Бессердечность

POV Фа

Какая глупость — любовь. Никогда не понимал ни смысла этого слова, ни того значения, которое ему придают окружающие. Конечно, я был влюблен. В Йо, например. Все, как по заказу: волнение, предвкушение, нежность, резкая смена эмоций — от всепоглощающего счастья до ноющей сладкой боли. И безграничная власть надо мной в руках одного человека. Кажется, что он держал меня за горло, и стоило немного крепче сжать пальцы — я задохнусь. Но парадокс в том, что я не хотел, чтобы он отпускал меня. Потому что такой исход хуже смерти от удушья. И я попросту решил сбежать. Трусливо и глупо. Постараться забыть, уйти от глупых слов и эмоций. Йо, дурачок, считал, что я упиваюсь своей властью над ним. А на самом деле — я был зависим от него. И это чертовски смущало, выводило из себя. Не понимаю, как можно на протяжении стольких лет принадлежать самому себе, а потом добровольно согласиться на рабство. Для многих в этом никакой проблемы нет, но не для меня. Когда два моих друга смущенно отводят глаза, начиная лепетать что-то о своих парнях, я только закатываю глаза. Когда-то я считал Йо ангелом, спустившимся с небес на грешную землю. Загонялся по поводу, что недостоин его. Возможно, именно поэтому причинил ему боль. Хотел проверить — человек он или небесное создание? Ангелы не плачут, не чувствуют боли — это значит, что они не знают, что такое любовь, обычная плотская любовь, без возвышенных речей и высоких материй. Любовь, которая вмещала бы в себя всю нашу жизнь и не только с лицевой стороны, но и с изнаночной. С обидами, ссорами, неловким молчанием и бурным примирением в постели. Ты и я — всего лишь люди, не божества, и не нужно стремиться прыгнуть выше головы. Не надо делать алтари, разбрасывать лепестки роз по шелковым простыням, пытаться во всем угодить и молчать, когда хочется кричать. Мы не должны надевать масок. К черту все! Можем быть грубыми, жесткими, ревнивыми. Плевать, что скажут люди, как назовут нас и наши отношения. Все это не о нас. Я хочу знать, где заканчиваюсь я и начинаешься ты. Сплетены, связаны, но отделимы. Теория о двух половинках — ложь. Мы два отдельных организма. Но между нами… это глупое слово «любовь». Не просто слово в словаре, а чувство, которое невозможно ни объяснить, ни увидеть. Для меня любовь — это… Распахиваю дверь в квартиру и буквально вваливаюсь внутрь, так как руки заняты пакетами. Я заехал в магазин и затарился, наверное, на неделю вперед. Все же теперь я живу не один. И поймал себя на том, что меня приводит в дикий восторг мысль, о том, что дома меня ждет Йо. Вот буквально неделю назад ничего меня не волновало, и Йо казался давно забытым прошлым, а сегодня, словно жизнь из разрозненных фрагментов сложилась в единый рисунок. И может, этот рисунок не был достоин кисти лучших художников, но для меня даже примитивность изломанных линий казалась шедевром. Потому что это — моя жизнь. Без прикрас. Так вот, приткнув пакеты на кухонный стол, я направился в комнату. Слишком тихо. Неужели Йо не пришел? Да, он пришел. И мы столкнулись взглядами, когда я застыл на пороге комнаты каменным изваянием. Светловолосый паренек немногим больше Йо покрывает поцелуями его тело. Я пришел вовремя — до основной части они еще не добрались. И если честно, таким потерянным я не чувствовал себя никогда. Йо, поняв мое состояние, решительно отталкивает парня и не спеша встает. — Как тебе, по ту сторону? — отворачивается ко мне спиной. Паренек непонимающе хлопает ресницами, переводя взгляд с на меня на Йо. — Это часть твоего коварного плана мести? — медленно подхожу к нему, становлюсь рядом. Йо молчит. Мы долго стоим так, плечо к плечу, и смотрим в окно. Где-то сзади хлопает входная дверь — неожиданный гость уходит. — Не-мо-гу. Просто не-мо-гу, — его шепот в тишине комнаты кажется раскатом грома. Я хочу задать миллион вопросов, рассыпаться на сотню ненужных «почему», но продолжаю хранить молчание. Это то, что сейчас действительно важно. Сохранить хрупкое, зыбкое ощущение единства. Сейчас мы вместе, наконец, я ощущаю это всем своим существом. Не касаясь, даже не глядя на него. Мы вместе. И это ощущение гораздо крепче всех уз на свете. — Месть не дает облегчения, знаешь… — по-прежнему шепотом говорит он. — Совсем. Но мысли о ней давали мне силы жить дальше. Я, как хренов вампир, упивался негативными эмоциями по отношению к тебе. Я сам взращивал чувство ненависти к тебе годами. Занимался внушением, рисовал в воображении картины одна другой страшнее, хотел разрушить чью-то жизнь, хотя от моей остались только остовы некогда роскошных сооружений. — Вайо! — зову его я, да с таким отчаянием в голосе, словно это последняя попытка достучаться до него. Он не хочет слышать, прикрывает уши руками и продолжает: — Мы никогда не понимали, копали по верхам. Думали, что любовь — данность. Путали божий дар с яичницей. Так странно, говорить «мы»… Я забыл, как это звучит. А потом меня осенило — человеческие чувства многогранны, как и мы сами. Сколько бы ты не пытался оставлять после себя на цветущей поляне подпалины, рано или поздно там вновь будет зеленеть трава. Ничего не проходит бесследно и не возникает на пустом месте. Вот сейчас я лежал там, с ним, и считал, что так и должно быть. Зуб за зуб. — Он поворачивается ко мне, и я вижу, что в его глазах застыли слезы. Кладу руку ему на плечо, как старый друг, поддерживая. А он льнет ко мне. Вначале цепляется за руку, а после — за плечи. Зарывается лицом в рубашку на груди. Прижимаю его к себе так крепко, что, кажется, вполне могу переломать ему грудную клетку. Клетку, в которой раненой птицей бьется сердце. Я чувствую его сердцебиение, словно свое собственное. Рано или поздно в жизни каждого наступает точка невозврата. Вот здесь и сейчас нужно принять решение. И от этого зависит твоя дальнейшая жизнь, как бы пафосно это не звучало. — Что дальше? — слетает у меня с языка. Этот вопрос важен. Я не могу решать за двоих. То, чего я так боялся и от чего бежал, настигло и обрушилось лавиной. Я покоряюсь, я поко́рен, я покорён… И глупое слово, где-то на задворках сознания, приобретает какую-то осмысленную, новую форму. Больше чем слово. Больше чем чувство. Больше чем жизнь.