Город мутантов. Глава 1: Славный город Эверик

IV

      Миру от агрессивной массы людей отделяла немногочисленная стража. Лазурные латники стеной из щитов, в один ряд, встали перед массой разъяренных оборванцев — в солдат летели проклятия и тухлые овощи. Одному из бойцов пропавший помидор прилетел точно в забрало шлема, на мгновение заливая его глаза зловонной жижей гниющего плода. Страж решил, что с него хватит и уже собирался ринуться на толпу, оголив клинок, но тут его за плечо схватил офицер и выкрикнул:       — Держать строй!       Солдат тяжело вздохнул и отрапортовал:       — Есть, сэр!       — Долой ведьму! На костёр! Сжечь её! Убить! — из толпы, всё это время, доносились слегка неодобрительные возгласы.       Жрице медленно и вальяжно вышагивала по мостовой около храма — её белоснежная кожа светилась утренним светом, прямо, как её улыбка — добротой. Казалось, что она буквально смаковала каждое своё движение — настолько самовлюблённой виделась она в тот момент. Она, не спеша, огляделась, обводя взглядом кордон из лазурных лат и гневливую биомассу, чтящую себя народом. Презрение — единственное реальное чувство, которое она испытывала в тот момент. У неё возникло естественное желание: разобрать всех этих насекомых на составные, однако политика Господина ограничивала её в принятии подобных резких решений. При свете дня и на публике она должна играть «святую и сострадающую». Никакого насилия. Никакой боевой магии.       Нужно выполнять поручение.       Мира заметила блик на крыше одного из ближайших домов.       Кусок стекла? Нет. Что-то более изысканное.       Жрица прищурилась, а затем её добрая улыбка на мгновение изломалась, обращаясь оскалом хищника, который загнал свою жертву в угол. Вероятно, сегодня приказ будет выполнить легче, чем она думала.       У самой стены из щитов и лат стоял мужчина в белой церковной рясе служителя — судя по всему, вождь этой группки. К своей груди тот прижимал священный текст — массивный том в кожаном переплёте, на обложке которого было золотом выгравировано женское лицо. Такие книги носили с собой церковные отщепенцы, культисты, прозвавшие себя «истиноверцы». Они не принимали общих церковных догм, не признавая никаких пророков, кроме Святой девы Елены. Старик причитал, кричал и брызгал слюной в ближайших стражей:       — Да как смеет церковь принимать помощь от этой ведьмы! Её присутствие губительно для тел наших и душ наших! Поганые служители допустили её к самым уязвимым братиям нашим — к больным и раненым! Даже к детям! Святотатство это, богохульство это! Бес вселился в них, я говорю вам, братия мои! Бес! И эта ведьма алая армию ведёт демонов по стопам своим, дабы распространять отраву тёмную, отраву мерзкую! Её проклятия уже коснулися наших больных и раненых! Доберётся скоро она до отроков наших, до жён наших и до стариков наших! Нужно осветить огнём белым ведьму эту, дабы очистить землю эту от погани тёмной!       Толпа ревела и бесилась. Сирые, убогие и больные эхом отзывались на слова фанатика — их голоса сливались в единую какофонию ненависти и злости:       — Святотатство! Богохульство! Сжечь! Очистить!       Верховная жрица решила сделать шаг. Она направилась к толпе. Сзади за руку её схватил Айген.       — Ты это к ним собралась? Не соображаешь?       Парень был взволнован. Он понимал, что такие речи ничем хорошим не кончаются. Молодой герцог знал истиноверцев — это были фанатичные и непреклонные упрямцы, склонность к насилию которых была не раз проверена временем. Несмотря на радикализм, у культа было очень много последователей — по различным оценкам, около пяти-семи процентов от всех жителей страны. С истиноверцами, в данный момент, церковь держала хрупкое перемирие, всеми силами избегая поводов для начала кровопролития. То, что произойдёт у этих дверей, может стать как раз таким поводом. А потому Айген решил, что нужно срочно отступать:       — Давай обратно в храм — вскоре тут будет вся городская стража.       Мира снисходительно посмотрела на него и ласково убрала руку со своего запястья. Плавным жестом она просигнализировала, чтобы он оставался на месте. Верховная жрицана правилась к кордону латников всё той же медленной и вальяжной походкой. Подойдя сзади к двум латникам, она положила руки им на плечи — солдаты синхронно обернулись. Одним из рыцарей был офицер лазурной стражи, лейтенант Вилмот. Он начал незамедлительно рапортовать — из полного шлема зазвучал приглушённый гул:       — Леди жрица, я рекомендую немедленно отходить, мы…       Доклад о статусе прервал палец у забрала его шлема.       — Тс-с-с.       — Я…       Жрица чуть слышно, шёпотом, произнесла.       — Дайте пройти. Пожалуйста.       — Но…       Офицер собрался возмутиться, но тут посмотрел Мире в глаза. Этим взглядом можно убить — холодные, полные ненависти и злобы два изумруда. И улыбка. Улыбка человека, который вот-вот вырежет из тебя какой-нибудь орган и получит от этого небывалое наслаждение. Лейтенант от такого взгляда опешил.       — Х-хорошо, леди жрица. Расступись!       Ближайшие солдаты разомкнули стену щитов и дали девушке дорогу. Пройдя через кордон взволнованной стражи, она предстала пред толпой. Воины озирались на своего господина, ожидая команд. Им было приказано охранять лишь молодого лорда, и без дополнительных указаний рыцари не горели желанием связываться с разъярённой толпой. Она в несколько десятков раз превосходила их числом. Латы и мечи в таком случае не сильно помогут.       Мира медленно подошла к главному заводиле толпы на дистанцию полтора-двух метров. Затем она широко раскинула руки, будто призывая к объятиям, и с проникновенным голосом святой и добродушной улыбкой сказала.       — Дорогие граждане Эверека! Я с чистым сердцем и глубочайшей искренностью заявляю вам, что не несу никакой угрозы! Здесь я чтобы унять боль ран ваших и чтобы принести покой в души ваши! Как доказательство моей искренности: сегодня я подняла со смертного одра не один деся…       В висок прилетел камень. Тонкой струйкой по левой скуле побежала алая кровь. Полетели ещё камни. Мира продолжала стоять перед толпой с раскинутыми руками и ловить камни.       Колено. Живот. Лоб. Правый Глаз. Живот. Грудь. Нос. Лоб. Они летели без остановки. Стража бездействовала. Айген боялся отдать приказ. Ситуация хуже некуда. Либо крестьяне затопчут и их тоже, либо будет резня и это разожжёт вялое восстание против имперской власти или ещё хуже — начнёт новое. Выбор был не из приятных, но и медлить он больше не мог. Когда Айген уже было отдал приказание потеснить толпу, на всю площадь взревел голос, отливающий металлом.