время проходит. Даже когда это кажется невозможным. Даже когда каждое тиканье часов больно отдается, подобно пульсу крови в месте ушиба. Это проходит неравномерно, в странных кренах и тянущихся затишьях, но, проходя, делает своё дело» Стефани Майер. «Новолуние»
Время летит как-то совсем незаметно. Люди не успевают оглянуться, как наступает старость, а за ней и неминуемая смерть. Правда, далеко не все доживают до преклонных лет, в этом случае их время кажется ещё короче, а конец наступает совершенно неожиданно. Вампиры, являясь бессмертными существами, на самом деле тоже заложники стрелки часов и календаря. Один день быстро сменяется другим, и вот, к концу подходит уже вторая неделя моего пребывания в имении Майклсонов. Несмотря на то, что помимо меня в этом большом, но всё же имеющем разумные границы, дворце находилось ещё шестеро человек, я всё чаще бродила в одиночестве, внимательно изучая каждый его уголок и лишь изредка сталкиваясь с кем-то из обитателей. Чаще на моём пути встречались большие серые мыши, живущие, очевидно, в подвале. Видя меня, такую большую и незнакомую, они спешили укрыться в своих убежищах. Пожалуй, в последнее время наблюдение за грызунами и снежинками, которые, кружась в медленном танце, падали на землю, покрывая её белым ковром, было моим единственным занятием. Изучив внутреннее убранство загородного имения, я стала всё чаще выбираться на улицу, осматривая близлежащие леса и прогуливаясь по высокому побережью пролива Осло-Фьорд. Пару раз мне удалось добраться до города. Однако он не слишком-то мне полюбился. Бессомненно, столица Норвегии была достаточно красива, особенно сейчас, в зимнее время, когда её украшали разноцветные игрушки и гирлянды. Но я никогда не испытывала тёплых чувств к подобным городам. С населением в шестьсот с небольшим тысяч Осло было слишком маленьким, дабы затеряться среди прохожих, и слишком большим, чтобы блуждать в тишине. К тому же, моё знание норвежского языка приравнивается к нулю, а встретить на улице или в баре норвежца, владеющего русским, французским, итальянским, испанским, ну или хотя бы английским языком приходилось не часто. Клаус совершенно не замечал меня, делая вид, что никогда не делил со мной постель, и, видимо, забыв про то, что так красиво говорил мне на утро. Отношения с двумя другими братьями так и не сдвинулись с мёртвой точки. Они точно так же, как и гибрид, продолжали упорно игнорировать меня, словно догадываясь о моих планах. Изредка, во время приёма пищи, например, мне приходилось ловить на себе прожигающие насквозь недоверчивые взгляды Кола, который будто пытался заглянуть внутрь меня и выудить оттуда какую-то информацию. Иногда я сталкивалась с тёплыми тёмными глазами Элайджи. Правда, встречаясь со мной, он предпочитал отводить взгляд и смотреть в пол, на стену, на членов семьи — да куда угодно, только не на меня (это как-то по-детски, не находите?). Единственной из Первородных, с кем мои отношения медленно, но всё же поднимались в гору, была Ребекка. С ней мы сдружились довольно-таки быстро и даже совершили пару набегов на самые крутые бутики Осло, что, по словам Катерины, было весьма необычным явлением, ведь блондинка любила шопинг в гордом одиночестве (хотя, возможно, за тысячу лет жизни ей просто так и не удалось найти того, с кем можно пройтись по магазинам и посплетничать. Да, думаю так). С самой же Кэт мне так и не удалось помириться. Она всё чаще пропадала в тихом зимнем саду или в городе (причины её частым отлучениям в столицу я не знала). Петрова сильно изменилась за то время, что мы находимся здесь. Из весёлой и вспыльчивой она превратилась в более сдержанную и молчаливую. Порой мне даже приходилось замечать следы печали на её лице, что было ей совершенно не свойственно до сей поры. Однако я не лезла. Мне казалось, что всё это к лучшему. Ведь если Ангелина узнает, что наша дружба с Петровой сошла на нет, то, скорей всего, отвяжется от неё. Таким образом мне удастся её обезопасить. Наверное. Ещё ни разу за все мои сто пятьдесят семь лет мне не приходилось думать сразу о таком количестве человек. Я безумно переживала за Арину, испытывала стыд перед Древней семьёй и всеми силами старалась защитить хотя бы Катерину. Ведь именно она всегда была рядом, всегда могла поднять мне настроение… И кто бы что бы про неё не говорил, она замечательная подруга.***
Сегодня, на удивление, на улице стояла хорошая погода, впервые с момента моего приезда не шёл снег, а светило яркое солнце, являющееся большой редкостью для ветреной и тёмной скандинавской зимы. Однако погодное явление было не единственной аномалией, с которой мне пришлось столкнуться в этот день. Стоя у раззанавешенного окна, я пила горячий чай, совершенно не заметив, как дверь в мою комнату тихо открылась. Меня посетил никто иной, как сам Клаус Майклсон. — Наконец-то, я тебя нашёл. Сегодня ты едешь со мной, — уверенно произнёс он. — Куда? — я было хотела возразить, но его фраза не была похожа на вопрос, поэтому мне всё же показалось более правильным не спорить. — Я покажу тебе самые замечательные места Осло, — ответил гибрид и протянул мне руку, как бы предлагая пойти с ним. — Я так понимаю, что отказ не принимается, — Первородный отрицательно помотал головой, что совершенно меня не удивило. — Ладно, поехали, — недолго думая, произнесла я и вложила свою руку в его.***
Мы стояли в центре одной из самых крупных улиц Норвегии, названной в честь короля Карла IV (улица Карла-Юхана). Народа вокруг было очень много и казалось, что с каждой секундой его становится ещё больше. У меня создалось впечатление, что все люди даже из самых отдалённых окраин города сегодня собрались здесь и радуются столь редкому яркому, но совершенно холодному солнцу. — Сегодня я буду твоим экскурсоводом, — произнёс Клаус, спрятав руки за спину и высоко задрав подбородок, словно гордясь своим решением.***
Ближе к вечеру, когда нам удалось посетить большинство красивых знаменитых мест города, я была вынуждена признать, что Майклсон был довольно-таки неплохим рассказчиком. И, может быть, даже очень хорошим интересным человеком (в последнем, в принципе, я и раньше не сомневалась) и милым парнем, когда не строил «гениальных» планов по управлению всем миром и расправами над «неверными». Если в момент нашего приезда солнце находилось достаточно высоко, практически в зените, то сейчас оно медленно опускалось вниз, скатываясь за горизонт. Начинало темнеть, а небо снова затянуло тёмными тучами. Этот день пролетел неимоверно быстро. Кажется, даже гораздо быстрее предыдущих (наверное, это было связано с тем, что сегодня мне не было скучно). Безусловно, город был очень красивым. И при ярком свете солнца, который отражался от белоснежного снега, заставляя прохожих щуриться и прикрывать глаза руками, и сейчас, при горящих фонарях и мягких снежинках, кружащихся в вальсе и медленно опускавшихся на ледяную землю. Улицы значительно опустели. Все прохожие спешили скрыться от непогоды в тёплых и уютных домах и квартирах. Это натолкнуло меня на мысль о том, как же сильно всё-таки отличаются люди, живущие в разных уголках планеты. Судить об этом можно было даже по их отношению к изменениям погоды и различным природным явлениям. Так, в солнечной Испании все прячутся от внезапно нахлынувшего дождя, а в Египте совсем наоборот: люди радуются такому редкому явлению, приносящему жизнь в долины Нила. В Петербурге, когда идёт снег, даже при сильных морозах на улицах много народа, а здесь все скрываются за тяжёлыми дверями… Что касается конкретно меня, то я люблю зиму, люблю с детства. Когда-то мне так нравилось играть в снежки и лепить снеговиков, кататься на санках и просто наблюдать за тихо падающим снегом. Вот и сейчас я смотрела в тёмное небо, откуда слетали белые мухи. Мои ресницы и брови покрылись слоем инея, а на щеках выступил несвойственный вампирам «живой» румянец. Мне снова казалось, что я самый обычный человек, что могу так же спешить куда-то, строить планы на жизнь и совершенно не думать о том, что каждый миг может стать последним. Да, в этом плане наша жизнь куда скучнее. — О чём задумалась? — спросил Клаус, про которого я, честно говоря, уже совсем забыла. — Ни о чём. Просто вспомнила о доме, — в моём голосе послышались нотки грусти и скорби по прошедшим временам. — Откуда ты? — поинтересовался Майклсон. — Я из России. Родилась в Новгороде, но большую часть жизни провела в Петербурге. Ты был в России? — мне почему-то очень хотелось узнать ответ. Я слишком сильно желала если не попасть, то хотя бы поговорить о Родине. Но было не с кем. Даже Катерина, которая нередко посещала нас, не слишком-то любила Петербург и другие северные города. Будучи человеком южных краёв, она предпочитала яркое солнце проливному дождю. Слякоть и холод приносили ей одно лишь раздражение. — Был, и не один раз. Москва, Петербург, Казань… Твою страну воистину называют великой. Когда я появился на свет, понятия о государстве было другим. Тогда ещё Колумб не открыл Америку, не существовало чётких границ, а люди постоянно жили в войне. Знаешь, с тех пор немногое изменилось. Люди по-прежнему безмозглое стадо, которым управляет один выскочка, ничего не понимающий в политике, но обладающий большими деньгами и влиянием. Все, как и раньше, тонут в каждодневной суете, не замечая, как быстро проходит жизнь, — гибрид действительно был прав. Мне нечего было возразить или добавить. — Но ты ведь тоже хочешь править всем миром, — многие люди, говоря что-то одно, думают совершенно по-другому. Мне хотелось узнать, относится ли мужчина к их числу или нет. — Моё понятие о власти отличается от общепринятого. Я лишь хочу, чтобы в мире всё было спокойно, наконец, закончились бессмысленные войны между фракциями, и моя семья была в безопасности, — несмотря на свою жестокость и внушающий страх вид, Клаус был бесконечно привязан к своей семье. Он любил её всем сердцем. Скрывал это, пытаясь казаться сильным и независимым (ведь привязанность и любовь делают нас уязвимыми), но всё же любил. Взгляды Майклсона во многом были схожи с моими, что, безусловно, располагало меня к нему. На секунду в голове промелькнула мысль о том, что мы могли бы стать хорошими приятелями и даже друзьями. Но она тут же потухла, стоило мне только вспомнить о цели моего приезда сюда. — Поговорили и хватит. Я хочу показать тебе ещё одно место, — Первородный улыбнулся. Не как всегда, зловеще и пугающе, а как-то добродушно, даже забавно.***
Спустя двадцать минут безостановочной езды, машина Клауса остановилась на пустой дороге. Вокруг не было ни души. Только невысокие каменистые скалы, покрытые снегом, и громкий шум воды, означавший, что мы находимся рядом с морем. Галантно открыв мне дверь и подав руку, Майклсон получил благодарность в виде моей лёгкой улыбки. — Закрой глаза, — произнёс Древний, и прежде, чем я успела сообразить, на мои глаза легла тёмная мягкая ткань. Мы шли в неизвестном мне направлении. Под ногами ощущались камни, об которые, не обладая зрением, я споткнулась не меньше десятка раз, но сильные мужские руки, крепко сжимающие со спины мои плечи, не давали мне упасть. На секунду внутри зародился страх. А вдруг он обо всё догадался и сейчас убьёт меня?! Что же тогда будет с Ариной и Катериной? Но искра волнения потухла, как только мы остановились, и моё лицо обдало порывом прохладного ветра. — Открывай, — произнёс мужчина, и повязка с моих глаз соскользнула вниз. Мой слух не обманул меня. Мы действительно стояли на высоком крутом обрыве, а внизу, падая с большой высоты, волны с глухим рёвом разбивались о прибрежные скалы. Где-то вдалеке светились яркие огни какого-то небольшого городка. — Здесь безумно красиво днём, но я больше люблю приходить сюда ночью. Тебе нравится? — поинтересовался гибрид с некой опаской. Он, очевидно, боялся, что мой ответ будет отрицательным. — Клаус, тут очень красиво, — место действительно восхищало меня. По видимому, это был единственный за долгое время момент, когда я не врала. — Это моё самое любимое место во всей Норвегии. Здесь никогда никого не бывает, и можно насладиться свободой, — заметно успокоившись, произнёс Майклсон. — Иногда свобода приравнивается к одиночеству, — отметила я. — Быть одиноким не всегда плохо. Когда ты один, то не чувствуешь ответственности или давления со стороны окружающих. Бог был один, и он создал весь этот мир. Одиночество позволяет нам творить великие дела, при этом обходясь без советов со стороны. — Но разве это не ужасно, быть в полном одиночестве, находясь в толпе? — Клаус промолчал. Я долго стояла на краю обрыва, вглядываясь в даль, где, наверное, очень много одиноких людей целыми группами, называемыми «родственниками», «коллегами» или «друзьями», бессмысленно скитаются по улицам, зависают в барах, яростно пытаясь что-то доказать друг другу, а на деле ведя диалог с собой, ищут выход из безвыходной ситуации, в которую каждый день загоняют себя сами. — Я хочу, чтобы ты чаще улыбалась, — прошептал Майклсон где-то совсем рядом с моим ухом. Я лишь слегка приподняла уголки губ и продолжила наблюдать за медленно угасающими огоньками бесконечной жизни…