Бессердечность

— И что это? — Фа хмуро тычет пальцем в экран айпада, где располагается сенсационная новость о том, что единственный сын одного из богатых людей страны Вайо Паничиясавад женится на дочери известного политика. Что ж, журналисты постарались на славу. Стоило мне появиться на одном мероприятии с девушкой под ручку, как они тут же нас поженили. Отлично, этого я и добивался. — Статья, — пожимаю плечами, словно ничего такого не случилось. На самом деле так и есть, я бы не женился на этой стерве и под дулом пистолета. Да и вообще связывать себя узами брака в ближайшие лет сто не собираюсь. — Отлично, это статья, а я Фана Конгтанин. Может, объяснишь? — сурово смотрит на меня Фа. Он думает, что если мы живем вместе вот уже две недели, то может на что-то претендовать. — Ну, ты читать умеешь. Это Сью, моя невеста. — Сажусь на стул рядом и спокойно пью грейпфрутовый сок. Меня чертовски забавляет его реакция — этот взгляд-убийцы, руки, сжавшиеся в кулаки. А ты думал… что? Мы… вместе? — Позволь поинтересоваться: а что тогда ты делаешь со мной? — цедит сквозь зубы. Он в бешенстве, того гляди пар из ушей повалит. — Живу, сплю… — Вновь беру стакан, но его тут же выбивают у меня из рук, он отлетает к стене и разбивается. — Я, мать твою, спрашиваю… Что. Ты. Делаешь. Со. Мной, — сжимает мою руку, а я в ответ только усмехаюсь. — Тебе виднее, что я с тобой делаю. Уж точно не в семейную жизнь играю. Или… — притворно удивляюсь, — ты хотел, чтобы я предложил тебе руку и сердце? Что, обидно, что какая-то вертихвостка тебя обставила? — Я перегибаю палку. Сильно. Игра затянулась, я хотел ранить его слегка, а получилось, что целенаправленно добиваю. Мы не говорили о любви, не обсуждали наши отношения, но, как минимум, это несправедливо по отношению к нему. Тем более все это ложь, выдумки журналистов, не более. Фа вскакивает из-за стола, опрокидывает стул и нависает надо мной. В его глазах — неприкрытая ярость и ненависть. Мне кажется, он легко может убить меня сейчас. — Ты хоть иногда пробовал меня слушать? Я блять, люблю тебя, Йо! «Тебе больно?» — хочу спросить его. — Нет, ты любишь себя. Ты поступил так со мной тогда, потому что хотел избавиться от балласта. Потом четыре года не вспоминал о моем существовании, наслаждался жизнью и тут — «люблю». Почему я должен верить тебе? Однажды поверил — и это плохо закончилось. — Наконец-то я сказал ему правду. Я намеренно причиняю ему боль, чтобы защитить себя. Второй раз проходить через все круги ада я не намерен. Фа хватает меня за шиворот, встряхивает и выплевывает: — Какого хуя? Я сука в лепешку расшибиться готов, только бы ты был счастлив, а ты ведешь себя как последняя тварь. Да, я поступил как ублюдок в прошлом, не спорю. Но когда увидел тебя тогда, в баре, понял, что нихрена не прошло. — А потом срывается на крик: — Ты, блять, сидишь тут, — бьет себе кулаком в грудь, — не вытравить тебя ничем. Раньше думал — пройдет, нужно просто не видеть, жить своей жизнью. А ты… с какой-то… — отталкивает меня с такой силой, что я чуть не падаю. — Уходи! — еле слышно произносит и отворачивается. Ну что, Йо, доволен? Отомстил? Какой там счет? Победа? Ничья? Остаюсь на месте, не двигаюсь. Конечно, я не доверяю ему. Но уйти сейчас — это значит перечеркнуть все, что было и может еще быть. — Ладно! — восклицаю. — Допустим, я тебя тоже люблю. И что дальше? Как раньше уже не будет! — Фа шумно вздыхает и поворачивается. То, что плещется на дне его глаз, я видел когда-то давно у себя. Когда внутри происходит бомбардировка привычного, уютного мира. Извне на него сбрасывают бомбы, и они вмиг сравняют твой отлаженный мир с землей. И не будет больше ничего — пустота и тишина. — А как ты хочешь, чтобы было? Взявшись за руки, свалим в закат, так, что ли? Не-ет, так не будет, — постепенно доходит до него смысл сказанных мною слов, и он улыбается краешком губ. — Я хочу… Да похуй, что я хочу! Жизнь — не попсовая песенка о любви, — выкрикиваю, глядя ему в глаза. Вот сейчас я могу превратить его жизнь в ад, покончить со всем разом. А вместо этого истерю, как баба. — Ты же весь такой свободолюбивый. Мы забыли, что значит слово «вместе», потому, что долго были порознь. Ты уверен, что сможешь быть со мной? И не только на словах. А полностью принадлежать мне? Подумай. Фа сглатывает и кивает. Испугался? Ну да, с твоей-то кобелиной натурой — это будет непросто. — Идиот, — выдыхает и хохочет. — Господи, Йо, ты придурок! Я непонимающе смотрю на него. — Мне кажется, что я только что умер и воскрес от твоих слов. А ты с таким умным видом мне втолковываешь о том, что я должен быть верным тебе. Хватит, набегались. Переворачиваем страницу и забиваем на прошлое. Я ублюдок, но скорее отрежу себе член, чем попробую изменить тебе, — громогласно заявляет Фа. Усмехаюсь, подхожу к нему ближе, наклоняю его голову к себе и шепчу на ухо: — Я сам тебе его отрежу, не сомневайся, если ты еще раз заставишь меня пройти через тот ад четырехлетней давности. — Вот это мой мальчик, — расплывается в идиотской улыбке этот мерзавец и целует меня. В гостиной очень неудобный диван, который угрожающе поскрипывает от наших телодвижений. Я люблю, когда он берет инициативу в свои руки, а еще можно беспрепятственно ласкать руками его восхитительное тело, подаваться навстречу, не сдерживая стонов. Хорош поганец! — Йо… скажи это… — почти на пике, просит он. — Давай без этой хрени… Не останавливайся, я почти… — выдыхаю я, извиваясь под ним. Но он резко замирает. Привет, камикадзе! — Нет, ты скажи… — настойчиво требует, делая бедрами пару поступательных движений. — Люблю! Люблю тебя, только порадуй уже своего малыша, а? — Ну конечно, папочка Фа, всегда к твоим услугам, малыш. — Этот придурок щелкает меня по носу и — аллилуйя! — исполняет мое желание.