И две тысячи лет — война, Война без особых причин. Война — дело молодых, Лекарство против морщин. Красная, красная кровь — Через час уже просто земля, Через два на ней цветы и трава, Через три она снова жива…
Для Бейли каждый день начинался совершенно обычным образом. Навязчивый будильник, одеяло летит в сторону, ноги устало спускаются на холодный пол и несут девушку в ванную: зубная щетка, паста, открытый кран, мыло, расческа. И вот уже через несколько минут, пренебрегая завтраком, девушка спешит на работу. После окончания Хогвартса, Бейли выбрала для себя путь мракоборца. Но курсы в аврорате длились три года, а в это время надо было себя чем-то обеспечивать. Поэтому юная волшебница устроилась работать в один из многочисленных музыкальных магазинчиков в Лондоне, выбрав себе занятие по душе. Небольшой зал, заваленный старыми, покрывшимися пылью пластинками, плакаты, на которых в различных причудливых позах разместились известные музыканты прошлых лет. Куча различной музыкальной атрибутики, начиная с акустических гитар и журналов, заканчивая браслетами, брелками и значками, заваливала стеллажи, расставленные по периметру магазинчика, и многочисленные полки. А проигрыватель возле кассового аппарата неизменно крутил одну из виниловых пластинок рок-групп 70-х годов. Для Бэйли это было ее маленьким раем, уголком спокойствия и побега от ежедневной суеты. Как только она захлопывала за собою входную дверь и слышала звон колокольчика, все переживания улетучивались, унося девушку в ее личную нирвану. Впрочем, в один августовский день Бейли Сондерс все же не смогла насладиться своей маленькой идиллией. Волшебница, как обычно, порхала между стеллажами, протирая скопившуюся пыль, когда дверь магазина распахнулась с такой силой, как будто ее от души пнули ногой, колокольчик надрывисто оповестил о новом и, судя по всему, по-дерзки настроенном посетителе. Бейли в нос ударил резкий запах, смешавший в себе горький парфюм, Jack Daniel’s и крепкие сигареты. Можно было даже не оборачиваться, чтобы с полной уверенностью назвать имя посетителя. — Чего тебе, Блэк? Помнится, в последний визит ты разбил одну из местных гитар и кричал, что больше не переступишь порог этого чертового магазина, — с ехидством протянула Бейли, не оборачиваясь. Действительно, их последняя с Сириусом встреча произошла в этом магазине. Сейчас Бейли уже и не могла вспомнить, что послужило поводом для той ссоры, но их ругань явно слышали соседние продуктовые лавки. После этого случая прошло несколько месяцев, такие перерывы в общении для этих двух были вполне нормальным явлением. Сириус предпочел не отвечать на колкость подруги, лишь приблизился к ней, резко развернул к себе и впился поцелуем в пересохшие и потрескавшиеся губы девушки, спросить разрешения у которой он не удосужился. Пряный запах с нотками корицы ударил в нос Бродяги, и он довольно расплылся в улыбке, прижимая девушку к себе еще ближе. Мимолетная искра, вспышка с привкусом никотина на губах и молодые люди уже несутся на мотоцикле по улочкам серого города, стремясь покинуть его как можно скорее. Пасмурное утро довольно скоро сменяется тягучими сумерками, а синий мотоцикл оказывается припаркованным у одного из придорожных баров. Еще немного алкоголя, откровенные танцы и жаркие поцелуи. Сириусу казалось, что эта девчонка сводит его с ума, манит за собой в какой-то невообразимый чертов омут, когда она одним лишь взглядом ярко накрашенных зеленых глаз вела его за собой, игриво переплетала пальцы с решеткой одной из дверей бара. Тонкая рука была увешана почти до локтя массивными браслетами, каждый из которых значил для нее что-то свое, спутанные белые волосы пребывали в хаосе, который казался неимоверно уместным, а на шее болтался кулон с маленьким молотом, тем самым, что она вытянула из чаши на встрече выпускников. Она пахла роком, она жила бунтом, она играла на струнах души, создавая какую-то неописуемую композицию, эти ассоциации плотно засели в уме Бродяги и только сильнее тянули его к ней. Вечер в баре, по мнению Сириуса, можно было бы назвать скучным, если бы несколько не совсем честных партий в карты с завсегдатыми в этом баре байкерами не развеяли атмосферу. Немного магии, много выигранных денег и Сириус с Бейли спасаются бегством, успевая на ходу слить бензин из пары байков, припаркованных рядом с их железным конем. Обшарпанная зеленая дверь бара остается далеко позади вместе с раздосадованными своим проигрышем амбалами. В крови обоих играл адреналин, и все вокруг казалось преувеличенно прекрасным. Их маленький побег от реальности закончился на распростершемся у обочины маковом поле. Красные цветы, словно капли крови, рассыпались по траве, которая уже медленно начинала желтеть. У Бейли маки ассоциировались именно с кровью, слишком много ее она видела в последние месяцы. Война с Темным Лордом становилась все агрессивнее и, судя по всему, в ближайшее время идти на спад не собиралась. Всего за несколько лет этот мир покинуло много ее знакомых молодых и очень способных волшебников. И это пугало. Бейли склонилась на колени и осторожно провела по лепесткам, казавшимся в свете звезд темно-бордовыми. Один из цветков натянуто колыхнулся, и пара лепестков, словно в замедленной съемке, опустилась на землю. Бейли последовала их примеру и улеглась рядом с Сириусом. — Блэк, ты не задумывался, скольких мы уже потеряли? Сколько крови и смертей мы уже видели? Скольких убивали сами… — склонив голову на бок, Бейли внимательно рассматривала лицо Сириуса, которое в этом свете казалось наиболее привлекательным. Когда ответа на ее вопрос не последовало, девушка продолжила. — И эти маки, это словно… — Бейли не решилась продолжать аналогию возникшую в его голове несколькими минутами ранее, — Ты знаешь, что маки обозначают вечный сон, забвение, иллюзии. Как бы мне хотелось навсегда остаться на этом поле, в этой иллюзии спокойствия и безмятежности, впасть в забвение и не гадать о том, кого еще придется потерять. — А ты знаешь, как называется это созвездие? — указав на группу звезд, Сириус решил резко сменить тему. Он делал это не из-за того, что не разделял мыслей Бейли, наоборот, он размышлял точно о тех же вещах, просто не хотел этого показывать, не желал сводить этот вечер к унынию. — Блэк, я тебя умоляю, ты показываешь всем своим пассиям только созвездие Большого Пса, еще с первых курсов Хога, не удивлюсь, что только его ты и знаешь. Да, я в курсе, это твое созвездие, тебе бы пора уже снизить уровень своего раздутого самомнения, — Бейли неохотно начала улыбаться, и это не могло не радовать Сириуса. — Да-а-а-а? — протяжно захрипел Сириус, — А как называется самая яркая звезда не только этого созвездия, но и всего неба? — НЕ ЗНАЮ! — нарочно ответила девушка и, показав язык, поднялась с земли, показавшейся ей холодной. — Ты куда? — в голосе Блэка слышалось недовольство. — Искать, из чего можно сделать костер. Я замерзла. Это предложение Сириус воспринял с энтузиазмом, и уже вскоре они сидели подле небольшого костровища, свет фар мотоцикла ударял им в спину, а над их головами простиралось неописуемой красоты августовское звездное небо. — И все же, что это было, сегодня утром в магазине? — Бейли наконец вспомнилось такое не типичное начало дня. — Побег от рутины, эмоциональный порыв. Хотя, чего я оправдываюсь, я могу спросить у тебя то же самое, если вспомню наш поцелуй, — прищурил глаза Бродяга, склоняя голову так, что темные пряди падали на глаза. Бейли лишь тяжело вздохнула. Другого ответа она и не ожидала. — Сондерс, дай свою левую руку, — прозвучал голос, не требующий возражений. — Ты выйдешь за меня? — после этих слов Бейли почувствовала, как на безымянный палец одевается кольцо. Сириус принял это решение вскоре после того, как ребенку Поттеров исполнился год. Гарри — его крестник, вызывал у Блэка неимоверное умиление и при этом мысли о том, что большинство его друзей уже обзавелись семьями и выглядели абсолютно счастливыми. А он же так и продолжал гонять на своем мотоцикле от одной закрытой двери к другой. Подумав пару дней, он пришел к выводу, что если не сделает этого сейчас, то потом уже может быть поздно, наплевал на всю свою врожденную гордыню и, прикупив в первом попавшемся магазинчике кольцо, рванул к своей старой подруге, отношения с которой всегда были неопределенными между передружбой и недоотношениями. Смятые маки, залитые лучами, поднимающегося из-за горизонта, солнца еще долго будут помнить ту вспышку чувств, что разгорелась этой ночью. Впрочем, их счастье продлилось не долго, и было оборвано уже 31 октября. Утром, придя на работу все в тот же музыкальный магазинчик, Бейли нашла на пороге одиноко лежащий красный мак. Цветок, сказавший девушке куда больше, чем любые слова в записке. Сириус врал, когда говорил, что ни черта не понимает в языке цветов, и Бейли об этом прекрасно знала. Перед глазами тут же возник образ Сириуса, вальяжно восседающего на своем мотоцикле после той ночи на маковом поле, мокрого от росы, с трехдневной щетиной и удовлетворенной, спокойной улыбкой, которая была ему так не свойственна. В тот момент она поняла, что случилась какая-то беда, но всю ее тяжесть Бейли узнала только к обеду из новостей по радио. Красный мак — единственное, что успел наколдовать Сириус перед Азкабаном в знак прощания. В Японии красный мак зачастую дают человеку, о потере которого в своей жизни очень жалеют. Единичный же цветок всегда показывает «ты — всё, что у меня есть».***
«Ты все, что у меня есть» — шептали пересохшие губы в бреду очередного кошмара, вызванного дементорами.