Бессердечность

— Ну что же ты, радость моя, даже не поцелуешь папочку на прощание? — Останавливает машину у огромного здания компании и насмешливо тянет этот ублюдок. Я злобно зыркаю в его сторону и громко, четко посылаю его в одном известном направлении. Он смеется. Беззаботно, запрокинув голову, словно я и в самом деле несмышленый ребенок, показавший дяденьке кулачок. Вылетаю из машины со скоростью пули. Не оборачиваюсь. И выдыхаю только в лифте, стоя рядом с такими же опаздывающими сотрудниками. Отец пунктуален и строг. Так что за опоздание можно получить не только выговор, но и лишиться премии. Пока лифт едет на двенадцатый этаж, где расположен мой кабинет, в голове крутятся события сегодняшнего сумбурного утра. Наспех приготовленный Фа завтрак сгорел подчистую. То ли он рукожоп, то ли слишком часто отвлекался на поддразнивание вашего покорного слуги. Я лично считаю, оба варианта имеют место быть. Как только я распахнул глаза, то увидел перед собой его нахальную физиономию. Он нагло пялился на меня, ощупывая взглядом с ног до головы. А все потому, что одеяло, которым я укрывался, таинственным образом испарилось, и я был перед ним как на ладони. Стало не по себе. Вот он сидит рядом, одетый, самоуверенный, а я сонный, обнаженный — понятно, кто из нас держит ситуацию под контролем. Уж точно не я. — Теперь буду засыпать с глоком под подушкой, чтоб проснуться и выстрелить тебе в рожу. Интересно, сколько у тебя жизней? — беру себя в руки и произношу язвительным тоном. — Сдаюсь, детка! — поднимает две ладони вверх, но взгляда не отводит. Жадно скользит цепким взглядом по обнаженному телу. Жар поднимается откуда-то снизу и накрывает меня с головой. Фа замечает мою реакцию и красноречиво косится на мой стояк. Чертова физиология! — Не лыбься, к тебе это отношение не имеет. У мужчин, знаешь ли, иногда такое бывает по утрам, — зло выплевываю. Фа качает головой. — Ну да, ну да. Вот только минуту назад я у тебя этой прелести не заметил. Какой ты у меня чувствительный, однако, а я ведь к тебе даже не притронулся, — хитро щурится, а затем хватает мой возбужденный член рукой. Делает пару резких движений. Сука, я готов выгнуться в спине и стонать как шлюха, только от одних прикосновений. Ну почему, почему я такой чувствительный с ним? — Йо, ты ведь знаешь, что нужно для того, чтобы я довел дело до конца. Достаточно просто попросить. — Он наклоняется, пристально глядя мне в глаза. — О-очень хорошо попросить. Стараюсь не дышать, чтобы не выдать свое состояние, но куда там! Этот искуситель прекрасно знает, как подвести меня к грани. Он начинает целовать мою шею, зная, какая она у меня чувствительная. — Фа, — полустон-полукрик. Блять, я уже готов умолять его. Но потом чувствую спасительный запах подгоревшей еды. — У тебя что-то горит! — восклицаю, и он мгновенно отрывается от меня. Пока он ликвидирует следы неудавшегося завтрака, я принимаю душ. Там, в тесной кабинке, проклиная все на свете, заканчиваю начатое им. Кусаю пальцы, чтобы не застонать на пике, и представляю, как он мог бы мне доставить удовольствие. В итоге мы пьем кофе с сооруженными наспех сэндвичами. — Отвези меня домой, мне надо переодеться и взять вещи. — Хорошо, — довольно быстро соглашается он. По дороге мы попадаем в небольшую пробку. Фа на удивление молчалив и относительно покладист. Что-то мне это совсем не нравится. — Я сегодня допоздна, так что возьми такси и отправляйся домой. Соберешь все необходимые вещи и езжай ко мне. Я дам тебе запасной ключ, — безапелляционно произносит он. Этот сукин сын уже все решил! — Какого хуя?.. Не собираюсь я жить с тобой! — Нашел идиота! Я ведь не самоубийца. Он будет контролировать каждый мой шаг, словно я его карманная собачка. Не верю я в его вспыхнувшую любовь, скорее он хочет и дальше продолжать меня ломать, а затем насладится моим падением. Фа не ищет легких путей. Он придумал гениальный план: поиграть с Йо во вражду, подчинить себе, трахнуть и выбросить. Почти как тогда. Только он не учел один нюанс. Я не оставил затею отомстить ему, просто выжидаю удобный момент. Малыш Йо, хоть и выглядывает наружу, пока предпочитает из комнаты не выходить. Небезопасно. — Ну-у, я мог бы переехать к тебе, но, боюсь, ты совсем будешь не рад видеть меня на своей территории. А с этого дня мы с тобой неразлучны, прими это как неизбежность. — Просто гениальное объяснение. В стиле Фа — «Я-испорчу-тебе-жизнь-но-ты-блять-не-жалуйся». Боже, как же я ненавижу его! Кому мне молиться, чтобы не убить его здесь и сейчас? — Ты же понимаешь, что я сделаю все, чтобы твоя жизнь стала невыносимой? — осведомляюсь я. А чего скрывать? О любви речи не идет. Просто игра. Вижу цель, но не вижу препятствий — от Фа. Пригрей на груди ядовитую змею — от меня. И самое страшное, что мы прекрасно знаем об истинных желаниях друг друга. И соглашаемся на все: на нож в спину, яд в стакане, презрение во взгляде. — Если бы ты тогда был таким, я бы просто не смог уйти, — после некоторого молчания еле слышно говорит он. Отголосок боли проносится в груди. Эхо той, старой агонии. Для того, чтобы он остался со мной… достаточно было быть… таким? Вот так просто? Разъяренным, поломанным, ненавидящим весь мир и себя? Ярость поднимается из глубин души. Сжимаю руки в кулаки. Когда-то он собственными руками превратил меня в такого, каким я есть сейчас. Вылепил, сука, Галатею. Сделал удобным для себя, а теперь хочет заполучить. Отлично, я покажу ему, на что способен. Не-ет, ты просто не сможешь уйти, целым во всяком случае.